Отголоски разума. Часть 1

Глава 1 (Кейси)

Раздолбанный вагон поезда продолжал нести меня в непроглядную темноту. Я понятия не имел был ли за окном природный пейзаж или же это всего лишь бесконечный железнодорожный тоннель. А может я альтернативным способом прохожу все круги ада, ибо смердит в вагоне не лучше, чем в моей загородной пристройке, когда я забыл там кота на все лето без еды и воды. Стоит ли говорить, что по прошествии нескольких месяцев пристройку пришлось в срочном порядке превратить в  мавзолей, обнеся ветхие стены с останками стухшего животного двойной кирпичной кладкой. Я еще сильнее зажал нос не слишком свежим платком, еще сохранившим терпкий запах травки, хранившейся в нем на протяжении последней недели, и с опаской глянул под сиденье, в полной готовности увидеть очередной сгнивший сюрприз. Опасения оказались напрасны - кроме пары засохших лужиц неясной субстанции там не было решительно ничего. Вновь откинувшись на металлическую спинку, я склонил голову к окну и прикрыл глаза, стараясь скомпоновать хотя бы малую часть своих мыслей.
Меня зовут Кейси. Кейси Джексон. Я являюсь прямым и единственным в своем роде продолжением известной аристократической династии. Как жаль, что при нынешнем положении вещей, мне уготовано судьбой кончить жизнь, бомжуя под мостом в обнимку с холстом, если уж не в каком-нибудь захолустном притоне. В прочем, я практически оттуда. Назвать Голливуд захолустьем сможет разве что зажравшийся нефтяной магнат, владеющий третью недвижимости империи грез, тем не менее статус притона был вполне себе оправдан. Элитного притона, если выражаться точнее. Из тебя выжимают все соки в обмен на иллюзию благополучия. Сначала ты отдаешь все до последнего цента, затем тщетно пытаешься продать свои таланты. Под конец закладываешь душу и, полностью опустошенный, получаешь смачный пинок под зад. Для них ты больше никто, очередная пустышка. Единственный удел подобных - до скончания веков обивать пороги студий и элитных домов в надежде найти себе работенку по нраву. Мало кто дослуживается хотя бы до среднего ранга наемного рабочего, предпочитая честному труду моральную или физическую проституцию.
Я смог вылезти из этого болота, заработав на билет на поезд, два дня, практически без отдыха, рисуя вездесущих туристов на одной из центральных улиц города. Денег едва хватило на самые дешевые места доисторического вагона. Создалось впечатление, что вагон пристроили исключительно для моей ничтожной персоны. В прочем, он вполне отражал мою прогнившую сущность. Я не достоин большего.
Похоже, я задремал. Вздрогнув от внезапного толчка в плечо, я открыл глаза и увидел сидящего напротив ухмыляющегося мужчину средних лет. Как он сюда попал? За несколько часов, что я трясусь в этой рухяди, в вагоне не появилось ни единого попутчика. Вероятно, я проспал больше, чем мог сходу предположить, и пропустил первый остановочный пункт. Так или иначе, попутчик был явно мной заинтересован. Он внимательно изучал мной внешний вид, не проронив ни слова. Его пронзающий взгляд стал мне откровенно неприятен. Поежившись, будто от внезапного холода, я оторвал голову от оконной рамы, приняв более ровное положение, и буркнул:
- Чего тебе?



Глава 2 (Рет)

Для всех событий мира существует неумолимая причинно-следственная связь. Как считали эпикурейцы: ex nihilo nihil fit. Из ничего ничего не происходит. Ничего не возникает просто так, ничего не исчезает бесследно без причины. На все есть своя прямая или косвенная причина и объективное следствие, будь то секундным болевым рефлексом при ударе или же кропотливым процессом создания галактик. Все механизмы мира строго придерживаются этой банальной причинно-следственной схеме. Один только халтурщик Бог постоянно игнорирует правила игры и "читит", обманывая ходящих по причинно-следственным рессорам добропорядочных игроков. Как дивился Роберт Джастроу: "Вселенная и все, что в ней произошло с начала времени, это грандиозное следствие без известной причины". Бог - это возникшее с момента начала времен следствие без постижимой разуму причины, неуправляемая метафизическая прихоть, не подвластная общим механизмам. Впрочем, ему, как гейм-мастеру, можно иногда не соблюдать правил!
Причина есть у всего. Вы видите над головой голубое небо. Оно голубое, потому что солнечные лучи, проникая в атмосферу, под действием газов рассеиваются, и интенсивность рассеяния радиации зависит от обратной четвертой степени дины волны. Поэтому рассеиваются сильнее короткая часть спектра: голубая. Гром неразлучно сопровождает разряд молнии, так как является вызванным ею колебанием воздуха - снова причинно-следственная связь. Снег белый, потому что он образуется из замерзшей воды, находящаяся в атмосфере в виде пара, и формируется в форме кристаллов, отражающих свет.
