Глава 17. Жертвоприношение

Скрипучий звук заставил вернуться меня в реальный мир из угнетающих раздумий. Голоса моих сокамерников быстро утихли. Чтобы не привлекать сильного внимания, я тихо меняю позу в тесном пространстве и смотрю вниз. Снова пришла толпа слуг Антаная, держа в руках черный котел. Они повелели достать всех свои миски и спуститься вниз, встав в одну шеренгу. Те, кто расположен также как и я на высоких отсеках, не могут без шума спуститься на землю. Никто не разговаривает, не смотрит друг на друга. Но не я. По природе своего любопытства, исподлобья осматриваю обстановку вокруг. У всех такое похоронное выражение лица, что я переключаюсь на просмотр слуг. Тем не менее, их суровые лица гораздо лучше. Их было десять. Первые пять стали вокруг нас, следующие три перегородили железную решетку - наш единственный выход, словно мы могли унестись в любую минуту. Двое раздавали еду из котла, цинично бросая в кривые миски. В мою тарелку упала серая жидкость и с не менее жутким цветом кусочек мяса. Даже если бы у меня было чувство голода, сейчас бы появилось только отвращение. Решая кому отдать свою порцию, вдруг замечаю на противоположном конце знакомое лицо. Антонио. Весь потрепанный и вымазанный в грязи, одежда кое-где порвалась, на оголенной коже виднелась запекшаяся кровь. Сам не зная, как выгляжу в данный момент, пытаюсь привлечь его внимание. Если это даже не удастся сделать мне сейчас, попробую после ухода слуг Антаная. Но и опять меня ждет разочарование. Как только нам выдают порцию, приказывают уйти каждому в свою ячейку, не смея пошевелиться. Да там вообще не то что пошевелиться, но даже вздохнуть негде.
Измученные люди возвращаются обратно. Жители высших отсеков с трудом забираются в свой угол, при этом выплескивая еду из миски. Я же сам беру ее в зубы и карабкаюсь наверх. Мой сосед, мужчина с азиатской внешностью,  не добирается до своей ячейки, потому что роняет еду. Упавшая посуда оглушает гробовую тишину, но никто не проявляет интереса к этой картине. Успевшие уйти слуги также не застают этого. Люди вообще будто забыли, что здесь есть еще кто-то. Вымученно вздохнув, так что у меня сжимается сердце, мужчина добирается до жилища и скрывается из виду. Между тем я внимательно смотрю, где поселился Антонио. Он на противоположной стене, в третьем ряду.
«Это далеко. Хоть укричись - не услышит».
Поставив миску в угол, ложусь спиной на пол ячейки, а ноги запрокидываю на стенку. Становиться так одиноко, что я решаю завязать с кем-нибудь разговор. Он не заставляет себя ждать, когда ко мне приходит мысль, когда я смотрю на миску в углу.
- Эй, - я шепчу вправо от себя, - ты меня слышишь?
Мужчина, уронивший свою тарелку, выглядывает. Его раскосые глаза удивленно пытаются расшириться. Я счастливо выдыхаю, когда застаю на его лице расположенное к разговору выражение.
- Ты ко мне?
Я киваю и передаю ему свою миску.
- Возьми.
Еда, конечно, остыла, но все равно не теряет своего истинного предназначения - источника энергии.
- Но ведь это твое. - Мужчина не спешит принять ее.
Поменяв еще раз позу, озадаченно спрашиваю его:
- Ты меня не знаешь?
Он отрицательно кивает.
- Я не нуждаюсь в еде, потому что не человек и вовсе.
- Ах! - мужчина тихо восклицает. - Меттью верно? Призрак или что-то типа того?
- Что-то типа того.
Я с улыбкой киваю. И тогда, поняв, что он меня ничем не ущемит, спокойно принимает порцию. Пока он жадно, но аккуратно, употребляет пищу, рассказываю о себе по его просьбе. Ощутив непередаваемое чувство общения, улыбаюсь сам себе в душе. Генри, так его звать, сердечно меня благодарит и спешит отдать пустую тарелку. Немного поговорив о случившемся и нескольких догадках, где мы, но, не придя ни к чему интересному, снова уединяемся в свои ячейки. Я понимаю, что уже давно наступило время сна, так как нас следующие два часа никто не беспокоит. Люди давно заснули, некоторые изредка просыпаются и смотрят в пустоту. Женщины и девушки тихо, но понятно каждому по звуку, плачут и всхлипывают. Каждый думает сейчас о себе и своем доме, о людях, которые ждут и беспокоятся о них. Также не проходит эта тема и меня. Хуже на меня сказывается то, что я совсем не могу заснуть и забыться хоть на несколько часов, скрыться в туманных снах от ужасов сегодняшнего дня.
