Дорога от Бога

Виктор Матюк

Дорога от Бога

Под сапогами - грязь и слякоть, над головой - снег, дождь и пурга,
А дождевая вода продолжает на шиворот исподволь капать, позади тлен и суета,
Здесь покоя не будет душе никогда! Падает с небес талая вода, быстро таются снега,
А богом данная стезя не кончается никогда! В ненастную погоду
Покинул свою берлогу пожилой странник, с виду приличный мужик,
В руках у него сучковатый посох, за плечами – старый вещмешок,
Он в походах знает толк! О сколько с ним пройдено дорог, может сто иль больше,
Нынче старик тот встал на чужой меже и готов уже поклясться собственной душе,
Что грешны все, но только не он, вдруг послышался жуткий крик, переходящий в стон!
Зашумел тихий речной затон, сильный ветер внезапно подул с четырёх сторон,
Взгляд наткнулся на свежий стог, он насквозь под проливным дождём промок
И видит бог, что из всех дорог страннику тому Господь, судя по всему, предложил тропу
Без чётко обозначенной колеи! Здесь люди недавно скопом прошли, но куда они ушли?
Сие не ведомо никому, только богу одному! Старик искушает рок и судьбу,
Но это не обязывает их ни к чему! Увязли старые сапоги в чёрной, как смог грязи,
Как хочешь, так свои ноги тащи, хотя на том многотрудном пути можно с ума сойти,
Если в сторону не уйти! Старик укрылся в стогу сена, благо рядом оказалось полено,
Присел на одно колено, бытие бренно, но то, что второстепенно, берёт верх неотменено!
Дни прожиты в борьбе, он не хочет жить в узде, в суете да не в обиде, ход событий
Можно было заранее предвидеть, жалкая снедь на походном столе, козыря в рукаве,
Можно подумать о своём житье, оставшись наедине, промозглый холод на дворе,
Хуже бывает в декабре! Он решил семь подвигов свершить и стены лжи сокрушить,
Прошёлся пешком по топям и степям, припадал к святым мощам, посещал каждый храм,
Но даже там грех тёк по его устам! Дело пустое не даёт страннику покоя: зло над головою,
А грех под правой стопою, старик лежит на сене, а мыслями он со всеми, кто в своё время
Сопротивлялся общественной системе! Невдалеке от православного храма
Он видел битые стаканы, там люди пьяные веселись вместе с путанами!
Накурились марихуаны молодые ураганы, встали у церковной стены,
И кричат, как обезьяны, что по уши в баб влюблены! Закрыты плотно краны,
Им ничего кроме тишины не напоминает о жизни мирской,
Дед пошёл вновь по дороге столбовой, ему вспомнилась прежняя любовь,
В тот миг он жертвовал собой! Спорил с роком и судьбой, но их ему не перекричать,
И он решил, что будет до самой смерти грешить, баб любить и водку пить,
Он и до этого грешно жил и немало бед вкусил, однажды голову наголо побрил,
Хотя толпа грехов росла, холодный пот капал с его чела, а братия шумела и галдела
И с завистью на старика глядела, а когда протрезвела, на корточки в тени присела!
Пусты кувшины, закончились смотрины, по двору разбросаны белоснежные перины,
На окнах сдвинуты тяжёлые гардины, солнце за горизонт закатилось, а душа закрылась
На увесистый засов, она не находит слов для отпетых дураков, но жизнь твоя и моя
Полна огня, я же отбиваюсь от воронья, неприкрытой лжи и вранья! Бог нам судья!
Нарастала тревога, ведь проторённая дорога все дальше отделялась от Господа-бога,
Мозг кривит рот, но мысль бежит вперёд и покоя душе не даёт! Старик бредёт наугад,
Ему мерещится багровый закат, на нём плащ от головы до пят, похожий на маскхалат!
Некуда свои эмоции страннику девать, он готов землю грызть, только бы забыть корысть,
Вдруг раздался крик и свист, смог над степью стремглав завис, голосит тоска,
А странные слова слетают с кончик шершавого языка! Идти далече,
Не может быть и речи, что под вечер та стезя станет намного легче!
Много противоречий скопилась в душе, она не хочет споткнуться на крутом вираже,
Она взяла деньги взаймы у беспробудной тьмы,
Ведь лучшие умы духовной пищи давно лишены!
С рассветом старик вспомнил старинные заветы,
Но не стал спешить с ответом глашатаям тем, с кем он спорил постоянно
И успокаивался только утром ранним! Утро туманное подкралось внезапно,
Ему не повернуть обратно, пот капает с пениса и лба, а судьба на помине легка!
Невзгоды роковые без спросу вошли в пенаты святые, тут же буря поднялась,
И на миг прервался мой рассказ, благословясь, грешник себя от греха спас,
Но тут же в словесном болоте по уши увяз! Он до конца не признал божью власть,
Потерял свой шанс и тут же впал в транс! Над его стезёй нависли прерывистые облака,
За спиной воет лютая пурга, перед ней встала огромная стена, на ней трещина глубокая,
А невдалеке стоит женщина одинокая, ахает и охает, но дел нет, много досужих фраз,
Сказанных впопыхах и уже не в первый раз! На степном просторе странник увидел горе,
А за ним бушующее море стояло и бушевало, старику казалось,
Что во всём повинна старость! Сердце трепетало, как попало,
У души грехов немало, она в пост употребляла местное сало,
Его вкус душа ещё в младенчестве узнала, и потом под его дудку лихо плясала!
Дорога раскисла, нет смысла стоять за кулисами и на пальцах общаться с людьми!
Уж небо теплом дышало, но время медленно бежало, оно обнажало своё холодное жало,
Но из-под писчего пера прошла в толпу молва, что в царство льда ведёт людей беда!
Старик пробудился от сна, ему больше пятидесяти не дашь, если больше, то это шантаж!
Жизнь прожита без прикрас, всему – своё время, всему – свой час! Ему бы ещё поспать,
Но он вынужден на своих сапогах пуды грязи таскать, а потом себя полдня упрекать,
Что не отвык обманывать и лгать! Ему ниспослан небесный знак, что тьма и мрак
Исчезают вблизи костров, не тратя лишних слов, странник велел, чтобы апрель
Входил не через окно, а через распахнутую настежь дверь! Там - не дом, а цитадель,
Её трудно сорвать с петель, тепло берёт неспешный разбег, но замедляет свой бег,
Хотя и оставляет едва заметный след, за стеной твердь земная, страницы бытия листая,
Молодость увядает на глазах, а прежняя страсть возникает только в радужных снах!
За асфальтом – грязь и тина, там смешались чернозём и глина, невдалеке рутина бытия,
Рядом извивается стезя ветхого старика, как подколодная змея, она раскисла после дождя!
