I Государственное дело. 9. Король Леон

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 1.
            ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
       Глава 9.
            КОРОЛЬ ЛЕОН.
      
      Как жить дальше, светлая Эя? Если в любом из мест, где я окажусь, будут случаться подобные вещи? Ночью, днём, когда я один или при большом скоплении народа? При дорогих мне людях? Что же делать мне, светлая Эя?
      Что это? Месть мне лично или всем тем, кто участвовал в захвате судна с Запретной Гавани? Что случилось на Верпте в то время, как «Голубку» мотало по диким волнам? Что там произошло, что с моими детьми, что с моими родными? По всем подсчётам выходило, что «Великая Някка» уже пустилась в обратный путь. Что с моими родителями? Что с другими судами, оказавшимися на пути урагана? Светлая Эя, так будет всегда? До каких пор, разумная покровительница моя? До каких пор? Пока меня не убьют? Или пока я сам, боясь за близких и просто за людей рядом со мной, не наложу на себя руки?
      Надо поговорить с Петриком. Может, и впрямь стоит первыми нанести удар? Не верил я в то, что Запретная Гавань мирный континент. Что-то писал, помнится, пророк Макака о том, что терпят они нерациональную любовь в Запределье до поры. Чувствуется, что, по их мнению, пора пришла. Не начали ли с меня? Что делать мне, светлая Эя и ты, Радо, защищающий меня и дающий мне силы?

      * 
      Капитан вёл «Голубку» в ближайший порт на осмотр и починку. Это не должно было занять много времени. Дня через четыре мы уже могли быть в Дейте. Единственный уцелевший маленький парус был наполнен свежим ветром. Судно, поскрипывая, бежало вперёд при свете Ви и Навины.
      Ната после такого потрясения легла спать пораньше, а я вышел на палубу и сидел, пригорюнившись, совсем не понимая того, почему всё жуткое и трудное на свете валится на мою голову. Почему не мимо? 
      - Простите, Миче, - сказал мне голос из тени, - я хлопнул вас по щеке. Но у вас вид был очень уж странный. Как будто вы засыпали. Не сердитесь.
      - Нет-нет, - ответил я, стараясь, чтобы голос мой звучал бодро и весело, - как можно сердиться? Я так плохо реагирую на ветер, знаете ли. Чем сильнее ветер, тем больше клонит в сон. Спасибо, что привели в чувство.
     Ну и всё. Журналист должен уйти. Не хватало ещё, чтобы он прямо сейчас настрочил статью про меня и блестящую штуку, втянувшую бурю.
     Гражданин из Акети, однако, никуда не ушёл, а взял и сел рядом.
     - Спокойной ночи, - улыбнулся я, встал и попытался избежать разговоров.
     Журналист посмотрел на мою улыбку снизу вверх и вдруг спросил сочувственно и отбросив светские церемонии:
     - Не знаешь, как жить дальше, Миче?
     Я так и замер.
     - Ты из чернокрылых людей, которые душевно подслушивают мысли? – зло прошипел я, когда опомнился.
     Журналист изобразил высокомерную физиономию, но тут же сбросил маску и рассмеялся:
     - Нет. Скажи, Миче, ты умеешь делать так, чтобы никто не мог подслушать беседу? В том числе чернокрылые люди, любопытные пассажиры и твоя жена.
     - Что?!
     - Тебя же невозможно отцепить от неё. Я прямо глазам не поверил, когда увидел тебя сейчас одного. Я всё думал, не стоит ли поговорить с тобой? Выходит, что стоит. Но я же понимаю, ты не хочешь волновать Нату и признаваться в том, что сегодня случилось на самом деле. Если ты можешь то, о чём я говорил, действуй, Миче. Пункт первый самый важный.
     Парень-то оказался болтуном изрядным! И он всерьёз считал, что на Запретной Гавани могут узнать о нашем разговоре. И он знал о том, что буря – это не природное явление!
      - Значит, знаешь, что случилось, - спросил я, наведя чары, - но сам не волшебник?
      - Если не считать способности немного передвигать предметы, то нет. Но и эту свою способность я не развивал до недавнего времени. Старшие не велели. Позор, говорят.
      Я улыбнулся словам журналиста. Сталкивался я с таким отношением к нам, волшебникам.
