03 На доверие

      
       Этот человек выделялся на раз. Среди контента "Rock-n-zone" — резкой, отвязной панкоты он выглядел до странности спокойным. И до странности нормальным. Удивительно, что представители "среды" никак не отреагировали на цивила… Кэт следила, как он входит, небрежно толкнув дверь ладонью. Темно-рыжие волосы до плеч, потрепанные джинсы и длинная рубаха навыпуск, висевшая на его плечах, как на вешалке. На шее криво повязана пестрая косынка. Он подсел к стойке, сделал заказ. Кэт продолжала разглядывать его с нездоровой пристальностью, стараясь понять, чем он так зацепил ее. Проскользнуло смутное чувство узнавания. Дежа-вю. "Может, и правда, мы где-то встречались?" — сдалась Кэт, отворачиваясь.
       На подиуме в глубине помещения метались фигуры в шипованных куртках, азартно трясли хайрами и с энтузиазмом рубили дез-металл. Кэт вернулась к стандартной программе вечера: потягивать пиво, слушать грохот. Пиво и грохот хорошо разрушают навязчивые идеи, жаль только, вместе с мозгом. Спустя какое-то время Кэт забыла странного человека.
       Кэт не была поклонником музыкальной жести. Она носила косуху, прическу "вольтаж", джинсы, испещренные "анархиями" и прочим панки-хоем, она регулярно появлялась в "Rock-n-zone", но это был камуфляж, покровительственная окраска. Кэт разделяла субкультурные ценности ровно настолько, чтобы другие в стае ее не цепляли. Ей нужно было затеряться в толпе, и она выбрала эту — ничем не лучше и не хуже других. 
       Пестрое сообщество колыхалось вокруг, подавшись вперед. Парни на сцене, очередная какая-то "Коррозия", выдавали кульминацию — ударник перебирал все бочки подряд наобум, солист душил гитару, издавая на ней звуки кошачьей гибели, остальные мотали мокрыми патлами, словно выражая последнюю степень творческого согласия. Кэт ощущала, как звуковой хаос резонирует в грудной клетке. Не слишком приятное чувство, но оно заслоняло собой другое, неотвязное, вечное — желтую полосу демаркации, за которую нельзя заступать ни единой мыслью. И Кэт была согласна платить любую цену за то, чтобы хоть ненадолго забыть о ней. Если становилось уж слишком хреново, можно было приглушить интенсивность ощущений пивом или дымом сигареты. Но в этот вечер, на удивление, ей было не хуже обычного. 
       Внезапно случился новый пробой контекста. Кэт решила закурить, повернулась, отыскивая взглядом пачку, и увидела протянутую ей сигарету. В первый момент она не осознала даже, что сигарету ей протягивает не кто-то из сидящих рядом, а именно тот, странный, рыжий, прорисовавшийся из полутьмы в отсветах инфернальных софитов. Кэт моргнула, проверила взглядом еще раз. Вокруг заслуженные олдосы в цепях и клепках увлеченно поглощали каленый дез-металл, все как один подавшись к источнику звука. Их лица, озаряемые вспышками, застыли в жадных гримасах — настолько одинаковые, что пробирала жуть.
       Кэт взяла предложенную сигарету. Человек вынул из кармана зажигалку. Колесико повернулось под пальцем, вспыхнул маленький огонек. Со своего места Кэт не могла до него дотянуться. Для этого ей нужно было встать. Огонек горел. Незнакомец ждал, невозмутимый, как индеец, и это почему-то раздражало. Кэт поднялась на ноги. Прикурив, неизбежно встретилась взглядом с рыжим типом. Она увидела серо-зеленые глаза, внимательные, трезвые, но с каким-то нехорошим шизоидным огоньком в глубине. Как зеркало с трещиной… "У этого в голове тоже демонов полно," — отметила Кэт на автомате. Только потом до нее дошло: в полутемном зале, среди вспышек софитов его глаза были цветным калейдоскопом, как и у всех остальных, различить их настоящий цвет было невозможно. Нет, тут что-то другое… как будто она знала заранее. И опять в голове неловко шевельнулись двойные воспоминания.
       — Скучаешь? — предположил незнакомец. Голоса было не слышно, Кэт читала по губам.
       — Веселюсь, — отрезала она.
       Человек сдвинулся на полшага, как будто ненамеренно, просто позу переменил, однако теперь Кэт не могла вернуться на место, не оттолкнув его. Кэт почувствовала, как внутри нарастает злость. Обычно наглость она пресекала в зародыше, поэтому несколько мгновений оценивала рост, вес и перспективы врезать в нос незнакомому товарищу — "жест, стоящий тысячи слов", — а чужак продолжал смотреть на нее со своей индейской невозмутимостью.  Агрессивные мысли Кэт были видны ему как на ладони, и, кажется, он готов был принять удар. "Не из пугливых," — стало ясно Кэт.
       Рыжий внезапно подался вперед, склонился к уху Кэт, и она услышала его голос:
       — Лучше уйти, просто поверь мне.
       Он сказал тихо. Но именно в этот момент звуковой шторм на сцене потерял интенсивность, и Кэт смогла его услышать. Голос был шероховатый от хрипоты.
       В следующий миг помещение взорвалось одобрительным ревом и свистом, перекрыв все другие возможные звуки. "Коррозия", похоже, закончила сейшн.
       Кэт вдохнула побольше воздуха, чтобы хватило на все распиравшие ее изнутри ненормативные конструкции, и поняла, что сопротивление бесполезно. Вот сейчас она пошлет его подальше (и он уйдет, конечно), а потом?.. Этот рыжий намертво засел в памяти со всеми своими странностями, Кэт вряд ли сможет думать о чем-то другом, и не важно, насколько хорош (или плох) будет дез-металл, драйв и выпивка.
       Уже понимая свою моральную победу в данной ситуации, рыжий чуть улыбнулся и кивнул на выход.
       — Что за хрень?.. — мрачно процедила Кэт, расписавшись в недоумении, бессилии, пока вслед за рыжим шагала к двери. — За такие обломасы кому другому я бы руку могла сломать.
       Рыжий слышал. Но не оглянулся.
      
       Накат темноты и тишины снаружи заставил Кэт покачнуться от неожиданности. Сердце участило удары, захотелось бежать. А рыжий гад, как на зло, притормозил неподалеку от спуска в полуподвал "Rock-n-zone", медленно порылся по карманам, не торопясь вынул сигарету, очень неспешно стал искать зажигалку.
       "Она в кармане твоих долбанных джинсов! — захотелось рявкнуть Кэт. — Тридцать секунд назад ты сам ее туда сунул!"
       Ублюдок прикурил, поднял глаза на Кэт, замершую на грани срыва.
       — Что не так?
       — Ничего. Идем уже! — ей хотелось шагать, хотя бы шагать, не важно, куда.
       — М-мм, приглашаешь?
       — Знаешь, что…
       — Не газуй, — вдруг срезал он ее истерику. Без жестких интонаций, ровно, как само собой. — Потерпи, через минуту отпустит.
       — Отпустит что? — Кэт недоуменно мотнула головой.
       — Страх тишины.
       На мгновение все предметы вокруг утратили резкость. Думать стало невозможно. Неприятное удивление сковало мышцы, словно паралич.
       — Ты как узнал? — проговорила Кэт.