Его струя будет стоять у руля до конца ноября, тьма небес всклубилась,
Солнце стремглав затмилось, настроение тут же изменилось, а душа возгордилась
И понеслась, обгоняя влечение и страсть! Мужик вскричал в сердцах, он был уже в годах,
Много ума скопилось в его серебряных ларцах,
Его все мысли остались на скомканных листах,
Он их в своих руках не удержал, что-то им в ответ невнятно сказал,
А уж потом скомкал собственный идеал! Он его увидел пред собой,
Ещё прошлой весной, пережил лютую стужу и зной, но не пошёл дорогой столбовой!
За него много не дашь, можно произвести размен баш на баш, припрятав малую часть
Былого счастья, пора безвластья близка к завершению, грех без стеснения
Подрывает устои бытия, и что ему могу противопоставить я? Только грешные дела,
И больше ни фига! Одна нога здесь, другая там,
За изгородью прячется старинный православный храм,
Святые мощи стоят по своим местам, и не в пример нам до сих пор верят небесам,
Не только святым мыслям, но и обыденным словам! Они появляются то здесь, то там,
И плывут к разным берегам, каждый надеется сам пройтись по господним стопам,
А натолкнувшись на стыд и срам, мчится по головам! Вновь дождь, вновь слякоть,
Снова вода за шиворот будет из подворотни капать, а баба начнёт стряпать и стонать,
Что тяжко жить и почивать на лаврах! Воспоминание о Минотавре, то есть о быке,
Постоянно вертится в старческой голове, и вновь снег вперемежку с дождём
И ночью, и днём, они распинают душу живьём, старик поравнялся со степным ручьём,
Из него все мы воду огромными глотками пьём, хотя тот, кто был в новолуние рождён,
И вправду был неверием в бога поражён! В явь превратился сон, вот так и живём,
Молимся днём, а по ночам ходим нагишом, грех без спросу вваливается в каждый дом
И хозяйничает до рассвета в нём! Его мягкий баритон уже слышен за открытым окном!
Он вваливается напролом, открывает скрипучую дверь собственный лбом,
Ему не писан закон! Неужто нельзя в постель прилечь при свете догорающих свеч?
Надо себя от зла уберечь, а потом сбрасывать с плеч чудовищный грех!
Облокотивших на локоть, на землю с тоской смотрит господь, он слышит каждый шорох
И видит грехов ворох, но и ему недосуг утихомирить пьяных подруг! Ураганный ветер
Стариковских переживаний даже не заметил, внезапно налетел, как молодой пострел,
На корточки легко присел, и перечить небу не посмел!
Слова богу, старик остался жив и цел, он даже не посмотрел на чужую половую щель,
Грешные люди завидуют старику: он постится по графику и усмиряет грешную плоть,
Авось, всесильный Господь увидит символ кротости и библейского аскетизма,
У него нет эгоизма! Грех – символ вольности и раскованности, мысли досужие
Отвлекают душу от креста Господнего, ибо грешное естество не способно само
Дойти до истины, а смотрит на неё из-за высокой стены и повторяет слова жены,
Что все мы рождены, чтоб сказку сделать былью и обрести ангельские крылья!
Законы веры и сострадания определяют заранее грядущее наказание,
Если люди не живут согласно Святому Писанию! Кесарю кесарево, а автослесарю
Бог не даёт ничего, пусть пасынки ценят грешное бытие, а грешны мы все!
Назло Христу, находясь на своём посту, священники тратят время попусту,
И с пренебрежением смотрят на разноголосую толпу,
Им ни к чему показывать свою крутизну, я тоже ем и пью всё, что хочу,
На все педали жму и судьбой кручу! «Батюшка, покайся и впредь не обогащайся!
Ты своим делом занимайся! Иисус не собирал сокровища на земле
И ничего не присваивал себе, он ездил на осле и то же самое завещал делать мне!»
Верю и чувствую греховность свою, ведь бог несоизмеримо светлее той высокой идеи,
Которую впервые осознали древние иудеи! За веру можно подняться на Голгофу,
Но как быть старику, если он смотрит полжизни в беспросветную тьму и не верит никому,
Только Богу одному? Богу Богово, но согласно обычаю строгому
Без молитвы не входят даже в берлогу! Там рядом бесов логово! На этой земле
Всё продаётся по сходной цене, я же не ищу истину в терпком вине!
Ветхая одежда на мне, раб божий свою душу ночью вновь растревожил
И не знает, как день грядущий будет прожит? Бог ему намекает на то,
Что проходит всё, но грех остаётся навеки и он терроризирует простого человека!
Вожделенная мечта рухнула в воду с разводного моста, а жизнь и вправду стала пуста,
Нет прежнего тепла, везде одна и та же беспредметность и пустота! Рядом горы греха,
Разруха в душе велика, она навалилась на ветхого старика
И готова дать ему под зад пинка, но судьба вступилась за него,
И больше никто не защищает его! Божья воля неумолима,
Мир, созданный Творцом, столкнулся лицом к лицу с тем грехом, которому противостою,
Я всё стерплю, только бы не потерять из виду свою колею!
Куда девались идеи благородные? Неисповедимы пути Господние!
Христос висит на кресте, а грешник будет опосля гореть в адовом огне!
Старческий бред сходит на нет, под ним шатается табурет, речь старика и вправду суха,
Нам судьба уменьшает срока мирского бытия! Куда уходит едва заметная стезя?
День становится длинней, но света не хватает душе моей! Призрак мордатый
Напоминает мне соглядатая, у него рука лохматая и тельняшка на нём полосатая,
Лицо фиксатое и рожа виноватая, о, сколько он сил зазря растратил, толкал на грех
И бедных, и богатых, у него походка щеголеватая, на лице вместо щетины, серая вата!
Он был молод когда-то, но стал бараном, слишком часто посещал кабаки и рестораны,
Всё былое в его воспоминаньях мигом ожило, а зло наверх стремглав всплыло!
От изъянов русской речи сгорбились дряхлые плечи, на него покосился высокий старик,
И в ответ услышал звериный рык! Он стоит в тюремной робе,
До последнего времени жил в Европе, нынче соломой избу топит
И своё здоровье запросто гробит, прожигает жизнь напропалую и в минуту любую
Готов согрешить всуе! Он о прошлом тоскует, с виду – брюнет, по правде – сед,
У него сил больше нет, чтобы идти за божьим промыслом след в след!
Заметь, что есть морковку, лук и хрен каждый день надоедает, но тот, кто постится,
Тот голодает, он сморит исподлобья на небосвод, топ-топ и вот - незнакомый эшафот!
Вдалеке толпится любознательный народ, чей голос его к себе  зовет?
Следы знакомой речи обрушились на старческие плечи, трудно без веры жизнь прожить,
Но не хочу спешить и прерывать нить однообразного бытия,
Грохот вешних вод отвлекают уставший взор от седых заснеженных гор,
Где хор незнакомых голосов снимает таинственный покров с грохота пушек и мортир!