      - Между прочим, - продолжал молодой человек, - смешно, что ты меня не узнал. Хотя, знаешь, художники такие люди, которые любят приукрашивать. Чем важнее лицо, тем больше его приукрашивают. И считают своим долгом сделать ещё значительнее. В их понимании это значит старше. Когда я в порту увидел собственный портрет, то прямо не мог на него насмотреться. Ну где ещё в двадцать шесть лет увидишь самого себя шестидесятилетним? И узнаешь только по подписи. Подпись нужна обязательно, если портрет написан маслом и висит в порту в зале ожидания. И, между прочим, неплохая экономия, правда? Не нужно беспокоиться и в шестьдесят менять портреты. Платить художникам не надо. Протёр тряпочкой или что там? Мазнул лаком – и картина как новая. К юбилею украсят флажками.
    - А? – только и смог произнести я, когда журналист замолк. Мало кому удавалось заговорить меня до степени собственного онемения. Только Аарну. Но с Аарном я знаю, как обращаться, к тому же то, что он говорит, всегда бывает понятно. Тут я ничего не понял.
    - Миче, ау! Ты сегодня переволновался. О! У нас, на западе, говорят, что тебе это вредно.
    - А! – выдохнул я, сообразив, что он, наверное, не журналист, а врач, специалист по сумасшедшим. И подослан родителями. Я так и спросил: - Ты кто?
    - Говорю же, ты меня не узнал, - радовался болтун. - Ну и ладно. А, между прочим, я пошёл на конфликт с Чудилкиными родителями, когда отказался задержать вас несколько лет назад. Когда вы с ним пересекали мою страну, направляясь к Айкри. А в  мешках у вас было полно ядовитой, древней, светящейся дряни. Ты представить себе не можешь, какое я потом получил письмо! От родителей Чудика, да. Хотел повесить его в рамке на стену, но только оно было на нескольких листах, и, если вешать их все, нарушится композиция, которая…
    - Стоп! – воскликнул я. – Ты, видно слишком долго молчал. Я заметил: ты сначала сдерживаешься, а потом тебя прорывает. Сначала строишь из себя серьёзного типа, потом хохочешь. Молчишь – молчишь, и вот тебя не остановить. Давай сначала. Ты едешь к Чудилке? Ты кто?
     - Что-то ты никак не догадаешься, - расстроено протянул фальшивый журналист. – Я думал, получится хорошая шутка.
     - Не настроен я сейчас шутки шутить и загадки отгадывать. Что ты там говорил? Задержать – не задержать? Когда мы с Петриком… Что?!!
     - Ага, - довольно потёр руки собеседник. – Догадался.
     Действительно, что-то долго я соображал. Но кто вообще мог предположить, что на экскурсионном судне и совершенно без охраны можно встретить первое лицо государства?
     Леон, государь Акети, отказался задержать нас с Чудилкой на территории своей страны. Ответил в резкой форме родителям Петрика, указав им, что мы слишком хорошие люди, чтобы нас арестовывать за то, что мы спешим им же на помощь, попутно избавляя народ от большой беды. Сколько лет ему тогда было? Двадцать два с небольшим? Двадцать три?
    Петрик всегда отзывался о молодом короле соседней страны очень хорошо. Говорил, что тот рано остался без родителей, но как-то вот справлялся и слыл умным, славным, великодушным и энергичным человеком.
     - И ты знаешь, Миче, - сказал он, - если уж говорим по-приятельски, значит, обратного пути нет. Давай-ка без всяких титулов и на «ты». Уж точно, я не единственная большая шишка в твоём окружении.
     - Хорошо, - согласился я, давно привыкший к общению с «шишками». – Ладно. А… ну… Ты едешь к Чудилке?
     - Конечно, я его навещу, - кивнул он, наблюдая за тем. Как я сооружаю защиту от подслушивания. – Я и тебя навещу. Но пока я еду как постой гражданин. Как частное лицо. По своим частным, личным делам. И даже вовсе не в Дейту, а севернее и восточнее. А по пути я осматриваю достопримечательности. И вот что. Петрик писал мне о ваших делах… подозрениях… Ты сейчас начнёшь задавать вопросы. Ведь тебе хочется знать о родине моих предков, переселенцев с Запретной Гавани. Нет. Я тебе не расскажу. Да и что я там знаю? Вообще ерунду.
     - А кому расскажешь, Леон? Петрику? Ладно.
     - Нет. Никому ничего не расскажу сверх того, что можно рассказывать. До поры не имею права. И никто ничего не расскажет. Ты ведь знаешь. Чудилка писал, что у вас в доме живёт девушка с Запретной Гавани. Много она вам рассказала? Ха-ха! Так-то вот. А говорят, на Верпте ты участвовал в захвате ИХ судна. Говорят, ты убил мага, что был там главным…
     - Он напал на Нату!
     - И накликал беду на свою голову.
