Цивилизация синтеза. Часть 3. Глава 4

Глава 4. Небывальщина. 

    Так уж случилось, что сеанс связи пришлось ждать. Непредвиденная задержка позволила второй раз в жизни вкусить тот самый роковой кислый соус, правда на этот раз без кислородных хлопьев. Но они и не были сейчас нужны, ведь Мишельга мучила жажда, а не голод. Страха перед употреблением тягучей полупрозрачной фиолетовой жидкости не было, но по коже все равно пробежала легкая волна озноба, когда холодная киселеобразная масса охладила воспаленное небо и горящую огнем глотку. Жуткие воспоминания сегодняшнего утра, отошедшие в водовороте дел и событий на второй план? и посему казавшиеся очень далекими, вновь всплыли из недр памяти, напрочь испортив прекрасные вкусовые качества блюда.
Вскоре эскадра Карси Зу, обращавшаяся на орбите, вышла из тени обратной стороны планеты и войдя в зону устойчивой связи, стала доступна средствам  охраняемого периметра. К счастью? к этому моменту, Мишельг утолил свою жажду, до дна осушив силовой стакан.
– Да, командующий? – внезапно появившись посреди кабинета, в виде неполного голографического стереоизображения, сразу же заговорил Карси Зу.
Не привыкнувший к столь бесцеремонному вторжению Мишельг чуть не подавился. Но к его счастью, в этот момент последний глоток сиропа был уже сделан, и ему посчастливилось отделаться лишь легким испугом.
– Вы уже что–то хотите мне сообщить? Уже что–то раскопали?
– Нет. Пока я только могу задавать вопросы, которых с каждым разом накапливается все больше и больше, – жестко ответил Мишельг, чувствуя что имеет право на подобный тон разговора, так как именно Карси Зу поставил его в положение, попадая в которое люди редко вспоминают о изящностях и рифмах.
– Ну этого и следовало ожидать, – спокойно согласился со словами Мишельга Карси Зу, не выказав своего отношения, к явно надменному ответу командующего ни жестом, ни звуком. – Вам нужна информация! Спрашивайте, я постараюсь ответить.
При взгляде со стороны складывалось впечатления что оба собеседника ненавидят друг друга. И если один из них, всем своим видом демонстрирует неприязнь, но не может сам разорвать отношения со своим оппонентом, то второй рад бы перевести мирную беседу в открытую перебранку  -да по каким-то причинам вынужден терпеть выпады первого. По сути оно так и было. Мишельг ненавидел Карси Зу, Карси Зу было неприятно слышать грубости Мишельга. Но у каждого из них был свой интерес, заставлявший вести хитрую игру. Мишельг всем своим видом старался показать  независимость от главы сектора и наплевательское отношение к перспективе скорого трагического финала, Карси Зу так же всем видом - тоном разговора, добродушной, чуть ли не сострадальческой маской лица, изображал понимание  риска на который обрек Мишельга. Но каждый из них знал, что это все напускное. В самом деле каждый из собеседников нуждался друг в друге  как в воздухе, а вместе они нуждались в спасительном заговоре, его нахождении и нейтрализации. Для одного это было спасение карьеры, а для другого - спасение и жизни и карьеры. А посему каждый из них думал, что сначала дело, а уж потом, после его удачного завершения, эмоции и вымещение личных обид.
– Меня интересует, что находится в строящемся бетонном колосссе. Что мы так тщательно охраняем?
Карси Зу замялся, неохотно отвел глаза в сторону, чтобы не выдать, чего-то - в чем не хотел сознаваться никому. Но очевидно ощущая кожей буравящий  взгляд Мишельга, ожидавшего прямого ответа, Карси Зу после некоторого промедления пришлось все же ответить на вопрос.
–... даже не знаю поверите ли вы мне или нет, но я сам не знаю что это. Спроси вы что нибудь другое...
– Нет! Меня интересует пока только это!
– Я могу вам сказать лишь то немногое что знаю о «Фениксе». Мне известно, что работами на «Фениксе» руководит некий деятель по прозвищу «Волшебник».

– Волшебник?! Это какой такой волшебник? Случаем не...

