Оковы души

Жанры: драма, ангст, яой
Предупреждения: твинцест, смерть персонажа
Рейтинг: PG-13


Письмо.


«  Вик, мой дорогой брат.
Что ж, если в твоей жизни все нормально, то вряд ли твой мозг воспримет выражение умереть душой буквально. Возможно, ты подумаешь, что это не слишком-то удачное начало для письма. Но я хочу многое тебе рассказать. Думаю, лучше всего начать с нашего детства, иначе ты не поймешь. Ты никогда меня не понимал полностью, хотя и говорят, что близнецы всегда понимают друг друга, но я скажу тебе: Это ложь. Помнишь тот день, когда мы встретились? Нам было по шесть лет.  Тогда родители, наконец, решили помириться. На вид мы были абсолютно разными. Ты носил аккуратную прическу,  вел себя спокойно, никогда не капризничал. Для меня, всклоченного и лохматого, вечно идущего наперекосяк ты показался настоящим ангелом. Тогда я не понимал, к чему может привести такая внезапная  симпатия. Все лето я ревностно оберегал тебя от дворовых мальчишек, сколько было драк, сколько разбитых носов и слез, сколько криков родителей, а потом ты заклеивал мне ссадины пластырем и ворчал, что не надо было лезть в драку. Но как-же можно удержаться и не защитись любимого брата? Уже тогда готов был за тебя порвать любого. Как бы я хотел вернуться в то время! Когда все было так просто и ничто не мешало мне быть рядом… А потом мы пошли в школу. Я не хотел, но между нами неотвратимо выросла стена. Ты больше не был беззащитным.  Ты изменился. Вокруг тебя быстро собралась компания. Хорошие дети. Ты дружил со всеми, а я не мог. Я не хотел делить тебя с ними, я ревновал, но я не мешал тебе. Я не мог причинить тебе боль.  Я стал лидером в компании малолетних бандитов. И это было еще в начальной школе. Мне было больно видеть, как ты уходишь от меня. Я шел в простор вечерних улиц, я находил опасность, я дрался, пытаясь забыться в шуме крови в висках, и моя компания дралась со мной. Мы все любили драки, но все по разной причине. Я часто приходил домой весь в крови, родители ругались и кричали поначалу, а потом забили на меня, а я уходил в свою комнату, падал на кровать и смотрел в одну точку, стараясь не думать. Ведь ты больше не приходил ко мне, тебе было на меня плевать. И я снова шел поутру в школу, снова уходил в ночь и снова дрался до беспамятства. В старших классах стало еще хуже. А я и не думал, что так может. Я был сломан. Тобой.  Парни находили девчонок, первый алкоголь, первый секс. А мне было на это плевать. Я продолжал наблюдать за тобой:  Каким ты стал! Ты и раньше был прекрасен, но сейчас… Высокий брюнет с тонкими аристократическими чертами лица, с невероятно синими, как  вечернее небо глазами, с улыбкой, от которой мир казался светлее, с голосом, за который можно умереть… Ты играл на гитаре и пел в окружении друзей,  ты занимался организаторской деятельностью, пользовался популярностью  у девушек и я для тебя уже не существовал. Драки сделали меня совсем другим. У меня не было твоей изящности, тело было покрыто сплошными мускулами, на щеке красовалась пара шрамов, остальные скрывала одежда. Длинные волосы собраны в небрежный хвост, из одежды неизменные джинсы и футболка. Однажды на улице ко мне подошел  мужчина и представился Потрошителем. Я знал кто  это. Тем, кто живет в мире уличных драк, эта кличка была хорошо известна. Да и как не знать имени главы подпольного бойцовского клуба! И я согласился на его предложение – я стал драться для него. В основном потому, что не хотел быть подолгу рядом с тобой. Я нее мог причинить тебе боль. Я боялся сорваться, ведь я понял, что люблю тебя. Больше жизни и я бы не простил себе ничего подобного! Вскоре состоялся первый бой. Наверное, ты не помнишь тот вечер, когда я пришел домой покалеченный больше прежнего и свалился в обморок на пороге. Но я победил. Я нашел способ еще больше погрузиться в небытие – азарт боя. Я очнулся на больничной койке с сотрясением мозга и сломанной рукой. У моей кровати никого не было. Даже тебя. Я привык, оклемался и снова вернулся на ринг.  