       — Работа такая… — небрежно хмыкнул рыжий, тронувшись вниз по улице, и Кэт невольно зашагала следом. — И потом, твоя интеллектуальная мордашка здорово выпадала из контекста быдловатой толпы…
       — Вау, отпад… черный пояс по сарказму? — огрызнулась Кэт.
       — От деда талант передался… давай не будем сейчас про генеалогию?  Зовут тебя как?
       — А это важно?
       Рыжий невозмутимо пожал плечами, и стало как-то не с руки продолжать эскалацию зла.
       — Ракшас… — выдала Кэт один из своих общественных "никнеймов".
       — А дома в тапках? — уточнил проницательный спутник.
       Она на мгновение замялась.
       — Кэт.
       Они шагали рядом, Кэт — по тротуару, рыжий — по бордюру у самой проезжей части. Когда он подносил сигарету к губам, на его запястье мелькнул плетеный ремешок. "Откуда я его знаю?" — опять подумала девушка.
       — Меня кличут Хворым, — обронил рыжий как бы случайно.
       — А дома в тапках? — решила вернуть подачу Кэт.
       — Тапки не ношу.
       Ночь была холодной. Август. Особый, гулкий воздух, черное небо — как огромный колокол. Звуки далеких гудков на проспекте, шелест покрышек, ритмы подземки, призрачное эхо шагов и голоса поднимаются от земли, зависают в резонаторной сфере, порождая особый вид тишины, живой, вибрирующий, пахнущий смогом. Кэт обнаружила, что ей зябко в расстегнутой косухе, но больше не страшно.
       — Ладно, так и быть, я тебя послушаю, — сказала она, загоняя зиппер под самый воротник. — Что ты за мультик такой и почему обломал мне досуг?
       — Знаешь, как мои друзья говорят? "Я зеленый человечек, а ты кто, псих, что ли?" — ухмыльнулся Хворый. — Часто бываешь в том отстойнике?
       — Живу, — процедила Кэт.
       — Это не есть хорошо.
       — Сам ты, типа, нашел, где получше устроиться?
       — В Нижнем городе базируюсь.
       — Чувак, ты со своей пропиской можешь не читать мне нотации насчет отстоя.
       Он был неправильным, лишенным контекста, словно чертов инопланетянин, он беспокоил и доставал своим присутствием, но почему-то шли они в ногу, и голова Кэт перестала разваливаться на части.
       — Я только хотел узнать, в чем загвоздка.
       — Загвоздка? — с издевкой повторила Кэт. — Приятель, а может, ты просто псих?
       — Нет, я зеленый человечек, — ответил он в деловом ключе и выбросил окурок на дорогу. — Системное явление. Смотри, — без перехода продолжил он. — В саванне есть тропинки, по ним ходят звери. Антилопы ходят по своим тропинкам, слоны — по своим, тигры — аналогично. У всех свои маршруты. Почему ты не на своем?
       "Телега типичного зеленого человечка!" — подумала Кэт.
       — Что за бред?! А какой у меня ДОЛЖЕН БЫТЬ маршрут?
       — Не знаю, — произнес он с досадой. —  Но этот — точно не твой.
       — Да ты уделан никак? — справедливо заподозрила Кэт.
       — Не важно. Не цепляй меня. Дело не во мне.
       — У меня от тебя холодный озноб, чувак. Что может быть лучше обдолбанного психа?!!
       Кэт напоказ отшатнулась от него, а на краю сознания промелькнуло: этот рыжий реально может быть опасен.
       — Это не важно, — повторил он, улыбнувшись криво и как-то очень правдиво при этом.
       — Да?! А что важно, по-твоему?
       — Ты мне доверяешь.
       Кэт смерила его долгим, пристальным взором, трижды перепроверила все свои ощущения и подняла руки, сдаваясь. Да, она ему доверяла. Это была трэшевая иррациональность, но отрицать очевидное было глупо.
       — У меня идея. Пошли в подворотню, проломим мне башку, раз я так тебе доверяю, — проговорила Кэт с усталостью. — Короче. Что тебе от меня надо?
       — Ничего. Могу отчалить, если хочешь.
       Однако он никуда не делся, продолжал шагать параллельным курсом, и как ни странно, Кэт ощутила облегчение.
       — Зачем ты утащил меня из клуба?
       — Вечер собирался плохо кончиться.
       — То есть, если мы сейчас вернемся, мы застанем свалку?
       Хворый мотнул головой.
       — Такие вещи не проверишь. Либо уходишь, и ничего не случится, либо остаешься и огребаешь.
       — Либо ты меня грузишь с непонятными целями мистической херней…
       — Да, тоже вариант, — не стал спорить он.
       Вот это и поражало. Рыжий не защищал свои безумные теории, он просто выкладывал, "хочешь — верь, хочешь — нафиг шли". Парадокс, но будь он хоть немного более убедительным, Кэт давно бы треснула ему в нос и умчалась со скоростью ветра.
       — А ты можешь мне как-нибудь все объяснить, чтобы было понятно? — спросила она на всякий случай.
       — Нет.
       — Потрясно!
       Сильные чувства Кэт выдохлись. Несколько минут они шли рядом. Глубокая ночь, светофоры на перекрестках уже мигали желтым. Глядя на них, Кэт подумала о желтой пограничной линии. Прислушалась к себе. Внутри было тихо. Не то, чтобы "все хорошо", но тихо. Давление с той стороны прекратилось. "Что за нафиг? — удивилась Кэт, с подозрением глянув на рыжего. — Неужели?.." Ей вдруг захотелось все рассказать этому странному типу с дурацким прозвищем, может, даже броситься на шею и немного поплакать. Ну правда же! Он весь такой ненормальный, как будто они с Кэт упали с одной и той же планеты, а она кошмарно устала держать оборону в одиночку… Кэт хмыкнула себе под нос, недоверчиво покачала головой. Ерунда какая. Она устала, она пьяна. Минутная слабость. В жизни ничего не работает по идеальным законам, Кэт уяснила это давным-давно.
       Хворый шел рядом, курил и травил какую-то байку в своем абстрактном стиле. Ничего особенного, просто альтернатива молчанию.
       — Я здесь живу, — негромко сказала Кэт, и рыжий замолк.
       Огляделся вокруг, определяя, куда попал, хмыкнул себе и выдал:
       — Раз так, доброй ночи.
       Сделал полшага назад, будто не хотел пересекать какой-то незримой границы.
       — Счастливо, зеленый человечек, — с показным весельем ответила Кэт.
       Мир замер на звенящей ноте. Невидимая ниточка доверия между ними натянулась, став почти ощутимой физически. "Если я сейчас скажу ему…" — подумала Кэт. Он поверит… обязательно поверит, он же псих. Но чтобы начать говорить, нужна была решимость, на которую не хватало сил.
       Хворый помедлил несколько секунд. Кэт ничего больше не сказала. Тогда он развернулся и зашагал прочь легкой, быстрой походкой — такая бывает у тех, кто сутки напролет проводит на ногах. В темноте сверкнул брошенный окурок.
       Кэт вошла в подъезд. Чувства были взъерошены. Недоумение, досада, сотни вопросов. Этот рыжий — первый на ее памяти человек, сумевший ее загрузить, почти ничего не сказав. Насчет шансов встретиться снова и что-то для себя прояснить Кэт не обманывалась. Шансы равнялись нулю. Вот ведь черт!..
       И еще засела в памяти его цветная косынка — на шее Хворого она походила на обрывок петли.