     - Да.
     - Нельзя было так поступать, Миче, - хихикнул Леон.
     - Страшно раскаиваюсь, - подхватил я шутку. – Но объясни мне, к чему такие тайны? Неужели даже ты, чьи предки покинули родину сразу после захвата её другим племенем, боишься каких-то чернокрылых? Да тьфу на них! Они даже летать не умеют.
     - Ну да, ну да, - задумчиво проговорил мой новый знакомец. – Только сегодня ты видел, как они слабы и ничтожны. Так, Миче?
     - Ну…
     - Ты ещё скажи, что на Познавших Всё не стоит обращать внимания. Они отдали приказ – и вот…
     - Чернокрылый волшебник, которого я имел неудовольствие наблюдать, выглядел как обычный человек. Но, видно, он сильный маг. Устроить такую бурю! На таком расстоянии!
     «И, вроде как, помочь мне справиться с ней, - вспомнил я. – Эти навязчивые мысли о ракушках… Сердце бури, которое он придвинул ближе к моим пальцам…»
     Леон сказал:
     - Магия, Миче, такая вещь, что обычные люди её боятся. Она может быть светлой и мирной, как у тебя, и приносить пользу и выгоду, как у Чудилки, а может быть разрушительной и страшно убойной.
    - Я знаю.
    - Везде на Винэе, разве что кроме Запретной Гавани, магия в упадке долгое время была. Волшебники перевелись почти абсолютно. Тем более, такие, которым охота совершенствоваться и изобретать. Удивительный случай: магию на Винэе погубила лень, а добили предрассудки. Кто работает у Петрика на заводе? Недоучки и слабаки вроде меня. Но на несколько заклятий они способны. И вдруг нате вам! Кучка волшебников из Някки собирается поднять магию на прежний уровень…
    - Мы не заявляли об этом. Мы живём, как живётся, но судьба швыряет нас в такие ситуации, что поневоле станешь совершенствоваться. А то конец.
    - Не заявляли, да. Но действуете соответственно. Люди уже забыли, насколько опасна магия. И нельзя допустить, чтобы она внушала страх.
    - Нельзя, Леон, это правда. Иначе случится множество бед. Сначала они будут сыпаться на головы неволшебников, но затем колдунам это всё откликнется! И магия снова придёт в упадок. Поэтому я так суетился и настаивал, чтобы нашли и схватили волшебника Остюка, нанятого Малым Собранием. Боюсь, он из тех, кто может организовать людям беды и внушить страх. Он владеет магией коварства. Это плохо. Обман и негодяйство. Инструмент мошенников и интриганов. Откуда он такой взялся?
    - Я это к тому, Миче,- напомнил Леон, - что, во-первых, в какой-то мере понимаю ваших с Чудилкой родителей.
    - О! Мы тоже понимаем, поверь! Но от даров прекрасной Ви, Матери Магии, не отказываются, нельзя. Можно только не обращать их во зло.
    - Я верю, Миче, я знаю. И мы сейчас не станем спорить о том, что есть добро, а что – зло. Взять, например, какой-нибудь завод. Предположим, в нашем мире напрочь отсутствует волшебство, и Чудилка – обычный такой королевич. Тогда возникает вопрос: что есть большее зло? Детали для поездов, которые станут быстро перевозить множество пассажиров на дальние расстояния или дым и чад заводских труб и отходы, спускаемые в реку.
    - Отходы, - не задумываясь, доложил я. - Будь Петрик обычным таким королевичем, он всё равно придумал бы что-нибудь, чтобы река оставалась чистой.
    - Запретил железную дорогу?
    - Поощрял бы более чистое и безопасное производство. Но не вижу связи с родиной твоих предков. Ты сказал «во-первых». Что во-вторых?
    - Во-вторых, нельзя недооценивать волшебников Запретной Гавани. Нет, Миче, нельзя. Внимание: на моей родины все, от мала до велика, уверены, что они и впрямь видят и слышат всё. Могут нас подслушать, если твоя защита несовершенна. Могут сделать так, что беглец становится источником ценных сведений для них, сам того не подозревая. Своеобразная разведка. Порой специально могут позволить кому-нибудь бежать. Меня воспитали в этой уверенности. И я точно знаю, что Познавшие Всё – не миф. Что добрый и славный Мелиорак – не выдумка…
    - И ты туда же!
    - И что заморская страна сейчас к нам совершенно не расположена. Я писал твоему отцу, королю Стояну, чтобы он больше не посылал переговорщиков. Они не вернутся.
    - Ага!
    - Слушай дальше, Миче. Не смейся. Я про Мелиорака.
