Повестка в один конец

   «Нам с ложью не сжиться, в уюте ужей не ужиться!»…

1942 год.
Вокзал...
От перрона станции Покровск медленно отходил товарняк, с последнего вагона которого слышалась под баян «Землянка»… и десятки красноармейцев картузами махали провожавшим их с вокзала родным и близким.
—Тятя!… Тя-тя!… Возьми!… Возьми с собой!—кричала зарёванная девятилетняя девочка, бежавшая за уходящим в никому неизвестную даль поездом.
Споткнувшись, девочка упала, но кто-то из подошедших к ней из родных, взял её на руки и они всей семьёй, но уже без отца, покинули станцию. Это была моя мать, которая, как оказалось, навсегда, тем вечером попрощалась с отцом, которого увозил поезд только в одну сторону — на войну.

Жизнь так коротка… и у нас нет времени оставлять важные слова недосказанными.
Это последнее, что вспоминала моя мать на протяжении всей жизни об отце, место смерти которого они не знали до последнего времени, пока его не отыскали следопыты в одной из могил на погосте вязниковского местного монастыря.
Припоминала мать тот последний вечер, проведённый с отцом в семье дома, когда он, посадив её на колени, о чём-то много и интересно рассказывал, но о том… о чём она и не могла вспомнить.
Помнила лишь долгий разговор меж матерью и отцом.
Но это был молчаливый, со слезами на глазах, разговор между супругами, слов которого девочка не помнила. Те только всматривались друг в друга и она видела лишь знакомую и печальную на их лицах улыбку, но только они, ещё молодые, понимали друг друга без лишних слов…

Им бы жить… и жить тогда в своё удовольствие, воспитывая малых детей, но уход мужа на фронт был самым большим кошмаром в жизни молодой женщины, остававшейся с тремя малолетними детьми на руках. Сколько же перенесла моя бабка со своими детьми горя в военное и послевоенное время — только Господу известно.
Время лечит раны, но те раны сильно кровоточат у тех, кто связан с войной, кого она непосредственно коснулась.
А коснулась она, верно, всех…

Когда началась война, то она разделила всех на «до»… и «после». Все физически ощущали это, благодаря невероятному патриотизму, сплотившему весь советский народ в единый кулак — для защиты своей Родины.

Вот… и ныне вся страна живёт, справляя очередной юбилей победы наших отцов, дедов и прадедов в Великой Отечественной войне 1941—45 годов.
Если до 1941 года наши деды, ещё ребятами, участвовали меж деревнями по праздникам, лишь в битвах «Стенка на стенку»… выбивая зубы, ломая руки и ноги, круша челюсти своим соседям, то так и перешли те игры в большую войну с фашизмом, когда идя в бой, те парни, иногда, не имели оружия, оказавшись пушечным мясом своего, совершенно неготового к войне, государства.

Говорят же, что земля становится навеки тебе родной только тогда, когда она на полметра пролита кровью твоего рода.

Уж… кто-кто, а мои деды эту землю обильно оросили своей кровушкой, чтобы считаться героями, а их жёны с малыми детьми заливали всю сознательную жизнь её затем — потом, да горькими слезами. Это могут понять только те дети, кто остался без отца, погибшего за их светлое будущее; те, кого постоянно унижали, называя бесштанной безотцовщиной.
Если дед по отцу — Дмитрий, дойдя до Праги, хотя бы вернулся с фронта с боевыми наградами на груди, но тяжкие ранения не дали ему пожить долго и насладиться вместе с детьми и внуками прекрасной послевоенной жизнью.

То дед по материнской линии — Фёдор был тяжело ранен в одном из первых боёв в Подмосковье, и не получив необходимой медицинской помощи, так и скончался в здании вязниковской школы, где санитары просто-напросто «складировали» тяжелораненых штабелями, вновь… уезжая за их новой партией на поле боя.