Если вы больны - у этой напасти была своя, объективная по меркам великого извращенца и садиста Бога, причина, заключающаяся в эндокринных биологических процессах вашего организма. Если вы больны на голову - значит, и этому была причина, и она кроется в вашем разладившемся, как часовой механизм, мозгу. Если вы вдруг оказались трупом и, препарированный, как лягушка в школьных экспериментах, лежите в холодильной камере в морге - значит, вы умерли. Причинно-следственные связи видны, как швы плохой швеи. Однако не везде следствие столь наглядно выдает причину. О причине этой загадочной встречи неудачливому художнику Кейси Джексону еще придется порядком поразмыслить.
Вечерело. Над шумным городом, источающим зловоние эстокад и заводов, неподвижно стоял купол пожара - заката. Далекий смутный Лос-Анджелес, точно сороконожка, рассыпался перед путниками сотней улиц-ножек, исходящих из центра, а темное небо мерцало, как платье танцовщицы. Солнце торжественно покидало небосвод, напоследок играя оранжевыми бликами на фасадах сонных громад зданий. По обочинам темной извилистой железной дороги чернели очертания деревьев. Из чернеющих, словно зияющие пасти, туннелей тянулись вагоны поездов. Свет озарял пространство, сделав воздух мутным и непроглядным. Силуэты зданий превратились в вытянутые черные полоски, но очертания их с поразительной фотографичной четкостью прорисовывались в смуглом, пыльном воздухе. Эта удивительная погода прорезалась в память двадцатилетнему художнику Кейси Джексону: этим вечером произошло нечто, круто изменившее его жизнь.
Вагон, в котором он путешествовал из города в город в поисках легкой наживы, был угрюм и мертв - жизнь в нем совсем замерла, точно в заброшенной древнем замке. Никого из пассажиров, чтобы скрасить угрюмое одиночество Кейси, не было. Тусклый амбулаторный свет тревожно мелькал, как в бункере при бомбежке. Молодой человек, был настолько прочно погружен в своих хмурые мысли, что не видел ни распускающиеся деревьев за рамой окна, ни влажное синее небо, ни развалины недостроенных построек и горы строительных материалов. Он не замечал расстилающийся перед ним ландшафт вокруг железной вены города - причудливый и мутный, как во сне. Он пребывал в сокрытом мирке своего изощренного воображения, а все остальное от усталости казалось ему призрачным и бестелесным.
Первые минуты своего странствия Кейси безразлично наблюдал, как бледно-золотой закат перетекает в пасмурно-серую ночь. Солнце плавно выплывало, рдея румянцем. Неторопливое, пунцово-красное, оно чинно каталось по небу огненным диском. Он думал. Думал, как всегда, ни о чем и обо всем сразу, хаотично перескакивая с мысли на мысль. Познавшие солнце в чувственном плане, испытывают отчуждение от рода человеческого, презрение к людям, в своих мелочных заботах так похожих на червей. Познал ли он тогда солнце? Пожалуй, пока нет; но Кейси был на пути к прозрению!
Тем не менее, откинувшись на металлическую спинку, он устало прикрыл глаза, пытаясь наконец собраться с мыслями. Он закрыл глаза, как ему показалось, ненадолго и окунулся в тяжкие думы с головой. А потом с испугом распахнулась веки, вздрогнув от ощутимого толчка. Напротив него, мягко улыбаясь снисходительной улыбкой господа-бога, безучастно наблюдающего за стенаниями своего непутевого чада, но не желающего принимать в этом никакого участия, сидел Рет Кейн. Никто, правда, не ставил на нем меток и словом не обмолвился, что это именно он; но тонкая, чувствительная натура, Кейси, на подсознательном уровне узнал этого смутно-знакомого, тенью недостижимого идеала преследующего его всю сознательную жизнь человека. Как это вышло? Безошибочная интуиция, должно быть...
Кейси, должно быть, решил, что проспал первую остановку и не заметил, как этот мужчина вошел; однако Рет давно уже наблюдал за этим измотанным жизнью рано повзрослевшим парнем. Что являл собой закомплексованный неудачник Кейси Джексон, чтобы привлечь внимания такого импозантного мужчины, как потенциальный секс-символ молодежи и икона стиля Рет Кейн? Ровным счетом ничего. Кейси представлял собой полное ничтожество, по его же субъективным меркам: матово-темные спутанные волосы, разбитые изогнутой белой молнией пробора, большие черные глаза, как у персонажей японских аниме, пугающая сливочная худоба, с болезненным оттенком кожи. Мимолетная грусть никогда не покидала уголки его припущенных нежных губ, а лицо было нещадно помято, напоминая что-то вроде ссохший фрукт. Да, иногда его можно было принять за мертвого. Жалкий, несчастный отщепенец, он являл полную противоположность холеному и вальяжному мистеру Кейну, если не брать в расчет феноменальное сходство черт. Кейн выглядел, как удачливый прототип Джексона из параллельном галактики: всегда сытый и довольный, расчесанный и одетый с иголочки, рослый и безумно красивый, с девственно-гладкими, не испещренными иглами венами, без мученических синяков под глазами. Наверное, лет через десять он мог бы стать таким успешным и шикарным, как Рет, не будь у него тяжкой наркозависимости, проблем с законом и тотальным отсутствием средств к проживанию. Ради хотя бы одной минуты нахождения на месте этого ходячего эталона, Рета Кейна, что словно вырван со страниц сентиментального дамского романа об идеальном любовнике, Кейси, казалось, горы бы свернул! Но он также отчетливо понимал, что даже мгновения триумфа мысли и тела приходится хорошо потрудиться; другое дело, что минута совершенства того стоит, ибо это - самое большее, что являет собой совершенство. Минута нахождения с Ретом и их непостижимый невербальный диалог воистину была минутой совершенства и стоила всех жертв, что Кейси довелось отдать коварным норнам.