До неузнаваемости изменился этот мир, он с виду ничего,
Но население его таково, что никто не желает мирскими заботами обременять
Своё естество! Вот до чего дело дошло! Камень на камень, кирпич на кирпич,
Высечен пламень, закат горит, но человеческий быт не идеален, он рутиной придавлен,
А жизнь вдали от святыней взывает к человеческой гордыне: «Помоги!
Ускорь свои шаги! Впереди не видно ни зги! Путь пройден до средины,
Моё чело украшают огромные морщины и на лоб свисают заледеневшие седины!»
Бабы голосят, что их жизнь превратилась в сущий ад, грех толкает вперёд и взад,
И нечего ему в ответ сказать, он бьёт обухом по голове, а завтрак уже на траве!
Надо покоряться року и судьбе, но не прикажешь себе
Всю оставшуюся жизнь прожить от ереси вдалеке,
Хотя надоело ходить в узде и тащить на спине грехи свои!
Боже, помоги не сбиться с праведного пути! Бес много слов не произносит,
Он на голове простую кепку носит, с виду - мужик простой, а по большому счёту – изгой!
Старик идёт прямой стезёй, но и на дороге столбовой случается грабёж и разбой,
В момент любой могут обухом огреть по голове из-за угла, и нет ни двора, ни кола,
Молодость прошла не оставив и следа, голову высоко держа, нашла остриё ножа!
Зажала его в руке и водит зло на поводке, дыхание спёрло в зобу, горло осуждает судьбу,
А душа предчувствует высокомерную беду! Везде одна и та вода, невесомы слова,
Хотя нельзя им своё достоинство терять, ведь перед соблазном баб трудно устоять,
Коль есть перспектива переспать! Трудно ход своих мыслей старику понять!
Не будет большого урона, коль пустое место останется от царского трона,
В кармане торчит копия министерского диплома, а грех пробрался вглубь дома,
Там всё ему до боли знакомо! Нет ни никеля, ни хрома, как его урезонить?
Каркает белая ворона, что сексуальное меньшинство
В этом городишке составляет большинство! Излишки залежалой мысли
Сами из тёмной подворотни неспешно вышли,
Чтобы Всевышний направил их грешные жизни дорогой добра,
Но все пути-дороги метель намедни замела! Что-то сверлит мозги,
Последние события обсуждают у реки столетние старики и только один
На всё горазд, он кому попало руки не подаст, ему всё – не по-людски,
Высоко подбриты его седые виски, а на сапогах истоптались каблуки!
Не в чем в люди выйти, от горя и тоски чахнет мужик, исчез прежний шик,
Голова болит, что так живёшь, хуже, чем платяная вошь! Что посеешь, то пожнёшь!
Мысль бросает тело в дрожь, ты душу зазря не тревожь, говори внятно,
Что нет дороги обратной, боль появилась в левом плече, оно при случае
Готово сгореть в огне, чем пресмыкаться во тьме! Скрипит в углу старенькая кровать,
Её можно понять, ей трудно перед соблазном устоять, страсти рядом голосят
И не хотят стариков искушать! Припугнуть, желая, на душу живую исподволь наседают,
Бог весть, как её ругают, хотя её грех невелик, но из последних сил кричит тот старик,
Что росточком невелик, что когда он даже спит, то не молчит, его рот всегда открыт!
Он одним движением руки избавит грешную плоть от унынья и тоски,
К нему тянутся местные мужики, их грехи велики, разум в параличе,
Грех зажат в руке, жизнь проходит, как во сне! Только оставшись наедине,
Душа не оборачивается назад, хотя бесовские голоса твердят, что много лет тому назад
Она начала читать чужой трактат «Шаг вперёд и два назад», его печатал Самиздат!
Так знающие люди говорят, пожурят, а потом охмурят тех баб, что дрожат
Подобно листу осины! Его не видно из-за тонкой паутины и трепета высокой рябины,
Вдалеке заснеженные вершины наземь сбрасывают иней синий и ищут первопричины
Глубокой трясины, но вмиг единый порыв сильного ветра сбросил в тину шляпу из фетра!
Оскал крысиный украсил бесовское чело, и поехало, и пошло всем бедам назло
Мирское бытие! Нет прежней малины, больше стали на лице морщины,
И мрачно выглядят старинные картины земного бытия, куда упрётся наша грешная стезя?
Стареющий бюст издал неприятный хруст, и протяжный звук вырвался из грешных уст,
Послышался хряск! Бес, передохнув от женских ласк, сделал первым шаг к примирению,
Ему бы исправить отношения между грешной плотью и душой, ведь они живут вразнобой
И дерутся в сутолоке мирской между собой, пока не прозвучит команда: «Отбой!»
Только в смертный час каждый из нас понимает, что честь роняет и теряет свой шанс
На исправление! Всему виной наслаждение! Грешное тело в неприятность влетело,
Душа вышла на дорогу, и внемлет богу, ей бы унять боль и тревогу по поводу слога,
Но мысль остановилась у отчего порога, она забыла к истине дорогу! Забот много,
Плоть пребывает в гроге, сознание мутное, представление о будущем смутное,
Но всё сиюминутное – близкое и доступное, пролетит как такси маршрутное,
Было оно, и нет его, всё прочь ушло, ничто не вечно, а жизнь вообще скоротечна!
Я же истину люблю, с ней в одной постели сплю, и завидую тому худощавому старику,
С которым по одной стезе иду, голова его бела, она белее самотканого полотна,
Мы дышим одним кислородом, но годы отделяют от народа, лишь плоха погода
Загоняет во время ненастья туда, где когда-то была семья, и было счастье!
Я судьбу благодарю, что вижу, как день сменяет зарю, а я живу и топчу свою стезю,
Моё благополучие стоит на кону, есть любимая работа, а пятницу сменяет суббота,
Жить и вправду охота, но душу угнетает что-то: то ли погода, то ли прожитые годы!
Они пролетают, как дым по трубе: ни людям, ни себе, ты весь по уши в дерме,
А в голове, бог весть, что творится! Куда от назойливых дум укрыться?
Пиджак и туфли в пыли, там толстый слой земли, до чего же бабы грешника довели?
Под кроватью валяются испачканные брюки, ослабели ноги и руки, сухость в горле,
Ворюги деньги спёрли, пересохло половодье в груди, безводная пустыня впереди,
Там лишь одни миражи, а мечты в Лету канули или прочь ушли! Плати или уходи
С этой многогрешной и потешной земли, где жили когда-то все предки твои!
Проснувшись с бодуна, видишь, как на тебя наваливается стена проблем,
Но мне один хрен, что в лоб, что по лбу, я дальше неспешно бреду,
Вхожу в мелководную реку, там по колено взрослому человеку,
Опосля не могу подняться с колен, везде тлен и суета, денег нету ни хрена,
Душу заела тоска и она на диво строптива и велика, над головой грозовые облака!