    - Честное слово, не удержусь.
    - Ладно, можешь смеяться, но это чистая правда. Он не поможет в этот раз предотвратить войну. Он усыплён злым человеком. А без него никак.
    - Поражаюсь таким разговорам.
    - Но есть такие люди, которые будут решать, что делать.
    - Тайное сообщество беглецов? На нашем берегу? Познакомь меня с этими людьми.
    - Если будет необходимо, познакомлю. Это всё.
    - Что всё? – не понял я.
    - Больше ничего не скажу.
    - Э, нет. Так не пойдёт. Я жду рассказа о нападении на Старую Акети.
    - Мидар. Тогда она звалась Мидар. Все прочие названия выдуманы позже нами, вами или захватчиками.
    - Итак: кто они, эти захватчики? Откуда? И главное: что за оружие было у них? Что с ним сейчас?
    - Нет, про оружие я мало что знаю. Только одно могу сказать: в пору нападения его называли громобоем.
    - Рассказывай, Леон. Уверен, что история захвата Мидар относится уже к разряду легенд, а что может быть невиннее, чем пересказ легенды? Можешь даже спеть. А я запишу для Хрота Корка. А? Ну, давай же!
    - Нет-нет, потом. Давай, потом, когда я на обратном пути заеду к вам на Верпту. Кстати, никогда ещё маги, захватившие мою древнюю родину, не погибали от рук того, кто родился в Запределье. Ты слышал о предсказании пророка Упы? Видишь ли, какая оплошность: пророк Упа во время предсказания пил вино и ел рыбу. Он поперхнулся, подавился костью и умер. И не успел сказать, как оно всё будет после того, как это случится, и кто победит.
    - Здорово. Очень… рационально.
    - В моей стране нынче верят, будто пророк Упа изволил толковать именно о событиях на Верпте. Вроде как затянувшееся противостояние наших стран и Запретной Гавани должно так или иначе разрешиться после того как на отрезанной от всего суше две враждебные, но родственные воли скрестятся, как клинки. Когда слабейший, уподобившись гибкому, но прочному стеблю, защитит то, что свято, и сломать себя не позволит. Ну, а что будет потом, мы не узнали из-за рыбьей кости.
   - Это я-то слабейший?
   - Кто знает. Может, ты изначально был слабее, но оказался хитрей и ловчей.
   - Ох, Леон! Стебли какие-то… Нет, уверен, это не про нас с магом-морковкой. Ошибаются на твоей родине. И, знаешь, последнее время слишком много предсказаний вокруг меня и про меня. Я, не забудь, тоже предсказатель. И почему так выходит, что стоит мне купить на базаре пирожок, как в какой-нибудь Крассете случается падёж скота?
    - Зачем ты так, Миче? Упа не мог знать, что ты любишь пирожки.
    - Не заговаривай мне зубы, Леон, - вспылил я. – Не увиливай от рассказа о вторжении.
    Но он молчал, глядя, как приближается маяк городка, в который мы должны были зайти для ремонта.
     - Может быть, это важно, - уговаривал я. – История Акети, той, что между Тонкой и Няккой, начинается с того момента, как первые люди племени Отца Морей высадились в долине у старого русла Някки. Корабли, пополнив запас воды и провизии, тотчас же отошли от берега, направляясь за следующими переселенцами. Не было никакого предупреждения, не было переговоров о том, что такое большое число мужчин, женщин и детей вдруг окажется в сердце нашей страны. Конечно, к ним сразу отправились представители разных племён, что там обитали. И они были поражены таким большим несчастьем стольких людей. С собой у них было только самое необходимое, то, что могло пригодиться в дороге. Люди были измучены долгим морским путешествием, многие были больны. У них почти не было с собой оружия – значит, они не могли охотиться и защищать себя в случае нападения. Людей разместили кого где, часть – в пещерах Нтоллы, у анчу. Надо было дождаться остальных переселенцев и решать, что делать дальше. Правитель моего народа снарядил наш флот, призвал союзников – и корабли отправились на бой с захватившими весь ваш небольшой континент пришлыми людьми. Тогда магия анчу была сильна, а волшебников – очень много. Раньше никто особо не интересовался этой землёй за морем: не так хорошо было развито мореходство, суда ходили, в основном, вдоль побережья. Но история племени Отца Морей возмутила всех.
