Знакомство с волоско

ЗНАКОМСТВО С ВОЛОСКО

Накнец я и Валера были готовы к очередному путешествию. Валера не только опытный капитан, но и заядлый и опытный путешественник.
Старый "драндулет" трайлер "фольксваген", который Валера купил со времени пререселения в Германию, повидал много видов и вызывал удивление и недоумение всех мюнхенцев и водителей. И неудивительно. Драндулет состоял из двух частей, соединенных проходом из задней в переднюю, или наоборот, как вам будет угодно. Весь вид машины был округлый, стиля 50х годов. Водительская часть была грязно - белого с грязно - желтым оттенком и  полукруглыми окнами и небольшими треугольными форточками для  проветривания.
С двух сторон - две двери, водительская и пассажирская. Обе могут быть закрыты на дверной ключ, как от домашнего шкафа. Сиденья в кабине разделены, чтобы было удобно проходить в заднюю часть машины. За сиденьями обычно стояли дополнительные большие пластиковые канистры и с водой, и с бензином на случай перегрева мотора и отсутствия бензина в бензобаке. Запасной бензин также был и под кузовом в запираемых отделениях.
В задней, жилой части были сидения, потерявшие со временем оригинальные покрывала и теперь накрытые непонятными коричневато - охристыми тряпками. Сидения могли превращаться в спальные места. В нормальном состоянии между ними помещался узкий столик, прикрепленный к сидениям, чтобы не складывался во время движения. Над кабиной водителя выдавался аппендикс, что изнутри являлось обширным спальным местом.
Там могли спокойно поместиться два человека поперЁк машины. Со стороны пассажира, но совсем в конце, была еще одна дверь в пассажирскую часть, и сразу слева от двери, постоянное спальное место, тоже поперек. По всему периметру были расположены узкие прямоугольные окошки с закруглённымо углами, чуть выше плечь сидящего пассажира. Они занавешены обычно ажурными, тоже грязноватого цвета занавесками, чтобы снаружи никто не мог видеть во-внутрь. Окна, несмотря на старость машины, легко открывались для проветривания. Если путешественники оставляют машину и идут купаться, или за продуктами, охотников ограбить в Италии, Югославии, Польше, Румынии, тогда Чехословакии, Греции, Франции, не считано считать. Надо отдать должное Валере, за все годы наших совместных путешествий у нас в машине не было ни одной кражи.
Внутри даже был компактный туалет и такой же бездействующий душ, куда складывались ненужные в данный момент вещи и продукты, не поместившиеся в маленький бездейственный холодильник под двухкомфорочной газовой плиткой, где находился газоввый баллон. За ним надо было следить, чтобы он не оказался пустым. В остальных свободных местах на стене были полки, буквально забитые книгами на русском языке. Это были книги по медицине, юридическим делам, поэзия (Валера сам сочинял стихи и даже один сочинил про меня, но он у меня не сохранился). Он страшный любитель читать и это его отдых от вождения, помимо купания и ловли всего морского, что можно нацепить на небольшой гарпун.
Именно благодаря его неудержимой страсти нырять с маской и гарпуном у нас все время была рыба от малой до средней. Конечно у нас была бездна продуктов на месяц и больше, но с Валериной стороны больше консервированных, а я докупал к этому свежие: яйца и помидоры с луком, чай, кофе и спиртные напитки для угощения.
Конечно интерьер был декорирован морскими атрибутами: рыболовными сетями, ракушками, сухими морскими звездами и другой всячиной.
Естественно была картошка, жёсткий немецкий черный хлеб, который долго выживал, масло, к сожалению всегда мягкое.

Всюду, где бы мы не останавливались, Валера заводил друзей и очаровывал их гостеприимством настолько, что они помнили его на долгие годы и приглашали к себе. Так у него были друзья, после всего одной встречи, в Польше, Югославии, Греции и друтих странах.
