Бублик

     Эстетствующая дама лет сорока с неярким лицом и пылкой натурой сидела на стуле в небольшом уютном зале филармонии и готовилась к восприятию духовных ценностей. Всё располагало к этому – и приглушённый цвет интерьера, и фортепиано в углу, и канделябр со свечой, и тёмный столик с живописно разбросанными по нему листками нот.
     Внезапно всё стихло. Стремительно откинув кулису, вошёл артист – молодой, красивый, с разлетающимися волосами и горящими глазами. Он взял в руки гитару, одной ногой встал на приготовленный стул, закрыл глаза – и концерт начался.
     Песни звучали одна за другой, перемежаемые жидкими аплодисментами публики. Мелодии были довольно однообразными, но в текстах песен порой проскальзывали удачные строки.
     Дама очень внимательно слушала,  хлопала вместе со всеми, и, поскольку сидела близко к сцене, точно напротив артиста, его взгляд упирался прямо ей в лицо. Она смущалась, отводила глаза, и ей казалось, что этот красавец поёт только для неё…
     Постепенно в уши стал проникать звук, мешающий восприятию. Он прокрадывался понемногу, вкрадчиво, но в какой-то момент стал отвлекать, и женщина обернулась. И остолбенела. То, что она увидела, потрясло её.
     Сзади уютно и как-то по-домашнему расположились, судя по всему, бабушка с внучкой. Внучка сидела у бабушки на коленях и аппетитно жевала бублик, зажатый в детской ручке. Бублик снизу был обёрнут целлофаном такого сорта, который громко шуршит при малейшем  прикосновении.
     У бабушки в руках был такой же бублик и так же заботливо завёрнутый. Оглушительно шурша целлофаном, они ели свои бублики, простосердечно разглядывая исполнителя песен, словно он был фокусником или, на худой конец, клоуном. Обстановка зала настолько не соответствовала этой парочке, что было удивительно, каким случайным ветром занесло их сюда?
     Дама, придя наконец в себя во время очередной порции немногочисленных аплодисментов, с оттенком ужаса в голосе прошептала: «Прекратите шуршать, вы мешаете слушать!». Бабушка, нисколько не изменив выражения лица, спокойно заявила: «Вы чё сидите здесь? Смотрите? Вот и сидите дальше!».
     Дама опять потеряла дар речи. Бессмысленно хлопая глазами, она взирала на разошедшегося певца, уже не слыша и не видя его. Бешенство и ярость вдруг накатили волной. Картина страшной мести, в которой бабушка с внучкой летят вниз по ступенькам, роняя на лету свои бублики и целлофаны, пронеслась перед её разгоряченным взором. Глаза лихорадочно заблестели, щёки обнесло жарким румянцем. Теперь она уже, не стесняясь, смотрела прямо в глаза артисту, но мысли её были далеко.
     А концерт тем временем близился к завершению. Была исполнена пара удачных песен, за которые певец был награждён более долгими и дружными хлопками. По окончании концерта зрители обступили его, говорили слова благодарности, спрашивали о дальнейших планах. Дама тоже подошла к артисту и слушала речи присутствующих. Увидев её, он как бы загорелся изнутри и с чувством произнёс: «Как приятно увидеть в зале такие благодарные, чуткие глаза, такой взволнованный взгляд…».
     Знал бы он, что этот лихорадочный огонь в глазах, этот яркий румянец, это вдохновение были вызваны видением обыкновенного бублика за семь копеек из ближайшего гастронома.