    - Флот анчу Нтоллы дважды возвращался обратно к родным берегам, капитаны недоумевали, как такое может быть, - подхватил Леон. - Шли быстро, правильным курсом, и вдруг оказывались там, откуда начали путь. На третий раз попали в бурю, подобную сегодняшней. Остатки флота вернулись назад. Больше не было попыток воевать с Запретной Гаванью. Несколько раз суда заморского континента привозили на берег Някки переселенцев. Но однажды утром, после долгого ожидания, люди увидели, что волны океана окрасились в красный цвет до самого горизонта. Они поняли, что это знак: им не дождаться своих земляков. Племя Отца Морей призвало на помощь своих Покровителей и двинулось вглубь континента, подальше от моря, под защиту других народов. Им были обещаны земли сразу за горной частью Някки. Так они и жили там, и вели потом войны за независимость, и сами определили границы Акети, отделившись от Някки и откусив немножечко Тонки. Согласись, это тебе не хухры-мухры.
    - Да-да, и устраивали набеги на Влоту и Атану. Все знают, что, оправившись и увеличившись, ваше племя занималось, прямо скажем, разбоем. Время от времени твои предки даже нарушали границу Някки и нападали на крепости Айкри.
    - Я тут ни при чём, - усмехнулся Леон. - Я человек нормальный, и понимаю, что воевать с Няккой – это самоубийство. Тем более, люблю Чудилкиных родителей. Они очень поддержали меня, когда погибли мои. Вот родится у меня дочка и выйдет замуж за Арика. Как ты на это смотришь?
    - Положительно, - улыбнулся я. – Но как теперь жить мне? Я навлеку месть чернокрылых на головы моим близким, приведу несчастья в свой дом. Ведь не каждый раз и не каждого из тех, кто мне дорог, я смогу защитить. Тот маг угрожал нашим детям… Ты, Леон, куда путь держишь? Может, ты бросил свою страну, чтобы не подвергать её опасности, ищешь, где спрятаться, подозревая, что сам проводник? Может, мне тоже… Опять бросить семью, забыть свои планы? Скрываться в одиночестве, чтобы негодяи не тронули тех, кто мне дорог?
   - Ну-ну, Миче, не вздумай. Тогда на побережье, которое примет на себя первый удар, останется на одного мага меньше. На месте тамошнего лидера, я бы постарался избавиться от каждого из твоей компании сильнейших волшебников Някки. Хочешь оставить своих братьев? Бросить их в трудный час? Позволить прикончить самого себя, скитающегося одиноко? Да полно тебе!
   - Верно, это не выход. Значит, наоборот, надо держаться вместе.
   - Я свою страну не бросал, и не скрываюсь вовсе. Неужели я не имею права побывать в гостях у друзей, как частное лицо? Может, они мне невесту сосватают.
    - Так ты странствуешь, чтобы найти себе жену? – улыбнулся я.
    - Ты знаешь, я был капельку влюблён в Нату. Дней пять. Мне лет восемнадцать было. Я видел её с вашей компанией трёх охламонов. Такая девушка! Но я сказал себе: посмотри, Ната и Миче созданы друг для друга. Тебе тут нет места. Ну и всё. Победил это чувство. К тому же, я должен жениться на представительнице нашего племени. Это может быть даже не знатная девушка, но такая, у которой с родословной всё в порядке. То есть, она сможет доказать, что в ней достаточно крови нашего народа. Попробуй-ка, найди сейчас такую девицу! Сплошь и рядом смешанные браки. Но правители должны жениться на женщинах относительно чистокровных. Да, я пустился в путь, чтобы, помимо прочего, найти такую девушку. Мой отец поступил также и нашёл мою маму. А потом мы с Чудилкой поженим наших детей, и наши две страны, Акети и Някка, вечно будут жить в мире и дружбе. Отличный план, ты не находишь?
     - Говоришь о девушках, как о кобылах, - усмехнулся я. – А в плане есть недочёт. Твоей дочке с такими правилами не выйти замуж за Арика. Не настолько породист.
     Мы рассмеялись. Как я понял, молодому королю Акети ничего не стоит нарушить традиции. Наверное, сказалась дружба с Петриком.
     Между тем, быстро приближались огни небольшого порта, и я, конечно, понимал, что Леон нарочно уводит меня в сторону от интересной темы. Заговаривает мне зубы и усыпляет бдительность.
     - Ты так ничего и не рассказал о нападении, - упрекнул я его. - Ничего о том, как пришли на Запретную Гавань изгнавшие вас люди. Ты боишься? – подначил я.
     - Если честно, то да, боюсь, - не стал отказываться он. – Послушай, Миче, сейчас здесь начнётся суета, будут сновать матросы, явится кто-нибудь из пассажиров, у кого бессонница, капитан полезет с вопросами… Давай завтра. Завтра я расскажу тебе о нападении на наш континент. В спокойной обстановке где-нибудь на лавочке, на берегу. Идёт?
