Коричневые ботинки

За оградой.. белой, каменной, выложенной узким кирпичом, с пирамидками над столбами. Деревья высятся своими макушками цвета зрелого изумруда и домик белый среди листвы. Когда опустится ночь, и воздух безмолвно, недвижно, прохладно стоит между деревьев. Не колышется, застыл. И небо, подсвеченное снизу, сияет своим ночным одиноким оком и морочит голову. Окна все настежь открыты в сад и зияют тёмными провалами. Тёплый ветерок веет во все проёмы и в душу фигурки, сидящей у окна и пялящейся на луну.

От луны на паркетный пол падает квадрат из окна и ползёт, тревожит душу, медленно к тёмному деревянному основательному шкафу. От которого видны только одни очертания. За стеклом шифоньера напротив  блистают, мерцают во тьме холодным блеском хрустальные рюмки. Ночь несказанно прекрасна. Кожаный диван упал у стены, и ночной сад в провале окна шевелится листьями. На стене высоко картина с деревянной огромной рамой цветами. Сквозь сосновые свечки на картине просвечивает, пролезает оранжевым солнце.

Иногда становится страшно, что не придёт она. Утром она приходит, вся мокрая от дождя. Торопливо приподнимает вуаль и целует поспешно. Будто в последний раз. Капли бисером покрывают стального цвета костюм в талию. Какая-то тоска лежит на всём. На этом нашем безрадостном свидании. Как будто украли мы что, а может даже убили. Её мужа. Она дрожит, когда раздевается. Потом стоит передо мной в шнурованных коричневых ботинках. Я прямо в ботинках укладываю её на кровать.

Слёзы текут у неё по щекам, спускаются из глаз дорожками. Даже подушка промокла. Луч солнца застрял в вазе с цветами на кружевной скатерти. Днём мы встречаемся в кондитерской на углу Невского, и делаем вид, что не знаем друг друга. Я просто смотрю, как она ест. Кусает бисквит маленькими кусочками. Прихватывает пальцами ручку фарфоровой чашки. И долго сижу, когда она уходит. Просто дышать воздухом, где была она. Просто быть там.