Ангелы, глава 10

ГЛАВА 10

Объект NX4812

За четыре без малого десятка лет сознательной жизни агентуриста куда только не заносило (кроме Бантустанов, конечно), но вот в такой обстановке он оказался впервые. Под радарную переоборудовали один из отсеков орбитального телескопа, тесную каморку, сплошь занятую тихо гулящими шкафами, таинственно мерцающими экранами, загадочно перемигивающимися индикаторами… Место осталось только для пары кресел да крошечного откидного столика, на котором сейчас исходили ароматным паром две чашки кофе.
Он даже не пытался гадать, для чего была предназначена вся эта аппаратура раньше – едва ли для наблюдения за внешним периметром, верно? Да и какой смысл в таком наблюдении? Чего-то похожего на пульт управления вооружением не наблюдалось в принципе. Агентурист, конечно, никогда в жизни таких вещей не видел, но был уверен, что узнает их моментально. И все-таки нахождение здесь давало иллюзию занятости – и при этом рождало чувство покоя. Иллюзорного, опять-таки, покоя.
- А скажите, Макфол, - все же не удержался он, - если все-таки пожалует кто-то незваный, мы что, сможем его как-то удержать от несанкционированного визита?
- По крайней мере мы узнаем о нем заранее, - пожал плечами дворецкий. – Поверьте, это уже много.
Они с Макфолом несли эту комфортабельную вахту вдвоем – Браннер и видун все еще спали после лошадиных доз снотворного. Встреча с тем далась им куда тяжелее. Век бы так работал, отрешенно подумал шпион. Удобное кресло, чашечка кофе – уж не натурального ли? – под негромкий, ни к чему не обязывающий разговор…
- А вы, часом, не пророк? – спокойно и чуть иронически поинтересовался Макфол.
- То есть? – лениво, предвкушая очередную мягкую подначку, поинтересовался агентурист.
- Насчет визитеров. Кажется, нас и в самом деле кто-то задумал навестить.
Блаженную расслабленность как порывом ледяного ветра сдуло, и шпион только усилием воли удержал себя в кресле. Сиди, жестко приказал он себе. Что бы там на горизонте не возникло, толку от того, что ты будешь суетиться, никакого, повлиять ты ни на что не можешь…
- Ну вот, мы знаем заранее, - прежний лениво-небрежный тон удалось сохранить только благодаря годам тренировок. – И что теперь?
Дворецкий, поджав губы, извлек из-за отворота черно-белого кителя маленький плоский разрядник (модель гражданская, но очень дорогая, привычно определил шпион), критически оглядел его, выщелкнул батарею и бросил оружие между кофейными чашечками:
- По крайней мере мы знаем, что это нам не поможет.
- Так плохо? Вы можете сказать, кто там? Если наши…
- Нет. Не знаю, лучше это или хуже, но они идут под позывными «Соляриса». Радует и то, что они не пытаются скрываться.
Агентурист ощутил странное спокойствие. Чем бы все ни закончилось – а все может закончиться прямо сейчас! – тебе уготована роль зрителя, парень, сказал он себе. Для разнообразия побудь зрителем. Можешь даже поаплодировать самому себе. Не хочется? Что ж, вольному – воля…
- Интересно, что им от нас надо? – подумал он вслух.
Губы Макфола тронула ироничная улыбка:
- От нас?.. Не обольщайтесь, друг мой. Мы в лучшем случае гарнир к основному блюду.