К этому своеобразному наркотику. Подниматься к вершине было тяжело, но я не терял упорства – стоило проиграть – и все. Дозы больше не будет. А я в ней нуждался. Адреналин был нужен мне как дыхание. Только он мог заглушить мою любовь. Я стал хорошим бойцом, меня ценили, но мне было плевать на все, кроме боев. Почти каждый день я проводил там, приходил домой, отлеживался и уходил обратно. Попутно я с грустью наблюдал за твоей жизнью – ты в первый раз влюбился. Я хорошо помню этот день в 10 классе – меня разбудил девичий смех, я удивился и вышел на лестницу – в тени меня не было видно, но я прекрасно видел, как ты стоял с ней в обнимку в прихожей и ваши лица сияли от счастья. «-… моя девушка Настя.» - карем уха я уловил конец фразы – ты представлял её родителям. Мой мозг отказывался верить, желудок, будто наполнился льдом, а сердце болезненно сжалось. Шатаясь, я вернулся в комнату, привалился к двери и слезы потекли по щекам. Тогда я плакал в первый и последний раз в своей жизни. Просто все, что я терпел все эти годы, вдруг вылилось наружу. Так я и заснул на полу, а утром все вернулось на круги своя. Я продолжал свое болезненное и никому не нужное существование. Дни летели за днями, недели за неделями. Я улыбался твоим девушкам, говорил родителям, что все хорошо, гулял с друзьями, продолжал тайно драться на ринге,  готовился к поступлению в Академию Военно-Морского Флота… И все это было фальшью.  Казалось, что я почти прекратил вечные драки, но нет, я просто стал сильнее и выносливее и не лез к тем, кто гораздо сильнее. Ступенька за ступенькой я поднимался выше. Ты закончил школу экстерном и  поступил в медицинский на бюджетной основе. Я тобой гордился. Помнишь, тогда тебе пришел выигрыш от автозавода «АвтоПром» - синий «Ланкрузер»? Так вот, на самом деле, это был мой тебе подарок  - денег, что я заработал за годы подпольных боев с лихвой хватило на такой подарок и на молчание «АвтоПрома» . Я слышал, как ты говорил родителям, что хотел бы именно такую машину. А потом я совсем перестал тебя видеть. Это было ещё больнее, но ты снял квартиру и переехал в соседний город, поближе к Вузу и больнице, куда тебя взяли на работу, хотя ты ещё учился. Но я все равно был рад за тебя. Ты наверное, удивляешься зачем я вдруг пишу тебе о том, о чем молчал несколько лет – на самом деле все просто – ты единственный с кем я хочу попрощаться. Неделю назад ты позвонил родителям и сказал, что к тебе в квартиру ворвались и угрожали. Ты сказал, что это связано с одним из твоих бывших пациентов. Разве мог я оставить это так?! Тогда впервые за много месяцев я собрал всех. Андрея, как хорошего хакера, Сашку, как имеющего связи в больницах и прочих госучреждениях,  Никиту – связи в криминальном мире, и просто друзей Валерку, Димку и Пашку. Помню, ты их всех недолюбливал. Но они были такими-же изгоями как я. Они были моей второй семьей. Мы нашли виновного.  Должно быть, ты уже знаешь, что его фирма разорилась, деньги с личных счетов куда-то уплыли, внезапно были найдены крупные улики против него и он сел далеко и надолго. А вот его брат нет. Жнец. Один из самых сильных в мире ринга, тот против кого у меня нет шансов. Три дня назад  он нашел меня и вызвал на смертельный бой. От такого нельзя отказаться. Это вопрос не только чести, но и жизни всех, кто мне дорог – если я откажусь – все они в опасности и ты в первую очередь. Сегодня вечером мы с ним встретимся. Поэтому я пишу тебе все, чтобы было легче умирать. Прощай. И не попадай больше в неприятности, любимый. Не волнуйся обо мне, в душе я уже давно мертв.