Сверху или за решёткой раздаются иногда глухие удары, но в основном здесь тихо и глухо как в бункере. Уверен, никто нас никогда не услышит. Это было, скорее всего, так, ведь мы спустились на лифте под землю.
Вспомнив про друга, находившегося в одном отсеке со мной, спешу сообщить ему о своем присутствии. Ко мне приходит мысль бросить в него ложку. Была лишь одна попытка. Если не попаду - разбужу всех, и возможно прибежит охрана, а если попаду - заполучу внимание друга. То, что мне было необходимо сейчас. Плюнув на любую вероятность, беру ложку и, не замедляясь, швыряю в противоположный отсек. Угодив Тони прямо по лбу, сдерживаю победную улыбку. Парень вскрикивает, но спешит закрыть рот ладонью. Он смотрит на меня и прищуривается. Показываю руками какие-то непонятные жесты, помогая ему понять, кто я. Антонио разжимает ладонь и широко улыбается, крутя у виска. Поняв по его безмолвным губам, что я «идиот», сдерживаю подступающий смех.
- Все в порядке? - самым тихим голосом спрашиваю я его.
Тони кивает и показывает на меня. Отвечаю тем же. Далее он обводит рукой пространство и вопросительно смотрит на меня.
- Без понятия. - Шепчу в ответ.
Друг сжимает губы и нахмуривает лоб, осматривая противоположную стену.
Поговорить таким неудобным способом нам не получается, поэтому мы решаем отложить разговор до завтрашнего дня.

Наступила ночь длинною в жизнь. Я не мог лежать в одной позе, то и дело, меняя ее. Я рвался в полет, и мысль о заточении угнетала меня все сильнее и сильнее.
Под утро мне показалось, что уже достаточно прошло времени для ночи, наш бункер разразила сирена. Я даже подпрыгнул, ударившись о потолок ячейки. Метнул взгляд на друга, который, чуть не рухнув, продирал глаза от сна. Сирена служила чем-то вроде будильника, поэтому все люди встревоженно начали вскакивать.
Решетка с грохочущим звуком отворилась, и появились снова слуги. Крикнув всем, чтобы строились, снова окружили нас. Я поспешил присоединиться к другу. Тони под шум успел перекинуться со мной парой слов. Далее нас вывели из своего пятого отсека и повели по коридору, по которому мы пришли. Навстречу шла такая же толпа, что и мы. Ее возглавляли все те же люди в черных плащах с крестами на груди.
- Меттью! - Антонио пихает меня в бок и указывает на толпу.
Я замечаю там Шерилл, зажатую со всех сторон. Она держит руки на плечах, будто защищаясь от всего окружающего, взгляд метается от одной фигуры к другой.
- Шерилл! - Тони не громко зовет ее.
Она и ее сокамерники одеты в одно и то же одеяние, так что мне приходится сосредоточить зрение, чтобы не потерять ее из виду.
Девушка смотрит на нас и тут же ее лицо озаряет улыбка. Не мы одни начинаем звать своих друзей, многие громче выкрикивают имена. Слуги ничего не говорят, лишь велят держать строй. Они вообще не делали нам ничего такого плохо. Как же я ошибался.
Отсек с Шерилл прошел, а наш завели в комнату. Это была душевая, потому что здесь находились многочисленные кабинки, принадлежности для гигиены. Мытья всей толпой никак не могло получиться, потому что в куче находились лица женского пола. Их первых отправили приводить себя в порядок, отведя на все двадцать минут. Пока женская половина была в душевой, мы стояли в коридоре и ждали очереди. Меня удивлял тот факт, как люди подчинились своему положению. Они не проявляли агрессии или каких-нибудь попыток сбежать. Вряд ли бы кто-нибудь на это решился. Ведь все собственными глазами видели на что способны эти люди, уничтожившие наше единственное укрытие.
Подошел наш черед, и мы отправились в душ. Попутно слуги пихали в руки чистую одежду. Всем выдавали один вид одежды - хлопковый комбинезон с капюшоном и длинными рукавами.
«Совсем как заключенные!»
Приняв быстрый душ и надев на себя этот ужас, прихожу к выводу, что в таком можно молниеносно заболеть. Он не грел и вообще висел на теле как мешок только мешавший делать что-либо. Старую одежду у нас забрали. Я подумал, что ее сожгут.