Хельги, Бантустан-18

- Ты в говне, мальчик мой, - повторил любимый учитель, этак сонно на меня поглядывая из-под припухших век. – Ты в таком говне, что даже здесь, с нами, ты не в безопасности.
Знаете, я ведь и раньше нашу с ним встречу представлял, спорил с ним, придумывая за него ответы – но вот чего представить не мог, так это того, что она начнется с дурной констатации факта. Даже захотелось послать его во весь голос. Громко так послать – и на танхуа, и еще на паре-тройке языков. И послал бы, если б не вклинился Герш:
- Слушай, он таки сам знает за говно. Дай ему передохнуть.
- У нас нет времени, - это дылда-Маркус от дверей проскрежетал. – У Ченга здесь есть люди. И скоро будет… гость. Я его не сдержу.
- Слушайте, вы хотите, чтобы мальчик с девочкой сунулись в воду, не зная броду?
«Мальчик» - ну, ваш приятель Хельги, то-есть – на «девочку»-Анну оглянулся (та лишь плечами пожала – значит, непонятна ей вся эта чушь, как и мне), а потом решил, что и зубки пора показать:
- Слушайте, что за хрень?! Вся история с этим виртом – это что, ваша подстава с самого начала?
Это ваш приятель наугад ляпнул, конечно – абы что ляпнуть. Просто достала уже эта история – вроде бы, и сам никуда не лезешь, а вроде бы, и тебя за ноздри никто не тянет. А в результате оказываешься вдруг из жизни выкинутым, и три, пропасть бы им, мудреца обсуждают с умным видом, в каком ты говне!..
Дорогой учитель тут вообще от ума меня отставил – округлил глаза в деланном изумлении:
- Ты смотри – попал!
- И ты даже не представляешь, с какого начала, - это Герш с фирменной своей улыбочкой.
- И с какого? – ничего умнее родить убейте, не получилось.
- С самого, - лязгнул Маркус. Экое, мать их так, трио слаженное! Заранее репетировали? С самого, опять же, начала – какого именно только?
- И вы что, хотите, чтобы я в это поверил?
- Так ведь ты уже поверил, - рожа у Монгола самая что ни на есть непроницаемая. – Скажи мы, что ты сам к этому шел…
- Т-твою… К чему – «этому»? Из Бантустана в Бантустан?
- Из прошлого в будущее, мальчик, - это уже Герш.
- Вы – прошлое.
Ваш приятель аж челюсть отвесил – это Анна голос подала. Да какой голос – я и не представлял, что она так может, особенно когда впервые увидел ужратую синтемеском до бровей девочку. А глянул на нее – так не только челюсть,  еще и глаза чуть не выскочили: почудилось мне, что на ней не тряпье затасканное в камуфляжных разводах, а тот ярко-синий комбез, в котором она в моем вирте была – только еще и светится грозовым сполохом, и глаза ее вот-вот молнией полыхнут. На секунду показалось, не больше – но мне хватило…
А она продолжает все тем же голосом:
- Вы – прошлое. Вы не виноваты в той крови, что пролилась за все годы, но запачканы ей. Из вас делали нелюдей, но то, чем вы стали, вы сделали из себя сами. Вы – боль и память того, что было создано человеческими руками из человека. Вы хотите одного, но хотите от него разного…
Вот, вроде, бред – наподобие того, что она под синтемеском в челноке несла, я, как вы понимаете, ни фига не понял… А эти, видать, поняли: и Монгол глаза вылупил уже по-настоящему, и Маркус этот словно ростом ниже стал, только Герш крякнул одобрительно:
- Ай, девочка! Не упусти ее…
- Хельги, - это я его машинально поправил. Не люблю вспоминать мое прежнее имя – оно умерло вместе с долговязым пацаном из Бантустана с дешевым имплантом в черепушке, с придурком, который думал, что может сделать кого-то счастливей…
- Хельги так Хельги, - покладисто согласился Герш, очочки свои смешные на кривом носу поправил. – Только если мы тебе здесь что-то рассказать попробуем – ой, это ж неделя пройдет или две… А времени действительно нет.
- Времени – для чего? Что вы от меня хотите?
- Объясни ему, - Герш Монголу кивнул. Так, теперь-то понятно, кто из них троих тут главный… Ну, Герш – это, друзья мои, еще ничего, это еще терпимо…
Монгол снова глаза свои пронзительные за припухшими веками спрятал:
- Мы хотим, чтобы ты вошел в вирт. В тот же, что и на станции «Соляриса».
Тут ваш приятель Хельги и услышал хохот – ну, представьте себе грустный хохот. Представили? Так вот, не сразу дошло, что это я смеюсь.
- В вирт? Вы, трое, умники-разумники, и как это… боль и память… все-то знаете, кроме того, что вот этот ваш ублюдок длинный мне имплант к чертовой матери спалил!
- Ну и что?
Тут уж смех как обрезало – ну ладно там кто другой, но чтоб Монгол такие вопросики задавал?!
- Как это – «ну и что»? Ты-то должен знать…
- Я знаю, - терпеливо кивнул Монгол. – Кто тебя в вирте работать учил?
- Ну… ты.
- Так вот, у меня нет никакого импланта. Нет и не было никогда.