Но Мишельг не дал «второму–Я» договорить, и спеша взять ситуацию под свой контроль – разузнать побольше, пока глава сектора на решил, что слишком сильно разговорился.
– Как его найти?
– Он со своей свитой постоянно находится на стройплощадке. Как связаться с ним я не знаю, так как мне он не подчиняется. Все распоряжения и приказы он получает из столицы, непосредственно из царского дворцового комплекса (32) по особо секретной линии связи.
– Ее можно запеленговать, перехватить?
– Вы не поняли меня, командующий! ЭТУ линию нельзя не запеленговать или перехватить! Она основывается на  сверхновых, совершенно неизвестных нам принципах передачи информации. И к тому же, если станет известно, что мы пытаемся перехватить секретную линию связи, нам не сносить головы. Вам же не хочется лишиться жизни? – испуганно переспросил Карси Зу, услышав столь крамольные мысли.
– Мне? – нарочно переспросил Мишельг. – Нет. Как раз наоборот! За свою жизнь я готов пойти на любую самую безрассудную авантюру, намного хлеще чем перехват правительственной секретной волны.
– У вас на это конечно есть право, а у меня нет, – в бессилии что либо возразить пожал плечами Карси Зу.
– Благодаря вам, господин командующий военными силами сектора.
– Что ж, таковы превратности судьбы. У вас есть еще вопросы?
– Нет.
- Конец связи.
Перед тем как голограмма растаяла в воздухе, вместе с надеждами на оттягивание рокового момента, она успела напоследок произнести уже полупрозрачными губами:
– Если решите пуститься в какую-нибудь авантюру, сначала сообщите мне. Я попытаюсь, или хотя бы сделаю попытку прикрыть вас.
«Или себя?» - и Мишельг вновь остался один на один с неизвестностью. Меж тем у него в запасе было тринадцать часов и каких-то девяносто семь минут. В таком случае оставалось либо ждать, либо бить наугад и надеяться на удачу. Собственно выбирать-то было не из чего. Мишельг не знал ни повода, ни причины заговора, ни среды где он зрел, ни целей которые он преследовал – ровном счетом ничего. Время от времени в его сознании даже проскакивала шальная мысль :

– Может заговора-то и нет? Может все это - плод больной фантазии Карси Зу?
– Тогда плохи твои дела, – резюмировало «второе–Я», возвращая Мишельга на позицию непоколебимой веры в существование объекта поиска – заговора.

В этой ситуации раскрытие тайны «Феникса», казалось ему той спасительной соломинкой, которая должна была вынести его из водоворота несчастий. И повод для определенных надежд в этом случае имелся. Действительно, если и мог созреть заговор на столь секретном, особо охраняемом объекте гегемонии, то он был должен касаться тайн объекта, расти на них словно на дрожжах.
Мишельга вдруг осенила мысль, да так что он буквально выскочил из кресла, словно пораженный электроударом :

– Ну конечно, все дело в «Фениксе»...
– Или в том кто его курирует?
– Да! Опять Волшебник. Неужто наши пути вновь пересеклись? И как и в прошлый раз там где он - там и заговор, и измена.
– Да но сейчас он работает на империю.
– В тот раз он тоже работал на империю...
– В таком случае нужно срочно сообщить о этом Зу!- решило упредить события "Я-2".
– Нет. Карси не пойдет на открытую конфронтацию с «Фениксом» – побоится, что его действия неправильно истолкуют в центре. Да и не имея веских аргументов и неопровержимых доказательств в центр он сообщать Ничего не будет – слишком дорожит своим авторитетом...
– И что, ты собираешься действовать на свой страх и риск? – занервничало «второе-Я».
– Почему бы и нет?
– Да, но если с тобой что–то случиться, ты не сможешь уповать на помощь эскадры. Карси просто не будет знать где ты и что с тобой.
– Не будет знать... Не будет знать... – глубокомысленно повторял Мишельг, увлекшись одному ему известной логической игрой. – Не будет знать он. Не будет знать эскадра. Не будет знать Никто. Слушай, а что если Сив–Вен – мой предшественник, попал в такой же переплет? Что если и ему была поставлена такая же задача?
– Ты хочешь сказать, что и он  отведал кислородных хлопьев в кислом соусе?
– Возможно. И если это так, то  значит он копнул под «Феникс». Копнул слишком глубоко - и пропал!

– Вита!
– Да, Мишельг Янвач? – с готовностью выполнить очередное поручение, прозвучал из селектора голос Виты.
– Зайди ко мне!
На этот раз появление Виты в кабинете командующего не сопровождалось прорывом лучей яркого света, через появившийся дверной проем, в котором в этот момент был виден ее темный силуэт. Яркость освещения кабинета автоматически сравнялась с яркостью света в приемной. Поэтому Мишельгу при ярком свете не пришлось щурить глаза от боли, а Вите адаптироваться с сумраком, затемненных апартаментов. Они без пауз сразу перешли к делу.
– Я вас слушаю.
– Узнайте, не встречался ли бывший командующий Ренар Сив–Вен с главой войск сектора Карси Зу, незадолго до своего исчезновения?
– Уже узнавала...
– Что? Зачем?

– Не чересчур ли она инициативная? Зачем она интересовалась этим вопросом? – тут же заволновалось «второе–Я».

– Я принимала дела, пропавшей секретарши, извиняюсь секретаря, и в них натолкнулась на ежедневник в котором фиксировались все перемещения пропавшего Сив–Вена.
– Ну так что он посещал?
– За сутки до своего исчезновения, он принимал у себя полномочного представителя адмирала Карси Зу. После чего, он покинул кабинет и, вместе с секретарем, судя по записи направился на инспектирование частей. С тех пор ни его, ни секретаря Никто больше не видел.

– У меня складывается такое впечатление, что она целенаправленно толкает тебя на принятие последней версии. А почему? – не унималось подозрительное «Я–2».
– Да потому, что она не такая уж дура и вполне может сопоставить то, что наблюдала на крейсере Карси Зу, и то что подразумевают мои вопросы!
– То что она не дура, это точно, но вот как бы не оказалось, что она уж "слишком не дура", и устроила здесь спектакль, выполняя чьи либо инструкции. А?
– Проверим...

