Из дачной жизни

  Первый клочок дачной земли мы купили у заядлого футбольного болельщика, когда его жена слегла в онкологию. На задворках частного сектора под забором мелькрупкомбината. Когда развалился союз, наш город – областной центр с населением в 130тысяч – стал в кратчайший срок полумиллионником. В него нагрянула ВСЯ обширная область. Поясню почему. Основными тружениками на сельской земле были поволжские немцы и славянский народ, поднимавший целину. Местное население кормилось пастушеством. В пастухи, как правило, записывалось все значительное семейство от мала до велика. Когда наставал в совхозе день выплаты зарплаты, пастух за деньгами шел с НАВОЛОЧКОЙ, немец или славянин – с карманом. Понятно, что открывшимися границами СУВЕРЕННОЙ республики поспешили воспользоваться те, кто перестал в нее вписываться по национальному признаку. Местный контингент недолго радовался, занимая ухоженное брошенное жильё, выпиливая роскошные сады, ЧТОБЫ СТЕПЬ БЫЛО ВИДНО. Аллах не сыпал манны небесной. И коренные селяне откочевали в город. Первыми с наших дачных массивов ушли на металл колонки, потом деревья-подростки и кустарники, дальше -  деревянные домики на дрова и, наконец, опоры и провода линии электропередач. Наша энергосистема имела свои дачные массивы. Начальник диспетчерской службы председательствовал в одном из них. Он выделил мне дополнительный председательский участок, когда моя дача была разграблена. Вокруг – свой коллектив дачников, освещенные улицы, воды – залейся. ОАЗИС, словом.
- Ты обрати внимание, там за зеленой рабицей приличный вдовец хозяйничает… Посоветовала председательша.  Вдовец опередил,  обозначив себя первым. Пригласил к себе в домик переждать грозу и, уяснив, что я не нанесу ему визита, сложив и бросив в багажник мой велосипед, увез меня в город, поскольку укрыться от непогоды мне было негде. Народ провожал нас взглядами, накинув брезенты и дождевики, похоже, пока мы не скрылись за горизонтом.      
Потом он обозначил  всех своих подружек. Потом, когда созрел урожай, за рабицей стала появляться с тарой всяких мастей и калибров некрасивая женщина многим старше вдовца. В один из дней, повесив массивные кисти рук на сетку  забора, она попросила:
 - Вы не думайте, я не краду. Просто, очень давно, я для себя попросила у Славы ребеночка. У нас красивая дочка. Он помогает нам все эти годы, как может. Когда слегла его жена, и у Славы не стало уже ни времени ни лишних денег, мы стали кормиться этой его дачей.
   Вот еще эпизод.
  Один из наших сотрудников, уезжая в Россию, предложил председателю взять в охрану его собаку:
- Только она у меня со сложным характером, на особой цепи и еду ей будете подавать на лопате с длинным черенком.
...В звенья цепи был продет гибкий  стальной трос, наши приживалы-шафки, сунувшись к ее миске, едва успевали убраться. Им вслед клацали мощные челюсти. Умнейшие глаза смотрели на наш дачный люд с дикой ненавистью и брезгливостью. И через время легла дугой вокруг собаки тропинка, поскольку идти дачной дорогой мимо стало опасно. Сторож раскладывал направо и налево матюки, потому, что извела ему собака кучу черенков, сбивая лапой с лопаты еду.
     Как-то, заночевав на даче, утречком наш председатель приоткрыл дверь и увидел сидящую под ней собаку-зверя. Она как-то не очень кровожадно на него смотрела. Запершись опять, он стал судорожно соображать, как поступить. В миске лежали с вечера обрезанные на шашлык кости. Открыв дверь и метнув их подальше, он бросился к машине. Собака увлеклась едой, только на ошейнике позвякивал обрывок цепи. Председатель уехал к началу рабочего дня. По дороге навстречу попался сосед по даче на своем стареньком авто – диспетчер. Председатель сигналил, делал всяческие знаки, но тот никак не отреагировал. Когда на другой день он не появился на работе, снарядили транспортный конвой на дачу. Бедолага сидел на крыше, а собака караулила его дом, разлегшись на пороге открытой двери…
   И, еще одна гроза на даче. Сначала налетел ливень, но ветер погнал тучи прочь с дачног массива.
  Поскольку дачные работы были сорваны, я отправилась домой, подгоняемая ветром. Уходила грозная синяя туча со взбитыми серыми краями. Вдруг она, как пенка, перевернулась и пошла против ветра назад, извергая снопы молний и колотя крупными струями дождя.
  По счастью, калитка и дверь крайней у ворот дачи были распахнуты. Я вскочила внутрь. Там, сидя  на полу, шестеро, наверное, детишек смотрели телевизор.  Очередной сноп  молний, бивший по грядкам, как трезубец Нептуна, выбил предохранители телевизора.
  Их пухленькая низкорослая мать – знойная восточная женщина, могла бы положить любой гарем любого султана. Но… Дверь распахнулась еще раз, и на пороге появился глава семейства. С лицом в знакомых шрамах от нанесенных ему мною в юности рваных ран...