Ненадолго вернёмся к нашему драндулету. Помимо неопределённой покраски, кузов машины был "покурочен" (побит) во многих местах, залатан разными материалами в местах побоев, то жестью а то и бумагой или газетами, а то и рекламами. В неопределённых местах наклеены либо этикетки разных коммерческих компаний, либо бирки от спиртных, или ещё что-то яркое.
Всё это удивляло и заставляло разглядеть. Возможно это был ход привлекать много любопытных и это охраняло от взлома. В этом ведь есть нечто и мистическое. Изнутри в окне, на стороне водитля, была выставлена надпись "ПРЕССА". Это совсем убивало любопытных и повергало в раздумье полицейских и пограничников. Никто не хотел, чтобы международная немецкая прэсса писала о них плохо. Когда же Валера выходил из машины в огромных трусах на большом и коротком теле, с ластами на ногах, трубкой в зубах и маской на лице, толпа мальчишек следовала за ним к воде посмотреть что этот боров может поймать. Он же,полностью игнорируя взгляды любопыных, неторопясь и сосредоточенно , аккуратно входл в свою морскую стихию и усчезал на неопределённое время, как морж. Выходя из воды, громко отплевывался от воды, попавшей в рот, также громко очищался от воды в носу, промывал уши, и в его руках всегда была добыча в пластиковом мешке.
В этот раз Валера взял с собой свою подругу по имени Уше. Такого имени я никогда в жизни не слышал, но так её звали. Для говорящих по-русски это имя звучит странно, впрочем и в русском языке есть странные имена и фамилии. Одна фамилия мне почему - то запомнилась: Малофеев. Не странно ли, что семья не поменяла эту фамилию на более пристойную, например Спермотазоидов. Мало кто догадывается, что это такое. Я предпочитаю тактично умолчать о ее смысле. Как говорится, у каждого свой вкус на имена и фамилии. Во всяком случае, я и Уше сошлись характерами, и в середине путешествия я стал психотерапевтом для них обоих. В дороге было не скучно.
Ещё не выехав из Мюнхена, мы заправились бензином и при заднем ходе машина врезалась в столб. Столб не пострадал, но сделал еще одну заметку на машине о начале ншего путешествия. Валера сначала расстроился, но после крепкого русского мата всё  быстро прошло. Мат, это то лекарство, которое на занимает много места и даётся бесплатно. За ним не надо ходить к врачу, кроме того, он не приносит физического вреда и не оставляет опасных последсвий. А если он прозисносится сразу после удара, а затем запивается водкой, то открывается дверь в рай. Кнечно те, кто не ругаются и не пьют водки, об этом не знают, как я, например. Кстати мат был для него частью его языка и он возил с собой много матёрных песен на кассетах (тогда). Иногда он ставил очень плохо записанного Чайковского, чтобы ублажить меня, но я предпочитал песни с матом, чем плохо записанного Чайковского.
Валера хотел вести машину самостоятельно и мне оставалось наслаждаться дорогой, спать и составлять компанию.
К драндулету была прицеплена 12 метровая яхта, купленная Валерой в Польше (дешевле, чем в Мюнхене), надувная лодка и велосипед со снятыми колёсами наверху, а мотоцикл сзади сидений.
Уше уступила мне, как гостю, место в кабине. После работы она хотела отдохнуть.
Иногда мы менялись с ней местами. Когда мы подошли к крутому перевалу на границе Австрии с Югославией, машина отказалась тянуть яхту. Темнело. Сзади уже ждали другие машины. Валера занервничал. Я и Уше пытались толкать машину вверх, но и это не помогало. Яхту отцепить было невозможно. Пришлось с трудом спуститься ниже, чтобы пропустить машины, ждавшие позади нас. За это время машина остыла. Наконец, с огромным трудом, мы пересекли подъём. Мне и Уше пришлось пройтись пешком.