– И когда тебе в руки попал этот ежедневник?
– Несколько минут назад. Он до сих пор в моих руках, – она действительно держала в руках пластину электронного ежедневника, под которой на тонком гибком световоде болтались лазерное перо и электронная визитка с инициалами хозяина ежедневника. – У меня сейчас на нем горит именно эта информация. Я ее только что обнаружила и хотела поделиться с вами, Мишельг Янвач.

– Ну что заставишь меня проверить висящую визитку?
– Зачем? Если все это подстроено, то уж визитка точно будет соответствовать визитке пропавшей секретарши.

   Придраться к чему либо было трудно. Да Мишельг, этого, особенно-то и не хотел. Вдруг оказалось бы, что Вита не верна ему (в смысле профессиональной деятельности)  - и тогда он останется один. А этого Мишельг боялся пуще всего. Ему жизненно был необходим кто–то, с кем он мог поделиться, и кто - пусть хотя бы внешне показывал, что понимает его проблемы и трудности. Остаться без маленькой верной Виты было бы все равно, что остаться с неприкрытыми тылами.
– Я собираюсь провести инспекцию войск...
Глаза Виты расширились от удивления, и от озвученного решения начальника пухленькие губы разомкнулись, показав жемчуг зубов и  из горла вырвался вздох непонимания.
–... и посмотреть что твориться на стройплощадке. Ты останешься здесь...
– Но... – попыталась было возразить Вита, и тут же была перебита:
– Я не хочу, чтобы повторилось то же самое, что произошло с моим предшественником и его людьми, – тоном не терпящим возражений, продолжал распоряжаться Мишельг. – Позаботься, чтобы к основному выходу подали транспортер. И чтобы он обязательно был командирского класса. И еще, без надобности Никому не распространяйся о том, что я покинул свои апартаменты...
– Хорошо, Мишельг Янвач. Но может я все таки поеду с вами? – продолжала упорствовать Вита.
– Нет. Мне нужен человек здесь. С минуты на минуту я жду важных сообщений. Так что, тебе придется неотлучно собирать информацию, – не желая продолжать дальнейшие препирательства, бросил Мишельг, направляясь к дверному проходу.
– Понятно, – со вздохом сожаления согласилась Вита, успев лишь бросить вдогонку  уходящему: – Мишельг Янвач, вам еще нужны ежедневник и информпапка или их можно забрать?
– Забирай.
Вите не оставалось ничего другого, как проводить взглядом начальника, забрать с его стола–пульта оставленные документы, вернуться к изучению добытой информации и продолжить свою, как считал Мишельг, низкоэффективную работу.
Так случилось, что Вита из-за своей молодости и малого опыта или недостаточного образования, являлась строгим последователем учения антитехногена (33). И по этой причине не только не пользовалась запрещенными трансгалактической цивилизацией роботами и кибернетическими рабочими устройствами, но и напрочь отвергала разного рода электронные или оптические системы сбора, записи, анализа, логической сортировки и воспроизведения информации, продолжая как в древности, делать записи и пометки на лазерным пером по голографической пластине. Лишь только когда дело касалось требований начальства предоставить  составленные ею материалы, Вита вспоминала о запоминающей электронике и фототронике, в последний момент сканируя ладонью сделанные рукой записи на эти, пугающие ее носители.