Идти куда, прикажите, господа? Везде чуждая нам среда! Отваливается печень,
Выпил – грешен, опохмелиться нечем, миг похмелья тоже не вечен, но он скоротечен,
Но если ты материально обеспечен, тогда пир продолжается и до утра он не кончается!
Я вновь выхожу на дорогу, душевная пустыня внемлет богу, пересохло в горле,
В моём доме соседи ножи и тарелки спёрли, бабы смотрят на создание Творца:
Полного счастья не бывает без приличного конца! Жду перемен,
Кровь капает с расширенных вен, а зачем думать с бодуна, что мне жизнь один раз дана?
Душевные муки не реагируют на стуки в голове, в Свиблове и в Москве против тебя все,
И вот ты живёшь, как во тьме, да и на столе пусто, там только квашеная капуста,
Все чувства растрачены, мысли озадачены, но цели были чётко обозначены,
Силы зря истрачены на всякую дребедень, что ни день, новая хрень,
То взгляд упирается в покосившийся плетень,
То глазам подняться лень на более высокую ступень!
Нет дыма без огня, вдоль стези пожухлая трава, брошены на ветер все слова,
Они должны назад вернуться, но лишь на Покрова! Гетманская булава
В другие руки перешла, я – простой человек, один из тех, кто не замечает грех,
Но сам убирает со своего подворья грязь и снег! Время ускоряет бег, тускнеет свет,
Я и мой сосед даём богу обет, что совершим побег от греха, но беда на помине легка!
Материальны все наши мысли и слова, а дурья башка догоняет те обеты в полпрыжка,
Они росточком в полвершка, но прыгают по кочкам на диво легко,
Наверное, время им подошло творить людям добро! Во все века была легка
Поэтическая строка, её иногда омрачали грозовые облака, когда очевидцев злых событий
Сжигали на кострах, их вытаскивали из укрытий до и после чаепитий,
Оставались лишь едва заметные блики от фраз и мыслей великих!
Волосы дыбом, зубы торчком, кто этот мудозвон? Неужто я с ним был с детства знаком?
Он играл роль нашего вождя, но нашёлся безвестный и честный судья,
А судьба на сей раз не промахнулась, она скрыла собственную сутулость
И прервала грех, ведь этот человек не раскается вовек! Я же иду вдоль полноводной реки,
Там сидят мои одногодки-старики, они любуются после стакана водки,
Как по влажной земле прыгают молодые сурки! Япона мать, наш народ никак не сломать!
У него нрав крутой, но он выходит на берег ночной, чтобы справиться с людской молвой!
Мнение распространено, что здесь все живут грешно, хотя на самом деле
Люди грешат в постели среди рабочей недели! Было веселье, нынче - горькое похмелье,
Мысли о дне вчерашнем одолели, мы были в борделе, там бабы танцевали нам и пели,
А потом на шею сели, кричали и свистели, сняли с себя театральные маски
И во время встряски требовали любви и ласки! Им надоели допотопные бредни и сказки!
Сумрак ночи затмил бесстыжие очи, точка и многоточие! Мы безбожно поступаем,
Когда женскую любовь на корню отвергаем! Нательное бельё с баб легко снимаем
И подобно попугаям судьбу матерными словами до утра ругаем! В оргазм входят двое
И всё сливается в волчьем вое, один из них умирает стоя в это время непростое,
А другая его страстям потакает, не кричит и не упрекает, прекрасная самка
Прорывается в дамки и видит мир наизнанку! Передохнув от взаимных ласк,
Не упускают шанс вновь впасть в приятный транс, всю ночь скрипит потрёпанный матрас,
Вожделение будоражит нас, а рядом с диван тот, что бы похож на эшафот,
На нём спал то ли Роман, то ли Иван, а по стене ползал по ночам огромный таракан!
Мужик  вышел из ванной, но не может никак расстаться с гранёным стаканом!
Ни катаньем, так обманом он пытается сорвать со страсти одеянья рваные,
Но дымка туманная прикрылась прошлогодним бурьяном, и тихо ждёт,
Когда ей черёд придёт, потемнеет небосвод, солнце сядет за горизонт! Солнце село,
На дворе стемнело! Видно через оконное стекло, что зло бабу до оргазма довело!
Темп рваный исходил от старого болвана,
Он пытался войти без спросу в долину тюльпанов!
На лице усталом появились морщины у безвременно поседевшего мужчины
От крушения всех планов, он остался с одним старым чемоданом,
Вышел из дому утром ранним, замолкли речи пространные,
Наступили минуты долгожданные: вновь тишина,
А вокруг одна и та холодная и ледяная вода! Ею пропиталась вся эта грешная земля!
Он стоит у степного ручья, постигает наедине законы мирского бытия, бог ему судья,
Но не я, моя хата с краю, я никого и ни в чём зазря не обвиняю! Добавляю весомо,
Что маюсь вдали от родного дома, где всё до боли знакомо! Сквозь узкое оконце
Вижу восход солнца, сегодня забывается вчера, а душа, как и в былые времена,
Хочет женского тепла! Её раздражают раны и пятна на теле, страсти сгорели дотла,
Мир не виден из узкого окна! За окном жужжит старая пчела, траву щиплет белая овца,
Мы же оба верим в бога, но разные у нас пути - дороги! Закусивши удила,
Трудимся всю ночь до самого утра, отбросив все дела,
А тому ли женщина дала или не дала только ей решать,
Она – и женщина, и мать, способная путами брака мужчину связать!
Суть бытия неспешно ушла, закусив удила, она не ждала и не гадала, что удар топора
Раздастся с раннего утра, а холода сменит жуткая жара!
Где же тот, что душой и телом слаб, но велик его грехов масштаб,
Он до сих пор пристально смотрит на баб, не бог, не червь, не пастырь и не раб,
Но истончился его нерв в результате былых потерь, и душа лишилась своих козырей,
Возник вопрос: куда же зло неспешно поплелось, как бы ему не довелось убирать лоск
С собственных седых волос! Я дожил до этой поры и мне хрен с горы, вижу баб в пыли,
Но и они подняться на ноги опосля смогли! Бес их взглядом до окраины села провожал,
Потом самую малость ещё попировал и веские аргументы из широкой штанины достал!
Вот это аргумент! Вот это инструмент! Он – не импотент? Он – бывший мент!
Он много лет заметает собственный след, сердцем скрипя, кричит как малое дитя,
Но сожалеет опосля, что из-под ног ушла родимая земля! Не помню от кого,
Я слышал, что грешное естество само до края преисподней дошло,
Начало жить грешно, я же, хоть убей, не понимал, наверное, был безграмотен и мал,
Что идёт борьба идей среди когорт богатых людей! Зачем я нужен здесь?