Комиссар Колин, Департамент Безопасности, Бразилиа-Нова

- Ну и как ты себе это представляешь? Вот просто взять полдесятка катеров – и весь Бантустан разутюжить до ровной площадки?
Сарказм давался плохо – желудок снова напоминал о себе тупой, ноющей болью. Дружище Шестиглазый покачал головой – совершенно серьезно:
- Вчера-позавчера бы еще сработало. Сегодня… Сегодня это означает войну. Механизм Конца Света уже запущен, Бантустанам в нем серьезная роль отводится, границы на какое-то время окажутся прозрачны…
Комиссар уставился на друга детства, ушам своим не веря. Ай да Шестиглазый, ай да стратег!.. Контроль, понимаешь, Снов…
- Слушай, ты это что – серьезно все? Насчет вчера-позавчера, насчет того, что сработало бы?..
- Сам не знаю, - развел руками Мастер Контроля Снов. – Может, просто от страха плету, что на язык лезет.
- От страха, - хмыкнул комиссар. – Все бы так боялись.
- Все так не могут, - сокрушенно покачал головой Шестиглазый, и комиссар с облегчением перевел дух. Пришел в себя друг-приятель, раз издеваться начал, стало быть, точно пришел.
- Ладно, давай снова. Как ты себе всю эту операцию представляешь? Я вот своими полицейскими мозгами – ну никак. Своих ореликов пускать на прочесывание – они такого наворотят, век не отмоешься…
- Нет уж, - с неожиданной твердостью отрезал Шестиглазый. – Никаких ореликов. Забыл, что с твоими на «Седьмом небе» сделали?
- Забудешь тут, как же… - комиссар зябко поежился. Мясника и его группу после он видел только в записи, да и то коротенький фрагмент – но ему хватило.
- Моя вина, - тихо и жестко произнес друг детства. – Я должен был предвидеть…
- Слушай, так у меня ж не только измененные, у меня и нормальные опера есть.
- И кто из них знает Бантустан? Наш с тобой Бантустан, Грузовик?
- Н-да… Слушай, так ты говорил, Ченг уже кого-то там послал по душу актеришки? Кто нам мешает просто дождаться…
- Ты так доверяешь Ченгу?
- Я думал, ты доверяешь.
- Не сейчас. Не в таком деле. Он ведь может и посчитать, что триумвират ему ни к чему, если сам управится. Или просто захочет единолично прибрать к рукам… того. Он единственный, кто действительно на это способен.
- А ты?
- Таких, как я, не учили прибирать к рукам. Договориться… может быть, хотя и вряд ли.
- Ну ладно. Так что ты предлагаешь, в конце концов?
Шестиглазый неожиданно улыбнулся:
- Это Бантустан, Грузовик. Это наш с тобой Бантустан.
Комиссару пришлось даже потрясти головой:
- Погоди-ка… Что, вот так вот, вдвоем с тобой?..
- Как раньше.
- Мы с тобой уже не мальчики, если заметил.
- Не в том дело. У тебя тут есть те, кому ты можешь полностью доверять?
- Был один, - невесело усмехнулся комиссар. – Ты знаешь, о ком я.
- Скорее всего, мы с ним и встретимся, - кивнул Шестиглазый. – Там, в Бантустане. Он считает, что действует в твоих интересах. Можешь попытаться его переубедить – человек это страшный, но полезный. Остальных я беру на себя.
Комиссар сдержал усмешку – уж больно забавно было слышать подобное от щупленького заморыша. Впрочем, Шестиглазый еще в детстве умел удивлять. Если говорит, что берет остальных… значит, какой-то туз в рукаве у него есть.
- Впрочем, лучше, если у тебя на связи будет катер с твоими ребятами. Теми, которые не измененные. Человек пять-шесть, а больше и не надо.
- Думаешь, понадобятся?
- Спокойней будет наверняка, - и Шестиглазый снова улыбнулся – на сей раз широко, по-мальчишески, что совсем не вязалось с его замкнутой физиономией:
- Ну так что, Грузовик, как раньше?
- Как раньше, - обреченно вздохнул комиссар.