Выйдя на белый свет, залитых лучами декоративного, искусственного солнца более просторных залов, коридоров и ярусов, после часа напряженной умственной деятельности, проведенной в четырех стенах кабинета, тонущего в сумраке затемнения, Мишельг вновь ощутил то забытое чувство, которое испытал не так давно, покидая суровый подземный город каторжан. Словно он вновь выходил из ненавистного барака в свободный, волнующий разворачивающимися перспективами и возможностями мир. Этот галакточас по своей тяжести и длительности - как раз тянул на годы каторжного труда и пота.
Но долго радоваться чувству долгожданного освобождения и полной грудью вдыхать сладкий воздух свободы не пришлось. Короткий путь по коридору, быстрая телепортация, еще пара коротких коридоров - и Мишельг в шлюз–доке. А там как всегда затяжной и неприятный процесс облачения в скафандр. И само собой: от приятных чувств и ощущений остаются одни воспоминания, а вместо глубокого, вздымавшего всю грудь, дыхания – учащенное, как у бегуна на короткие дистанции. За многие сотни лет великие умы всей трансгалактической цивилизации так и не смогли придумать более быстрого, и менее утомительного, способа одевания защитного костюма. Время от времени, правда, появлялись разного рода узкоспециализированные, быстроодеваемые скафандры, рассчитанные на условия какой–либо конкретной планеты, а также легкие одноразовые доспехи, в несколько раз сокращающие время перехода в состояние готовности к кратковременному выходу на поверхность. Но скафандров, конкретно для Асмиде–18, просто не существовало, а эти самые одноразовые доспехи были настолько неустойчивы к разного рода повреждениям, что в войсках применения не нашли. Был еще достаточно революционный способ телепортационного помещения тела человека в скафандр, на что и вовсе уходило не более одной – двух галактосекунд. Но сбои в системе телепортационного облачения, время от времени происходящие из-за ошибок в операционных алгоритмах и являвшиеся причиной не одной сотни ужасных смертей, напрочь отбили желание пользоваться этим способом одевания. Все это приводило к тому, что теперь желающие «прогуляться» по поверхности планеты и «полюбоваться» ее живописными пейзажами, должны были последовательно натягивать на себя нижнее термосберагающее белье, защищавшее кожу от контакта с элементами химической защиты, пневмонаполняемые костюмы, нагнетающий в прослой между телом и скафандром вентилируемую воздушную атмосферу повышенного давления, регулирующую теплосъем и не позволявшую человеку запечься в тепле собственного тела. Только после этого, готовящийся к выходу на поверхность мог начать вакуумирование. Несколько слоев разнотипных защитных пленок, защищавших практически от всего спектра излучений, плотным коконом наматывались, на одетого в пневмокостюм человека. Пленочный кокон с человеком и синтезирующим дыхательным аппаратом внутри, наконец таки помещался внутрь скорлупки скафандра, гарантированно выдерживающую удар в несколько десятков тонн и способную компенсировать огромные перепады давления. В довершение ко всему - на скафандр навешивался жилет с многочисленными, достаточно объемными нагрудными карманами – называемый в солдатской среде просто «лифчиком». В него то и помещался комплект ремонтного инструмента, необходимого на случай разгерметизации скафандра. На поверхности Асмиде не было ни одного человека который бы не нес на себе набитый инструментом увесистый жилет – так как никто не горел желанием погибнуть из-за отсутствия катушки пластыря для заделывания микропроколов защитного костюма или еще из-за какой нибудь, обычно лежащей в кармане, мелочи.
Так и Мишельг, не отличавшийся особым безрассудством, вложил в «лифчик» индивидуальные: ремкомплект, аптечку, портативный приводной маяк сигнала спасения, миниатюрный анализатор полей и излучений, полидиапазонную систему стереосвязи, галаблокнот (34), лазерное перо и пистолет– приготовившись к разного рода неожиданностям, возможным в ходе проведения разведвыхода. А о том, что это будет разведвыход, а не объявленный выезд на инспектирование частей, Мишельг знал еще, когда  расспрашивал Виту о последних решениях своего предшественника.

Вместо затребованного Мишельгом командирского супертранспортера, в шлюзе его ожидал гражданский планетоход – точная копия того планетохода который двое суток был раздавлен танками космопехоты в сотне километрах от периметра. Его коробкообразный корпус, покоящийся на двух независимых гусеничных тележках и имеющий лишь редкую поросль антенн и рецепторов на крыше явно не радовал Мишельга, привыкшего к громадным, бронированным корпусам танков и транспортеров, буквально утыканных органами связи, наблюдения и прочих необходимых систем.
– Вита, почему я не вижу транспортера? – нехотя вышел в эфир Мишельг, молясь на чудо, не позволяющее перехватить его разговор, сохранив тайну предстоящей операции.
– Понимаете, Мишельг Янвач, когда я попыталась вызвать транспортер у меня запросили цель рейса и его маршрут. И я подумала что будет лучше, не вызывая лишних подозрений, вызвать вам ваш персональный планетоход.

– Тобой уже интересуются? Славно... Узнай кто и по какому праву – «второе-Я» как всегда было начеку.

– Кто интересовался целями и курсом моего выезда?
– Диспетчера периметра. Им предписано отслеживать передвижение всевозможных объектов внутри периметра и в случае обнаружения незарегистрированного и неразрешенного движения, уничтожать любых нарушителей режима.

– Ну конечно ты же сам отдал это распоряжение. Надо было сначала думать, а потом запрашивать транспортер! – поучительно произнесло «второе–Я», в мгновение ока сменив свой взгляд на произошедший казус.
– Что ты говоришь?! Где же ты был раньше? В туалет что ли выходил?

– Вита, а что - выход моего транспортера, или как его? ... Планетохода не надо регистрировать? Меня не сожгут сразу по выходу из шлюз–порта?
– Нет. Планетоход командующего оснащен системой всережимного пропуска, и при движении в зоне периметра автоматически отображается на экранах радаров особой меткой.
– Понятно. – обречено ответил Мишельг, на очередное поучение, осознавая что с секретом о его разведывательной миссии было покончено.