Рет с ребяческим задором разглядывал своего унылого сопутчика, словно пытался узреть у него в мозгах что-то затаенное. Казалось, своими мечущимися из стороны в сторону зоркими черными, как крупные агаты, глазами он пытался проделать непостижимое: узреть ход мыслей в черепной коробке мистера Джексона. Кейси посмотрел на него, как бы спрашивая глазами, что он задумал; но загадочный мужчина остался глух к его беззвучным вопросам.
Рет Кейн являл собой довольно занимательный субъект, однозначного отношения к которому приобрести было не так-то просто. Людям нравилась изысканная манера его необузданной расхлябанности, и стеснительности. Чего в нем отродясь не было, так это, как улитка в раковине, таящегося ядрышко стыда и страха естественного сияния жизни: в отличие от Кейси, Рет не боялся жить на полную катушку, проживая каждый день, как последний. Его искрящиеся глаза сами за себя говорили, что Рет - парень непростой и готов на любой авантюрный поступок. Его бархатисто-ласковые, будто ласкающие всякий попавший в поле зрения объект, глаза внушали прочное доверие, как глаза афериста, пристально смотрящего вам в лицо и в то же самое время аккуратно вытягивающего бумажник у вас из кармана. Наверное, у Иисуса были такие же глаза.
Пронзающий взгляд мужчины стал надоедать молодому художнику... О, как же разнообразны и живописны бывают проявления страха! К примеру, олень замирает, учуяв угрозу; улитка наглухо сворачивается в свою раковину; завидев опасность, страус закапывает голову в песок; хамелеон меняет цвет под окружающую среду; кошка шипит и выгибает спину. Рету с маниакальным пристрастием нравилось наблюдать за проявлениями страха в живой природе. Особенно, за более разнообразными проявления страха у человека: кто-то истерично смеется опасности в лицо, кто-то пытается избавиться от нее, кто-то просто ищет себе достойное оправдание, кто-то избегает, а кто-то нападает в ответ, пытаясь спугнуть преследователя. Кейси избрал последний вариант. Поежившись, он приняв нарочито ровное положение, как армеец, и грубо огрызнулся:
- Чего тебе?
- Того же, чего тебе, - эхом отозвался Рет до умопомрачения схожей интонацией, точно в точности копировал голос молодого человека. - Нет, не успеха, денег и моря баб, как всем остальным, - мрачно, с зловещим смакованием, что заправский злодей из фильма, добавил Рет, не спуская с Кейси прицела хищно сощуренных глаз. - Это у нас итак будет, если мы будем работать в тандеме, - резко перескочил черту знакомства и взаимного изучения мудчина. - Мы же с тобой особенные, дружище!
Вначале это щекочет нервы. Вначале хочется бежать, когда незнакомцы заводят мистически-задушевные разговоры и начинают вкрадчиво лезть в душу своими грязными ручонкам, точно жадные до чужих тайн расхитители. Но не во всех случаях. Шутка ли, но Кейси не чувствовал первоначального испуга, когда с ним фамильярно заговорили - причем на такие, можно сказать, интимные вещи. Этого странный, наполовину мысленный диалог, казалось, долгие годы парил над юным художником, но всегда юрко ускользал с кончика языка в роковую секунду, оставляя горький осадок. Ранее он никогда не мог найти достойного собеседника для разговора о чем-то, что не выразить словами; теперь, он чувствовал, такой собеседник сидит перед ним. В его душе уже созрел бунт, и ему не хотелось ограничиваться формальными проступками, как попытка отсесть от странного мужчины или сменить русло диалога. Он осторожно нащупывал тему разговора, и это было восхитительно, как первый шаг в океан. Он дрожал от вторжения в чужую стихию. Ощущения не обманывают: жизнь, что так неукротимо бьется в его исколотых жилах, вот-вот изменится навеки! И все-таки он сидел спокойно, как будто ничего особенного не происходило и он просто немного озяб от вечерней прохлады. Ничего не случилось.
- Мне нравится заводить знакомства с такими, как ты, - тем временем беспечно продолжал Рет, отчужденно бегая глазами по вагону. - Мне нравиться смотреть в в ваши отупевшие от дешевой суррогатной выпивки лица, слушать ваши по-детски раздутую похвальбу, видеть ваши добродушные беззубые, как у младенцев, улыбки. Вы внушаете мне небывалое чувство своего превосходства! - мистически рассмеялся мужчина, иносказательно вызывая Кейси на поединок умов.