Миновав горы, леса, росистые холмы и мелкие реки, мы, наконец,  на берегу Адриатического моря. Остановка прямо у лазурной бухты. На берегу люди, но никто не купается. Но мы готовы освежиться. Уше барахтается у песочного берега, согреваемого утренним солнечным теплом. Валера ныряет в ластах при всём обмундировании ловителя рыбы, а я люблю заплывать своим любимым способом, плавать, на правом боку, как камбала.
Когда мне было лет восемь я видел одного пловца, плававшего этим необычным стилем, и я научился плавать как он. Этот стиль мне потом очень пригодился. А с моим ухом была такая история: ещё в Ленинграде, на Стадионе Динамо, была пришвартована наша яхта "НАДЕЖДА", капитаном которой был Валера (в то время в отличной физической форме), и вся наша команда уже готова была отправляться домой, а я решил искупнуться. В это время группа девушек как раз подплыла с байдаркой к причалу, и одна из них случайно уронила своё сиденье в муть быстротекущего водяного потока.
Не раздумывая, я прыгнул в воду и, предполагая что проблемы не будет его достать, я шел всё глубже и глубже. Внезапно я почувствовал сначала писк в левом ухе, а затем холодная вода быстро стала его заполнять. Я знал, что дело плохо.
Когда мне было месяцев шесть, у меня произошло воспаление левого уха, и перепонка с тех пор была слабая и её тут-же прорвало давлением воды. Я нонентально всплыл. Встав на деревянный помост, я чуть не потерял равновесие. Голова страшно болела и равновесия совершенно не было. Еле дойдя до одежды, я оделся и, ни слова никому не говоря, отправился на трамвае домой. После часа езды, и, аконец прийдя домой, я выпил рюмку водки и лёг на левое ухо на подушку. Голова просто разламывалась и я старался не переворачиваться на спину, или другую сторону, чтобы дать возможность выйти всей воде из уха. Утром вся подушка была в крови, смешанной с водой. Жил я в это время один. Папа был в командировке, а мама уже жила в другом месте с новым мужем.
К врачу я не ходил. Я даже не имел представления куда идти за помощью. Боль не утихала три дня, но потом стало легче. После этого я плавал только на левом ухе, создавая таким образом воздушный колокол.
После Австрии и Италии мы наконез преодолеваем серпантины Югославского побережья. Ниже шоссе видна бухта со сказочно голубовато-зеленоватой водой. "Я знаю это место. Мы там и запаркуемся", заметил Валера. По береу было разбросано несклько палаток.  Бухту легко можно было проехать, не зная дороги, но Валера уже был здесь раньше. Около полудня. Жарко.
Мне не обязательно видеть дно. Глаза у меня открыты. Закрываю я их только в момент выхода головы на поверхность, и то на короткое время. Мимо меня проплывает огромная стая красивейших амёб. Их я не боюсь. Я мог бы даже играть с ними. Их мого на Северном Ледовитом Океане. Когда волны отходят, там берег покрыт их высыхающим желе.
Проплываю сквозь них. Их просто несчитанное количество. В отличие от тех, что я видел раньше, у этих длинные щупальцы, медленно и грациозно толкающие их полупрозрачное тело. Вдруг я чувствую ожег, как если бы длинная плеть хлестнула меня по плечу и руке. Страшная боль заставила меня развернуться. Боясь получить дополнительные ожёги, я теперь  осторожно пытался проплыть через эту стаю. К моему счастью всё обошлось. По левой части груди, от ребра до плеча цо скорост;ю молнии вырастали жгучие пузыри. Пришлось терпеть. никаких мазей и медикаментов против таких ожёгов у нас с собой не было.
В конце концов время сделало свое дело и через неделю всё зажило.
Проблема путешествия с Валерой была та, что он нигде не останавливался надолго, и я не имел времени сконцентрироваться на моих работах. Поэтому рюкзак мой всегда был на готове и я мог оставить его компанию и путешествовать один, когда мне это хочется. Мы могли договариваться о встрече, чтобы снова соединиться, или расстаться до следующего лета, или же снова встретиться в Мюнхене, или в какой либо другой стране.