Разочарование по поводу очередного провала, сошло на нет, как только Мишельг ознакомился с планетоходом поближе. Да, планетоход имел меньшие вместимость, оснащение и бронирование, был куда тихоходнее и кроме нескольких пистолетов членов экипажа не нес никакого вооружения. Но зато у планетохода были и неоспоримые преимущества: высокая проходимость, изумительная маневренность и бесшумность хода, что в данном случае было нужнее, нежели броня, скорость и огонь. Всеми этими достоинствами машина была обязана конструкции движителя и трансмиссии. Обитаемый и аппаратурный отсеки находились на передней независимой тележке. Баки и силовая установка – интегропреобразеющий двигатель (35) крепились к сочлененной кормовой платформе. А данный букет инженерного гения в свою очередь покоился на четырех роллерах, позволявших планетоходу двигаться практически в любом направлении при положении платформ относительно друг друга. Сам роллер представлял собой нечто отдаленно напоминающее и колесо и гусеницу одновременно. На оси передающей интегрированное движение с двигателя, крепился вращающийся, на манер колеса, большой пустотелый шар, по поверхности же шара бежала лента гусеницы с развитыми грунтозацепами. Гусеница могла не только вращаться независимо от направления вращения шара, но и менять положение на шаре от ходового – параллельного оси платформы до положения максимальной маневренности – практически перпендикулярно оси. Если же учесть, что вращение всех подвижных элементов роллера могло осуществляться как синхронно, так и асинхронно движению элементов соседних роллеров, то о маневровых возможностях и проходимости (пустотелый шар практически не тонул в зыбком песке) – можно было только догадываться.
Это обстоятельство и подкупило Мишельга, который после недолгих колебаний, решил все же воспользоваться персональным планетоходом, а не продолжать настаивать на бронетранспортере, тем самым привлекая к себе излишнее внимание.
Аппарель с легким, радующим слух, металлическим шелестом, передаваемым внешним звукотранслятором скафандра, медленно легла к ногам Мишельга, открыв достаточно широкий вход в присевшую на подломившихся амортизаторах машину. Его приятно удивили огромные размеры входа, способного без труда впустить во внутрь даже рослого человека в громоздком неповоротливом скафандре. По сути опускаемая аппарель представляла собой большую часть правого борта, что и обусловливало габариты прохода. Войдя в обитаемый отсек, Мишельг невольно поежился от увиденного нищенского оснащения машины. Внутреннее убранство планетохода было столь же экстравагантным - сколь и внешний вид. Шесть гравикомпенсирующих кресел, из которых два уже были заняты, по-спартански скупые пульты управления, и обилие всевозможных смотровых щелей и перекопов, обеспечивающих круговой обзор и  компенсирующих недостаток обзорных систем. Причем, если бы Мишельг не видел планетохода из вне, он бы с трудом смог определить из рубки в какой стороне находится корма, а в какой нос. Кормовая часть отсека была чуть ли не зеркальным отражением носовой. Такие же кресла, такой же пульт и даже смотровые щели были прорезаны на том же уровне и той же формы и лишь видимая в них платформа с силовыми приводами, напоминали что у планетохода все же есть корма. Хотя насколько помнил Мишельг у данного типа машин не было ни кормы, ни носа, а просто было предподчительное положение движения – с двигателем позади, гарантирующее в случае столкновения большую сохранность и целостность силовой установки. В условиях агрессивной среды и неблагоприятных условий Асмиде–18 - это было куда важней, чем сохранение отсека управления. Ведь выйди из стоя двигатель -и планетоход не сможет вернуться на базу, а в случае запаздывания помощи, оставшиеся в живых члены экипажа смогут разве что погибнуть, в уцелевшей от повреждений рубке.
– Здравия желаем, наш командор! – хором, так словно долго вырабатывали свои голос и дикцию, поприветствовали находящиеся в машине, водитель и командир планетохода, поднявшегося на борт командующего.
– Капитан Еримей! Согласно полученному приказу поступаю в ваше распоряжение, вместе с водителем Араманом и машиной! – вытянувшись, насколько можно было это сделать в несгибающемся скафандре, представился капитан планетохода.
Скафандры того типа, что были на экипаже планетохода, да и на Мишельге в том числе, были достаточно жестки в области "таз – позвоночник", не позволяя занять столь любимую людьми сутулую позу. По этой причине облаченный в скафандр человек был изначально вытянут, а посему демонстративно принять позу «смирно», было достаточно проблематично, разве что попытаться выпятить вперед нагрудный ранец.
– Каковы будут приказы, мой командор?
– Начинайте движение. Курс на стройплощадку.
– На стройплощадку? – запнувшись то ли переспросил, то ли повторил приказ капитан.
– Да, на стройплощадку! У вас есть какие-то возражения или предложения по этому поводу?
– Никак нет мой командор! Просто раньше нам было запрещено приближаться к стройплощадке на расстояние менее пяти километров.
– Таковы требования особой секретности и режима охранения объекта,. – моментально найдя объяснение для капитана и начавшего было пробуждаться «второго–Я», ответил Мишельг и не желая вступать в полемику с последним, нетерпеливо добавил: – Начинайте движение!
Откинутая аппарель, все с тем же шелестом, медленно поднялась, встала в проем и посредством пневматических уплотнителей прочно заперла кабину машины, отрезав ее экипаж от внешнего мира толстым металлическим бортом. Легкий толчок, поднимающейся на аммортизаторы машины, и вибрация от начавшей работу трансмиссии, возвестили о том что машина полностью готова к началу движения. Зажглись единственный курсовой экран широкоугольного обзора, диаграммы и индикаторы состояния тех или иных систем. Проснулся бортовой мозг планетохода, отреагировав на полученное маршрутное задание вереницей бегущих огней под козырьком пульта управления, оповещавшей о окончании его обработки. Серые, рассеченные лентами гусениц, шары роллеров, выбросив из под себя фонтаны зеленоватой пыли, оставили на поверхности Асмиде–18 первые метры следа протекторов. А легкий ветерок аммиачного воздуха планеты, врывавшегося в отсек через многочисленные щели и прорези, ощущаемый интрецепторами скафандра, завершил картину движения, заменив собой отсутствующее из-за малой скорости ускорение разгона.
От шлюза командного бункера до границ стройплощадки по прямой было чуть больше десяти километров. Для тихоходного планетохода, с его черепашьей скоростью передвижения - это было минут десять хода, но необходимость огибания минных полей и многочисленных инженерных заграждений, увеличивала дистанцию, а значит и время, в два – три раза. Колосс – махина творчества архитектурного авангардизма, медленно увеличивался в размерах, время от времени появляясь то в бортовых щелях обзора, то в кормовых - в зависимости от того, каким галсом планетоход обходил заграждения. По мере приближения к объекту Мишельг менял свое представления о нем и его размерах тем сильней, чем ближе становилось расстояние до «Феникса». Таинственное сооружение теперь не выглядело столь монолитным, а его, казавшаяся ранее отполированной, изогнутая поверхность, при более близком ознакомлении больше напоминала испещренную хаотично расположенными бороздами и трещинами старую, обветшавшую стену. И это с дистанции в три – четыре километра! Чего же можно было ожидать от непосредственного физического соприкосновения?
Никогда, ранее наблюдая асмедянский колосс, Мишельг не был заинтересован в столь близком знакомстве с ним, как сейчас.  Даже  - когда он будучи каторжником трясся от страха перед перспективой зачисления в спецкоманды «одноразового» использования, пожираемых ненасытным чревом «Феникса», когда изредка бросал на него свой скользящий по поверхности взгляд, через телевизионные окна гостиницы, или через амбразуры блиндажей и ДОТов, ни тем более, когда став командиром третьего рубежа ПлО, пропускал исполинский монумент мимо глаз, не придавая ему значения, свыкшись с его присутствием, воспринимая гигантский колосс как неотъемную часть ландшафта. Жгучее желание вникнуть в тайну «Феникса», просуммированное с ощущением цейтнота и помноженное на надвигающуюся трагическую развязку, требовали быстрейшего достижения конечной точки маршрута. А едва вращающий свои роллеры, вынужденный двигаться вдоль заградительного рва планетоход, явно оттягивал встречу с неведомым «Фениксом».
– Нельзя ли прибавить скорость?
– Никак нет, мой командор. Мы вошли в ранее не хоженую область периметра. Отсутствие карт заграждений и опасность попадания в зыбучие течения или карстовые ловушки, наоборот, требуют снизить скорость движения.
– Хорошо, – скрипя зубами, согласился Мишельг, не желающий видеть как волна спонтанно сжижающейся почвы, накроет планетоход и, если не потопит его, то унесет в неизвестном направлении. – Снижайте скорость. Только утонуть еще не хватало...
Вездеход снизил скорость, продолжая ползти по полной неожиданностями асмедянской равнине. Каждый метр ландшафта тщательно сканировался, прощупывался и изучался имеющимися на борту миноискателем и геосканером, ежесекундно оповещавшими бортовой мозг о состоянии лежащего впереди пространства. В конце концов, после почти двадцати минутного марша, ров и минные поля остались за кормой и планетоход засеменил навстречу таинственному, рукотворному чуду, надменно возвышавшемуся на этой стороне планеты. Ощущая это кожей и всеми порами души, Мишельг бросил обзорный экран, которого уже не хватало чтобы полностью охватить надвигающийся колосс, прильнул к смотровой щели, инстинктивно сверив время. Биохронометр уже начинал отсчитывать последние тринадцать с половиной часов, излишне напоминая, что прошедшие два с лишним часа ( ~9 часов)не дали пока Ничего кроме версий, догадок и предположений, зато насмерть вымотали Мишельга...

