Сказка бабушки Агафьи

Бабушка Агафья знает много историй. Она много повидала, о многом может рассказать.
Как-то весной, когда цвела душистая сирень, мы сидели с ней в летнем саду и, наслаждаясь солнечным пейзажем, пили ароматный чай с малиновым вареньем:
– Бабушка, а куда улетают синицы весной?
– Ясно куда, милок, гнездиться в края родные.
– А где эти края-то родные?
– У каждой синички свой край; едва наступает зима, и стайки желтогрудых птичек перебираются поближе к жилищу человека. Вот видел ты у нас зимой синичек возле дома? Они недалеко от человеческого жилища гнездятся.  А знаешь почему?
– Думаю, я это сейчас узнаю. Ты ведь мне расскажешь, правда?
Агафья сняла очки и, щурясь на яркое небо, начала вспоминать давнюю историю о Синицином доме... Синица –  птица вольная, клетка не для неё. Как бы человек не заботился о ней, всё в небо рвется, всё домой хочет. А дом их там, где родились, где летать научились и они, и птицы-родители их, и крылатые собратья. Но бывают и исключения…

Жила в нашем краю сиротка Альфия, красивая была, бескорыстная, сердешная, доброты невиданной. Помню, случай рассказывали: хлопотала как-то она по дому, издалече выстрел раздался внезапно –– птицы с криком взметнули ввысь. Выбежала Альфия на улицу, всмотрелась вдаль и увидела там ватагу озорных мальчишек, убегающих в лесную чащу:
– Прекратите! Убирайтесь прочь! Чтоб духу вашего здесь не было, душегубы!
 Девушка поспешила туда, где страх и беда, где беспомощно кричали птенцы. Под синичьим гнездом лежала бездыханная мама-синица.  Ничего не подозревающие дети-птенцы беспомощно звали её на помощь.
– Милые, где ж ваш батька-то?
Синица-отец не прилетел ни на следующий день, ни после. Альфия перенесла гнездо поближе к дому, ежедневно подкармливала слёток сама. Выросли они очень быстро, но не улетели с другими птицами в летнее гнездовье в родные леса, а благодарно остались в сенцах у нее жить. Видать знали никогда никого не обидит, и в обиду не даст никому. Родичи в дочурке души не чаяли, да не дожили до её зрелости, видно доля такая. Все в округе любили дивчину, добром поминали... И вытянулся за ней женихов длинный хвост, но только сердце её принадлежало одному лишь казаку Радмиру.
Радмир был вольнее горного ветра, конь его быстрее стрелы летел, а кинжал его надёжнее и вернее товарища. Как лучшего воина его одним из первых на войну отправили и погоны почетного чина вручили за смелость и отвагу. Уходя в черёдный поход, на прощание подарил он любимой рябиновые бусы, что с любовью делал, обещал живым воротиться.
Тосковала по нему Альфия, от печали таяла, тревожные мысли гнала, ожидаючи. Но не было от него весточки: себя всего он войне отдал, позабыл про Альфию вовсе. Лишь пение синиц разбавляло девичью грусть в зимние деньки:
– Синички, синички, где мой любимый? Жив ли он или мертв? Подскажите мне, птички, ро;дные.
Шли дни, месяцы; а от Радмира всё не было вестей. Альфия от тоски и печали увядала, как осенний цветок. Ничего её уже не радовало, до дела руки опустились. Вскоре она вовсе ослабла и уже не могла вставать с кровати. Намедни подросшие птахи, видя, как убивается их защитница, улетели прочь неведомо куда.
– Нет, в этом мире благодарности. Вот, ходила ты за этими птицами, и они тебя бросили угасать одну, – ворчала сварливая тётка Альфии.
Но девушка ничего не говорила ей в ответ, лишь смотрела в открытое окно и ждала, ждала, ждала...
Пришла осень: жёлтые листья кружили хороводы, медленно опускаясь на землю. А Альфия все также подолгу смотрела на дорогу с почти призрачной надеждой.
Но как-то раз осенняя, почти мертвящая тишина была прервана топотом копыт и ликующими многоголосыми криками. Это радостные солдаты огласили о своём возвращении на родину. Люди бежали им навстречу, чтобы быстрее увидеть любимых. Вышла на крыльцо и Альфия, с трудом опираясь о стену дома, она искала взглядом того, кого не видела уже много-много месяцев. Но не нашла: его не было среди толпы.
Вдруг из шума радости и слёз, она услышала знакомое пение ее птенцов. Уже окрепшие, сильные птицы летели к ней, а за ними на вороном коне –  всадник.  Это он, это любимый Радмир…
От счастья окрылилась душа, появились силы жить, словно и не было этой разлуки. Слезы безграничной радости вырвались наружу неукротимой силой. Вот оно счастье-то. Добрую весть принесли синички. С тех пор маленьких синичек называют маленькими синими птицами счастья. Долг платежом красен, молвили люди.
Как потом рассказывали, в пылу и ярости сражений со всей своей прытью степной казак Радмир позабыл и о доме, и о любимой. Но как-то с ранней зарёй прилетели к нему три синицы, в лапках которых были бусинки, подаренные им любимой своей, напомнили они молодцу о красной девице. Настала пора возвращаться из похода в родные края.
 Бабушка Агафья надела очки, открыла свою старую книгу и добавила:
– Синички-то, под крышей нашего дома – это потомки птенцов Альфии. В народе у нас праздник есть, Синичкин день называется, или Зиновий Синичник, в честь великомученника Зиновия и его сестры Зиновии, которые лишившись родителей, рано повзрослели и полученное наследство раздали нищим. А сами посвятили себя служению народу и церкви. Вот оттуда и пошла добрая традиция мастерить кормушки, жалеть пернатых братьев своих меньших и подкармливать их в зимнюю стужу, проявляя сочувствие, сострадание, милосердие к ближним.
Я впервые серьёзно задумался над этим праздником. А ведь, правда: именно поэтому с древнейших времен птицы считались вестниками богов, а их действиям приписывали глубокий смысл.
– Бабушка Агафья, а разве птенцы у синиц не летом появляются?
– Ой, сынок, похолодало что-то. Пошли в дом.
– Таинственная ты, бабушка.
– Какая есть, милок, - Агафья тихонечко побрела домой. А я улыбнулся ей и остался в саду и долго размышлял: и всё-таки, была ли Альфия на самом деле или это выдумка бабушки Агафьи?