                С любовью, Леша»
В глазах внезапно потемнело и листы, исписанные от руки по-старинке, разлетелись по  комнате.


Агония.


Я не мог поверить в то, что написанное, правда. Лешка прав – мы никогда не понимали друг друга. С самого начала он стал для меня героем. Сильный, уверенный, а мне никогда не хватало этих качеств! Я всегда хотел быть похожим на него! Сколько раз он защищал меня от обидчиков, да, тогда я действительно ворчал, ведь я боялся за него.… А потом, в школе, меня вдруг окружили друзья, и я не мог им отказать! Всегда одинокий, стеснительный я упивался популярностью и слишком поздно заметил, что теряю брата. Его новые друзья отобрали его у меня! Как я их тогда ненавидел, но разве мог я сказать об этом Лешке? Разве мог обидеть его!? Когда он пришел домой весь в крови в первый раз, родители стали кричать, говорить ужасные вещи! Я должен был за него вступиться, должен был взять этот удар на себя! Но у меня не хватило смелости  и решительности… Мне было очень стыдно, я боялся посмотреть в его глаза, несколько часов стоял у двери в комнату, где был любимый брат, но так и не решился войти,… а на следующий день снова не смог остановить родителей. Чувство вины усилилось, и я снова просто стоял за дверью. Всегда был слабым, но тогда почувствовал себя полным ничтожеством. Потом родители успокоились, у них будто стало на одного сына меньше.… Как же мне было обидно! Если уж кого и надо было вычеркивать из жизни, так это меня… Я был жалок, так больно было от того, что я могу увидеть в его глазах равнодушие или презрение! Разве мог он простить измену тому, кому доверял!? И я не хотел увидеть осуждение в его глазах.  А вскоре я понял, что Леша ко мне равнодушен, что я больше не нужен. Я решил даже и не думать о том, чтобы помешать ему, в чем либо, брат ввязывался в драки, а я в тупом волнении кусал губы в своей комнате. Я старался не думать о нем, пытался не оставаться одному, а в вынужденные часы одиночества уходил с головой в книги. Медицина помогала забыться. Тогда я и понял, что хочу стать врачом. А пел я для того, что бы хоть как то высказаться и не держать все в себе. Я пел о одиночестве, а самой любимой моей песней был романс Канцлера Ги «Ты знаешь…»  Друзья думали, что у меня талант, но это все от того, что я пел о настоящих чувствах. Я стал восхищаться им все больше, лишь издали видя жизнь, которой он жил. У него были настоящие друзья, которые не предадут никогда, а у меня только видимость, игра. Но пробуждало во мне нежную грусть не это, а то,  что он так изменился. Волосы, раньше стоявшие торчком во все стороны, были  стянуты в хвост, тело покрывали рельефные мышцы, которые только подчеркивала простая футболка,  джинсы тоже гармонировали с образом и даже шармы на лице не портили его, порой так хотелось провести по ним рукой, но возможности не было. Ал был таким, каким мне никогда не стать. Я чуть ли не умер от страха, когда он в ужасном состоянии пришел домой однажды вечером и упал в обморок прямо на пороге. Я вызвал скорую. Три часа, что он был без сознания, показались мне адом. Я либо доставал расспросами врача, либо просто сидел возле двери в его палату. Сердце забилось чаще, когда прозвучали слова о  том, что он пришел в себя. Я, было, рванулся к двери, но, едва пальцы коснулись ручки, остановился. Что бы я сказал ему? Брат, прости, что стал предателем? Что не смог защитить свою любовь хоть раз? Пока он выздоравливал, я все время дежурил у его двери, но так и не смог войти. Опять. Именно тогда я и понял, что люблю его далеко не как брата, он был для меня всем. Потом почти все вернулось на круги своя. Я по-прежнему играл свою роль. Даже нашел девушку, представил ее родителям,… Правда, отношения прекратились после первого же секса, когда я в самый ответственный момент произнес его имя. С тех пор у меня не было девушки. Только парни. И все как один с неизменным именем Алексей. Это стало моей манией, во время секса все забывалось, я мог переспать с любым, кто носил его имя. Я поступил в медицинский экстерном и переехал в другой город, чтобы было немного легче, устроился на работу. Всегда был хорошим онкологом. Перед переездом оказалось, что я случайно выиграл машину. Как раз такую, какую хотел с детства. Казалось, что моя жизнь должна быть счастливой, но все меркло и бледнело по сравнению с тем, что я никогда не смогу быть с ним. А потом я переспал со своим пациентом. Он захотел еще, я отказался –  вторым моим правилом, после имени Алексей, было не спать с одним дважды. Он не принял отказа и его люди вломились ко мне ночью, угрожали. Господи, почему я обмолвился об этом родителям?! Почему не промолчал? Я был рад, когда узнал, что он сел через пару дней… Лучше бы я отдался ему еще раз. Если бы я знал, как все обернется! Руки сами собой схватили ключи от машины, и я выбежал на улицу. Я должен успеть за три часа, что у меня остались! Иначе я совсем не достоин его любви….