Внезапный удар по корпусу и по всему что в нем находилось, как не странно, не передался телам людей и приборам машины. Планетоход, движимый огромной мощностью двигателя, таранив какую то невидимую преграду, мгновенно остановившую его дальнейшее продвижение и, по какой-то необъяснимой причине, даже не поцарапал корпус. Хотя по логике вещей, защитное силовое поле, если конечно это было оно, должно было просто смять обитаемый отсек как бумажную коробку. Члены экипажа, оставаясь в неведении, что машина прекратила движение, восприняли удар не телом, которое даже не почувствовало резкого торможения, а ослепшими как от яркой вспышки сетчатками глаз и оглохшими перепонками ушей. Сознание помутилось, начавшее было восстанавливаться зрение потонуло в кровавой пелене, застилавшей глаза. Обзорный экран забило снежной рябью, шкалы и диаграммы рабочего состояния жизненноважных систем зашкалило, а сканер и миноискатель, приказав долго жить, вовсе потеряли все предохранители и защитные блоки. Спустя несколько секунд планетоход потрясла целая серия, уже ощущаемых телом и сознанием, ударов. Он нервно вздрогнул, раз, другой, накренился на правый борт, осев в корме высоко задрал нос и после недолгого замирания в точке установившегося равновесия, начал было выравниваться. Очередной удар, теперь уже откуда-то сбоку, вновь вздыбил машину, грозя перевернуть ее. За ним последовал четвертый – с другого борта, пятый – с кормы, и вновь с носа. И так до бесконечности.
– Зыбучая волна?!
– Мина?!
–... – Мишельг Ничего не выкрикнул, так как все что ему пришло в голову, озвучили орущие от страха и неожиданности капитан с водителем. Ему оставалось только ждать что скажет поэтому поводу бортовой мозг.
Но он молчал. Мозг машины не мог объяснить происходящего. Он либо не понимал, почему по рубке повторно покатились воздушные волны, больно бьющие по ушам, и откуда взялись в ней всполохи яркого света, либо был выведен из строя. В столь же незавидное положение, что и бортовой разум планетохода, попал и его экипаж. Универсальные скафандры едва обеспечивали ничтожно малый жизненный оптимум, обеспечивающий лишь минимальные физиологические задатки жизни, несовместимые с продолжением сознательной деятельности. Шок поразил не только людей, но и всю аппаратуру, кроме двигателя. Суперсовременный интегропреобразующий двигатель, подчиняясь последнему приказу, продолжал исправно выдавать сотни киловатт в трансмиссионную часть платформ, несмотря  ни на что, поддерживая вращение роллеров, движущих планетоход к цели.
Амплитуда и мощность световых, акустических и воздушных волн, очень быстро достигнувших запредельных границ, спали так же быстро как и выросли. Все улеглось. Планетоход вернулся в прежнее горизонтальное положение, продолжив безмятежное движение по идеально ровной пустыне Асмиде–18.

