Хургада ты моя, Хургада...

Я встречаю жену. Любимую.
 Мёрзнет глухая январская ночь: темень, снег, ветер, холод… Приземление самолёта ожидается в три часа. Местного декретного поясного зимнего.
Боинг-347 уверенно летит из Германии в Россию, не сомневаясь, что достигнет цели. Целью служит аэропорт Перми.
Немцы отчего-то думают, что Пермь это Сибирь. И ужасно боятся этих слов. Пермяки всегда гордились тем, что живут на Урале. Это звучит гордо и слегка угрожающе. Государство же недавно велело им быть в Приволжском федеральном округе. Читай – военном.
Столичные метеорологи в телевизоре на всякий случай заизбегали определять расположение Перми. Лишний раз про этот город стараются не упоминать… При этом к Уралу они вдруг стали относить и Тюмень, и Западно-Сибирскую низменность. Наверное, скоро её будем именовать Восточно-Уральской...
На этой спорной территории мы и живём.

А пока люфтганзейский Боинг несёт жену ко мне ...
Жену положено встречать. Впрочем, есть примеры освобождения от такого заблуждения. Освобождаются наши люди чаще прямо с утра. Однако, не будем забегать...
 Решил выезжать полтретьего ночи. На дорогу уйдёт как раз минут двадцать пять. Конечно, затем всё равно придётся ждать...  Встрече с Родиной, обычно, мешают бдительные пограничники и честные таможенники.
В ходе жизни я привык мирно спать ночами. Нетусовочную привычку удаётся одолеть, конечно, в Новый год. И ещё – когда русские футболисты традиционно вымучивают принципиальный матч где-нибудь далеко на Западе. От которого Пермь безнадёжно удалена естественным поясным и неестественным декретным…
Полночи мучился у телевизора. Мозг не воспринимал содержание программ. Впрочем, его и не было. Поддерживало только ожидание встречи с любимой женой.
Предвкушая, добрался до аэропорта.

Пермский аэропорт – это отдельная история. Главная его черта – он создан не для пассажиров. И – вообще не для людей... И какой-то он даже не аэропорт. Так, аэропричал...
Парковка специально затруднена. Из снега торчат жедезно-бетонно-проволочные заграждения, явно рукотворные. Заграждения всячески препятствуют любому разумному манёвру на автомобильной стоянке. Словно мы готовимся отражать нападение вражеского десанта…
Приехавших отражать много.  Их техника удивительным образом заполняет всю площадь, невзирая... Автомобили даже стоят на и без того узкой зимней дороге.
У специальных парковочных отсеков, застенчиво краснея в холодной темноте, висит «кирпич». Большинство водителей ожидаемо игнорирует запрет, проезжая мимо знака. Не угрызаясь. Другого пути к свободным местам всё равно не существует… Для кого эти места предназначаются, – не ясно. Очевидно, – специально для нарушителей. И то верно: Нарушил? – Получи удобное место в награду! Это по-нашему. Смелость и отвага всегда помогают нам жить достойно…
Мой великий народ! Чересчур судьбоносен для бренных правил…

За въездом автомобилей следят «депеэсники». Их предательски выдают яркие жилеты расцветки бразильской сборной. Футболки блестящей команды полярно сияют в лунной черноте зимней уральской ночи. Номерами у кудесников мяча и щита служат три популярные русские буквы…
Уговорив совесть, я въезжаю туда, куда запрещено. Машину располагаю у самого проезда: точно не запрут. Оно ведь как… Если имеется хотя бы один шанс запереть твой автомобиль на парковке, это случится непременно. Неоткрытый ещё закон Мерфи для России.

В аэровокзал проникаю через рамку металлоискателя. При желании мог войти и через соседнюю дверь, где не было рамки. Что вслед за мной и сделал один потенциальный террорист. Безопасность там обеспечивала строгая табличка «Выход».
Стражник же при металлоискателе давно уже никого не ловит. Наверное, всех поймал. Мирно дремлет на стуле метрах в пяти от рамки. Ему давно уже не интересно угадывать источник возмущения электромагнитного поля. Частое позвякивание глупой электроники не вызывало даже любопытства. Ключи, телефон, монеты, пистолет… Всё ужасно надоело и только мешает честно служить.