В погоне за собой.


Синий «Ланкрузер» с бешеной скоростью несется по шоссе. Бледные пальцы судорожно сжимают руль. Глаза то и дело смотрят на часы. Времени все меньше.  Дорога кажется неимоверно долгой. С обычной скоростью, что бы добраться до родного города нужно было те самые заветные три часа, с такой скоростью как сейчас – на час меньше, но этого все равно мало. Как же мне хочется, чтобы эта треклятая стрелка остановилась и время застыло! Но это под силу только Богу, но я ему не нужен. Неужели все это время брат не был ко мне равнодушен!? Неужели он так страдал из-за меня. Проклинаю себя за то, что так и не решился войти ни разу. Мысли безжалостно гонят вперед, нога все сильней вжимает педаль газа. Наконец, с резким звуком шин, тормозящих по гравию, машина останавливается. Выскакиваю из неё и несусь к небольшому двухэтажному особнячку – месту, где все началось.
- Где брат?! – влетаю в гостиную. Родители пьют чай.
- Его нет дома уже неделю. – отзывается мать, они с отцом обеспокоены, но отнюдь не отсутствием Ала, а  тем, что я не поздоровался. Где же он может быть?! Раньше, когда он ссорился с отцом, он всегда уходил к Андрею. Может, он и сейчас там?! Без объяснений срываюсь с места и задыхаясь от непривычной физической нагрузки несусь по дворам. Мимо качель, на которых он качал меня в детстве, мимо нашей школы, мимо парка… Квартира 7 в доме савдэповского построя. Я давно вызубрил этот адрес, когда мне хотелось пойти и вернуть его домой, прижаться и успокоить... Взбегаю на второй этаж, на нерешительность больше нет права. Его никогда не было. Стук  раздается в тишине подобно удару грома. Никто не открывает, но дверь тихонько подается вперед и с тихим скрипом открывается. Прохожу внутрь.  На извинения нет времени, потом извинюсь. Иду по комнатам, везде пусто, только валяются кое -где осколки битой посуды. Вот и последняя самая дальняя комната. Перед взором предстает разгромленная спальня, а посередине сидит парень  с копной ярко-рыжих волос, длинной до плеч, довольно миловидный, слегка худощавый и довольно высокий. В нем без труда можно узнать Андрея – лучшего друга Лешки. Только вот, вы можете представить несчастное, брошенное, словно умершее солнце? До этого момента я и не предполагал, что этот жизнерадостный, солнечный человек, пусть и, как я читал, отобравший у меня брата, может выглядеть так. Красивые карие глаза заплаканы, выглядит, будто внезапно постарел лет на десять – настолько изменила лицо гримаса боли, он пил. Пил водку большими глотками прямо из бутылки. Мне стало жаль его, но брат волновал меня сильнее.
- Ты знаешь, где Леша? – спрашиваю у него.  Взгляд с трудом фокусируется на мне. Лицо поверх боли покрывается маской ненависти. Голос дрожит, но в нем по-прежнему слышна та твердость еще не до конца сломанного человека.
