Волк Серый, гл. 8

    Глава 8

     Проводив уходящих на битву казаков, Сирко подозвал наказного атамана Глеба Суховея.

     - Всё ли готово у тебя, атаман? – спросил Сирко. – Не пора ли и нам выступать?

     - Нужно еще немного времени, батьку! – ответил наказной. – Сейчас грузим на возы гарматы и припас к ним. Пороху, батьку, маловато. На долгий бой не хватит…

     - А я и не собираюсь устраивать Кара-Мухамеду долгого сраженья, ибо, ежели завязнем в битве, не выдюжим – уж больно много супротив нас будет татар. Всё должно быть сделано очень быстро, атаман. Всё – в точности так, как я наказал тебе, хлопче. Ты понял меня?

     - Понял, батьку! – кивнул головой Суховей. – Всё сделаем по твоему наказу, не тужи, батьку. Дозволь идти к казаком!

     - Ступай, атаман! Знай: время не терпит!

     Скоро отряд из пяти сотен казаков двинулся по пыльному шляху, оставляя позади себя курени Сечи. Тихий мелодичный перезвон церковных колоколов сопровождал их, успокаивая и облегчая души верных лыцарей Степи – Великого Луга…

     Трофим не дозволил атаману сесть на Снежка и сейчас кошевой атаман Иван Сирко ехал в возке, склонив голову, погрузившись в тяжкие думы. Верный конь шел рядом, искоса поглядывая на хозяина лиловым глазом, явно сопереживая ему.

     Уже много лет тянется война с турками и подвластными им крымчаками, и не видно конца той войне. Все черноморские порты Крыма давно отошли Турции, а Гёзлевом, или древней Евпаторией, правит Крымское ханство. Крымчаки захватили Азов, закрывавший выход из Дона, и город был превращен в самый северный форпост Османской империи. Литва потеряла черноморское побережье между устьями Днепра и Днестра - Херсон, Очаков и Одесса перешли к татарам и вскоре руками невольников  была возведена Очаковская крепость, сторожившая выход из Днепра. Османы заставили платить дань Молдавское княжество, оккупировав принадлежавшие Молдавии Килию и Аккерман — главнейшие в стратегическом и торговом отношении пункты в устьях Дуная и Днестра. И очень скоро Аккерман превратился в центр Буджакской орды – орды ногайцев, изгнанных татарами из Крыма.

     После завоевания обширных европейских территорий и захвата черноморских и азовских берегов османские монархи стали именовать себя султанами двух континентов и двух морей - Средиземного и Черного и, присвоив себе исключительное обладание над этими морями, не позволяли плавать на них никакому европейскому народу. Это было легко исполнить, потому что они овладели Фракийским Боспором. И лишь казаки пользовались Черным морем без турецкого ведома и разрешения.

     Османская империя стала мощнейшим государством и в Европе, и в Азии, и европейские монархи не осмеливались поднять против него оружие, отдавая под власть османов одну страну за другой… И только казаки, поражая европейских современников необычайным мужеством, воинским и мореходным искусством, в одиночку вели успешную партизанскую войну. Ни Польша, ни Литва, ни Московская Русь не оказывали помощи казакам — хотя именно они этой своей борьбой препятствовали грабительским набегам турок и их пособников — крымских татар на окраины Европы. Казаки вели свою войну с ворогом, ежегодно угонявшим на невольничьи рынки десятки тысяч взятых в рабство казаков, русинов, малоросов, поляков, молдаван, венгров и много других народов. Казаки вели войну на собственный страх и риск, своими силами и умом, мужеством и умением — и война эта ещё ни разу не была проиграна. Войско вело войну и заключало всякие межгосударственные договоры, признавая одно лишь ограничение, - чтобы  действия казаков служили дому Пречистой Богородицы и московскому государю, хотя его интересы, случалось, что не во всем, а иногда и вовсе оказывались расхожими. В последнем случае Войско Запорожское, разумеется, действовало в собственных, а не в посторонних интересах, что и приводило к известным конфликтам…

    Это была извечная борьба за божью дорогу, за свободный выход на море, и была она нескончаемою казачьей войною с турка¬ми и татарами за обладание морскими и береговыми угодьями, без которых невозможно было существовать казакам и другим народам, живущим в прибрежных землях. И это был вынужденный ответ туркам и акт защиты родной земли, на который не решались европейцы. Казаки же свободу мореплавания на Черном море отпирали своими саблями.

     Тем временем отряд дошел до верховьев Гремучей балки, и Сирко, приподнявшись, дал знак остановиться.

     К возку подскакал Суховей.

     - Что, батьку? – свесившись с седла, склонился он к кошевому.

     - Здесь разделимся! – сказал Сирко. – Ты поведешь три сотни. Обойдешь Гремучую в верховьях, перейдешь узкую балочку и за Черной скалой около самого Днепра становись станом. Там будут стоять наши чайки, - ты увидишь их. Разведешь казаков по чащам и смотри, чтобы они хорошо укрылись от глаз татарских разведчиков. Я встану в низовьях Гремучей в камышах у реки. Расстояние по береговой линии между нами будет около двух верст. Главная твоя задача – одной сотней перекрыть шлях на Сечь. Надежно перекрыть! Как  только Кара-Мухамед подойдет к переправе и встанет станом, начинай потихоньку выводить казаков на расстояние стремительной атаки. Как только с чаек прозвучат выстрелы фальконетов и гаковниц, не ожидая моей команды, атакуй ворога! И Боже сохрани, тебе выявить себя до той поры, пока бусурмены не разобьют свой стан!