Так было и в этой поездке. После нескольких наших привалов я отправился своим путём.
С собой я носил замечательный, легкий, компактный спальный пуховый мешок, который я купил за три марки в Мюнхене на барахолке, и легкую, низкую палатку на двоих.
Между рюкзаком и спиной, завернутая в пластик, помещалась папка с бумагой для рисунков тушью. Два больших листа были сложены шесть раз, чтобы поместились в папку.
В меньшем рюкзаке была фото камера КАНОН, перечиненная несколько раз. Накопив достаточно денег, я купил её за 140 долларов через два года после прибытия в Нью Йорк.
В нём же были тушь, ручки, карандаши, теплая одежда в случае похолодания и сумочка с молнией с прополисом, некоторыми медикаментами, зубной щеткой, маленьким полотенцем и даже маленькими ножницами для ногтей, а также паспортом. В руке я нёс складную тачку.
На асфальте я катил рюкзак на этой тачке, чтобы спина отдыхала.
Ещё в Мюнхене я сделал серию рисунков тушью, а кроме того, несколько маленьких у Валеры дома.
Наконец разным автобусами добрался до кемпа ПРИЛУК. Здесь мы уже были с Валерой. Он находился между Опатией (местным фешенебельным курортом), и Рьекой, портовым городом Югославии. Погода чудная. Пляж здесь крохотный с галькой. По ней ходить трудно, но заплывать от берега легко, благодаря глубине.
Проплыв всю бухту, на правой стороне берега вижу поселение с церьковью. Через минут сорок пять выхожу в плавках на бетонную площадку с душем. Душ ледяной, но вода пресная. Надо мной ресторан а справа лежит "нимфа" с прекрасной фигурой, пышными волосами, тонкой талией и высокой грудью. Просто загляденье, но как заговорить? Все же я решился спросить на английском языке, что это за городок.
"This is Volosko", ответила она. После этого мы разговорились. Солнце еще палило. Она пошла окунуться. Несмотря на небольшой рост она была очень привлекательна. Видя, что я в плавках, и что у меня не может быть денег (я сказал ей что я попал сюда случайно, плывя из  ПРИЛУКА), она позвала меня на пиво на террасу ресторана. За столиком сидел её знакомый, которому сверху было видно наше знакомство. Он сразу повел себя ревниво, особенно когда узнал, что я живу в Америке. Тем не менее он расплатился за пиво и я поблагодарил его. Чувствовалось, что девушка чувствует себя неловко после того, как ее знакомый бросил фразу: "вот вы прибываете в Югославию и крадёте наших девушек".
Попрощавшись, я поплыл обратно.
От ПРИЛУКА до Волоско около двух километров. Пешеходная, невероятно узкая дорожка вьётся через самые опасные места на крутых поворотах. Вдоль неё опять же узкая полоска земли, ограждённая от пешеходной дорожки. На ней густые переплетённые кусты, деревья разных сортов, а в прмежутках, внизу, после глубокого каменистого обрыва, открывается вид на голубовато - зеленое море, по которому снуют парусники и водолыжники. У кусочка берега видны отдыхающие. Большинство из европейских стран. В Августе там засилие итальянцев. У них отпуск и цены в Югославии на всё намного ниже.
По пути в Волоско я обнаружил необычное дерево. Возможно оно прожило не менее сотни лет. Остановившись, я начал его изучать. Оно росло прямо перед крутым спуском к морю на узкой полоске, о которой я уже говорил. О том, чтобы спускаться к морю, не могло быть и речи. Густые заросли преграждали путь к крутому спуску. В обхвате это дерево было возможно в четыре раза. Мощные ветки начинались где-то на расстоянии от земли в два моего роста и разветвляясь широко вокруг. Несмотря на невероятное количество лианов разных пород, вьющихся с основания его по всему стволу, толстым веткам, и уходящим вдаль до верху, дерево выглядело совершенно здоровым. Оно меня поразило.