Идя обратно, я заметил, что навстречу к нам уже никто не направляется. Значит, мы были последними. Действительно, ведь вчера нас последних завели в свою камеру. Далее нас кормят большой порцией овсяной каши. Я, не зная кому отдать ее, просто ставлю в угол. Вы не подумайте, что мы ели из грязной посуды. В этом отсеке, оказывается, была раковина, стоящая в дальнем углу. Я ее не заметил ранее. Там-то мы и мыли нашу посуду.
На этом заканчивается вся прелесть камерной жизни, и начинается ее обратная сторона. Небольшими группами нас снова подводят к лифту и отправляют наверх по ужасному туннелю, стены которого покрыты чем-то отвратительным. Уходит почти час, чтобы собрать всех нас в сборе. Теперь нет разделения, можно было свободно подойти к кому нужно. Что мы и сделали с Тони. Пока мы продвигались по замку в какую-то комнату, к нам подскочила Шерилл. Она сильно обняла каждого из нас и чуть не навзрыд начала говорить:
- Что происходит? - под глазами девушки были огромные мешки и синяки. - Я ничего не могу понять с самого ухода из Инког. Эти камеры ужасны!
Мы становимся по бокам от нее. Тони предоставляет мне слово.
- Все кончено, Шерилл. Мы попались. Черт знает, что они с нами сделают.
Девушка опустила голову, силясь не разреветься.
- Белль… Где она?
Я также отвернул лицо, пытаясь не смотреть на ребят.
- Она в безопасности. Там, где и должна была быть изначально.
Разговор прерывается. Бедных нас в непонятном одеянии, в котором не различишь где кто, заводят в тот самый зал, через который мы прошли. Я возмущенно смотрю на то, что встречает нас там. Властный Антанай с прямой спиной сидит на черном троне, облокотившись на одну руку. Его глаза такие грустные и печальные, будто он устал уже от всего. Он был как будто вовсе не здесь. Он смотрел на нас, а на самом деле - сквозь. Что он за герой во все этой истории? Беспощадный тиран или просто пешка? Пока я не знал конца всей истории, оставался при первом мнении. Позади и по бокам от него стоят стражники, держа руки за спиной. Я смотрю под ноги, и снова мое внимание привлекают странные символы на нем. К чему они? И что означают?


***

Скоро всей этой истории настанет конец. Уж слишком она затянулась. Слишком долго. Все могло бы завершиться еще тогда, когда я впервые ворвался в Инког. Но нет, я допустил оплошность. Озаренный непонятным гневом внутри себя, который вовсе принадлежал не мне, я шел в слепую на Инког. Признаю, я был поражен этими необычными людьми тогда и поражен сейчас. Сидя у себя на балконе, я задавался вопросом об их стремлении сражаться со мной. Все ясно: если человеку причиняют боль, он начинает защищаться. Я устал от этого бесконечного гнета от своего внутреннего «я», которое управляет мной на протяжении многих лет. Я не могу выбросить из себя то, что рушит меня и тех, кого я окружаю.
Душераздирающий голос в голове повелителя торжествующее кричал всю ночь. Он шептал ему такие ужасающие мысли и задумки, что Антанай передергивался. Если бы он мог выкинуть из себя его или хотя бы убить себя, Антанай почувствовал такую бы легкость. Но старуха все распределила на несколько лет вперед. И теперь, захватив определенное количество людей в плен, Антанай должен был выкачивать из них энергию. Подталкивать на совершение кощунственных вещей, чтобы они впоследствии стали его слугами. Да, лишь за грехи они могли попасть в его обитель. Ведь он, не кто иной, как сам господин Преисподней. Что за существо вырвалось из самого низа, из пепла и так варварски вселилось в него? Кто давал ему право губить душу человека? На то они и бесы, чтобы нарушать законы равновесия и искушать людей. Никто не застрахован от встречи с таким. Так и  Антанай много лет назад по своей глупости нарвался не просто на демона, а нас самого что ни наесть их повелителя. И где душа того мальчика из благополучной семьи Ланики и Дентата? Его нет. Душа давно горит в адском огне. И если бы не Елена Антанай никогда бы не стал об этом задумываться, силясь перекрыть крики существа внутри.
Повелитель встает с трона и бегло осматривает зал, полный людьми. Их лица встревожены, действия скованные и неловкие.
- Приветствую выживших.
Люди смотрят на него.
- Вам даровано что-то более дорогое, чем простая и незаметная смерть. В течение этого года и последующего времени вы будете преображаться.
Антанай говорил звучным басом, сам понимая, что эти слова принадлежат совсем не ему.
- Буду краток, - он взмахивает ладонью, - вы станете моими слугами.