      
       — Выглядишь класс… — донеслось из полумрака лестничного пролета. Голос был знакомым, и только поэтому Кэт не вскрикнула.
       Она замерла на ступеньках, вгляделась. Это опять был он, рыжий. Подпирал стену плечом, стоя у мутного окна. Слабый утренний свет делал его лицо серым. В подъезде пахло сыростью, цементом, и было очень тихо. Прошло больше недели с той, первой встречи, черты его лица наполовину стерлись из памяти. Кэт осознала, что стоит перед ним в цивильной одежде, в туфлях и при сумочке, с уложенными волосами и макияжем — странно, как он вообще ее узнал, многие знакомцы с тусовки запросто проходили мимо при сходном раскладе.
       — А ты выглядишь, как помойка, — растерянно констатировала она. — Как ты меня нашел?
       — Работа такая, — хмыкнул Хворый. Он отлип от стены, пошатнувшись при этом.
       — Кроме шуток, мужик. Что с тобой было? Неделю пробегал на спидах?
       — Что-то вроде… и… такое дело… мне бы поспать… выручишь?
       Кэт подавила желание зависнуть с открытым ртом на минутку-другую.
       — Ну ты наглый… больше некуда податься, что ли?
       — Есть, только боюсь не дотянуть до базы.
       — Потрясно… — выдохнула Кэт.
       Он молча ждал. Просто ждал.
       Кэт протянула ему ключи, тихо звякнувшие в гулкой каменной тишине.
       — Держи. Падать на диван в гостиной. Можешь жрать из холодильника, или как там еще вы, ходячие мертвецы, развлекаетесь.
       — Спасибо. Мне только…
       — Вали, пока не передумала. Ключи потом бросишь в почтовый ящик. И не смей продавать телевизор!
       Хворый слабо улыбнулся — это была первая на памяти Кэт улыбка, не отравленная сарказмом.
       Он ушел вверх по лестнице. Кэт зашагала вниз. Только на улице она осознала, что не назвала ему номер квартиры.
      
       Вечером, когда она вернулась, ключи лежали в почтовом ящике, а Хворый дрых в гостиной на диване. Вещи и предметы оказались на прежних местах, имущество можно было не проверять. "Вряд ли он вообще за это время приходил в сознание," — подумала Кэт, припомнив утреннюю встречу.
       Вечер буднего дня тянулся своим чередом. Поужинав, Кэт свернулась в клубок под пледом в любимом кресле и уткнулась в "голубой экран" — мельтешение картинок расслабляло мозг, а во избежание стрессовых факторов, типа новостей, Кэт смотрела телек без звука. Она начисто забыла про рыжего, поэтому, когда сзади раздался его охрипший, сонный голос, Кэт вздрогнула.
       — Который час?
       Он уселся на диване, потирая лицо руками.
       — Половина двенадцатого, а что?
       — М-м-м, черт… Почему ты не подняла меня?
       — А у тебя разве не вечная пятница? — удивилась Кэт.
       — Ч-щерт…
       В комнате было темно, если не считать экрана телевизора.
       — У тебя есть телефон?
       — В прихожей.
       Он побрел туда, покачиваясь спросонья. Некоторое время, видимо, искал выключатель и набирал неведомый номер. До Кэт долетел его приглушенный голос:
       — Алло. Это я. Застрял наверху и попал под блокаду. Да. Нет. Не говори мне того, о чем потом пожалеешь. Я понял. Шесть часов. Ладно, до связи.
       Хворый медленно положил трубку, глядя на нее завороженным взглядом.
       Первое, что он заново ощутил, когда проснулся, был запах чужого жилища.
       — У тебя можно курить?
       — Да.
       Кэт включила свет. От слова "блокада" чуть труднее стало дышать, и стены как будто слегка наклонились внутрь.
       Хворый дымил у окна, глядя в ночную черноту. Висело нервное, электрическое молчание.
       — Мне показалось, тебе некуда идти?.. — Кэт заставила себя заговорить через усилие, чтобы победить тишину, которая опять ей не нравилась.
       Хворый дернул плечом, не оборачиваясь:
       — Так и есть.
       — …согласись, трудно на раз предположить, что такой тип, как ты, имеет обязательства перед обществом!
       Он опять ее злил.
       — Ладно, я благодарен тебе. Остальное тебя не касается. Устраивает?
       — Не совсем.
       — Недостаточно вежливо? Не люблю грузить лишней дипломатией.
       — Тебе, наверное, часто морду бьют за твой врожденный политес?
       Помимо воли Кэт усмехнулась. И в черном стекле тоже отразилась ухмылка.
       — Представь, что я случайно заскочил на кофе, — примирительно произнес Хворый.
       — Да?
       — Да.
       — А ты наглый…
       — Думаю, это часть моего обаяния, — заметил он вполне серьезно.
       — Пффф… Небеса, опустите взор! Ладно, будет тебе кофе.
       Кэт вышла из комнаты.
       Хворый беззвучно выругался.
       Лет… шесть назад?.. да, кажется… он знал другую Кэт. Знал, и был ей кое-чем обязан. Вот почему он вытащил эту девчонку из грохотальника неделю назад, вот почему вернулся. Начиналось все как маршрут, но потом он разобрался. Он ее вспомнил. 
       Хворый закрыл глаза и на своем персональном мониторе увидел Кэт из прошлого, ясноглазую системную девчонку, встретившую его по прибытии в город… Она была совсем другой, да и рыжий тогда был другим. Время отрезало их от самих себя, превратив прошлое в пропасть.
       "…Я избегаю твоего взгляда — если встретятся наши глаза, мы узнаем друг друга. Я смотрю на ресницы, веки, морщинки у глаз. Здорово тебя потрепало, ангел. По-прежнему хорошо выглядишь, но я вижу усталость. Знаешь, как это бывает — все гладко, жизнь удалась, даже везет по-мелочам, и вдруг по дороге с работы домой ровно и холодно проскочит в голове "цианиду бы"…
       Все нормально, все благополучно, есть лишь десяток вещей, которых нельзя касаться в разговоре, есть черта, за которую нельзя заходить. Черта в голове, желтая демаркация. И что там за ней, ангел?
       На кухне, в желтом статисе электрического света мы попиваем кофейную горечь из кружек. Снаружи в окна давит темнота. Гнетущее, вязкое молчание, но вряд ли правильно будет заговорить о погоде. Спустя годы встретить вот так своего ангела-хранителя — не случайность. Я не верю в случайности. Не к добру, скорее всего, но от этой встречи мне тепло внутри. Я вижу прежнюю Кэт. Ту, что заперта в глубинах сумеречной зоны или мертва, и сейчас я единственный свидетель ее существования. Я бы сказал, как благодарен ей, если б мог. Однако у меня своя демаркация, и начав об этом, я вынужден буду признать, что феерически похерил жизнь, которую ты спасла. Мы все совершаем ошибки, да? Ты ничего не помнишь. Не узнала меня. Да что же стряслось с тобой, ангел?.. Не дрейфь, я буду молчать, если так надо. Хранить твои секреты от тебя самой…"
      
       В начале не было ничего…
       Потом за окнами поезда поплыли цепочки огней, возникли силуэты строений, и постепенно стало понятно, что впереди намечается город. Рыжий подхватил с верхней полки свой рюкзак, полупустой и легкий, с минимальным набором барахла, вышел в тамбур и ждал, покуривая. Вагон мотало на стрелках. Стук колес замедлялся и замедлялся, пока не иссяк. И вместе с ним внутри замерло резкое, диссонансное предчувствие.