    - Хорошо, - простодушно согласился я.
    Леон покинул голубоватый круг защиты от подслушивания. И вернулся в тот момент, когда я приготовился эту защиту убрать.
   - Это очень важно, - сказал Леон, и теперь ни тени улыбки не было в его глазах и на лице. – Важно, что я познакомился с тобой. Но учти, там, куда я заеду по пути во время поисков жены, не принимаются в расчёт личные симпатии. Мало того. Там я не друг Миче Охти, и намерен причинить ему зло. И на его великодушное прощение не надеюсь. Вот, что скверно.
    Серьёзность Леона меня рассмешила. Я подумал, чудак, что это он выделывается, напускает то ли значимости, то ли таинственности, то ли ведёт со мной забавную игру по правилам Акети. Я смеялся. И говорил ему, что заранее прощаю любое зло, какое он намерен мне причинить. Поверить в такое я не мог, и расстроенный вид Леона меня не убедил. Он расстроен, подумал я, потому, что Миче Охти не оценил непонятую шутку.
      
     * 
     Утром Леона не обнаружилось на «Голубке». Мне сказали, что ночью он со всеми вещами покинул судно и отправился на железнодорожную станцию: очень спешил. Не мог задержаться на время ремонта.
     Вот так он избежал обещанного мне рассказа. Попросту сбежал. Ну да я ещё припомню ему это, когда он явится к нам в гости на Верпту.
     Я сказал Нате, что нам с ней суетиться не надо. Зов Крови – полезная вещь, если умеешь этим пользоваться. О домашних не стоит тревожиться, потому что всё хорошо. Тем не менее, мы тоже попрощались с пассажирами и командой и сели в поезд, чтобы к вечеру уже быть на Верпте.
     Когда состав набирал ход, я заметил на пустынной в этот ранний час станции знакомую физиономию. Страшно спешащий по своим частным делам Леон мило махал нам с Натой рукой. Не удивлюсь, что прямо сейчас он вернётся на «Голубку» и продолжит экскурсию.
    Я высунулся в окно и крикнул ему:
    - Эй, так не честно!
    - Пока-пока! – прокричал он, улыбаясь от уха до уха.
    - Обманщик, самый натуральный обманщик, - сообщил я Нате, втягиваясь обратно в вагон.– А ещё был влюблён в тебя. Целых пять дней!
    - А почему я не знаю? – озадачилась Ната.
    - А вот и нечего знать всякие глупости.
    В ранних, спокойных, холодных осенних сумерках, когда уже всюду горели огни, мы возвращались домой. И, глядя с парома на приближающуюся Верпту, на море, играющее последними отблесками заката, я испытал чувство умиления: всё-таки, я очень полюбил это место и этот город. Ната вся извелась от нетерпения: ей до слёз хотелось уже прижать к себе Розочку и Мичику. Я видел, что в наше отсутствие в порту достроили склады и простенький пока храм Гадора, покровителя путешествующих, и два новых причала.
    - Хорошо, что мы не дали телеграмму, - радовалась Ната. – Представляешь, какой для наших будет сюрприз, когда мы войдём во время ужина?
     Но это они устроили нам сюрприз, выскочив из-за стены храма, где прятались, и набросившись с объятиями, поцелуями и воплями радости. Конечно, это Рики и Петрик почувствовали моё приближение. Нагрузив вещи на телегу, мы всей толпой шли домой пешком. Мы с Натой по очереди тискали нашу Розочку, ребята наперебой галдели, выкладывая новости, Мичика скакала не хуже Масика… Кого-то не хватало.
    - Ребята, где Лёка?
    - Уехал он позавчера по своим художественным делам в Дырчу.
    - Куда?
    - Ой, не спрашивай. Какая-то жуткая дыра. Там, возле границы, - Аня неопределённо махнула рукой на северо-восток. – Какие там могут быть дела? Но Лёка сказал, заказ намечается, и не маленький.
    - Все разбегаются, - смеялась Мадинка. – Едва вы с Натой уехали, Канута сорвалась отвезти своих ребят родной их маме, поскольку Шалопут больше не возражает, и даже поехал вместе с ней. Вот до чего она его перевоспитала. Надо ехать, сказала Канута, а то привяжутся окончательно друг к другу и вечно горевать будут. Потом она вернулась, одна и грустная, а через день, вчера, до бури ещё, вдруг ринулась навестить людей, что её вырастили. Ей сообщили, что кто-то из них заболел. Вот она и помчалась. И, кстати, самые красивые свои наряды взяла.
