Каменная баба

                "Бабы в избу, мухи - вон!" (русск. пог.)
      
                Мой добрый муж всю жизнь мирился с моими «приходами» и «приветами», за что я его очень ценю (особенно теперь, когда он от меня ушёл).  Поэтому накануне Нового, 1997 года, за несколько часов до его наступления, когда по квартире уже носился запах запекаемого в духовке гуся, взяв  видеокамеру «Панасоник»,  поехала в свой родной Рабочий посёлок, чтобы повидаться с бывшими соседями, поздравить их с наступающим праздником, узнать новости, а заодним напомнить о себе. Муж  только махнул рукой: «Поезжай». Спорить-то бесполезно! И остался готовить новогодний стол…
                И вот я, в предновогодний вечер, лажу по сугробам от дома к дому, стучу в ставни, окна, тарабаню в ворота. Мороз ужасный – далеко за минус тридцать,  неосвещённый квартал на окраине, лай недовольных собак… И  я – в дорогой шубе и с дорогой видеокамерой в руках, в одном из самых опасных районов города… Но ведь родные стены не выдадут – надеюсь я.
           Гостей уже никто не ждёт, давно началось веселье, и вдруг  такая неожиданность и подарок - гость! Люди довольны,  что в такой глухой угол бывшая соседка приехала их поздравить! Для меня распахиваются двери и сердца! Я снимаю на камеру всех подряд, беру экспресс-интервью, выпиваю вместе с хозяевами рюмку водки, и спешу дальше – хорошо бы успеть домой, муж будет недоволен, если не вернусь к двенадцати!..
                Только одни ворота не открылись для меня в тот вечер – Лузановых. После настойчивого стука хозяин – Николай Рональдович – всё же вышел из дома, подошёл к воротам. И хотя  меня вспомнил, ведь я – дочь его бывшего товарища по работе, тоже водителя Леонида Поротикова,  но отказался, впустить,  согреть,  выслушать поздравления. Угрюмо отказал за досчатым забором, и поторопился вернуться в дом. Оттуда его уже требовательно звала жена Катерина. Соседи за глаза  звали её «Каменная баба».
                А я и не обиделась,  и не сомневалась, что не впустят – надо знать наших соседей! Можно сказать, провела эксперимент.
                Лузановы были сосланы к нам из Одессы, после начала войны. Дядя Коля, вообще-то, был лётчик, и фамилия на самом деле его была Газенкампф – немец. С русской фамилией было легче жить, и он стал Лузановым по жене Кате. Но это не спасло, и их сослали в трудовые лагеря, где лётчик превратился в водителя грузовика. Так потом всю жизнь и работал на элеваторе.
                Тётя Катя оказалась очень властной женщиной, которая держала мужа и единственную дочь Жанну в кулаке. Работала она в пекарне, на улице Некрасова, и в голодные послевоенные годы мы, дети,  бегали туда, далеко от дома, просто чтобы постоять под окнами, повдыхать изумительный запах свежеиспечённого хлеба. Иногда из зарешёченного окна чьей-то доброй рукой в нашу сторону бросалось несколько сушек –  это была большая удача и настоящее счастье!
                Но бросалось не рукой нашей знакомой тёти Кати!..
                Только сейчас я поняла – в нашем квартале были только два хороших, деревянный, настоящих, бревенчатых дома – у Елены Николаевны, описанной мной в рассказе «Воровка»,  и у Екатерины Васильевны. Не случайно, видно, обе работали на «хлебных» местах. И сейчас только я сама поняла, откуда благополучие и жёсткая властность тёти Кати по отношению к домашним – она тоже «умела жить»! Дяде Коле не разрешалось посидеть с мужиками на лавочке за воротами, Жанне не со всеми разрешалось дружить. Характер!
          