Чужеземный Боинг сел точно по расписанию, когда я упражнялся с особенностями национальной парковки. Люфтганза, однако, – думал я с уважением, наблюдая через решётку за красивым приземлением...
Аэровокзал маленький. Всё рядом…
Меня интересует выход из таможни. Оттуда должна появиться жена. Как и другие пассажиры франкфуртского рейса.
Вот зона таможенного досмотра. Выход из неё один, но входов два: «зелёный» и «красный». Изображённый у второй двери значок был почему-то совсем не красного цвета. В лучшем случае – грязно-тёмно-кирпичным. Цветопередача зелёного квадрата моих претензий не вызвала.
Толпа встречающих плотно стоит наготове. Человек сорок-пятьдесят.
Быть в толпе не люблю. Посему отошёл и разместился на лавке в центре зала.  Разноцветные коридоры оказались напротив меня.
Сижу, предвкушаю встречу. Виктория должна быть где-то рядом… Там, за стенкой. Как-то я очень соскучился по её жизнерадостности…

Женский радиоголос объявил о начале посадки в самолёт до Хургады. Это где-то далеко на юге… В сторону Хургады задвигались желающие покинуть Родину. Меня увлекло наблюдение за этими людьми.
Они шли, что называется, с вещами к закрытым дверям таможенных порталов. Подойдя, тормозили и растерянно озирались. Затем почему-то… шли дальше. Достигнув толпы людей, встречающих чужой рейс, с явным облегчением к ней присоединялись. Сумки и чемоданы размещали в дружных кучках. И начинали ждать. Чего?
За ними – следующая группка «до Хургады». Затем следующая… Толпа встречающих казалась этим людям привычным и безопасным местом. Защитой от неопределённости…
Неужели это в генах?
Каждые три-четыре минуты радио выдаёт очередное напоминание про Хургаду. Скопившийся за это время потенциально хургадинский коллектив обретает решимость. Лица озаряются надеждой. Люди с заметным усилием покидают, наконец, толпу встречающих и направляются обратно к разноцветным таможенным входам. Перемещаются тесной группой, сплотившись за время непонимания происходящего. Приближаются к загранице, сохраняя тревогу и беспокойство на лицах… То ли ещё будет!
Дружно, без исключения …все заходят в «красную» таможенную дверь.
Каждые три минуты. Разные люди. На красный цвет. В один и тот же ненужный им коридор…
Спустя некоторое время растерянно появляются обратно и пристально читают, наконец, указатели у дверей. Обнаружив рядом «зелёный» коридор, напряжённо соображают и затем послушно исчезают в нём. В этот раз навсегда.
Покидание Родины требует странных навыков: чтения указателей и следования им.

…Жены, однако, всё нет.
В три пятнадцать репродуктор ласковым женским голосом интимно сообщает две новости. Хорошую и плохую.
Во-первых – совершил посадку самолёт из Москвы. Почему-то в «люфтганзовое» время. Его-то я и наблюдал, оказывается, с парковки. Двадцать минут разбирались, кто же это тут приземлился, чтобы объявить об этом…
Во-вторых – самолёт Люфтганзы развернулся и полетел обратно. Правда, не совсем обратно, а – в Горький Новгород. Метеоусловия, видите ли, неблагоприятны: ветер и обледенение полосы…
Московский же самолёт радостно приземлился. На эту же полосу. В этих же метеоусловиях…

Что русскому хорошо, то для немца дорого: оказывается, ему люди дороже керосина!
Эта непатриотичная мысль чуть согрела душу. Всё-таки речь о безопасности моей жены.
Казалось бы, так естественно – заботиться о людях… Но те, кто встречал «москвичей», явно радовались. Жизнями их близких только что пренебрегли. А люди и не подозревают, что это возмутительно…
Ожидающие же франкфуртский рейс ещё и завидуют: предусмотрительные немцы оставили их в дураках! Возмутительным стал как раз факт заботы о жизни пассажиров. Интересные между нами культурные различия…