     - Я понял, батьку! – ответил наказной атаман. – Но кто же поддержит меня в сражении?

     - Об этом не думай! – сказал Сирко. – С тыла ворога атакует Василь Сушняк. Выше тебя в плавнях стоят сотни Трофима Волошанина. С верховьев балки пойдет Василь Соломаха. И это всё – с твоего боку. Вы все ударите разом. Но это не всё! Прямо спротив твоего расположения ударит Петро Гук, который подойдет с Кизикерменской переправы. А Григорий Байрак будет в самой гуще – в логове мурзы, и ударит изнутри. Ну, а с воды, как ты уже понял, будут громить ворога наши чайки, ведомые известным тебе Данилой Черным. Помни же, атаман, на тебя ляжет вся ответственность в случае прорыва турок на Сечь! Держи под неусыпным контролем все подходы к шляху. Так, чтобы и ворон не пролетел незамеченным! Ступай!

     - Ну что? – подал голос Трофим Груша. – И мы отправимся в путь? Возможно, в последний…

     - Типун тебе на язык, Трофим! – кошевой смачно выругался. – Надо же такое ляпнуть перед битвой?!

     Сирко тронул за плечо казака, управляющего лошадьми.

     - Трогай, Варивода!

     Возок дернулся и мягко покатил по дороге. Атаман опустил спинку и прилег, глядя в темнеющее небо, уже выбросившее из ковша Медведицы миллионы звезд. Терпко пахли степные травы, коими Варивода вымостил возок, приятно кружа голову, и атаман бездумно глядел в бескрайний мир звезд, - завораживающий и недостижимый. Ему вспомнились слова деда Кондрата. «Сколько на небе звезд, внучек, столько на земле людей. И у каждого человека есть своя звезда – свой Ангел-Хранитель. Вот, скажем, твоя звезда появилась одновременно с твоим рождением. А когда человек умирает, то его звезда падает в бездну и сгорает».

    Сирко подумал, что в звездном небе уже нет звездочек его сыновей – Романа и Петра, а его звезда постепенно блекнет и догорает. Он взглядом нашел ее, одинокую, рядом с Чумацким шляхом, раскинувшимся в полнеба. Звезда мерцала едва заметно и не светилась, как другие.

     Атаман тяжко вздохнул и закрыл глаза…

     Тихо поскрипывали колеса возка, а арабский иноходец Снежок, привязанный к быльцу возка, тыкался мягким бархатом губ в голову кошевого, приглашая сесть в седло, но не было на это сил у хозяина.

     - Прости, Снежок! – тихо сказал Сирко и погладил морду коня.

     Тот ткнулся губами в лицо атамана и прекратил свои попытки…

     Казачьи сотни начали спуск в балку…

     Неповторимый запах ночной степи с горьким ароматом полыни, сладкими – чабреца и душицы будоражил, разгонял кровь… Но кошевой прекрасно понимал, что завтра ему нужны будут силы, как никогда ранее. Закрыв глаза, он постарался уснуть. Наконец, усталость взяла свое, и он задремал.

     Проснулся, когда лучи солнца уже начали припекать открытое им лицо атамана.
 
     Прямо над его головой свисали до возка огромные развесистые нити ветвей старой вербы. Длинные, острые, словно наконечники стрел листья лениво шевелились под легким ветерком, налетавшим с Днепра. Атаман скосил глаза и увидел чудо – между ветками, в солнечных лучах искрился алмазами плес Днепра… Нестерпимый блеск ожег глаза, и атаман отвел взгляд.

     Около возка никого не было, и кошевой сошел на землю. Его слегка качнуло, но он устоял…

     Где-то неподалеку тюкали топоры, и Сирко понял, что казаки уже готовят засеки. Он спустился к реке, чтобы умыться, и в это время мимо него пошли к Черной скале казачьи чайки. На носу головной стоял Данила Черный и, завидев на берегу атамана, он сдернул с головы шапку и поклонился. Сирко в знак приветствия поднял руку.

     Чайки шли на веслах, почти бесшумно, и Сирко понял, что Черный, несмотря на попутный ветер, не стал поднимать паруса, чтобы высокие мачты с ветрилами не были издалека замечены татарскими разведчиками.

     «Молодец Данила!» - подумал атаман. «Хоть и припоздал маленько, но весьма скоро будет на месте и успеет приготовиться к встрече с бусурменами»…

     Сирко умылся чистой, прохладной водой, и сразу почувствовал прилив сил. И ему вспомнились слова деда Кондрата, когда тот обнаружил, что внук полдня орудует саблей, не выпуская ее из рук: «Эх, внучек, знай и помни всегда: рукой победишь одного, а головой — тысячи! Победу дает отличная выучка и взаимная выручка. Вот так-то!»

     Сирко улыбнулся и вслух произнес слова деда:
 
     - Солнце — на лето, зима — на мороз, ну, а наша война — на победу!

Продолжение следует -