       Остановка. Дверь. Ночь.
       Когда толпа прибывших схлынула, он все еще стоял на платформе, оглядываясь по сторонам. Обступившие вокзал высотки нависали со всех сторон, будто стоишь на арене. Темные окна пристально наблюдали за происходящим. Накатил ветер, холодный, влажный, с запахом соли и смога. Рыжий передернул плечами — порыв будто прошил его насквозь, оставив электрическую статику озноба. Закинув на плечо потрепанный рюкзак, парень не спеша побрел через пути к зданию вокзала. Рельсы резко блестели под светом прожекторов.
       У входа вне досягаемости света стояла какая-то девица, провожала его взглядом.
       Внутри вокзала был свет, простор и царство верной геометрии. "Раньше проканал бы за дворец", — предположил рыжий, задрав голову на колоссальные люстры. Большие электронные часы высвечивали местное время 23:12. Народу было немного, в основном те, кто дремал в зале ожидания, обложившись багажом. Глядя на них, рыжий осознал, что у него нет планов. До сих пор его занимала лишь одна проблематика — оказаться как можно дальше от пункта "А". Теперь, когда он оказался…
       Рыжий нашел временный компромисс в том, чтобы поискать кафетерий, добыть кофе и устроить среди себя военный совет по выработке дальнейших стратегий. Все столики были пусты. Он устроился за дальним, у самой стены. Сделал глоток дешевой, растворимой горечи. Перед глазами калейдоскопом складывались и распадались варианты ближайшего будущего. Ни один не выглядел окончательным, как будто всем им не хватало нужного компонента. Он так ничего и не решил.
       Вошла девушка. Руки в карманах светлой ветровки, локти напряжены, лицо серьезное. Из кармана тянулся тонкий проводок, исчезал под волосами. Плеер, догадался рыжий. Во всей ее тонкой фигуре чувствовался ритм. И свет. Как если бы все предметы вокруг ловили закономерное электрическое освещение, а на нее, единственную, падали солнечные лучи. Ощущение длилось долю секунды, — если бы рыжий не разглядывал ее от нечего делать, он бы не заметил. Но он смотрел, и правая рука вздрогнула от желания сделать набросок.
       Девушка покрутилась, оглядываясь, направилась в его сторону.
       — Нужно уходить отсюда, — сказала она.
      
       …Обычно их было четверо. Четыре ангела перекрестков — достаточно, чтобы держать под наблюдением основные силовые линии и желвак "центрального транспортного узла". Случись что-нибудь, они не смогли бы предотвратить нездоровые резонансы, но им и не надо было. Они — наблюдатели.
       Был апрель, теплый, влажный, сентиментальный, еще немного — и закрытие сезона. Инстинкт добра ослабел достаточно, чтобы двое нимбоносных перестали показываться еще неделю назад. Оставшиеся — Энджил и ее напарник по прозвищу Ворон — появлялись на вокзале во время вечерних экстремумов, скучали часа по два и разбредались по домам. Наблюдать за городом — такое занятие, от которого непросто отвыкнуть. Даже если ничего не происходит долгое время, все равно трудно разучиться ждать.
       Ворон в этот вечер смотался раньше обычного. Были у него какие-то недоделанные домашние дела, которые его грызли — кажется, забыл поругаться с отцом или вроде того. Энджил видела, как он беспрестанно мучает провод своего плеера. Перехватила взгляд темных глаз, кивнула в сторону выхода. Ворон смутился, нахмурился. Глянул вопросительно. До полуночи оставалось всего ничего, и оба это понимали. А после наступления блокады влиять на происходящее ангелам будет не под силу, поэтому… поэтому Ворон смылся.
       Энджил поправила наушник и вся обратилась в слух. Внутри головы на грани слышимости переливались холодные, чистые электронные звуки, нанизанные на мягкий ритм. Это был их метод — слушать город сквозь музыку. Можно вложить крохотную втулку в другое ухо, и тогда вещание низких городских частот приблизится, станет более ощутимым. Можно добавить громкости, и тогда будет слышно эхо малейших событий на расстоянии в десятки километров. А если приколоться и поставить один и тот же трек синхронно с другим ангелом, можно слышать его мысли на расстоянии. Но это мешает держать реальность, поэтому рано или поздно звук придется приглушить, вторую втулку — вынуть. Энджил знала наверняка лишь одно. Никакая сила на свете не заставит ее нажать клавишу "стоп". Для ангела это страшнее, чем ослепнуть.
       Объявили последнее прибытие. Энджил снялась с любимого поста на галерее, пересекла нижний зал, вышла на платформу. Из любопытства. Шестой путь, но ей отлично все будет видно отсюда, от входа — пути между ней и прибывающим поездом свободны, и значит, никто не сунется на виадук. Люди не любят усложнять…
       Пока она ждала, ее окатила волна озноба, породив тревожное, колкое предчувствие. Ощущение, похожее на холодный порыв ветра, но Энджил знала, ветер ни при чем. Это в глубинах города со ржавым скрипом сдвинулись древние механизмы. Монстр повернулся во сне, дав начало цепочке событий… Энджил была бы рада никогда не узнать, каких именно. Она с облегчением напомнила себе: скоро на монорельс и домой. Забраться под одеяло, на шесть часов забыть о мире со всеми его сложностями.
       По разливу железнодорожных путей тянулась дорожка от луны-прожектора. Рельсы напоминали ручейки ртути или, может, лезвия мечей. На несколько минут их скрыла толпа. "Наплыв пришельцев из других миров… — подумала Энджил. — Ложноножки в виде баулов." Инопланетяне прошумели мимо, не задев, да и не заметив ее. "Обыватели не видят ангелов, разве только споткнутся об них…" Снова показались лезвия. А потом и человек, шагавший с усталой небрежностью. Резкий свет рисовал его силуэтом ломаных линий: потрепанная куртка, тощий рюкзак, волосы, собранные в короткий хвост — никаких цветов, черное и белое. Энджил насторожилась. Ритм его походки не совпадал с остальными. "Может, один из наших?.." — предположила Энджил.
       Он прошел близко, зацепил ее глазами, но не задержался. Энджил досчитала до десяти и тронулась следом. Если этот человек впервые в городе, стоит присмотреть, чтобы он не влетел в самые очевидные заморочки, а дальше — его личное дело.
       Парень не спешил убраться с вокзала. Рассеяно шагая, он двинулся в сторону кафетерия, обосновался там. Энджил подумала было о пересадках, но этот тип и взгляда не бросил в сторону табло прибытий-отбытий. Что за черт, он что, собрался тут застрять на ночь? Плохая идея. Очень-очень плохая идея! Теперь либо Энджил придется торчать с ним здесь до рассвета, расписавшись в человеколюбии, либо бросить его на произвол темных городских течений и надеяться, что все обойдется.  Только вряд ли все обойдется. Энджил приостановилась, покусывая губу. "Балбес беспечный, откуда ты только взялся на мою голову!.." В наушнике прорезались чуть слышные диссонансы. Не звуки даже, призраки звуков. Кто-то мог бы подумать, что плеер барахлит, но Энджил знала: тут другое. С такими шумами и шепотом движется по городу событийная волна, вызванная глубинными подвижками в механической тектонике его нутра. Проводники называют это "грань". Энджил ничего не знала о грани, у нее был парень, проводник. Тот знал и кое-что рассказывал. Он научил ее самым банальным истинам: верить чувствам, не ждать, чтобы выяснить наверняка, "а если что, звони мне, Кит," — он знал ее имя. Настоящее имя, а не системное прозвище. Номер телефона, записанный на клочке бумаги, лежал у нее в кармане, Энджил нащупала его пальцами, как талисман. На пару мгновений она замерла, глядя за пределы видимых предметов. Так смотрит в небо человек, заметивший на горизонте приближение грозы. Ясно было одно. Надо убираться с открытых пространств самой и утащить вновь прибывшего товарища, если получится. Город решил все за нее, аннулировав список сомнений.