Да простят меня ветераны Великой Отечественной войны, ибо многие из них согласны со мной, моим мнением и теми подозрениями к некоторым участникам войны.
Посмотрите-ка, граждане, на участие ветеранов в нынешних парадах в честь празднования Дня Победы. Не удивлюсь, что не одного из бравых, подозрительно-моложавых лже-ветеранов вы там увидите… с красными мордами, величиной — с запрещающий знак, от которых хоть «козью ножку»… фронтовую прикуривай.
А нежели посчитать…
Так их с каждым годом, почему-то, всё больше и больше становится. И бездействуют Советы Ветеранов на местах… и бездействуют военные комиссариаты.
—О, Святая Богородица! Смотришь на них и кулаки самопроизвольно сжимаются. Ведь, шествуя по Красной площади, в строю ветеранов — носом небо протыкают, воображая из себя чёрт-те кого…
А ведь… разберись, то настоящих ветеранов — раз два и обчёлся, ибо те, кто не жалея живота своего, бился, защищая Родину, тот так и остался на поле боя.
Ведь семьдесят лет прошло с тех пор и, уж… поверьте, граждане, участникам войны, что не все из них в окопах были «детьми полка», либо юнгами на кораблях, коим и ноне то не дашь более шестидесяти лет отроду.
Может у министра обороны Сергея Кужугетовича найдётся хватит воли и времени, дабы вывести на чистую воду лжепатриотов всех мастей и лжеветеранов, сбросив, наконец, с их наглых физиономий маски паразитов, присосавшихся к участникам, ветеранам и героям войны.

Да, грех спорить с теми фартовыми, кому действительно везло по жизни, на фронте и в тылу, что они живыми и здоровыми возвращались к своим жёнам и повзрослевшим детям. Какое же это было счастье для последних, но не для тех, кто получил на отцов похоронки.
Повезло, конечно, многим: тем, кто сходил с поезда в Берлине в момент подписания акта о капитуляции с фашисткой Германией; повезло тем, кого призвали на фронт и тут же демобилизовали.
Однако, счастья не спрашивают, откуда оно взялось…
Ничего не поделаешь — Божеское на то произволение.
Однако, уже в послевоенные годы, я своими глазами видел и прекрасно знавал тех, кто таки примазался к когорте ветеранов войны и льётся на некоторых из них и поныне золотой дождь наград, денежных выплат и дифирамбов.
Потому-то… эти ряженые бойцы стали появляться уже после войны, как грибы после дождя и претендовать на немыслимые для наших одиноких бабок льготы.

Я уже и по возрасту пережил своего деда Фёдора, сложившего свою голову в боях за подмосковный городок Вязники, которому было на тот момент — сорок, и воочию, видел и вижу до сих пор тех, кто таки просто присосался к тем красногвардейцам, которые своей кровью добывали для нас победу.
Вспоминая школу, Первый звонок и рассказы на них ветеранов, я и ныне дивлюсь, как один из приглашённых — Дрозд, с болью, горечью и слезами на глазах, начинал рассказы о войне, о павших в бою однополчанах и не оканчивая на полуслове, хватался за сердце, покидая класс и школу.

Настоящие герои — немногословны. Язык бывших красноармейцев, участвующих в боях, довольно сух, сложен и во многом был нам непонятен, но они отвоевали нам право на жизнь.
Через некоторое время мы узнаём, что Николай Николаевич, уже неосознанно, у своего дома руками делал из земли холмики могил и ставил на них кресты, осыпая полевыми цветами, хороня, видимо, своих боевых товарищей.
Так и умер герой в беспамятстве, не услышав в свой адрес заслуженных им дифирамбов…