Медленно, в такт убаюкивающему покачиванию, продолжавшей движение машины, все что не погибло или окончательно не было выведено из строя, оживало и начинало функционировать. Правда проку от этого было не много, так как из полуобморочного состояния, члены экипажа впали в состояние прострации, достаточно прочно поддерживаемого мягкими, гипнотизирующими колебаниями машины. К тому же картина лежащего по курсу ландшафта, транслируемая продолжавшим рябить обзорным экраном, усиливала ощущение нереальности всего происходящего, тем что никак не вязалась с ландшафтом, еще несколько секунд назад расстилавшимся перед планетоходом. От заграждений, рвов и объекта "Феникс" не осталось и следа. Они остались где то там, в памяти – там же, где остались и воспоминания о многочисленных, встречавшихся на пути, огневых точках, бронированных колпаках блиндажей, сферических куполах спинаров и многом другом что приходилось огибать и объезжать. То же, что транслировалось на экран больше напоминало девственную асмедянскую пустыню. Территория охраняемого периметра пропала так же, как и два часа драгоценного времени, проведенные в обморочном состоянии.
– Что произошло? – в недоумении вопрошал капитан планетохода, ошалело вращая глазами выпученных глаз. – Куда это нас занесло?!
– Фантастика! Бред какой то! Мы не могли так далеко уйти от «Феникса»! Мы вообще не могли его обойти!
–...? – Мишельг слушал возгласы экипажа и молчал, теряясь в догадках, точнее в их полном отсутствии. – Осмотритесь по системам. Что с машиной?

Состояние планетохода было плачевным. Из систем и агрегатов функционировали лишь те которые могли работать без постоянного контроля и управления. Бесперебойно работали лишь двигатель и трансмиссия, продолжавшие двигать машины в прежнем направлении.
Только вот в прежнем ли? за это время машина должна была уже давно преодолеть оставшееся до "Феникса" расстояние, упереться в него носом и безрезультативно копать продолжающими вращаться роллерами грунт у подножья колосса.
– Мой командор, мы полностью потеряли ориентацию на стереомаяки периметра, – пытаясь хоть как-то выяснить местоположение машины, резюмировал капитан вездехода. – А визуально я не в состоянии определить куда мы движемся. Вокруг нас, насколько мне хватает глаз, пустыня. До самого горизонта не видно ни единого строения.
– Очевидно мы в северном, слабоосвоенном секторе периметра. Останавливай машину. Нужно будет выйти из нее, выставить аварийный маяк и попробовать произвести астронавигацию. Надеюсь на машине есть астронавигатор или хотя бы карты асмедянского неба.
– Карты есть. А вот астронавигатор кажется испорчен, мой командор.
– Ну так проверьте действительно он испорчен или это вам только кажется.
Капитан планетохода, склонившись над пультом, произвел какие-то манипуляции с кнопками и тумблерами,но на пульте не блеснул ни один индикатор и не шелохнулась ни одна стрелка прибора. Тогда он вывел вполне логичное заключение :
– Астронавигатор не работает, мой командор!    
– Понятно. Тормози машину.
Аппарель пришлось откидывать вручную, при помощи ручного домкрата и лома, входивших в ремкомплект планетохода. Это было достаточно утомительно и медленно. По мере того как аппарель отходила от порта, расширяя и увеличивая проем, в вездеход проникали клубы зеленой пыли. По всей видимости по пустынной поверхности планеты мела поземка, приподнимавшая пыль и песок. И если до высокорассположенных смотровых щелей они не поднимались, то в открывающийся проход ринулись потоком.
Дожидаться пока аппарель полностью отойдет от борта и ляжет на грунт не приходилось – поджимало время, которого осталось одиннадцать с половиной часов, и нетерпение столкнуться с еще одним необъяснимым таинственным явлением. Не долго думая Мишельг ступил на движущийся помост и спрыгнул на присыпанные песком камни. Изловчившись он кувыркнулся через плечо, выскочив из-под надвигавшегося на него опускающегося борта, неуклюже приподнялся на колени и быстро, насколько это позволяло сделать громоздкое гермооблачение, встал на ноги, получив возможность оглядеть окружающий ландшафт раньше экипажа машины, привычно ждавшего опускания аппарели. Едва он выпрямился во весь рост и бросил первый взгляд на горизонт, как тут же и ахнул от еще большего чем ранее недоумения.