"Вот это мощь", подумал я про себя. "Это дерево я должен взять с собой во что бы то не стало".
Между шоссе и деревом, как всегда к моей удаче, был бетонный парапет высотой до моих бедер. Неудобство было в том, что верхняя часть его имела закругленную форму. Привстав на цыпочки, я мог сесть на парапет, но сидеть на нём долго невозможно.
"Во что бы то ни стало я обязан его запечатлеть", решил я.
От лагеря до порта Рьека 12 километров. Там есть магазин художественных материалов. Пешком примерно от получаса до 40 минут. Пешеходной дороги нет. Часто надо обходить заросли. Люди там не ходят на большие расстояния, но я привык к различным условиям.
Купив несколько больших листов новой бумаги я сосредоточился на рисунке дерева.
Бумагу я сложил шесть раз потому что так она помещалась на мою папку и я мог вложить ее во внутрь папки, в случае дождя. Карандашных набросков я никогда не делаю, а сразу приступаю делать рисунок тушью. Несколько неудобно было закрывать законченную часть рисунка и открывать только что начатую, чтобы сравнить, совпадает ли продолжение рисунка.  Потребовалось около двух недель, работая от 11 утра до захода солнца, чтобы закончить этот рисунок. Иногда погода не позволяла, а помимо этого часто тушь засыхала и тратилось много времени на починку ручки. То, что слева от меня постоянно сновали машины мне не мешало. В конце концов я был очень доволен своим результатом.
Мне хотелось запечатлеть и сам городок Волоско, его рыбные рестораны, лодки, бухту, его романтику. Я долго присматривался к тому, как я мог бы это осуществить, и
наметил для себя хорошую точку прямо под круглым стеклянным фонарём на скамейке, на которой часто сидят влюбленные и пожилые парочки. Но как раз в этом-то и была проблема. Вечерами эта скамейка всё время занята. Приходилось ждать, пока влюбленные пары удовлетворят свою потребность к прекрасному виду, вдохновляющему на ласку.
Как только я видел, что они готовы уйти, я тот-час устремлялся занять свое место под фонарём и не отдавал его, пока не уходил в лагерь, где-то около 11 вечера.
Этот рисунок отнял меньше времени, но тоже около 30 часов.
Вместе с мюнхенскими рисунками в папке уже было около 16 работ разного размера.
Был конец августа, а в сентябре начинаетя похолодание и дожди. Второе сентября. Билеты на самолёт в сентябре дешевле. Эого я и ждал. Моя палатка находилась на небольшом холмике с выемкой. В неё я набросал много листьев для упругости и мягкости. "Утром я ухожу. До свидания Югославия". Около 5 ти утра я слышу барабанные стуки дождя, бьющего по крыше палатки. Спросонья пытаюсь сообразить что происходит и что делать. Понимаю, что мешкать нельзя. Пока я сообржал, углубление под полом палатки быстро наполнилось дождевой водой и я оказался в луже. Пока собирал вещи, всё промокло. Я сообрзил, что можно скрыться в кафетерии. Конечно аккуратно укладывать не было возможности. Возможно со стороны я выглядел как Плюшкин. окутанный множетвом тряпок, но меня мало интересовало, как я мог выглядеть. Все вещи стали страшно тяжёлыми от воды. Наконец удалось всё перенести, но в рюкзак мокрое не упаковать. Да и вес не позволял. Перекладывая вещи с руки на руку, и согревая их температурой тела, сам замерал, но, в конце концов мне удалось как-то сложить кое-что, высушить на себе остальное, и, наконец, попрощаться с Волоско.

Григорий Гуревич
все авторские права зарегистрированы
Опубликовано 11 Апреля, 2015 года