Бантустан-18, санитарная зона

- Ну и о чем вы там с ними беседовали, святой отец? С прокаженными вашими?
- Ничего особенного. Расспрашивал, как они здесь живут. Ведь на самом деле жить-то здесь невозможно.
- Возможно… если у тебя есть опорный пункт. Если тебя подкармливают и чем-то снабжают – видели минибайки? Я ведь вам говорил, лаборатория тут где-то рядом, и скорее всего, не одна. Не узнали, где?
- И не пытался. Вы бы на их месте сказали?
- Тоже где-то верно… Так что же вы у них битых два часа так тщательно выясняли? И, кстати, почему они разговаривают с вами?
- А вы не догадались?
- Ах, да. Ваши… врожденные способности.
- В последнюю очередь. Скорее, умение слушать. Не выспрашивать, а именно слушать.
- Ну-ну… Ладно, святой отец, не томите.
- Ничего такого, что бы представляло интерес для вас. Понимаете, страшнее всего даже не то, что они живут и выживают в совершенно немыслимых условиях – нас с вами подопрет, тоже имеем шанс выжить…  Страшнее другое: уже которое поколение смысл жизни для них только в том, чтобы удержать за собой кусочек территории, возможно, прихватить что-то у соседней банды, обменять добычу в Бантустане – и все по новой. Замкнутый круг.
- Ну в точности как мы.
- Да. В точности как мы.
- Да-а, нет у них, стало быть, ни великой цели, ни идеала, ни веры в разумное будущее или высшую справедливость. А что ж вы хотите от генетического мусора, вроде меня?.. Эй, святой отец, что это с вами? Вам что, плохо?
- Помните их главаршу?
- Это подружку нашего актера-то? Такую забудешь… А что такое? Что-то я ее не вижу, кстати.
- Она умирает. Слышите, Гремлин, она умирает!

Санитарная зона, лаборатория концерна «Нирвана»

Крыса умирала.
Она знала, что быстро умереть ей не дадут, что умирать придется долго. И умирать молча.
Ноги в подкованных ботинках отплясывали жуткий танец, не касаясь земли, связанные за спиной руки силились разорвать путы, из горла рвался хрип, и мир затягивался непроницаемой черно-багровой пеленой, и сознание потихоньку уплывало туда, в эту бездонную мглу…
- Достаточно.
Подошвы коснулись выщербленного кафеля. Колени подламывались, и она упала бы, если б ее не подхватила грубо нечеловечески сильная лапа. Воздух со свистом вошел в легкие. Воздух отдавал химией и медициной, но к знакомым, почти родным запахам примешивались и другие. Застарелым кислым потом тянуло от обладателя звериной хватки, чем-то удушливо-пряным – от неясного силуэта впереди.
Силуэт рывком придвинулся, и очень близко оказались вдруг угольно-черные, непроницаемые раскосые глаза:
- Так от кого ты получила приказ? Кто был с актером? Куда ты их отвела? Кто их встретил?
Крыса очень хотела плюнуть в эти глаза, но во рту пересохло, а остатки сил следовало беречь.
- А давай я ее… - хриплый бас того, кто придерживал Крысу за плечо отдавался эхом под сводами черепа. Сознание возвращалось, и теперь она понимала, кому он принадлежит – старая сволочь Верр, главарь клана Серых, в сущности, такая же Крыса, как и она сама. Это от него нестерпимо разило закисшим потом, это его дыхание обдавало резким запахом синтетического алкоголя. Старый и заклятый враг клана Танцоров и ее лично.
- Молчать, - тот, раскосый, отступил на шаг. Теперь она могла разглядеть его полностью: невысокий, пониже нее на полголовы, кряжистый, почти квадратный, в просторной серой накидке с отброшенным на спину капюшоном. Вместо левой руки то свивалось в тугие кольца, то развивалось гибкое щупальце-плеть. Шестым – Крысиным – чувством она чуяла перед собой такого же биологически измененного, как и она сама, только сильнее. Выше уровнем.
А этот, со щупальцем, заговорил – неожиданно мягко, почти вкрадчиво:
- Слушай, а что он тебе вообще – этот чистенький? Для таких, как мы с тобой, он все равно чужой, - (щупальце снова свилось-развернулось). – Он так же боится нас, как и все остальные. Он почти гражданин, мы с тобой для него отбросы. Хуже – чудовища. Такие, как он, нас с тобой никогда не признают, если их не заставить. А сейчас его, дурака, хотят использовать… не знаю, для чего, но мы-то с тобой на этом можем только проиграть.
А мы можем на чем-то выиграть? – хотела спросить она. Не спросила. Умирать надо было молча. Она чувствовала, что этот, странный, не врет – во всяком случае, верит тому, что говорит – но это ничего не меняло.
- Знаешь, я ведь не брался за тебя по-настоящему, - не меняя тона, произнес после паузы человек-щупальце. – Я ведь могу все, что могут видуны – и даже больше, таким уж меня сделали. Я могу просто вывернуть наизнанку твой мозг и узнать все, что нужно. Веришь? Вот и правильно. А знаешь, почему я этого не делаю? Потому, что это убьет тебя, превратит в растение, а нас не так много осталось. Даже этот болван, что тебя держит, не лишний, даже он нужен. А ты – ты же элита… Ну так кто тебе приказал найти этого актера?
Надо было молчать – и Крыса молчала. Человек-щупальце вздохнул, чуть заметно кивнул вожаку Серых:
- Давай.