В отличии от него, другой из приглашённых земляков, Ермак, не мог припомнить ни одного значимого эпизода его участия в боях. Зато рассказал нам, несмышлёнышам, такую превесёлую и милую историю, как они перед самым боем с сослуживцами в прифронтовом саду объелись недозревших фруктов.
—Эка, мать честная — подвиг!
Как весело то нам и фронтовику тогда было… Сам же дед ржал, аки конь на водопое, над тем, что они, видите ль… не смогли принять участие в бою, ибо всех их с тех груш и яблок долго несло, как с пургена.
Только сейчас доходит до нас — внуков павших на поле брани простых солдат, что вот из-за таких подлецов и сдавали на радость фашистам город за городом, селение за селением. Не обмолвился этот «воин» лишь об их наказании за совсем недетскую забаву… и о том, сколько же порядочных красноармейцев в том бою полегло.
Встречались и с ветеранами, которые приходили в школу с красными от перепоя физиономиями, да беспорядочно бегающими в непознаваемом направлении глазами от того вранья, что на ходу сочиняли, набивая мозоль на языке. А коли начинали врать, то трудно было учителю и нам их уже остановить. И таких персонажей на своём жизненном пути я, как и вы, граждане, встречал немало…
Страна же потеряла в этой безжалостной и жестокой войне лучших из лучших, а подлецы были и будут во все времена…

Кто не помнит нашего земляка Антонова, который после смерти своего знакомого, настоящего героя войны Иванова, выпросил у его жены награды, продырявил весь «фасад» френча пращура своего ещё с Первой мировой, нацепив на него боевые ордена, да так и щеголял в праздники и будни с чужими наградами по улице, льстиво заглядывая в глаза и мило улыбаясь ветеранам, боясь своего разоблачения до самой кончины.
Или…
Или мы не помним земляка Боровка, который по пути к фронту так кутил с приятелями в вагоне, что угодил после народного крепкого под колёса вагона, лишившись ноги, а затем, без зазрения совести пользовался всеми ветеранскими льготами.
Да мало ли их, таких было… Царствие им Небесное.
Поднялись бы ноне деды, да посмотрели на этих, браво-марширующих по площадям, лжеветеранов, размазали бы ряженых лжевояк с идиотскими и безоблaчными улыбкaми по кремлёвской стене, растоптали бы… там же — на московской брусчатке.

А я горжусь своими дедами, которые не уклонились от участия в Великой Отечественной войне и на Красном Знамени великой Победы над фашизмом есть капли и их крови.
До сих пор мы со слезами на глазах, перечитывая одно единственное письмо с чужбины уже умирающего деда Фёдора, понимаем, что не было у него, как и у миллионов патриотов, тяжело раненых на фронтах, особых льгот и привилегий на жизнь.

Предательство… же на фронте можно понять и объяснить тогда, когда «за Родину» и «за Сталина» не кричали и не бросались на дзоты и амбразуры врага дети раскулаченных и незаконно репрессированных властью граждане, сосланные с малыми детьми «на голую кочку» в далёкую и холодную Сибирь, где многие безвинные так и остались на чужбине, погребённые своими родственниками.

Это моё сугубо личное мнение…

Нынче то мы живём, относительно, хорошо, но совсем не ценим время, которое нам отведено Всевышним. Мы губим своё здоровье, ругаемся по пустякам, обманывая близких, а корысти ради, мы предаем их; ради минутного удовольствия и своей выгоды, ломаем людям жизни… и просто прожигаем то, чего у многих нет.
В общем, живём так, словно ожидая новой напасти с Запада, чтобы вновь сплотиться в тот самый кулак и встать на защиту Родины.
Спрашивается — а надо ли для того нарушать нам Заповеди Божьи…
«Нам с ложью не сжиться, в уюте ужей не ужиться!»…

Этот принцип настолько бескомпромиссный, что он мог бы стать настоящим правилом для каждого из нас — тех, кто называет себя русским.
Теперь… поколение наших павших за Родину отцов и дедов понимает — больше Россию будет невозможно хлестать розгами, словно девочку для битья и не надо нашим оппонентам гнусно заигрывать с исторической памятью, даже перед своими гражданами, погибшими в Великой Отечественной, а не во второй мировой войне…