– Это что - маяки?!
– Похоже на то.
– Это что ж - выходит мы за пределами охраняемой территории?!
– Выходит за пределами. – согласилось с Мишельгом, «Я–2». – И это мне жутко напоминает историю не более чем двухсуточной давности.
– Небывальщина какая то!
– Да, да. Это ты когда–то уже произносил. Помнишь? – напомнило «второе–Я». – Планетоход, который по своим прочностным, скоростным и прочим характеристикам не в состоянии пробить силовой барьер, оказывается за границей периметра, и упрямо ползет в горы. У тебя, что все это не рождает вполне объяснимой аналогии? Кстати что тут по поводу гор? Посмотри...
– Горы? – Мишельг, быстро осмотрел все триста шестьдесят градусов горизонта. – А–а, горы-то есть...

Действительно прямо по курсу – на западе, там куда клонилось, давно перешедшее за полуденную точку светило, на горизонте расплываясь в пылевых потоках вырисовывалась полоска гор, до которых было еще километров пятнадцать – восемнадцать.
– Мой командор, это что маяки?!
– Угу. – немногословно ответил спустившемуся по аппарели капитану, Мишельг продолжавший пожирать глазами горную цепочку, лежащую совсем в другой стороне от мерцавших огней маяков.
– Лазерные маяки периметра?! – не унимался капитан, не желавший верить своим глазам.
– Угу.
– Но почему они так далеко?
– И к тому же в корме...
До лазерных маяков, обозначавших в световом диапазоне границы охраняемого периметра, было как минимум километров двадцать. Пройти такое расстояние, при условии сохранения той величины до которой была снижена скорость перед самым ударом, планетоход мог как раз за те два часа, в которые его экипаж находился без сознания.
– Это что ж, выходит, что от «Феникса» нас откинуло за границу зоны охранения? – сведя во едино все что ему удалось узнать, предположил Мишельг.
– Что, мой командор? Вы что–то сказали?
– Да, капитан. Я сказал, что вы срочно должны связаться с периметром и затребовать аэрокатер.
– Слушаюсь, мой командор! – бросившись обратно в планетоход, ответил капитан.
– Но сначала позаботьтесь выставить аварийный маяк. И вынесите мне астрокарты...

– Зачем тебе карты? - очуалось "второе-Я"
– Хочу сверить наши координаты.
 – С  координатами погибшего планетохода?
– Да.
 – Не лучше ли дождаться аэрокатера? И уж с его систем снять координаты, местоположения. Меньше шансов ошибиться.
– Нет уж! Здесь на Асмиде - я не хочу доверяться никому кроме себя. Ни людям, ни системам, ни архивам!



СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ РОМАНОВ «ИЛЛЮЗИИ МЕЖЗВЕЗДНОЙ ЖИЗНИ».

царский дворцовый комплекс (32) – несколько тысяч квадратных километров занимаемых зданиями, объектами, бункерами правительственными служб, на планете–столице.

Антитехноген (33) – учение полностью отвергающее использование человеком устройств или механизмов, имеющих любые виды автоматического управления, начиная от систем релейного типа, кончая системами со сложной кибернетикой. Учение антитехногена, родилось на обломках цивилизации, погибавшей от засилья высоко автоматизированных машин и систем начиненных совершенным искусственным интеллектом, отстранивших человека от управления миром, проходящих в нем процессов и претендующих на распоряжения жизнями как всего человечества в целом так и каждого его представителя в частности. В начале своего развития антитехноген был достаточно прогрессивным учением, контролирующим уровень использования искусственного интеллекта и степень его проникновения в жизненные сферы трансгалактической цивилизации. Но со временем, по прошествии нескольких сотен лет после своего появления, антитехноген незаметно трансформировался в консервативное, все запрещающее учение, сменившее научную мотивацию изложенных в нем рекомендаций, на жесткие религиозные требования, основывавшиеся на суеверном страхе перед машинами и системами, способными самостоятельно выполнять хотя бы малейшую логическую программу.   

Голоблокнот (34) – блокнот с голографическими листами, многоразового пользования.

интегропреобразующий двигатель (35) – интегрирующий блок, в зависимости от заданной программы синтезирующий выходное механическое звено, обеспечивающее необходимые параметры и режимы выдаваемого на трансмиссию движения (круговое, возвратно–поступательное, маятниковое и т. д.).