       Энджил вошла в кафетерий.
       Вот он, за столиком у стены. Внутри натянулись пружины: боже, что мне сказать? Энджил вдохнула, игнорируя вспотевшие от волнения ладони.
       — Нужно уходить отсюда.
       Парень поднял на нее глаза, серо-зеленые, внимательные, как у волка.
       Худая физиономия, высокий лоб, темно-рыжие волосы, глубокие складки от крыльев носа к углам рта, привносившие долю странного обаяния. В линии губ читалось напряжение, как будто он испытывал боль. Болен?
       Они смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, преодолевая барьер общепринятого непонимания. Затем рыжий приподнял бровь.
       — В смысле?
       "Вот, начинается… — с паникой подумала Энджил. — Как я ему объясню?"
       — В прямом. Нельзя здесь оставаться.
       — Я думал, тут круглосуточно…
       — Нужно уходить с вокзала, — Энджил старалась быть терпеливой и доходчивой, а по ногам предательски кралась дрожь, и ощущения стремительно ползли под отметку "паника".
       Рыжий явно прикидывал варианты объяснений, ни один из них не подходил.
       — Послушай, ты все равно сидишь тут от нечего делать, — сделала еще одну попытку Энджил. — Почему бы не свалить? Это хороший план!
       Уши наливались жаром, к щекам прихлынул румянец — бог весть, что он сейчас подумает про нее. Проводники как-то умеют быть убедительными, но она не проводник.
       — Да ладно… это что, так очевидно? — он усмехнулся с долей неуверенности, безуспешно пытаясь понять происходящее.
       Сейчас Энджил бросится ему объяснять, почему это так очевидно, — и угодит в ловушку. Все кончится его уверенностью в том, что она псих.
       Девушка подалась вперед, стараясь сдержать страх и отчаяние, положила ладони на столешницу, сказала четко и тихо:
       — Лучше уйти, просто поверь мне.
       Что-то произошло между ними, на секунду возникла невидимая электрическая дуга понимания, обесточив контуры неприятия и защит.
       — Ладно, идем, — сдался он. Поднялся, забросил рюкзак на плечо.
       Энджил незаметно перевела дух, почувствовав колоссальное облегчение. "Не просите меня повторять эту фишку еще раз!"
       — Отлично. Давай найдем телефон, мне надо позвонить.
      
       Они вышли на привокзальную площадь. Впереди (казалось — почти на горизонте) маячили стойки таксофонов. Из темноты в лицо летели крохотные капельки моросящего дождя.
       — Тебя как зовут? — спросил парень.
       — Энджил.
       — Красивое имя…
       — Это не имя, это профессия.
       — Ты ангел?
       — Ангел перекрестков. А ты?
       — Бывший партийный работник… — не остался в долгу рыжий.
       — Неужели?!
       — Ага. Школьные парты в столярке сколачивал.
       Энджил улыбнулась, не оглядываясь. Она была благодарна этому парню за то, что он пытался снять неизбежную в их случае неловкость.
       — Ну а зовут-то как?
       — Зови, как хочешь.
       Имя связывает с прошлым. Раз он не назвал своего, значит, хотел оборвать эту связь.
       Энджил приостановилась, поравнялась с ним, смерила его насмешливым взглядом.
       — Рэдрик Шухард.
       — Что, похож?
       — Да не шибко, но рыжий! В город зачем тебя принесло?
       Парень немного подумал над формулировкой.
       — Не мог оставаться там, где был.
       Энджил невольно вспомнила напряжение скрытой боли. Практически первое, что она прочла на его лице.
       — Печальная история?
       — Вроде того.
       — С тобой в главной роли?
       — Нет… к сожалению.
       Дальше они шли молча.
       "Я желаю тебе удачи, парень, — думала Энджил. — От всего сердца, честно. Но ты паршивое место выбрал, чтобы начать все заново. Этот город… хотя откуда ты мог знать. Для постороннего — город как город, таких тысячи. Вот только не будешь ты здесь посторонним, обязательно ведь нарвешься…" Перед глазами возник тот, первый момент, когда она увидела его шагающим через рельсы. Так узнают друг друга совершенно незнакомые люди. И парень тоже словил этот коннект, иначе бы просто не пошел вместе с ней неизвестно куда. Энджил прикусила губу от внезапно накатившей горечи, молча и яростно взмолилась Тайным Операторам: "Пожалуйста, пусть для него все закончится хорошо!" Но высшие силы есть высшие силы — по ним никогда не понять, слышат они тебя или нет.
       Они остановились возле таксофонов. Энджил порылась по карманам.
       — Есть монетка?
       Рыжий показательно вывернул свои.
       — Шутишь?! — опешила девушка. — Шесть минут назад ты собирался мне доказывать свою добропорядочность, а у самого нет долбанной монетки?! Скажи, что пошутил?
       Растерянность в ее глазах постепенно переходила в страх. Пальцы в кармане отчаянно сжали клочок бумаги.
       Рыжий выдавил ухмылку сквозь прихлынувшее к щекам смущение:
       — Ну, как бы… ходовые капиталы в кафешке остались. Имеется пара бумажных.
       — Бумажные нас не спасут…
       Энджил бросила взгляд на электронное табло на фасаде вокзала. Полчаса до полуночи. Скоро блокада. Есть время на один, очень продуманный ход… Энджил прикидывала варианты, нервно кусая губу, пока не ощутила привкус крови. Решилась. Дернула рыжего за рукав:
       — Есть другой вариант.
       Быстрым шагом, почти бегом они зашагали прочь от таксофонов. Свернули с проспекта на какую-то провинциальную улицу, подошли к остановке, и тут же их подхватил скрипучий троллейбус, светящийся изнутри желтым общественно-транспортным уютом.
       За окнами поплыли схематичные наброски витрин и перекрестков. Энджил и рыжий стояли на задней площадке. Кроме них, пассажиров не было. Троллейбус поскрипывал рессорами в однообразном ритме. Верхняя кнопка на куртке рыжего, затертая до зеркального блеска, собирала свет в яркую точку. Музыка в наушнике иссякла, наверное, пауза между треками. Энджил засмотрелась на точку света, отрешенно подумала: эта штука содержит отражение всего окружающего, и значит, содержит весь мир… каково было бы существовать внутри точки, оставив за скобками все эти чертовы измерения, путаные чувства и горечь бытия? Мысль гипнотизировала. Точка затягивала. В боковом зрении за темными окнами плыли декорации, показалось, — одни и те же в третий раз. Энджил поняла, что не может ни двинуться ни вздохнуть, вот-вот потеряет сознание от бесконечно зацикленной секунды, а петля повтора становится меньше и меньше, до тех пор, пока мир не зависнет в пульсирующем тотальном сбое.