Встреча с женой откладывалась… Ночь переползала в такое же чёрное раннее утро. Одновременно хотелось ясности и сна. Радиоженщина больше не делилась информацией. Это тоже казалось естественным: не Франкфурт…
Прояснил ситуацию неожиданно возникший одноклассник. Он нарисовался в бледно-мертвенном свете аэровокзала как привидение. Его дочь прилетела этим самым московским рейсом из вражеских штатов. При друге оказался родственник. Родственник так же неожиданно служил в аэропорту и знал про Люфтганзу больше моего. Жену пообещал вернуть не раньше, чем три часа спустя.
И здесь без связей никуда… А что делать тем, у кого родственники одноклассников не служат в аэропорту?

… Повторно мчась в аэропорт, наблюдаю с шоссе за красивым лайнером: в ярких огнях он заходит на посадку. Самолёт заботливо и бережно приближал ко мне Викторию. Щемящее тепло наполнило грудь: соскучился…
В аэропорту занял привычное место близ цветных «коридоров» и стал ждать.
Из недр приграничной зоны регулярно возникали люди. Но они были какие-то странные. Я забеспокоился. Опять что-то шло не так… Одеты люди сильно не по-европейски. Типичные части одежды мужчин – дешёвые спортивные костюмы с шароварами и зимние ботинки. Женщины гордо демонстрируют шапки из убиенных в отечестве пушных зверей. Ну, это как водится…
Часть людей обладает нездорово-жёлтым в ужасном свете загаром…
Агрессивно орёт группа молодых парней с тупыми лицами. И по вещам, и по интеллекту :) это явно низкостатусные спортсмены…
Мою утомлённую бессонницей психику вконец обескураживает наряд довольного собой гражданина. Спортивный костюм из атласной ткани зелёного цвета. Брюки заправлены в стоптанные и нечищеные зимние полусапоги. Сверху – бесстрашно распахнутая кожаная чёрная куртка. Меховая формовка на голове подчёркивала солидный достаток важного человека…

Абсурд превысил критический уровень. Картина мира накренилась и готовилась опрокинуться.
Я не мог постичь две вещи.
Первое. Этих людей практически только что у себя дома видели европейцы… Почему мы до такой ужасной степени не восприимчивы к эстетике? Ну стыдно ведь за отчизну…
Второе. Для чего эти люди ездят в Европу? И, кстати, – на что? Лично я не могу себе этого позволить вот уже два кризисных года.
Мне стало совсем нехорошо. Реальность сворачивается в точку. Краски и звуки мира остаются где-то далеко… Цепенею.

Торможение моего сознания грубо прерывается криком. Прямо в мой затылок орёт женщина. Точней – баба. Громко. Властно. В истеричной тональности. Орёт так, что затылком я ВИЖУ брызги слюны.
Это она говорит по телефону. Как понимаю, – с мужем.
Уж не знаю, как ему, а вот мне слышно очень хорошо. Становлюсь заложником её бессильного гнева. Им наши женщины обычно заглушают хронический стыд…
За пару минут открываются незатейливые тайны чужой семейной жизни.
- Алё!
- Ты где?!
- Почему дома?!!
- Ты помнишь, что я возвращаюсь сегодня?!!! (Интересно, какой ответ на этот вопрос будет правильным? – Невольно подумал я).
- Алё! Алё!! Куда ты пропал?!!
Пауза. Затем снова.
- Ты… Почему бросаешь трубку?!
- Не ходи! Никуда!! Сиди дома и жди!!!
- Я сама приеду!!!
Мило отдохнули друг от друга… Практически – соскучились.
Украдкой оборачиваюсь к звонившей: неловко затылком участвовать в её интимной жизни! Как в байке: – Это ничего, что я к Вам спиной?
На вид – лет пятьдесят. Значит, не больше сорока. Расплывшаяся фигура завёрнута в бесформенное пальто с меховым воротником. Народную символику материального достатка украшает бывшая раньше песцовой шапка. Рядом громоздятся внушительный чемодан, несколько больших сумок и пакетов.
Толстое лицо женщины раскраснелось. Оно выражает гневную решимость бороться с несовершенством мира. Бороться ожесточённо, не давая врагу пощады. То, что мир этот выстроен собственными руками, значения не имеет…
Голова моя инстинктивно втянулась под тонкую защиту шарфа: близость к несчастной грозит случайным контактом с тяжелыми предметами… Уж лучше – мужу: зря, что ли, отгулял авансом?