                Мой отец был такой же шофёр, как дядя Коля, но домик наш был мал и хил, и меня – тоже единственную дочь, кормили и одевали с трудом, отдавая этому все силы и любовь. В то время матери привязывали маленьких детей  за ножку к столу, чтобы он далеко не ползал, и уходили на работу на весь день. Моя же мать не работала, чтобы не подвергать меня опасности, и жили мы бедно, на маленькую отцову зарплату.
                Жанна была нашим кумиром – у детей же должен был быть кумир! Характер у неё был, как у матери – жёсткий, властный, и нами, соседскими детьми,  она владела, как вассалами. Девочка она была красивая, немного старше нас. Одевали родители её, конечно, хорошо, она отлично училась не в нашей задрипанной, сорок седьмой школе в Рабочем посёлке, а в центре города, в лучшей, первой школе! С первого класса у неё был настоящий портфель, когда у нас - сумки, сшитые из мешковины.
                И хотя она постоянно от нас дистанцировалась, мы тем более подчинялись ей безропотно! Всё в ней вызывало наше восхищение!
                Закончила Жанна какой-то Пищевой Институт и стала работать на том же элеваторе, где отец, только… инженером! Может, тоже не случайно – поближе к хлебу? Вышла замуж, жила в достатке, как привыкла. Властно управляла своей семьёй с единственной дочерью Неллей, и со временем её лицо так же закаменело, как у матери, "каменной  бабы".
                Тогда у нас, в казахских ковыльных  степях, много стояло каменных баб, сделанных на заре веков из гранита. Сейчас уже не встретишь – что не утащили на фундамент, попало в музеи. Да что там –каменных баб, ковыля не встретишь!
                Но – короче...
                При встрече с бывшими подругами Жанна делала вид, что не узнаёт – по-прежнему не со всеми якшалась! Какой с нас прок? А потом и вовсе переехала под Москву, в город Королёв. Там что-то случилось с мужем, им срочно понадобились деньги, и она обратилась к родителям за помощью. Знала – денежки у них водились!
                А родители, вернее, тётя Катя, отказала!
                Жанна порвала с родителями – характер! И своей дочери, оставшейся в Петропавловске, запретили общаться! Нелли к тому времени работала в Администрации города, на хорошей должности. У неё тоже каменело лицо.
              Шли годы. Лузановы старели, слабели за своим высоким забором, куда никогда не проникал соседский любопытный взгляд, куда не удалось проникнуть и мне в новогоднюю ночь. Им не писала, не звонила  дочь, к ним не ходила внучка, и правнуки их не знали… Видно, старики совсем осовели от одиночества, потому что однажды тётя Катя, встретив молодую  соседку напротив, сказала:
              - Пойдём к нам, хоть посмотришь, как мы живём…
              Одиночество и старость глядели в глаза…
              Старики купили благоустроенную квартиру в центре города и продали дом. Продавший им квартиру разбитной хозяин – молодой мужчина, который проворачивал какие-то афёры с квартирами, понял, как они одиноки, и не терял их из вида, навещал.  Лузановы дряхлели, вот уже тётя Катя и с палочкой ходит…  Когда дядя Коля упал и умер, расшибив себе голову, соседи предполагали, что к этому как-то была причастна палка тёти Кати… Властность её не оставила, а на ком ещё её утверждать, как не на безответном муже?
               На похороны отца дочь не приехала. Внучка Нелли пришла, постояла…
               А после этого тётя Катя куда-то исчезла… Не внучка – племянник  заинтересовался – куда? Разбитной молодой человек показал племяннику видеоплёнку. Оказывается,  тётя Катя живёт где-то в деревенском доме  у чужих людей, за занавеской на старом диване, кое-как выходит во двор со своей палочкой…
               Это властная, богатая, требовательная тётя Катя, грозного взгляда которой всю жизнь боялись муж, дочь, соседи! Невероятно!.. Вряд ли это возможно было по её доброй воле!
               Племянник изумился и потребовал тётю Катю в натуре!
              Её привозят в натуре – в гробу.
              Хоронят из её же квартиры. Дочь не приехала. Внучка пришла, постояла… У Нелли уже вполне оформилось каменное выражение лица, так похожее на бабушкино… На наследство она не претендовала.
              А вот племянник претендовал. Подал в суд.
              Напрасно!
              Завещание было подписано в пользу неизвестного молодого человека... 
              Бывший  владелец квартиры стал настоящим, продал немедленно квартиру, и исчез из поля зрения…
            
               Так что издержки цивилизации - отсутствие моральных семейных ценностей и наличие юрких молодых аферистов - дошли и до нас!
 
               На фото не героиня моего рассказа, другая женщина, которая жива. Дай ей бог здоровья!