В душе есть брешь, а рядом с ней появилась плешь, но без неё, меркнет мирское житие,
Грешны мы все, грех везде - и в доме, и во дворе, он входит в душу в неглиже,
Пристально смотрит на огромную женскую «же», гиря стопудовая
Бьёт Петрова бензолового по лысой голове и не даёт выйти даже по нужде!
Вот в такие моменты нельзя делать вид, что ты способен отступить от поставленной цели,
Перед очами разбитое оконное стекло, сколько же времени прошло, когда солнечный свет
Ударил наотмашь промеж любопытных глаз, нарушилась прежняя связь текущих событий
И грядущих соитий! Что-то творится с головой, я пью хмельной настой
И с наивностью святой машу вослед греху рукой! Прощай и лихом нас не поминай!
Пусть старая беда забудет прежние времена, когда слов тирада приближалась к мату,
Так было когда-то, нынче другие времена, баба в холодный дом неспешно вошла
И убрала все объедки со стола, а в бокал терпкого вина что-то долила,
Кажись, там была свежескошенная крапива и живая вода! О, времена! О, нравы!
Все жаждут богатства и славы, но у бедной державы таких денег нет,
Приходится на склоне лет давать себе обет, что Новый Завет все преграды сокрушает
И даже сердца светских львиц он устрашает! Кое-кто в них души не чает, без помехи
Не снимешь женские доспехи в миг кратковременной утехи, всем достанется за грехи,
Нам бы изменить свою простоту и не терять время попусту! Я точно не знаю,
Что своим знакомым завещаю, в одну реку не вступаю, за печатями семью
Воспоминания свои храню! Матрёна Настовница в грязном белье с утра копошится,
Ей ночами плохо спится, но так жить не годится! Страсть бессильно что-то изменить,
Ей не вскинуть стройных ног в зенит, душа болит, и сердце плачет, народ судачит,
Что, так или иначе, судьба всё равно на свой лад любую жизнь переиначит!
Она на радость нам дана, если бы не Сатана проблем бы не было ни хрена!
Изумлённый крик услышал высокий старик, ему бы свернуть с тропы в тот миг,
Но он не привык идти на попятную, он гнёт линию свою, ведь ему всё по плечу!
Я рядом с ним иду и молчу, помятый лик не приветствует тот старик,
Он в три дырки сопит, но слов тирада вылетает из его открытых уст не сразу!
Он вышел из толпы смятенный, чтобы постигнуть всю вселенную, он видит грех,
И благодарит небо за смятение душ тех, что не верили в собственный успех!
Чужие ошибки, людям прощая, он ночной порой забывает, кто ему на пятки наседает,
За ним идут лжецы, такими были их отцы, но мы боимся мрака и тьмы,
Но не можем жить без сумы! Мы – рабы своих мечтаний, следом за нами
Бредёт успех и поруганье, шатанье мыслей и дум позволяет идти наобум,
Жив колдун и он всех обманул, когда чуть поглубже солёную землю копнул,
Тут же ветер в иную сторону подул, поднялся шум и гам, нет нигде покоя нам!
Голос страсти жив, а сумрак ночи лжив, думы свои, обожествив,
Старик изменил лейтмотив своего бытия, и сразу круче пошла в гору его стезя!
На уши стала падать с неба лапша, он прежде не верил в силу надежды,
Был и неучем, и невеждой, знания копил с трудом,
И трудно шёл своим путём вот с таким багажом, ведь холод стужа остались за окном!
Изредка сожалел о том, что брёл прямиком и холодный воздух хватал открытым ртом,
Пыль стояла столбом, а он блистал в кругу баб своим мастерством! Выглядел орлом,
Его дом спрятался за ближайшим горбом, сегодня перед сном он тоже пошёл напролом
В атаку, затеял с грехами драку, но не подвластно ему стареющее тело, оно перегорело,
А потом на пень присело, в общем, и в целом, пришлось отказаться от смертельной дуэли,
Но чей-то голос в груди приказал: «Ты дальше иди! Осуждать никого не спеши
И чужой грех на себя не бери! Исстари на древней Киевской Руси говорили:
«Господи еси на небесе, грешны мы все, но на божьей стезе дней неумолимый бег
Чуть позже замечает простой и никчемный человек!»
Жизненных сил не густо, за грудиной всё пусто, лишь сердце аритмично стучит,
А душа лишь делает вид, что не грешит, но омерзительный быт над ней с топором стоит
И мстит по ночам всем попам и пастырям! Трудно нашим поводырям,
Привести грешников в храм, они веселятся вместе с друзьями и сорят деньгами,
Пока бежит моя строка грех с глазами свирепого быка заполоняет веси и города,
А беда на помине легка, она врывается окольными путями в дома и храмы!
Мы жертвуем желаниями и забрасываем камнями господние пути, но остаёмся рабами,
Ведь грех ложится костями, чтобы мы сами до истины не дошли и сбились с пути!
Никто не считается с тобой, грех борется с судьбой и рвётся в бой,
О чём ему говорить со смятенной толпой, если во тьме ночной жизнь стала пустой,
Лишь редкий стон за треснувшей стеной возвращает разум к прежней жизни
И напоминает ему о тризне бытия! Уходят первыми закадычные друзья,
А следом за ними теряются из виду православные святыни, лишь много гордыни
Сидит на прежнем месте и честь по чести посылает горькие известья всем,
У кого море своих проблем! Пусть всё сгорает на корню, моё отечество вновь в дыму,
Трудно выжить одному, ведь ты прикован к столбу позора железными гвоздями,
И ничего не можешь сделать своими руками, они опутаны цепями мерзости людской,
Душе нужен покой! За окном стужу меняет зной, природа оживает весной,
Но нет весомых слов для олухов глупцов – им закон не писан,
Нет смысла тащить на себе старое коромысло трясущимися руками,
Коль тучи сгущаются над нами и дома, и в храме! Тело отказывается тебе служить,
А бог настойчиво твердит, что быт не отпускает грех, время ускоряет свой бег,
А простой человек за своей спиной слышит лишь язвительный смех!
Кто-то бы опроверг мои слова, но кругом пошла седая голова, перепутались слова
И святость прочь ушла, взгляд оторвался от неба, успокойся смертный
И ничего от бога не требуй, живи среди ссор и распрей, но не ищи друзей
Среди завистливых людей! Жизнь – обман, позади и впереди стелется густой туман,
Но я праведно жить хочу, но на полную грудь давно уже не дышу, гну линию свою,
Но чем больше людей узнаю, тут же себя на мысли ловлю: нет истины в этом краю!