Ну, а где же и моя долгожданная супруга? Её всё нет…
Аккуратно идут сквозь толпу молодые и высокие немецкие лётчики. В одинаковых тёмно-синих пальто.
За ними – отчасти женственные стюардессы. Все идут гуськом. Ровненько так в затылок. Чемоданы свои катят за длинные выдвижные ручки, Избегая плена, немцы ловко уклонялись от контактов с местными жителями в трофейных эрзац-костюмах «Адидас».
Немецкий экипаж похож на молодых дрессированных слонов. Чемоданы на выдвижных ручках служат хвостиками. Идущие следом будто держатся за них хоботами …
Дисциплинированным караваном отправились в русскую придорожную гостиницу.
Цирк уехал…
…Служба в Люфтганзе опасна, и трудна. Карьера начинается с экспедиций в дикие места. Взлётная полоса Среднего Новгорода… Это было что-то: Боинг неистово скачет по кочкам, на скорости проваливается и громко бьётся о края многочисленных воронок. Словно до Люфтганзы здесь побывали бомбардировщики Люфтваффе…
Некстати вспомнилось, что Германия всё ещё платит репарации. Пытается откупиться за далёкую войну... Задолжала победившему её государству, которое создали в …1948 году.
А тут, блин, нет денег отремонтировать взлётную полосу… Для немецких же самолётов. Вот неожиданность!

Абсурд реальности перестал умещаться в сознании… Мне опять становится плохо. Ночные впечатления смешались и мелькают перед глазами.
...Кирпич «Въезд запрещён» и безучастная машина ДПС. Таможенные коридоры и меховые шапки. Экономия керосина и забота о жизни людей. Костюмы «Адидас» и аэропорт Франкфурта. Несчастная баба и вражеский плен. Немецкий экипаж и слоны (господи, они-то здесь при чём!).
Когда мне плохо, спасает, обычно, жена. Наконец, она радостно выныривает из глубин приграничной зоны. Бежит навстречу. Обнимаемся! Осторожно начинаю радоваться. Моя живая Виктория становится спасательным кругом в океане абсурда…
Её жизнерадостность вынимает меня из забытия.
Реальность проясняется.
Просто немного раньше «моей» Люфтганзы сел борт из пресловутой Хургады. Эта Хургада преследует меня всю ночь! Оказывается, она (он?) – вблизи Красного моря… Египет. А все эти странные люди вернулись оттуда.

Ах, безвизовое море... Обязательная мечта безвизовых граждан. Называется «Хоть раз в жизни!». Как раньше – путёвка в санаторий «на море». Прежде – Чёрное, теперь – Красное…
Это советское Чёрное море… Антисанитарное тотальное унижение как вожделенный отдых.

- Вас когда-нибудь унижали? – Спрашивает идиот-репортёр нищую женщину, пока трое её детей копошатся на грязном полу московского вокзала.
- Никогда! – Гордо отвечает женщина…
Вот откуда трофейный «Адидас» с зимними ботинками! Вот откуда женщина с песцом!
В ночном безумии появилась, наконец, определённая логика.

…Оказалось, Родина встретила жену мою тоже не абы как, а – длинной очередью и привычным идиотизмом. Дефицитом, за которым выстроились граждане, был пограничник. Один на два прибывших самолёта. Разлетались тут по ночам за границу…
Этот же пограничник успешно олицетворял идиотизм. Жене решил устроить проверку.
- С какой целью Вы ездили в Германию? – Бдительно спросил он, перепутав все жанры и направления. Этим холодным тёмным утром его целью было чистосердечное признание Виктории.
Кажется, ответ жены не вызвал подозрений…  На Родину её пустили.

...Рождается обычный зимний день. Полумрак, снег, ветер, холод…
Искренняя улыбка Виктории озаряет тусклую картину провинциального аэропорта чистыми цветами радости.
Реальность становится ласковой...