       — Эй, — окликнул рыжий.
       Фиксация внезапно распалась, Энджил пришла в себя, очнувшись на половине вдоха, и обнаружила, что смотрит рыжему в глаза. Они слишком пристально глядели друг на друга, опять подступала неловкость, и надо было что-то спросить.
       — Куда мы едем? — спросил рыжий.
       — Мне надо позвонить, — повторила Энджил, как будто это все объясняло.
       Теперь, когда заморочка кончилась, наконец-то прихлынул страх, разошелся болезненным онемением по всему телу. Захотелось опуститься на пол. Энджил уставилась на собственные кроссовки, чтобы не показывать рыжему героическую гримасу, с которой пыталась удержаться на ногах. Если бы он спросил у нее сейчас "что это было", она бы сошла с ума от одной попытки объяснить. Парень ничего не спрашивал. Но он тоже почувствовал. Энджил знала это наверняка.
       
       — Что за место? — спросил рыжий. Судя по тону, окружающее произвело на него сильное впечатление.
       Минуту назад они шагали по обычной улице, навстречу попадались редкие прохожие. Поворот за угол, десяток шагов — и они в другом мире.
       Энджил искоса взглянула на парня. Ничего не сказала. Ей не хотелось говорить здесь, где эхо надолго повисало между стен высотных домов, в которых не было ни одного светлого окна. Вдоль тротуаров торчали фонари с раскуроченными отражателями и обрывками проводов, свисавшими из глубины пустых металлических глоток. Не было ни мусора ни стекол, и это почему-то нагоняло жути больше всего. Энджил давно привыкла к выходкам города, однако даже ей было не по себе. Не говоря уж про рыжего.
       — Тут что, все вымерли? — парень перешел на шепот.
       — Всего лишь пустые дома. В городе полно такого добра. Если захочешь, можешь поселиться в любой квартире, — тихо пояснила Энджил.
       — Нет уж, спасибо…
       — Вот поэтому они и пустуют.
       — Куда мы идем?
       — На телефонную станцию. Я говорила, что мне нужно позвонить.
       — Ты там работаешь?
       — Можно и так сказать.
       Здание, в которое они вошли, ничем не отличалось от остальных. При свете фонарика Энджил привычным жестом достала с верхней притолоки ключ, отперла дверь и шагнула в помещение, наполненное негромкими звуками. Ряды стоек светили крошечными огоньками, напоминая упорядоченную галактику.
       — Здорово, — признал парень.
       — Аналоговая, — пожала плечом Энджил. — Дешево и сердито. Нам повезло, что она хотя бы работает.
       Рыжий начал уже понемногу привыкать к тому, что ответы Энджил ничего не проясняют. Он отошел в проход между стойками, чтобы не становиться невольным соучастником ее телефонных разговоров. Энджил добыла откуда-то трубку с двумя штекерами и диском между мембранами, присела на корточки возле одной из стоек.
       Рыжий услышал, как она набирает номер, прокручивая стрекочущий диск. Фонарик лежал на полу, освещая мятый клочок бумаги.
       Энджил услышала теплый звук длинных гудков и шорох параллельной вселенной в паузах. "Часть сигнала убивает сопротивление… — знала она в теории, — все зависит от удаленности… плюс статика…" но ей нравился этот звук.
       На той стороне сняли трубку, и она с облегчением выдохнула.
      
       — Значит так, — выдала ангел десять минут спустя, выходя на лестничную площадку, где ее дожидался рыжий. — Помощь в пути. А наша задача — найти безопасное место, чтобы отсидеться.
       Рыжий невольно глянул по сторонам, и на физиономии отразились большие сомнения.
       — Знаешь, с чего начать?
       — В теории, — призналась Энджил. — Через пару кварталов есть шестнадцатиэтажка. Там должен быть спот. Макс потом добросит нас до ближайшего поинта… если… ладно, не важно.
       — Спот — это что?
       — Стабильное пятно.
       Рыжий не ощутил и тени понимания. Энджил прочла это по его лицу, вздохнула.
       — Отложим теорию до лучших времен? Я не проводник, спроси у Макса.
       — Боюсь даже уточнять, кто такой Макс, — хмыкнул рыжий.
       Они снова вышли на улицу. Темнота сгустилась, и все предметы вокруг определялись тонкими контурными отсветами. Вот только нельзя было понять, откуда падает этот свет. Тени внутри контуров выглядели густыми и вязкими, чуть плыли. Казалось, можно с иррациональной легкостью опустить руку в эту черноту, узнать, какая она на ощупь. Энджил дернула головой, разгоняя мрачняки. Делать вид, что вокруг все как обычно, было сейчас единственной верной зацепкой. Она протянула руку назад, поймала твердую, шершавую ладонь рыжего. Он не сказал ни слова, не попытался шутить. Наверное, ему было жутко не меньше, чем ей.
       Они нашли нужный дом, высотную "свечку". По мере того, как они поднимались, минуя этажи, темнота теряла насыщенность, все больше напоминала обычное отсутствие света.
       — А что, лифты отменили? — полюбопытствовал рыжий на восьмом.
       Энджил не ответила. Ей было бы трудно объяснить свое нежелание приводить что-то в движение в этом вымершем районе.
       "И вот мы здесь", — с насмешкой констатировала Энджил. Они с рыжим устроились на ступеньках лестничного марша, ведущего на последний этаж. Успокоив дыхание после подъема, девушка достала пачку сигарет.
       — Угостишь? — спросил рыжий.
       — Они с ментолом.
       — Мне все равно.
       Курили молча, слушая сухую, ломкую тишину пустого дома. Притушив о ступеньку, Энджил выключила фонарик. Батарейки и так уже садились.
       Перед глазами снова и снова проигрывалась вымышленная история, как парень по имени Макс на другой стороне города хватает куртку, выскакивает на улицу, мчится через сонные дворы, ловкий, четкий, серьезный… чтобы упереться руками в решетку, перегородившую вход в подземку. Он опаздывает на минуту… может быть, на секунду. Он опаздывает.
       Спустя час эта вымышленная картина была уже реальней некуда. Настолько, что рыжий спросил, стараясь выглядеть деликатным:
       — Он не придет?.. этот, ну… Макс?..
       Энджил грустно кивнула, забыв, что парень вряд ли может видеть ее в темноте. Однако рыжий сам все понял.
       — Странно у вас тут… — признал он некоторое время спустя.
       — Жалеешь, что сошел на этой станции? — обронила Энджил.
       — Не знаю. Пока не решил.
       — С городом… непросто, — констатировала девушка. — Но он того стоит. 
       — Как насчет тебя? — спросил рыжий. — Ты действительно сила Добра? В смысле, зачем ты делаешь… то, что делаешь?
       — Наверное, не могу по-другому.
       Энджил ждала продолжения расспросов, но вместо этого опять повисла тишина.
       — Ну давай!.. ты ведь хочешь знать, что происходит? — не выдержала она.
       — А ты в состоянии мне грамотно разжевать матчасть? — усмехнулся рыжий, и было странно слышать в его голосе чуть заметные теплые нотки. — Ты, может быть, ненормальная, но ты пытаешься помочь.
       — Почему ты так решил? — удивление Энджил было искренним.
       — Я тебе доверяю.
       — Доверяешь… и при этом считаешь меня сумасшедшей? 
       — Ну и что? У меня был друг. Клинический псих. Он ничего. Стихи писал, зверей любил. Правда с собаками не ладил.