Здесь из-под пера вылетают праведные слова, но им не выбраться из-под плахи и топора,
Пока на небосводе не появится полночная звезда, губа - не дура у своевольной цензуры,
Свои мысли от людей скрываешь, полжизни выживаешь, а её остаток – доживаешь
В темноте и ничто не нужно тебе, тонешь в фарисействе, и нет действий никаких!
Одна надежда на людей других, но и у них источился дух мятежный, чувства нежные
Ушли поспешно, не оставив и следа, здесь чуждая нам среда была и будет,
Но никто тебя не осудит за то, что ты всю жизнь прожил грешно! Жить страшно.
Но время над страстями не подвластно! Как их переподчинить, чтобы преданно любить?
В каком ухе звенит? У изголовья моего с самого детства стоит озорства,
И больше нет ничего! Проходит всё, но на одном месте остаётся оно!
Неотвратим конец пути, но надобно вперёд идти, жизнь прожить – не поле перейти!
Боже, прости за все грехи, что встретились на том многотрудном пути! Баш на баш,
Звучит пощёчина наотмашь, всему виною страсть, не надо красть, можно упасть
С высокого табурета и сильно поплатиться за это! Пуля в лоб, а после нас, хоть потоп!
Вчерась душа тряслась, ей эта тряска дорого обошлась, мысли подрались,
А потом упали вниз, а какой им смысл напиваться вдрызг, коль чувства немы,
А бытовые проблемы забирают силы и время? Плоть хрипит, у неё ужасный вид,
Душу от холода знобит, она яростно дрожит! Потерян доверия кредит! Стужа за окном,
Внутри – погром, крики и стон слышны в углу одном, но сочный баритон
Женщинам в унисон кричит: «Пардон!» Нам тягостна борьба, на ветер летят слова,
Воет метель и трепещет душу лютая пурга, а душа раскалена добела,
Вот когда она предстанет перед нравственным судом, произойдёт погром, всё дело в том,
Что за ближайшим углом голуби целуются вдвоём на покатой крыше,
Бог руководит страстями свыше, а если глянуть чуть-чуть пониже, то взгляд бесстыжий
Упрётся в старинные карнизы! Там следы православной крови,
Без боли нельзя наблюдать, как во имя нас страдает божья мать!
Она прививает любовь к труду, ведь наши грехи на виду, но зачем искушать рок и судьбу?
Я этого никак не пойму! Допиваю шотландские виски, но закусываю свежей редиской,
Белая лошадь пытается разбудить былую страсть, но опять нависает над головою мгла,
А грешные тела пронзила лукавства стрела, она вылетела стремглав из-за угла!
Всё- тлен, всё – мишура! Зыбкая тень на землю спокойно легла, а людская молва
Вновь гуляет по сельской округе, в тот миг женская слеза по щекам стремглав текла!
Нет под ногами опоры, содрогаются поля и горы, кажется, что вскоре беда и горе
Затмят любимые просторы! Поводырь русский приводил страну в чувство,
Тот незапамятный год в историю большевизма войдёт, но народ забудет о нём,
Русская баба стремглав в горящую избу войдёт даже если там рухнет потолок!
Бес химичит и мешает людям жить, он яростно дрожит, кровь его кипит,
А рядом с домом проходят еврейские погромы! Душа в тревоге сейчас,
Всему – своё время, всему – свой час! Я пью, женщины, за вас,
Вы – надёжная ограда от преисподней и ада! Грехи идут за вами по пятам,
И подобно злобным псам появляются то здесь, то там! Пытаются пробраться в храм,
Не по силам нам, простым деревенским мужикам, справиться с духом мятежным,
Он подобно кому снежному призывает к одному: идти всем сходом на Москву,
И наяву прерывает мою строку, всё зло оттуда, гадом буду, а чудо – из глубинки,
Блуд и распутные бабы – с Ордынки! Ангелы с бесами сходятся в поединке,
На узенькой тропинке, на невидимом стыке истории звучат звуки заупокойной оратории!
Что в женщине разбудишь, тем всю жизнь довольствоваться будешь! Себя не осудишь,
А её стремглав разлюбишь, душу погубишь, в ответ получишь кукиш, но Гордиев узел
Одним ударом топора не разрубишь, баба пойдёт с раннего утра
Собирать головешки от костра, что горел с вечера и до утра и освещал золотые купола!
Забыты имена тех, что печаль отверг, она, как горсть песка вильнула и всплыла
За грозовые облака, чтобы впредь не возвращаться назад никогда! Бог ей судья, но не я!
Всякий знает, что дыма без огня не бывает! Годы жизни исподволь тают,
Лишь счастливые часов не наблюдают! Денег нет, ресурсов нет, дорожают газ и свет,
Истины в душе нет, святые поступки не вспомнишь, но ловишь эту мысль,
А потом полночи молчишь, на волоске от соития висишь, а рядом тишь и благодать,
Что нам делать без блудливых баб? Да, велик их греха масштаб,
Даже если ты – не слуга и раб, а простой поклонник статных баб!
Какая походка! Какая стать! Можно в обморок упасть или потерять какую-то часть
Мужского достояния, зачем нам нужны слёзы и рыдания? Они, как листья банановые,
Липнут к одному месту, а там всем завистникам тесно, туда стремятся люди грешные,
И нищие, и потешные, незнаемые и родовитые, хохлы и московиты,
Бородатые и небритые, одним словом, все, кто сидит на бабле! Они ни чета мне!
Я – сам по себе, играю на саксофоне и трубе, мне не нужна компания,
Страсти сверх ожидания требуют к себе неоднозначного внимания!
Жизнь наотмашь по морде бьёт, но терпит всё честной народ, изредка пьёт,
И бабе жизни не даёт! Надо жить намного проще, пусть жена бельё в реке полощет,
А с тёщей будь пожестче, япона мать, пришло время отменять древний матриархат!
Закончилась семейная рутина, теперь муж готовит салат из солонины,
Пол-литра купишь и воду в стакане мутишь! Страсти остудишь,
С тебя магарыч, старый хрыч! Заледенели аллеи, ноги в капроне околели,
Желания слегка присмирели, на них господнее знамение снизошло,
Всем людям жить тяжело, и что? Молодо-зелено, жить в грехе никому не велено!
Страсть сумасшедшая, с неба сошедшая требует от мирского бытия,
Чтоб Всевышний судья отпустил грех вблизи себя, на земле его стезя!
Мечта сумасшедшая, с небес на землю сошедшая уселась у грязного стола,
Но пол вокруг себя новым веником подмела, смотрит в зеркало, а там холодное стекло,
И больше нет ничего, нет сил, пыл, что был, бог весть куда уплыл! К чему стремлюсь?
К кому прислонюсь? Не лишиться бы чувств, а то страсть расшевелишь,
И через миг ты – не передовик, а отстающий, хотя и не пьющий, было бы лучше
Постоять на меже, пусть думают все, что ты на кураже преодолеешь нейтральную полосу
И хотя бы к утру встанешь на негнущиеся колени и с Всевышнего благословения
Вновь вспыхнут в твоей душе поленья, освещая дальний путь для простого населения!