Хельги, вирт-пространство

Убедили. Уломали. Уболтали.
Сперва один Монгол, потом Монгол вдвоем с Гершем, потом Монгол, Герш и Маркус (вот кого бы в последнюю очередь слушать стал!), потом неожиданно Анна подключилась. В общем, чего уж там – согласился ваш приятель Хельги, как последний дурак. Без всякой надежды на успех согласился.
Нет, Монгол мне, конечно, объяснил, что имплант сам по себе ничего не делает, просто настраивает тебя определенным образом, а дальше ты уже сам входишь в контакт с «комбайном» и работаешь. И умом-то я это понимаю. Но понимать – это одно, а другое дело – знать, что ты сейчас «лысый», чистенький, хоть полное гражданство получай, что та железяка, которая тебя к любимому «харвесту» адаптировала, торчит дохлым тараканом где-то между полушариями мозга…
Ладно, побоку. Работаем.
Шлем от «харвеста» на виски давит (странно, раньше я его никогда не чувствовал!), текстуры вязкие, неподатливые – не летаешь в них, ползешь, как прижатый тройным тяготением. Если б не по памяти восстанавливал, а с нуля делал – вообще глушняк, а так, вроде…
Вроде.
Да нет, ребята, не вроде. Получается, гадом буду – только необычно и непривычно. Словно весь этот бар в скальной пещере – с темной зеленью стен, с холодно-стальным блеском сталактитов, с отблеском живого пламени на поверхности полированного льда, с безбрежной, пронизанной огоньками чернотой за панорамным иллюминатором – словно весь он разом из тебя всплывает. Медленно всплывает, трудно, грузно… Как будто ты всю эту несусветную тяжесть на плечах поднимаешь.
Еще немного. Общие контуры видны уже довольно четко, и почти невидимые грани каркасов начинают обрастать текстурами. Только не сорваться! Вот теперь чувствую свой мертвый имплант предельно отчетливо – и он болит. Как может болеть убитая железка? А так и может – пульсирующим раскаленным угольком, сквозной раной, куском пустоты. Терпеть. Пройдет. Уже было…
Анна где-то рядом – шлем позволяет чувствовать ее присутствие. Рядом, но помочь не пытается – я запретил. Со мной идти – пожалуйста, девочка. Но под руку не лезь. Да что там Анна – Монгол, сам Монгол помочь напрашивался! И получил роскошный отлуп – до сих пор приятно… Раз уж вы, ребята, на этой безумной вылазке настояли – это мое и только мое дело. Анну я с собой только потому и взял, что она еще в том, первом вирте была, с которого все и завертелось.
А вот что, собственно, завертелось-то? И зачем этим трем мудрецам вообще понадобилось, чтобы я в вирт полез, да еще и без импланта, да еще и срочно? Темна вода во облацех… Если ваш приятель Хельги что-то в чем-то понимает, то весь сыр-бор из-за того… той… В общем, из-за той двоичной штуковины, которая, вроде как бы живая. Которая этак ненавязчиво перехватила управление двойником в том первом вирте, а когда дурачок Хельги полез ее прощупывать-настраивать – крепко шарахнула его по сусалам. А собственно вирт-актер по прозвищу Хельги так, поссать вышел. С одной стороны, конечно, легче – понимать, что не ты первопричина всего кабака, что вокруг творится. А с другой – даже обидно как-то.
Вообще, я так понял, эти деятели считают, что мой неизвестный двоичный приятель (а, Хельги, для тебя это все-таки он!) должен выйти со мной на контакт. И почему-то именно этот факт заставляет вибрировать всех – от Контроля Снов до глав корпораций.
Кто же ты все-таки, друг? Чего все эти крокодилы хотят от тебя?
А пока… А пока, проламываясь сквозь боль, потея, матерясь сквозь стиснутые зубы, тянем. Тянем  не поверхность, в виртуальную явь тот самый галактический бар на Мю Змееносца, бар с видом на бесконечность.
Еще немного…