Люди хором вскрикивают, так что по залу пробегает молниеносное эхо.
- Не переживайте. Вашего мнения никто не спросит, искать никто не станет. А я буду рад иметь в союзниках таких замечательных людей.
Народ начинает бунтоваться. Некоторые выступают вперед, игнорируя натиск слуг Антаная. Толпу успокаивает несколько жестких ударов полем из феруны. Половина падает на колени и пытается не закричать.
- Все закончилось еще там в Инког. Бессмысленно рыпаться и противостоять. У вас один выход - подчиняться. Впрочем, завтра будет все ясно, когда, я уверен, половина из вас к концу дня будет среди моих рядов.
С этими словами Антанай отдает приказ, чтобы всех увели. Он просит остаться Седрика. Мужчина сквозь прикрытые глаза смотрит на повелители и ждет от него слов.
- Я так долго ждал этого дня, а теперь так пусто.
Седрик кивает.
- Говори все, что думаешь. Теперь мне все равно.
Мужчина выдыхает и с прищуром смотрит на Антаная.
- Вы пустой уже на протяжении всего этого времени.
- И правда.
Антанай вдруг сжимает с силой голову и закрывает глаза. Всем давно уже известно, что за любые правдивые слова его наказывают оглушительным криком, от которого разрываются барабанные перепонки. Немного подождав конца воплям, Антанай спрашивает Седрика:
- Рискованно завтра попробовать сразу ритуал?
- Крайне рискованно. Вы можете потерять больше половины, потому что они не подготовлены.
- Придется начать с простого.
Антанай хлопнув в ладоши, приказывает Седрику удалиться вниз и следить за заложниками. Мужчине не нравилось находиться под землей в ужасно спроектированном помещении из пяти отсеков. Однако он ушел на пост.
Повелитель удаляется в свою комнату. В ней не было предметов искусства или удобной мебели. Все пространство занимали полки с книгами и различными записями, которые вел сам Антанай. Можно назвать эту комнату архивом. Здесь хранились энциклопедии, академические учебники, и конечно, заклинания - те самые книги, которые не найдет простой человек. Повелитель и сам не помнит, где собрал такое несчитанное количество источников информации, но вспоминает с каким трудом они ему достались. Совсем недавно, когда он уходил из Аластора на целую неделю, чтобы подготовиться к атаке на Инког, Антанай набрел в лавку с необычным фасадом. Там он приобрел множество различных книг у скверного старика на вид, в том числе и ту, за которой пришел сейчас.  Подойдя к стеллажу из двадцати полок, он останавливается и бегло осматривает корешки книг. Пытается вспомнить, в какой отдел ее положил. Отойдя от одного шкафа, он передвинулся к другому.
- Вы не имеете права использовать это на них! - высокий женский голос заставляет его вздрогнуть.
Елена. Кто же мог еще взять эту книгу. И ведь правда, когда он заходил к ней недавно в комнату, она сидела и читала. Антанай нахмурился от своей невнимательности и выругался про себя. Девушка провела рукой по страницам и вернула книгу на полку, где сейчас был пустой проем.
- На меня не действуют правила или законы.
Девушка, скрестив руки на груди, отважно смотрит на повелителя. Антанай уже не удивляется ее смелости. Она уже жила с ним на протяжении долгого времени, а он так и не мог понять, почему она пошла за ним. Она не сражалась и не защищала. Словно была талисманом, который постоянно появляется в нужные моменты и начинает свои проповеди, пытаясь внушить что-то ими. Он и рад бы прислушиваться, только не в этой жизни.
Антанай смотрит на нее отчужденно, потому что беседы с ней не входили в его планы как минимум на этой неделе. Он знал, что она его будет отговаривать. Поэтому быстро схватив темно-зеленый переплет, пытается удалиться в какое-нибудь другое место.
- Почему бы вам просто не остановиться? - говорит она.