Жизнь, как лотерея, то знобит, то греет, чаще обостряет хроническую гонорею!
Врать не умею, зёрна сомнения в душах сею, не обвиняю евреев во всех смертных грехах,
Но мерзкий страх с презрением смотрит на статных баб, что ходят на высоких каблуках!
У мужчин вся сила в плавках, а у баб – в смекалке, после приличной палки
Они играют в молчанку, а мужики поимеют куртизанку, перевёрнут события наизнанку
И ложатся в кровать, чтобы крепко спать, ни о чём не думать и зазря не горевать!
Не живёшь, а вянешь, время тянешь, авось, лучше станешь, перебросишься словами
С местными мужиками, дом – в хламе, и неразличимы грани мирского бытия,
Петляет из последних сил та скользкая стезя, с которой сойти никак нельзя!
Вот это да! Мечта в забвении, рядом искушение, вскоре грянет светопреставление,
Ну и ну?! Чью жену всю ночь я мну? Явно не свою, а чью? Склероз рассеянный
Пришёл с улицы Бассейной ещё со времён Саддама Хусейна! Слякоть, мороз и пурга,
А дорога далека, пройдут века, и никто не вспомнит пророческие слова ветхого старика
О сути происходящего, и только божество не забудет имени его, проходит всё,
Пройдет и это! Голос, жест и походка его, что бес в ребро, а седина в голову,
Грешим мы смолоду и идём у греха на поводу, все поровну, но не находим свою звезду,
Засыпаем к утру, вместо жены тискаем молодую вдову, я к тому клоню,
Что чем ближе плоть к огню, тем скорее она отказывается от высшей идеи!
Судьбу благодарю, а бабе когда-нибудь перезвоню, что одной надеждой живу,
Вот только денег поднакоплю, я ночами плохо сплю, отдохну в раю,
А здесь искушаю рок и судьбу, но почему? Повернувшись к греху лицом,
Трудно общаться с Творцом, всё дело в том, что люди ни в чём не виноваты,
Не звонит колокол поломатый на всю мощь, он – тощ, как платяная вошь,
А земная толщь, словно художественный холст, что хочешь, пиши, но глубоко дыши,
Неисповедимы Господние пути! Не горюйте вы, не стенайте, молча, на педали нажимайте,
И убегайте от Бутырки, болтаются на ногах старые ботинки, без бутылки не разберёшься,
С кем и куда несёшься? Куда ты прёшься? Везде стоят вертухаи, а мы ничего
О той жизни не знаем, но предполагаем, что ставши первыми, не совладаем с нервами!
Стервы нам путь преградят, и общаться с простыми людьми запретят,
А жизнь превратится в сущий Ад! Тот старик, что был палками многократно бит,
Себя пастырем вообразил, но опосля остыл его безмерный пыл!
Его давно не видно на районе, говорят, что уже давно сидит в колонии
В состоянии агонии! Он выметал из избы сор, но его заприметил прокурор,
Взяточник и вор! Дал срок и преподнес провидцу урок, что не всесилен бог
На грешной земле, но под Богом ходим мы все, но Он не держит нас в узде
И потому грешны здесь все, от мала до велика, в душе горькая полынь и повилика!
По праздникам великим танцуем «Гоп со смыком», пьянствуем открыто,
Святое Писание напрочь забыто, а стезя ямами изрыта! Изъянов много,
И нам всё не слава богу! Живи и душу не трави, блаженствуй и жирей,
Авось, много не встретится злых людей на стезе твоей! Навстречу ветру несутся слова,
Но в них одна и та же похвальба, голь на выдумку легка, особенно, когда слегка пьяна,
А сквозняк хлыщет из окна! Пальцами на грешников мы тыкать не будем,
Зачем докучать проповедями бедным людям? Пока сердце стучи в груди,
Они попытаются за богом следом идти, но заповеди: «не убей» и «не укради»
На себе, Господи, ощути, каково оно с таким грузом дальше идти,
Если твой путь в ночи не освещают даже жалкие уличные фонари? Мучайся, но терпи!
Не суди и не судим, будешь, а если об этом забудешь, то ровно в шесть утра
На небе затмится твоя полночная звезда! Без суда и следствия ворвутся в душу бедствия,
Сия премудрость бытия – пустяк, а вот тьма и мрак останутся навеки в плоти,
Во время отдыха и работы надежду бога не обмани, неисповедимы Господние пути!
Боже, прости, Ты к нам снизойди, от греха уведи, и тяжкую ношу на плечи не клади!
Я же очищусь от мирских обид, об этом одна из Твоих заповедей гласит,
Хотя стыд очи не застит! Как мне быть? Как дальше жить, если душа болит и плачет,
А толпа вблизи судачит, что не может жить иначе, ей бы вернуть былую удачу,
Купить одежду от Версачи, мозг озадачен и не знает зачем, ему нужен тлен?
Время перемен присело на старенький пень, ему подняться лень с больных колен!
Оно сидит, как манекен, и ему один хрен, кого и куда? Была бы совесть чиста,
Но она белее полотна! У каждого из нас своя стезя, грехов много, их я вижу у порога!
Дух в отчаянье, а душа в узде, что, Боже, Ты прикажешь делать мне? Жить во тьме?
Кто-то мне кричит с порога: «Сынок, побойся бога, таких как ты здесь немного,
Но каждый день плачут жители окрестных деревень, что поп в чёрной рясе
Апостольски шествует по слякоти и грязи! Он не упал ни разу,
Разрушены прежние связи, из грязи да в князи! Он поёт за упокой за соседней стеной,
А опосля идёт хмельной к себе домой, чтобы спать с соседкой – вдовой! Бабой той,
Что с виду кажется воистину святой, у него есть ключ от её дверей,
Он избегает фонарей на стезе своей, хотя никто не гонит его взашей,
Он - один из грешных людей, кто по сути своей и маг, и чародей, у самого есть грехи,
Но ему верят местные бабы и мужики – выходцы от крестьянской сохи!
Я же жизнь веду, как хочу и тоже подвержен греху, никого не осуждаю,
Ибо знаю, что с судьбой я прятки играю! Едва выживаю, но не живу,
Под дождём хожу и изредка теряю из виду скользкую стезю! Подвержен куражу,
Мало ем и мало пью, вот так и живу, не живу, а доживаю, грехи от неба скрываю,
Поднимаюсь рано, незаметно выбираюсь из прошлогоднего бурьяна! Куда уйти,
Чтобы душу от публичной казни спасти? Не видно рядом творца,
Откровенно говоря, я даже не знаю его настоящего лица!