    - Не вейтские наряды, заметьте, а нормальные, городские. И серебряное ожерелье в виде веточки, что ты, Миче, ей на день рождения подарил. И колечко, помните, то, первое, которое она сама украла, когда её вейты воровать учили.
    - Что-то к ребячьей мамаше она не с таким гардеробом ездила. Не завёлся ли у Кануты где-нибудь сердешный друг? – хихикнула няня и похлопала Красавчика по плечу.
    - Меня с собой не позвала, а я предлагал сопроводить, - обиженно проговорил наш пиратец. И вздохнул: - Разбегаются все. И не понять, куда деваются. Мужчины, женщины…
    - Какие женщины? - опешили мы с Натой. – Зачем разбегаются?
    - Да ладно, всё пустяки! Вот послушайте лучше. Знаете, из-за чего буря была? На Чудилку напали!
    Опа! Я посмотрел на странно молчаливого Петрика, он в ответ покивал немного. Получается, он считал, что заморский маг с блюдом устроил всю свистопляску ради него, в то время, как я был уверен, что ради меня. И я ведь не сказал Нате, но сейчас её обязательно напугают.
    - Мы хотели на рыбалку, - надрывались дети, - но вы ведь нас одних теперь не пускаете, а у Чудилки вдруг свободный день случился...
    - Мадинка говорит: «Ступай, Чудик, с ребятами, половите рыбки, а то дома тебе всю плешь проедят»…
    Я опять уставился на Петрика. Интересно, во-первых, где у него плешь, а во-вторых, кто это завёлся у нас дома с такими зверскими замашками? Мой родной дружок опять покивал: дескать, так всё и было.
     - Ну, Петрик-то рад-радёшенек был из дома улизнуть, - рассказывали наперебой Рики, Мичика и Лала. – И мы рыбу ловили, ловили, а тут буря! Вы видели? Всё почернело прямо в момент! Волны – жуть! Ветер – ужас! Ну, думаем, караул!
     - А Чудилка-то и говорит: «Есть какой-то фокус, я знаю. Увидеть того, кто бурю наслал. И в этой видимости невидимо дать ему по шее».
     - Мы говорим: «Это ураган».
     - А он упёрся: «Нет, не просто ураган». А потом ещё говорит, чтоб ему спать не давали.
     - Представляете, спать в таком кошмаре!
     - Но тут уже и я сообразил, что что-то не то, - сказал Рики. – Был бы просто ураган, так я бы попросил море не обижать нас, и спокойно бы домой вернулись. Но тут я видел, что море само обидели.
     - И что же ты сделал? – захотелось узнать мне. Надо же, до чего внезапно всё произошло: я даже не почувствовал, что дети и Петрик тоже в опасности. Надо же, до чего вырос мой Рики – всё понимает и отлично ориентируется.
     - Я сделал, как в Книге Радо написано, - похвалился младший брат. – Я создал Грань Отражений. Потому что тот тип, конечно у моря колдовал. Где же ещё? У него в руках что-то круглое и блестящее было. Я видел бы лучше, если бы не боялся так сильно.
    - Рики так и сказал: «Вот он, негодяй со штуковиной, рождающей бурю», и показал его Петрику.   
    - Правда, Петрик заснул к тому времени. Я его потрясла и пощипала даже.
    - Ой, мы думали, перевернёмся, или нас волной накроет!
    - А мы что пережили, представляете?! – воскликнули взрослые. – Хотели к морю бежать, но не могли даже дверь открыть. А когда навалились и открыли, её с петель сорвало и унесло, а мы так и упали, и держались кто за что, чтобы вместе с дверью не улететь. Половина дерева по ветру принеслась и прямо в окно на втором этаже влетела! Ветром весь холл разворотило! А мы чуть не умерли прямо у крыльца: светлая Эя, что с детьми и с Петриком? Не думали, что увидим.
    Аня, Мадинка и няня принялись утирать глаза, заново переживая весь ужас.
    - Хорошо, что быстро всё закончилось, - сказали все хором.
    - Чудилка сказал: «Тикать надо!» - и сделал полуперелётную лодку!!!
    - Что сделал Чудилка? – не поняли мы с Натой.
    - Заколдовал лодку! – захлёбывались восторгом дети.
    - Он заколдовал ещё раньше, но вдруг заснул почему-то.
    - Это были враждебные чары! Не просто так, а именно против Петрика. Иначе с чего ему спать?
    - А как проснулся, так мы и понеслись!