       — Пффф! Небеса, опустите взор! — выдохнула Энджил и поняла, что парень перестал казаться ей чужаком.
       Она не должна была забирать этого типа с вокзала, не должна была браться за то, что ей не по зубам, особенно после полуночи, когда ангелы теряют всю свою силу, и все-таки решение было верным. По крайней мере, ей так казалось. 
       — Что дальше, товарищ ангел? — спросил рыжий.
       — Будем ждать.
       Энджил перебралась на ступеньку к рыжему, протянула ему второй наушник.
      
       Эффект ожидания — стены медленно сдвигаются внутрь, но ты не можешь видеть этого в темноте, лишь ощущаешь, как густеет воздух, как растет давление. Изредка меняешь одну неудобную позу на другую. В отсутствие четких образов перед глазами движется бесконечный видеоряд расплывчатых ужастиков, в отсутствие реальных звуков голову наполняет сенсорный шум, и никогда нельзя ручаться за то, что из этого ты действительно слышишь, что — нет. Плюс к тому, усталость постепенно берет свое, делая мысли медленными и клейкими, так что, наверное, если захочется сделать глупость, вроде прыжка с крыши, обнаружишь подвох уже где-то в полете.
       Человек с начала времен не темноты боится, человек боится того, что темнота может нашептать ему о самом себе, опасается вкрадчивого потрескивания прогоревшей проводки у себя в голове.
       Даже музыка почти не спасала. В наушнике один за другим тянулись неизвестные треки, бесконечный, мрачный амбиент. Энджил привыкла к этому явлению, перестала размениваться на дешевую рационалистику того типа, что "если загружаешь разом 500 треков, среди них СЛУЧАЙНО могут затесаться незнакомые" или "ты сама загрузила, просто этого не помнишь". Факт — она знала все 500 наизусть, и между ними всегда попадались левые. Иногда левые не всплывали по несколько недель, поддерживая иллюзию того, что жизнь проста и линейна.
       Рыжий, видимо, дремал, приткнувшись плечом к стене. Его было не слышно и не видно, за исключением призрачной ауры живого тепла, которую Энджил ощущала кожей. Может быть, для нее было бы лучше последовать его примеру, отключиться хоть ненадолго, снять напряжение, вместо того, чтобы терять силы, сопротивляясь течению ночи. Но ей не давала покоя одна и та же сверлящая мысль. "Грань. Что происходит сейчас снаружи?" Что она увидит, если окажется там? Теперь, когда время девать было некуда, Энджил вспоминала и выстраивала по порядку все, что когда-либо слышала от Макса или от других — обмолвки, намеки, странные шуточки… порядок распадался. Ангел с удивлением обнаружила, что на ее вопросы никто никогда не давал прямых ответов.
       Макс однажды был близок к определенности, когда на ее упрямое "что будет?", выдал: "Ты не увидишь грань. А если увидишь, это еще хуже. Память постарается выкинуть этот момент или списать на глюки… Зачем тебе, Кит? Это не твое. Ты ангел, дневное создание. Для грязной работы есть я". Энджил стоило бы в тот раз попытаться вытянуть подробности, но Макс… он был славный, правда. Один из тех парней, с кем можно быть собой и не париться. С ним Энджил чувствовала защищенность, ей в голову бы не пришло мысленно разыгрывать сценарий, в котором она справляется с городскими заморочками самостоятельно. Однако же…
       То, что раньше выглядело невинным любопытством, засело в голове червячком навязчивой идеи, грызло мозг, не позволяло расслабить гудящие от усталости мышцы. Возможность выяснить все наверняка… Энджил с жутковатой четкостью представляла, как встает, разминает затекшие ноги, спускается на пару этажей ниже. Там есть незапертая дверь. Она мельком видела, пока они с рыжим проходили мимо. Часть разума, ответственная за здравый смысл, свидетельствовала, что в беглом отсвете карманного фонаря нельзя было отличить запертую дверь от незапертой, но кто прислушивается к здравому смыслу в середине ночи, когда даже время вязнет само в себе, перестает измеряться часами и переходит на карманные вечности? "Жила одна девочка, родители ей говорили никогда не заглядывать за черную дверь, но девочка не послушалась…" — Энджил рассмеялась внутри себя от сходства сюжетов. Снаружи не дрогнул ни один мускул. Тело, не способное толком напрячься или как следует расслабиться, впало в оцепенелый транс. Наверное, это лучше, чем постоянно ощущать нытье сотни маленьких дискомфортов, отвлекающее от размышлений "что будет, если я спущусь двумя этажами ниже, толкну дверь и буду некоторое время стоять, завороженная фактом ее реальности?" За дверью темные, пыльные комнаты, сохранившие призрачный запах обитателей. Феромонные призраки… это даже не страшно, они состоят из чего-то обычного, знакомого, чего-то такого, что вот-вот сможешь распознать. Почти умиротворяет. Темнота не так монолитна, здесь чуть светлее, чем в подъезде, по крайней мере, ангел, испытывающий естественное притяжение к свету, в состоянии найти окно, следуя инстинктам. И больше того, не ограничивать себя обзором сквозь мутное стекло с крапинками искажений, открыть балконную створку, шагнуть к перилам и увидеть там внизу… о, боже… что… это…
       …несколько секунд мозг отчаянно сражался за право не верить собственным глазам, и раньше, чем схватка закончилась, что-то рвануло Энджил назад, протащило сквозь проем балконной двери. Энджил споткнулась, запрокинулась, попыталась сопротивляться. Это была всего лишь борьба за равновесие, но тот, кто ее тащил, удвоил усилия. Девушка ощущала крепкие руки, сцепленные поперек талии, мешавшие вдохнуть. Она разозлилась, крутнулась всем телом, чтобы освободиться, кажется, даже заехала локтем по ребрам неприятелю. От этого оба потеряли равновесие окончательно и грохнулись на пол. Энджил повернулась, загнанно дыша, сквозь темноту и страх кое-как распознала силуэт рыжего. Тот не стал ничего объяснять, быстро поднялся, подхватил ангела и потащил обратно на площадку. Его хватка на запястье была беспощадно жесткой. Тандем распался у лестницы. Оба ухватились за перила, пытаясь отдышаться. Девушка первым делом водворила на место втулку наушника, выпавшую во время потасовки.
       — Ты спятил… — пропыхтела Энджил. — Что творишь?!.. 
       — Да ты сама ненормальная!.. — сердито огрызнулся рыжий.
       — Какого черта ты набросился?
       — А какого черта тебе приспичило прыгать?
       — Прыгать? — опешила Энджил. — Прыгать ку… ты о чем вообще?
       — А разве это не ты сейчас пристраивалась сигануть с балкона?
       — Я?! Да я даже не… как я вообще здесь… — Энджил почувствовала, что горло перехватывает от страха, и не смогла продолжить.
       Рыжий дернул ее к себе, облапил руками.
       — Все, хватит. Проехали. Все хорошо. Пошли отсюда.
       Минуту Энджил слушала, как колотится его сердце. Потом, держа за плечи, парень повел ее вверх по лестнице. Приостановился, цапнул со ступеньки свой рюкзак и двинулся еще выше. Они поднялись к самому выходу на чердак. Там, на верхней ступеньке лежала зажигалка. Рыжий смог различить ее, как смутное пятно, а распознал уже на ощупь, когда поднял и сунул в карман. Ему показалось, что найти такой вот маленький источник света в темноте — это добрый знак, и сумасшедший ангел здесь будет в безопасности. Проверив, чтобы выход на чердак был как следует заперт, рыжий усадил девушку на верхнюю ступеньку. Сам устроился чуть пониже, исключив таким образом все неожиданности.