На все, Боже, есть воля Твоя! Кто я для Тебя? Уходят жизни года, но чуждая среда
Ничего кроме вреда мне не сулит, так и быть начну и я праведно жить,
Не стану заходить в бакалею, на амбарные замки закрою все прежние идеи,
Буду грешить инкогнито, чтобы впредь никто не заметил старика
В стареньком трико, который здесь родился и рос,
Но всегда задавал себе один и тот же вопрос: Бог вправду и всерьёз
От страстей остужает наш жалкий мозг? Время быстро бежит,
Хочется ещё несколько десятков лет безболезненно прожить,
Но земля под ногами дрожит, я же робко подхожу к скрипучей двери,
Но боюсь открыть, что там внутри лежит? Вдруг бес проявит всю свою прыть
И попытается вновь грешника чем-то удивить? Карта бита – нечем крыть!
Я душу, Боже, Тебе изливаю, а над головой в этот миг яркая молния сверкает,
Небо мигает и душу гром небес пугает, никто загодя не знает, что его ожидает?
Места глухие, а годы роковые напоминают о себе мне не впервые!
Я с богом не на «Ты», его черты лица прикрыла опавшая прошлогодняя листва!
Глаза слепца не видят светлый образ творца!» Ему пишу своё посланье,
Прошу прощения за грешные деяния, мой голос затерялся в болотах,
Хотя Божий крест висит на моих воротах, всё – тлен, всё – прах!
Злобная усмешка появилась на вражеских устах, скрипнуло что-то,
Неужто сами открылись массивные ворота? Взгляд скользнул по гостиной,
Потолок зарос тонкой паутиной, ничего даже в помине не осталось от прежней гордыни,
Лишь редкие святыни разбросаны по Приазовской равнине!
Некому позвонить, некого спросить: как дальше жить?
Трезвая голова с непривычки путает фразы и слова,
Дурья башка перепила слегка, но это было вчера! Мать ученья – повторенье!
Бог слушал о моих делах, а потом всё растоптал в пух и в прах,
Я же не смог в нескольких словах с печалью в глазах ему поведать о сокровенных мечтах!
Быть может я намного лучше стал и сам себя оклеветал? На глазах толпы
Наземь повалены треснувшие столпы православия, без опознания каждого греха,
Наземь посыпалась вся мелкая шелуха, лишь на лысой вершине
Остались контуры былой твердыни! Огонь всеобщей любви зажжён
И в жертву людям принесён! Без любви зачахнешь, охнешь и ахнешь,
Выйдешь на лоно природы и сразу вспомнишь молодые годы, лучшие годы своего бытия!
У нас жизнь одна и другой не будет никогда! Нам трын-трава, чья голова лежит в кустах,
У нас аршин в плечах, и мы при козырях! Ругаемся в сердцах и грешим впопыхах
На свой риск и страх! Ох! Ах! Кто из нас праведный монах?
Он бы без греха вконец зачах! Нынче ловлю каждое слово старика седого,
Он поднял к небу руки, зашевелились его губы, тут же разболелись виски,
На сапогах истоптались каблуки! Здесь нет любви, нет страсти, пурга и ненастье вокруг,
За недугом следует недуг, можно глаза на грех закрыть и его на корню испепелить,
Я же смотрю на страстный огонь через сон, мне кто-то кричит вдогон:
«Попробуй только тронь, и ты получишь сполна, уже доказана твоя вина!»
На лоб ниспадает седина, а женщина, что грешна,
Проходит мимо открытого настежь окна,
В дом её впусти, и ты услышишь хруст в кости! Ежеминутно оказываюсь на распутье!
На ней старое пальтецо, накрашено лицо, жизнь ей не мила, тому – дала, а этому отказала,
Не о такой жизни та баба мечтала! Есть слово такое, оно с виду очень простое,
Его легко запоминать, с ним легче сеять и жать! С ним бабы ложатся в кровать!
Оно подобно грозовым тучам и сравнимо с ветром могучим, а порой ночной
Оно окутано тьмой! На жизненный опыт положись и прожигай собственную жизнь!
Только живым назад из страстных объятий вернись! Посторонись! Иссяк твой пыл,
Народ твой почерк не забыл! Ты скромно жил, но изредка грешил!
Бродил по холодной росе, ныне святость в твоей бороде, я тоже ноги по утрам мочу,
И любить безумно баб хочу! Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги,
Ковыль да бурьян! Выходец из крестьян – явно смутьян, он пьёт и курит кальян,
Он – потомок древлян, весь род людской стоит с протянутой рукой,
А он хмельной закрывает рот слабеющей рукой, сам не свой, не сходится гора с горой,
А человек с человеком – братья навеки! В оправданьях унижаюсь я,
Но не в силах отвергнуть законы мирского бытия, речей довольно.
Здесь места привольные, но гул колокольни считает минуты и дни!
Приходится жизнь на жалкие рубли, куражиться и хвалиться,
Что не за что побриться! Далеко родимая столица, там есть, где от греха укрыться!
Молодость прошла, как дым, а тот, кто стал почти святым, остался тощим и худым!
Мы за ценой не постоим, бесам отомстим, но с карманом пустым вблизи от родного жилья
Вижу множество греха, слышу свист замёрзших розг, от напряжения содрогается мозг,
Разговор с ним прост: вот порог, а вдалеке твой бог, холодный пот падает со щёк,
Ещё один игрок подводит свой последний итог, науки не пошли ему впрок!
Взгляд упёрся в потолок, под чужую дудку не пляши, святость рядом ищи,
Гори, но не греши, отдыхай в ночи в деревенской глуши! Спи! Спи! Спи!
Пусть отдохнут мозги! Прими для сна двадцать капель внутрь,
Выпей чуть-чуть, облегчи свой путь, чтобы святость не вспугнуть!
Нас нигде не ждут! Мысли о себе, роке и горемычной судьбе
Сопровождаются восклицаниями на букву «б», живёшь во мгле,
Не доверяешь ни людям, ни се6е, проблемы с жильём, хотя уже повеяло теплом,
Зелень за окном, легко там дышится вдвоём! Стараясь, грех перерасти и не сбиться с пути,
Часам к шести поумнеешь, что посеешь, то пожнёшь! В руках увесистый посох,
Похожий на трость, им можно забить в стену огромный гвоздь,
Как подсказывает опыт мой, надо жить с бабой одной, грязной и чумной,
Грешной и не святой! Пусть страсти вразнобой орут, что милости от природы не ждут,
Не в этом суть, она в другом: пять минут спустя
На бабе ничего не останется из нательного белья!
Охая и свистя, она три шкуры спустит с тебя, и ты сбежишь в другие края,
А собственное «Я» высечет искры из полыхающего костра, пусть он горит до утра!
Унылая пора – очей очарованье, пора любви и признанья, и конец моего повествованья!

г. Мариуполь
12 апреля 2015 г.