- И ты посмел сюда заявиться, тварь… - не понимаю, чем я нему насолил? Хотя… - Он никогда не обращал на меня внимания, все время мог думать только о тебе, а я молчал о том, как его люблю. Ты разрушил даже последнюю искру угасающей надежды, что между нами что-то еще может быть, а теперь он умирает из-за тебя! Как я не пытался остановить его, все напрасно, пока любимый брат в опасности!! Ты отобрал у меня смысл жизни!! Ненавижу! – недопитая бутылка угодила мне в плечо. Больно. Но не мне жаловаться – я и вправду во многом виноват….Но говорить это вот так прямо, в лицо… Боже, как больно! От ужаса отшатываюсь назад, выбегаю из квартиры. Изнутри доносятся звуки ломаемой мебели и истерический смех. Страшно. Неужели это я причина стольких поломанных жизней? У родителей должен был родиться только он, а я всего лишь ошибка, жалкая копия, ломающая все, к чему прикоснется. Он не должен умереть! У меня еще есть пол часа… Кто может знать, где этот подпольный клуб?!  Кто из его друзей живет поблизости?! Размышляю уже на бегу. Ноги сами несут меня на соседнюю улицу – их компания частенько собиралась у Никиты! Вбегаю в подъезд. Лифт, как всегда не работает, взбегаю на 7 этаж, с нотками подступающей истерики трезвоню в дверь. Пятнадцать минут. Наконец через пару мгновений, которые кажутся мне целой вечностью, дверь открывается. На пороге слегка полноватый веснушчатый парень – Сашка, за ним еще четверо – лысый качок в тату – Никита,  стройный эмо – Пашка,  зеленоглазый блондин – Валерка и андроген – Дима.  И только Леши нет…
- Где брат?! – уже чуть не плачу – так боюсь опоздать… истерика, с трудом сдерживаемая, вырывается нервным постукиванием пальцев по бедру.
- Явился, не запылился… - неодобрительный тон. Ну и ладно, лишь бы он сказал, где Лешка!
- Где-где, ясное дело, на ринге!- Внес свою лепту Никита.
- Только ты на поминки пришел…- добавил Дима. Кровь будто в лед обратилась – неужели опоздал?! Дыхание перехватило, Ноги подкосились и если бы я не схватился за косяк, то наверняка бы упал,… нет, только не это, скажите, что он жив!!
- Бой уже идет, а шансов у Ала – ноль, – пояснил Валерка, слегка склонив голову, наблюдая за моей реакцией.
- Где!? – сил хватает только на одно слово.  Никита называет адрес, не прощаясь, бегу вновь. Вниз по лестнице, по дворам, по дорогам, нарушая правила, не страшась попасть под машину. Да и что с того, если я умру? Его жизнь гораздо дороже!
Бои проходят в подвале одной из новостроек. На входе крепкий мужчина с серой внешностью спрашивает у меня имя и ждет ли меня кто-нибудь.
- Столенцов Виктор, по личным обстоятельствам. – Все. Без лишних слов меня пропускают внутрь. Мне, наверное, показалось, но в глазах охранника мелькнула жалость. Меня проводили к рингу. В который раз за день дыхание перехватило от ужаса – брат стоял, опустившись на одно колено, лицо, тело – все было в крови. Мужчина лет тридцати с грубыми чертами лица заломил ему руку. Не помня себя от сотни противоречивых чувств, бросаюсь вперед, к ограждающей сетке. Почему же нельзя еще ближе!?
- Ал!!! Нет!! Брат!! Не надо! – слышу истошный крик. Запоздало понимаю, что мой. Голова нещадно кружится, внутренности, будто завязало узлом.  Он меня услышал, поднял голову. На мгновение я встретился с его глазами. Боль как зеркальное отражение. Мои глаза – его глаза. Слабая улыбка тронула разбитые губы.  Я стоял, прижавшись к сетке, уже не сдерживая слез.  Да я бы и не смог.  И Лешка поднялся. Может, именно это называют чудом, может Бог все же не оставил меня?!  Поединок продолжался не долго, не ожидавший  появления новых сил у разбитого врага, Жнец отлетел в сторону, отброшенный мощным ударом в челюсть. Пока враг не опомнился от неожиданности, кулак брата угодил ему в живот. Охотник и жертва поменялись местами. Жнец согнулся от боли, и это была его ошибка – точным ударом ребра ладони по шее, Леша раздробил позвонки и враг рухнул замертво.  Я видел смерть впервые, но ничего не ощущал.… Вдруг любимый зашатался и упал рядом. Клетку, наконец, открыли, и я подбежал к нему. Прижался к нему, такому родному, любимому и так долго недосягаемому.