    - Полностью летучую лодку нельзя было делать, её ветер мог перевернуть!
    - А так мы по волнам, скакали! От одной волны, когда надо, перелетали на другую!
    - И, когда мы до берега доскакали, так вломились прямо в собственный забор, ой-ой!
    - Потому что ещё по берегу прямо на лодке неслись!
    - Это от ветра и полулетучести!
    - Немного затормозили на берегу!
    - А когда мы уже в переулке были и в забор въехали, Петрик и говорит: «Хороший двлрец получился для Натиных кукол. Самыми красивыми ракушками украшенный». Ну, всё время поминал какие-то ракушки!
    - Подай ему ракушки, да и всё тут.
    - Это он, значит, головой стукнулся.
    Чудилка методично кивал, соглашаясь со всем, что рассказывали Мичика, Лала и Рики. Но тут он головой помотал, показывая, что не стукнулся. Наша толпа остановилась на площади в свете фонарей, забыв, что надо идти домой. Меня не удивило воспоминание о маленьких, высотой в палец, куколках, солдатиках и лошадках, которым мы всей компанией строили на пляже дворец из песка. Строили и украшали ракушками, соревнуясь в том, кто красивей найдёт. Рассматривали их на свет. Раскладывали на большом плоском камне. Подтрунивали над Таеном, отдававшим предпочтение домикам морских рачков, настоявшим, чтобы ими украсили краешки и углы, и заплакавшим, когда сам же случайно наступил на особо симпатичный. Удивило меня молчание Петрика. Это не в его привычках.
    И ещё удивило то, что в доме госпожи Ольги, любительницы лечь попозже, не горел свет. Только окна пристройки для слуг светились.
    - Ну и, в общем, когда мы в забор вломились, ветер как раз стих, и всё стало нормально, - весело закончила Лала, бывшая в восторге от приключения. – Только в окне дома торчала половина дерева. Петрик сказал: «Ой, мама!», - и мы все поковыляли домой кое-как.
   - Только сначала на дне лодки обнаружилась Грань Отражения, - сообщил посерьёзневший Рики. – Я посмотрел - и сразу понял, что не обошлось без тебя, Миче.
    Петрик опять кивнул, выражая полное согласие с мнением младшего брата. Меня это уже начало тревожить.
    - Что ты увидел в Грани Отражения? - спросил я у Рики.
    - Блестящая штука у мага погасла, и второй человек, который подошёл к нему, вместе с первым рассматривал белое блюдо с надписями. Они рассматривали, повернувшись спинами к морю, и высоко его подняв. Поэтому я увидел, как знаки на блюде поползли к центру и сложись в твоё имя, Миче. «Миче Охти» - так было написано в середине. Я хотел посмотреть, что будет дальше, и Петрик тоже смотрел, это он поднял Грань Отражения и держал её сам. Но тут Мичика потеряла равновесие и упала прямо на гвоздь. Гвоздь высунулся из забора, когда мы врезались.
    - Поцарапала пальчик, - сообщила малышка, демонстрируя залепленную пластырем ранку.
    - А я хотел её подхватить, но ослаб от колдовства и тоже упал. Вот Грань Отражения и пропала.
     - Я сразу поняла, когда буря началась, что ты, Миче, нас спасёшь, - обняла меня Мичика. – Но и Петрик тоже молодец! Драпательную лодку придумал! Полулетучую!
      - Почему он всё время молчит? – не выдержал я. – Ты, Петрик, как себя чувствуешь после вчерашнего?
      Петрик ничего не ответил. Только пожал плечами, пару раз кивнул, а потом помотал головой и смотрел на меня круглыми глазами.
      Мадинка и Аня смутились и потупились. Садовник тихо засмеялся, не разжимая губ. Красавчик сказал:
      - Он чувствует себя не после вчерашнего. А после двух с половиной месячного. Ты сам себя сейчас точно также почувствуешь.
      - Не хочу! Что случилось? – затрепыхался я. – Всё это время на нас нападали маги Запретной Гавани?
      - Вроде того, - согласилась Мадинка. – Вроде того.
     И ребята потянули нас с Натой домой, уже оставалось пройти совсем немного.
     И, когда мы подходили к собственному крыльцу, временно поставленная фанерная створка двери дома распахнулась…
     Уверен, глаза у меня стали такими же круглыми и дикими, как у Чудилки: мне на шею бросились все мои родители. Да, да. Именно так. Все четверо.
     А мы с Натой думали, что они в море, на пути в Някку.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:  http://www.proza.ru/2015/04/12/965


Иллюстрация: картина Сергея Темерева.