Бантустан-18, санитарная зона

Да не ною я, Лимон, не ною. Просто… ты сам знаешь, как я к палаческой работенке отношусь. Даже пусть ее кто-то другой делает. Думаешь, наш друг Кальмар деваху просто за жизнь поболтать утащил?..
Да нет, она мне, конечно, никто. Она вообще, по жизни никто. И информация нам нужна. Все так, Лимон, дружище, все так. Только что-то мы делаем неправильно, тебе не кажется? Вот с самого начала. Понимаю, смешно звучит, но мы-то с тобой – закон. А чем занимаемся? Вот то-то…
Да ты вокруг-то оглядись! Вот что там, в бункере, где Кальмар развлекается? Ну давай, давай, включай голову! Что можно прятать в санитарной зоне? А этого, толстого… Вера ты хоть разглядел? Вроде, тупо дурак жирный, увалень – а если возьмется, то нас с тобой обоих сделает. Может такое обычный человек, даже игрушками напичканный? Правильно, не может. Мясник бы не потянул, точно… Дошло?
Ну да, о чем я тебе и говорю: он измененный, только не хирургически, как мы с тобой, а генетически. То есть, мы-то сервы-полуграждане, а этот-то вообще вне закона. Подозреваю, наш друг Кальмар тоже.
Ну да, ну да, здесь никакие законы не действуют. Кроме одного: либо ты поступаешь правильно, либо ты говно. Не знаю, как ты, Лимон, а я вот чем дальше, тем больше говном чувствую.
Что, говоришь, делать?.. Не знаю. Что приказано, то и будем делать. Что приказано? Шефа встретить, провести скрытно к проходу в Бантустан, ждать возвращения. Ну да, о чем и речь: шеф лично на операцию отправился, прикидываешь? Точнее, он сам ее и проводит. Если и есть группа поддержки, то ни фига не рядом, а где-то вообще неизвестно где. Это… это… Это ж я не знаю, это конец света какой-то!..

Вирт-пространство

Сущность начинала осознавать себя в этом странном мире. Она потихоньку начинала понимать этот мир.
Контакт с теми… людьми?.. что встретились ей ранее в чудесном уголке новооткрытого пространства, дался очень тяжело. Не в последнюю очередь из-за назойливого рефрена «Оставь в покое корабль, ты…» - это повторял про себя каждый из них, хотя и пытался удержать эти мысли, не дать им прорваться наружу. Сущность почувствовала, поняла, что такое страх – и знание это было неприятным, раздражающим.
Впрочем, и другие знания пользы пока не принесли – кажется, ей пытались растолковать, где найти ее единственного друга в этом пространстве, но понятие «вирт» оставалось чуждым. Методом проб и ошибок удалось выяснить отличительные признаки «вирта», но ничего похожего на нужный отыскать пока не удалось.
Сущность воспринимала скорее ощущения, чем образы. Каждая вирт-страница, каждый локальный мирок нес в себе новое эмоциональное состояние – и это было новым знанием, но совсем не тем, что она искала. Она уже научилась пролистывать эти миры-состояния, не вторгаясь в них, любуясь ими со стороны – но единственно нужного среди них пока не встретилось.
Лепет струи фонтана, ласковый ветерок в листве фруктовых деревьев (гурии, где вы?), благоуханная прохлада… Безмятежность с ползущими текстурами. Не то.
…А они все наседают и наседают, в черных мундирах и шлемах с забралами, орут непонятное, и свистят над ухом пули, и горячий ветер пахнет пороховой гарью и раскаленным железом, и древний автомат раскалился в руках – но ты знаешь, что отобьешься, что победишь. Упрямый мальчишеский азарт. Не то.
Мир, где ты – шеф всех пяти корпораций и начальник Департамента Безопасности. Где ты один знаешь, что нужно делать, чтобы спасти несчастное общество от гибели – и спасаешь его раз за разом, навязывая неумным людишкам свою волю. Рай для маньяка. Не то…
Сущность искала. Она была уверена, что в конце концов найдет эту безумную порывистую смесь надежды и тревоги. У нее-то было достаточно времени…