- Леш, прости меня, пожалуйста, за все… Я так тебя люблю. Я знаю, я виноват, но держись, пожалуйста! Как я буду без тебя!? – все, скрываемое годами вырвалось наружу в приступе неконтролируемой нежности.
- Вик… - его голос такой хриплый, но я бы отдал все на свете, только чтобы слышать его всегда. Внезапно его глаза закатились, дыхание стало прерывистым  - он задыхался.
- Леш! – в новом приступе паники завопил я – Скорую!! Он умирает! Спасите! Брат…



Эпилог.


(Не POV)
Осень уже полностью вступила в свои владения: Светло серое хмурое небо словно предупреждало, что может пойти дождь. Но Вику было плевать на это. Немного замерзшие пальцы плохо слушались, но он упорно зажимал струны гитары, слегка охрипший от простуды голос напевал куплет за куплетом:
- Раскаленным солнцем, сжигает кожу,
Ветер сушит слезы  и ранит веки
Я героем был, стал теперь ничтожен
Ты ушел в закат, ты ушел навеки…
На краю земли, по тропинке ночи
Ты уходишь прочь, я бегу по следу
Страж ворот земных отвечать не хочет
Нечем мне помочь, мне твой путь неведом…
Я спрошу ветра севера и юга,
Как разрушить скорбь, я не знаю правил
Не бывало в мире вернее друга,
Так зачем теперь ты меня оставил…
Я искал ворота в иное царство,
Я швырял проклятья в глухое небо,
И какой же бог нам судил расстаться,
Я не знаю, был ты, иль, может, не был…
Я закрыл глаза, позабыв про смелость,
Нити всех дорог у твоей могилы,
Я не знаю сам, что теперь мне делать,
Разве клясть богов в недостатке силы…
Я твое опять повторяю имя,
Пусть кедровый лес отзовется плачем,
Время двину вспять, пусть оно застынет,
Знай, что будет так, и никак иначе…
Я узнал от тех, кто богов мудрее,
Что растет на свете цветок чудесный.
Он вернет мне смех, он тебя согреет,
Горе улетит, умерший воскреснет…
Вновь пускаться в бег до окраин света,
Пусть не привыкать – далека дорога.
Ты меня во тьме ожидаешь где-то,
Для тебя могу стать сильнее бога!
Расцветает солнце бутоном светлым,
Видишь, в небеса улетает сокол,
Я приду к тебе, по воде и пеплу,
Я приду к тебе по осколкам стекол…

Расцветает солнце бутоном светлым,
Видишь, в небеса улетает сокол,
Я приду к тебе, по воде и пеплу,
Я приду к тебе по осколкам стекол…
                (С) Канцлер Ги « Плач Гильгамеша по Энкиду»
 Последние слова прозвучали совсем слабо. Парень откинулся на спинку лавочки и с легкой улыбкой  посмотрел на небо. Гитара выпала из ослабевших пальцев. Ласковый ветерок взъерошил волосы, а парень так и глядел в небо уже ничего не видящим взглядом. Заморосил легкий дождик, даря цветам, что росли на могилах вокруг живительную влагу. Ворона, сидевшая на дереве, возмущенно каркнула и куда-то улетела. Наверное, туда, где этот противный дождик её не достанет. Ветер  подхватил с лавочки небольшой пакетик, и пронеся его совсем чуть-чуть, бережно опустил его на совсем свежую могилу. На белоснежной мраморной плите значилось « Столенцов Алексей Геннадьевич 1994 – 2011 гг.» На могиле еще не выросли цветы, густо покрывающие остальные могилы, и только полиэтиленовый пакетик от снотворного белел на темно-коричневой земле. На этикетке значилось «Отпускается строго по рецепту врача. Внимание! Передозировка опасна для жизни».