Ерунда

Замоскворечье, псевдонаука, тромбофлебит
и картофель…Странное созвучье
несовместимых явлений в одном смысловом
потоке – бессмыслица или влюбленность.
Хочется пить постоянно, воду жадно
высасываешь из себя до капельки слезами
и потом отчаяния, воды постоянно не хватает,
не просто пьешь, а истошно заглатываешь ее
комками и не жуя толкаешь вниз по пищеводу,
где она булькает в пустоте.
Не спишь, странно, но интерес ко сну пропадает
почти физически: спать больше не по приколу.
Вместо этого сидишь на подоконнике, хотя
мечтаешь сидеть на крыше, и с завистью
провожаешь автомобили: в одном из них
может быть он, а может и не один. Затошнило
от голода и пустого ожидание невозможного,
омертвелого, затасканного женского счастья.
Куришь. Одну за другой. Обреченно и боязно
оглядываясь, чтобы мама не поймала. Мама
за тысячи километров, а страх реальный. Дым
втекает в душу через легкие и омрачает ее
и без того неясную сущность. Понимаешь,
что и выпить хочется тоже, но сдерживаешься
и слазишь с подоконника.
Разглядываешь свое отчаяние в зеркало, видишь
только синяки от слез и реальное отчаяние,
все остальное потекло тушью и растворилось
в волосах за ушами. Ты горчишь как прокисший
квас и совсем не нравишься даже зеркалу.
Ты танцуешь. В мыслях ежедневно. Но вместо
урока сальсы едешь за полгорода в клуб
любителей бардовской песни и воешь с ними
вполголоса, смеясь и плача над собой от
удивления: оказывается, ты не одна такая.
Застряешь в лифте ежедневно и радуешься этому,
как возможности подумать не о нем, а о лифтере
и картофеле ,тромбофлебите и псевдонауке.
Ерзаешь в сумке руками и колешь пальцы
обрывками неоплаченных счетов и квитанций
об оплате. Сумка смеется тебе в лицо: она твой
единственный собеседник в последнее время,
кроме лифтера и барда-гитариста.
Твердо решаешь все бросить и уехать, но вдруг
вспоминаешь с ужасом, что даже бросать тебе
нечего, и уезжать неоткуда – жизнь приперла
к стенке. Надо решать.
Тогда ты поступаешь честно и по науке:
выписываешь на листочек все за и против,
только против него ничего не оказывается, ты
ковыряешь ручкой в расщелине столешницы
и находишь-таки один его минус – его у тебя нет.
Бессмысленно съедаешь кусок отварной курицы
и тут же жалеешь: курица плюхнулась в воду
пустого желудка, и ей там явно не понравилось.
Цедишь прощальные фразы и выдавливаешь
из себя монолог покинутой и обманутой – не
помогает: никто не бросал, и уж тем более не
обманывал. Он не просто не бросал, его просто
не было никогда в твоей жизни, ты его и не
видела ни разу, просто однажды в метро ехала,
а за окном на рекламном плакате жевательной
резинки без вкуса и сахара увидела его лицо
и сразу его узнала. А он тебя нет.
Стираешь номера, пароли и явки, твердо сжимая
челюсти, твердо решая никогда ему не писать,
и тут же пишешь прощальное сообщение, и не
стираешь, а перечитываешь семь раз и травишь
себя его молчанием. А он и не собирается
отвечать: ты же сама просила не писать тебе
больше.
Загоняешь себя в угол и там коришь за
складки на животе, гусиные лапки вокруг глаз
и кашу из волос вместо прически. Надо стать
красивой, желательно сразу и подешевле.
Думаешь. Впервые за последние месяцы – за
такое усилие угощаешь себя молоком с медом
и кусочком пирога с вишней. Все, жизнь явно
налаживается: ты снова обретаешь способность
генерировать мысль, отличную от него, и есть.
Проваливаешься в сон. Надолго, так, что не
оторвать зубов от подушки, утром неожиданно
для себя снова едешь на работу и доезжаешь –
тоже неожиданно, оттого приятно.
Постоянно тянешься поискать его фотографии
в интернете, находишь его жену, воешь
беззвучно: когда же конец?
Вечером смываешь косметику перед зеркалом
и вдруг читаешь свои мысли прямо на лице,
бегущей строкой: его нет, не было никогда
и не будет в твоей жизни. Холодом повеяло
и отморозило остатки намеков на возможность
вероятного счастья.
Ты постарела на год, прямо здесь, в ванной,
замешкалась и разлила кипяток для маникюра.
Счастье с ним полыхнуло последний раз
в голове перегоревшей лампочкой и навсегда
погасло – стало темно.