       Энджил со стоном прижалась плечом и виском к прохладной стене. Рука на автомате вытащила из пачки пару сигарет. Пока они курили, красноватые отсветы высвечивали, кадр за кадром, как с лиц уходит напряжение.
       — Я не пыталась прыгнуть, — проговорила Энджил, гадая, насколько неубедительно это прозвучит для рыжего.
       — Угу, — буркнул тот.
       "Я даже не спускалась туда… или я этого не помню? Я помню, как сидела на ступеньке, и мне хотелось выяснить, как это выглядит… потом в голове возникла та дверь…"
       — А ты ловкий, — рассеяно признала девушка.
       Из темноты долетел саркастичный смешок.
       — Скажи, когда ты… — Энджил прервалась, покусала губу, сомневаясь, что захочет услышать ответ. — Там на балконе ты… не заметил чего-нибудь странного?
       — Я не смотрел по сторонам.
       Легкий сбой в интонации, обычный человек не уловил бы игру частот, но Энджил смогла, и по спине пробежала цепочка холодных покалываний. Рыжий врал… Однако закрыть тему было мудрым решением. Не стоило обсуждать увиденное здесь и сейчас, пока эта… это… оно все еще там. А утром, без тени сомнений знала Энджил, никто из них уже не посмеет заговорить, никто не захочет вытаскивать на свет свои кошмары. "По крайней мере, если он тоже видел, он в курсе, что я не псих".
       — Хорошо, — вздохнула она. — Вот тебе вся правда: я не пыталась прыгнуть, но я все равно, кажется, сделала большую глупость.
       "Судьба явно развлекается за наш счет, — подумалось ей. — Мне известна теория, но на практике я делаю одну ошибку за другой. А рыжему ничего не известно, однако он действует так, будто система у него в крови. Надо будет спросить, кем он стал, лет через десять…"
       Девушка потянула рыжего за плечо, раздвинула колени и позволила ему уложить затылок себе на грудь. Последнее, что пришло бы ей в голову — задуматься о сексуальных подтекстах своего поступка. Просто пока они касались друг друга, было не так страшно. И немного теплее.
       — Расслабься, — проговорила Энджил, легонько задев его колючую щеку ладонью. — Больше никаких побегов, я обещаю.
       Она почувствовала, как обмякли мышцы его спины, и на бедра навалилась живая тяжесть.
       Раз уж они решили молчать о главном, было бы глупо размениваться на "спасибо-пожалуйста", оставляя за скобками банальный пафос типа "спас мне жизнь". Может быть, даже не в жизни дело… Энджил как-то больше не хотелось выяснять наверняка.
      
       …Эти окна было видно с трех остановок. Желтые прямоугольники, дрейфующие сквозь синеву утренних сумерек на грани неба и крыш. Поймав глазами знакомый ориентир, Энджил испытала облегчение до слабости в коленках. "Теперь все будет хорошо."
       Вслед за ангелом рыжий вознесся на верхний этаж в лифте, вошел в незапертую дверь и окунулся в теплые запахи обитаемого жилища. Это было кстати, поскольку они с Энджил шли пешком от станции монорельса и оба успели здорово продрогнуть.
       В прихожей их встретил взъерошенный персонаж в джазовом свитере с оленями и старых трениках.
       — Привет, Марка, — обронила Энджил.
       Персонаж смерил их офигелым взглядом:
       — Народ, вы отку…
       — Не спрашивай, — отмахнулась девушка с усталой усмешкой.
       — Тогда, может, чаю? — встречающий улыбнулся в ответ.
       — Отличная идея.
       Грандиозная вешалка вдоль всей стены была завалена одеждой самых разных видов и размеров. Мутное от усталости сознание рыжего особенно поразил красный дождевик в горошек.
       Вслед за Маркой они побрели в кухню, где тоже преобладал избыток утвари и предметов, расселись по табуретам. Клеенку в крупный подсолнух было еле видно за тарелками, чашками, банками и всем прочим, что только способно оказаться на столе. Марка рассказывал Энджил какие-то локальные новости. После трех глотков горячего питья, рыжий перестал фиксировать в его негромком речитативе смысловые конструкции. Волна жара, раскатившись по телу, отключила логику напрочь. Было понятно одно — приключения окончены, злые силы остались где-то снаружи, потерялись по пути, и ничего такого, как ночью, здесь просто не может случиться.
       — Макс не появлялся? — пробился сквозь повествование голос Энджил.
       Марка что-то ответил.
       — Ладно, слушай. Вот этого требуется где-нибудь уронить на отдых, пока он не захрапел с кружкой в руках… а мне…
       — Я не храплю, — пробормотал рыжий в свое оправдание.
       — …мне надо позвонить.
       Марка еще что-то ответил.
       Рыжий усилием воли заставил себя сунуть кружку в разнообразный ландшафт кухонного стола и поднялся на ноги. Энджил проводила его в одну из комнат. Кажется, комнат в этом доме было много.
       — Падай, — предложила девушка, кивнув на софу, застеленную клетчатым пледом и украшенную круглыми, разноцветными подушками.
       Рыжий бросил рюкзак на пол у изголовья. Повернулся.
       — Ангел… — сонная одурь на мгновение схлынула, и он увидел ее очень четко. — Спасибо… и все такое.
       — Не за что. Меня зовут Кэт, — она подала ему руку быстрым мужским жестом.
       Рыжий взялся за ее маленькую ладонь, задержал в своей ровно настолько, чтобы понять все несказанное.
       Когда он наконец-то улегся, голова закружилась от долгожданного ощущения горизонтали. Энджил улыбнулась напоследок, щелкнула выключателем, вышла. Из дверного проема продолжал сеяться неяркий электрический свет.
       Что-то неудобно обозначилось в заднем кармане джинсов. Рыжий чертыхнулся, вытащил зажигалку. "Счастливая находка," — вспомнил он. Желтая зажигалка. Перед глазами незваным флэшбеком вспыхнуло то, что он увидел, бросив случайный взгляд вниз со злополучного балкона… вся эта невозможная глубина.
       Желтая зажигалка была единственным доказательством. "Надо бы избавиться от этой штуковины," — подумал он, переложив находку в другой карман. Может, где-то внутри он тогда уже знал, что этого не сделает.
       На грани сна и яви рыжий различил, как хлопнула входная дверь… и голос Энджил, коротким восклицанием ставящий точку в этой истории:
       — Макс!
      
       …Но истории никогда не заканчиваются. Они продолжаются, хотим мы того или нет, поэтому, спустя годы теории и практики, рыжий смотрит на ангела, похоронив в глазах все, что знал о ней прежде. Может, ему не стоило терять ее из виду тогда, давно, может, стоило присматривать, потому что где-то по пути из пункта А в пункт В на отрезке в шесть лет есть мертвая зона, кислотная плешь, где все выгорело от боли, с которой невозможно смириться. И тогда Энджил отключила блок памяти, выдернула часть себя из розетки. "Она теперь такая же, как ты, Хворый. Наполовину живая, наполовину мертвая. Должен ли я быть милосерден? Должен ли спасти себя, зная, что выпущу всю эту боль на свободу?"