По возвращению обратно в зал ритуалов, Антанай при помощи своей силы запирает все окна и двери, чтобы никто не посмел его побеспокоить. Сейчас здесь будет такая сила, мощь которой способна снести со своего пути деревья, землю и даже горы. Поэтому чтобы этого не допустить Антанай собирается удержать ее в мраморных стенах этого зала. Он будет вызывать того, с кем заключит договор. Черные занавески с хлопком закрываются, препятствуя проникновению солнечного света, и Антанай погружается в кромешную тьму. Встает на колени и взмахивает рукой, заставляя зажечься многочисленные свечи. Со стороны видно его темный силуэт, на лице бегают блики от дрожащего огня. Он открывает ветхую на вид книгу и начинает читать на латыни. Голос приобретает необычный баритон. Слова перетекают в необычные звуки, от которых идут мурашки. Символы, нарисованные кровью по всему помещению, куда не взгляни, начинают становиться яркими и четкими, что комната кажется без углов и границ. Повелитель машинально перелистывает страницы, усиливая голос. Он знает, что делает, знает, что сейчас происходит внизу, в тюрьме Аластор, где невинные люди выскакивают из своих ячеек и сгущаются в единую кучу. Он приказал никого не выпускать, пока не закончит ритуал жертвоприношения. Их так же как и его окутывает тьма, по стенам расстилаются, словно карты, символы, которые понимает лишь он один. Там сейчас массовый крик, неспособный услышать никто на поверхности. Там сейчас забирают душу пятисот человек.


***

Тюрьма Аластор погружается в другой мир, теряя свои бетонные стены, железные решетки. Единственный источник света, который находится у лифта, гаснет. Люди вынужденные вновь переживать непонятность ситуации, из всей силы кричат, буйствуют. Они натыкаются друг на друга, толкая и даже швыряя на пол. В таких ситуациях каждый действует по простому правилу жизни - каждый сам за себя. Чугунные решетки пяти отсеков заперты на все замки и даже закованы в цепи, чтобы сдержать натиск толпы. Те, кому удается прижаться к стене, в ужасе замечают, что они покрыты чем-то склизким и противным. Некоторые в темноте пытаются понять, во что превратилось их клетка. Лишь по запаху ржавчины и метала, у нескольких пролетает мысль. Кровь. Она самая. Паника как лавина еще больше наваливается на толпу и тогда, никакая уже сверхъестественная способность здесь не поможет. Гулкие и громкие звуки заставляют людей притихнуть. В коридоре появляется маленький потустороннего источник света. Он подходит к каждому отсеку, заглядывает, оставляя после себя ужас, от которого можно упасть замертво.


***

Это случилось через полчаса после сбора в зале, где Антанай уничтожил наши надежды на возвращение домой. Все рухнуло и провалилось в бездонную яму, где сейчас сидели мы. Внезапно тюрьма за считаные секунды начинает превращается в место, которое в кошмарах не увидишь. Я в этот момент был у ячейки Тони, когда единственный источник света в коридоре погас, и появились эти непонятные символы на стенах, точно такие же, как в зале. Люди в панике начали натыкаться друг на друга, и вскоре это переросло в нечто ужасное. Словно ты на концерте, где нет шанса выжить в толпе, если начнется атомная война. Все побегут, не замечая ничего вокруг, будут идти по телам людей и отшвыривать всех на своем пути. Это и происходило в нашем отсеке. Через шум я уловил такую же панику в соседних камерах, где происходило точно самое. Я с силой оттащил Антонио к стене. Как только моя спина прислонилась не к бетонной поверхности, а к чему-то мягкому, я в ужасе отпрыгнул, толкнув при этом кого-то, кого я не разглядел. Трясущимися руками потрогал стену: ладони оказались в чем-то сыром и темном. Даже в темноте было видно это отвратительное месиво, которое покрывало уже пол и потолок. Ноги стояли, словно на вате. И тут я вспомнил про лифт, за его приделами был точно такой же ужас. Страх взял надо мной вверх, и я стал метаться среди толпы, потеряв Антонио, да и всякие очертания стены, у которой только что стоял. Меня толкали, кричали в уши, больно ударяли неряшливыми движениями в ребра и ноги. В этот миг зажегся небольшой источник света, так что я мог лишь увидеть его, приподнявшись на носки, потому что из-за голов сокамерников не было ничего видно. Свет приблизился к нашим соседям, где шум давно спал. Но не тут-то было: как только он удалился от первого отсека, люди еще пуще закричали, заставляя нас содрогнуться от предстоящей встречи с источником света. И так далее. Второй отсек, третий, четвертый, наш. Те, кто стоял ближе к решетке, разглядели больше меня, но и мне хватило лишь мгновения понять, что за существо посетило наш бункер. Я словно ослеп, потерял чувства и перестал ощущать свое тело. Тот, кто заглянул в наш отсек, не был человеком или каким-нибудь необычным животным как из Дриадова леса. Он только взглянул, а заставил каждого уже мысленно попрощаться со своими родными и даже самим собой. Где-то далеко у меня летала радостная мысль о том, что он находится за решеткой, о том, что она впервые послужила нам спасением, защищая от него.
И он исчез, погружая бункер в нескончаемые крики ужаса, где их никто не услышит никогда.