Объект NX4812

Агентурист наблюдал за Макфолом в немом восхищении. Дворецкий? Ха, да это прирожденный торгаш, торгаш из торгашей! Когда челнок с позывными «Соляриса» вышел наконец на прямую связь, динамики прежде всего разразились громогласными требованиями «указать чертов шлюз» и дать причалить. Макфол с полной невозмутимостью объявил, что телескоп – частное владение, и владелец сейчас не принимает гостей. После десяти минут яростной ругани и обещаний прожечь в частной собственности дыру в километр и раскатать обитателей аж до Сатурна с одной стороны и вежливых, полных скрытого ехидства указаний на невозможность этого – с другой Макфол и его невидимый собеседник перешли к мелочному, но весьма ожесточенному торгу, и вот…
- «Солярис»-16, готов принять капсулу на четвертом шлюзе. Конец связи, - тоном герольда возвестил Макфол и откинулся на спинку кресла.
- А скажите, Макфол, - вполголоса поинтересовался шпион, - у вас действительно имеется ЭМ-барьер, способный остановить измененных?
Дворецкий слабо улыбнулся, пожал плечами:
- А это имеет какое-то значение? Важно то, что мы им нужны…
- Вы им нужны, - мрачно уточнил агентурист.
- …и у них при этом совершенно нет времени брать нас измором.
- У них – нет. А у вас… у нас?
- Если честно, даже не знаю, - чуть виновато развел руками Макфол. – Полагаю, сейчас нас постараются убедить, что у нас его тоже нет.
Индикаторы на пульте слева перемигнулись, явно желая что-то сообщить. Шпион не умел читать эти сигналы – а вот Макфол, похоже, умел (интересно, чем ты еще удивишь, приятель?):
- Причалили. Их двое. Я направил их в гостиную. Полагаю, вы пожелаете присутствовать при встрече?
- Полагаю, мои желания тут не первостепенны, - пожал плечами шпион, чуть заметно пародируя напыщенную манеру Макфола. Легкость и пустота – последствия того странного вирта – так и не отпускали. Досмотрим до конца, каким бы он ни был, черт побери…
Они чуть не столкнулись у входа в тот отсек, который Макфол пышно именовал «гостиной». Действительно, двое: два старца. Один – длинный и тощий, похожий на недовольную игуану, второй – кряжистый, грузный, с моржовыми усами. Аронсон и Хитченс, «серые кардиналы» «Соляриса» и «Скайлайна».
- Однако, - буркнул Хитченс, сверля агентуриста взглядом маленьких темных глазок. – Что-то часто я тебя встречаю в последние сутки, а, молодой человек?
Шпион (не иначе, от Макфола заразился!) только выразительно развел руками: мол, действительно часто, а что тут поделаешь?
- Это к лучшему, - нетерпеливо бросил Аронсон-игуана. – Может, удастся повлиять на комиссара.
Агентурист только брови поднял. Уж свое-то влияние на такую фигуру, как комиссар Департамента Безопасности он точно не переоценивал.
- Господа, - мягко вклинился Макфол, делая пригласительный жест в сторону узкой двери, - совсем не обязательно беседовать здесь. Может быть, нам…
- Да бросьте вы комедию ломать! – взорвался Аронсон. – Нам совершенно все равно, где беседовать, и вы это знаете.
Но Хитченс, пыхтя и отдуваясь, уже протиснулся внутрь, и шеф СБ «Соляриса», желчно поджав губы, последовал за ним. Агентурист переглянулся с Макфолом – и дворецкий улыбнулся в ответ. За улыбкой без труда читалось напряжение: неудивительно, два видуна, почти таких же мощных, как паскуда-Маркус (интересно, где-то он сейчас?) – это противник серьезней некуда. Если, конечно, эти деятели прибыли сюда как противники.
Хитченс и Аронсон расположились на одном диванчике – ни дать ни взять, детишки в ожидании подарков! – Макфол в кресле напротив. Сейчас в дворецком (а он точно дворецкий, парень?) прорезалась какая-то неожиданная спокойная властность, уверенная и несуетливая сила. И откуда что взялось? – гадал агентурист. Сам он привалился к стеночке у самой двери – позиция позволяла держать в поле зрения всех фигурантов. особого внимания после реплики Хитченса на него никто не обращал – и это его более чем устраивало.
- Итак, Макфол, – начал Аронсон, поудобнее разместив на диванчике тощую задницу, - у нас очень, очень мало времени…