Язва

 Девятого числа, как и полагалось, выдали получку – первую для Николая на новом месте. Вышло неплохо – почти 400 рублей за неполный месяц стажировки в проходке. И с бригадой ему повезло – мужики подобрались работящие, трудолюбивые, готовые подставить плечо в трудную минуту. Впрочем, других в шахте и не было. Николай как-то быстро сросся с новым коллективом, притерся, и его – новичка и салагу – стали уважать за «злость до работы», относиться как к равному, он это видел. Первые недели уставал он неимоверно, еле ноги волочил. Приходя в съемную однушку, отключался мгновенно, едва голова касалась подушки, но понемногу втянулся и теперь не без гордости мог причислить себя к шахтерской династии, как его дед и отец, всю жизнь рубившие свет-камень. Они не мыслили себя вне забоя.
 К пониманию, что кроме доходности шахтерский труд хотя и неимоверно тяжел, но почетен, престижен, Николай пришел не сразу. Даже рассорился из-за этого с отцом. Три года после армии мыкался по городам и весям, искал себя: слесарем на авторемонтном на Урале, в гастрономе, в Ростове, сторожем на птицеферме, каменщиком в подряде на деревенской стройке, где ветхие коровник и школу легче было отстроить заново, чем латать на них старые дыры. Но не лежала у него душа ко всему этому. Хотелось настоящей профессии, стабильного заработка, своего угла и семьи. Николай даже стал прикладываться к бутылке от тоски, слава богу, вовремя спохватился. Армейский кореш позвал его сюда, в N, в родной Донбасс, на шахту.
 Угольный край встретил его как давнего друга: радушно, приветливо, особым колоритом и какой-то упорядоченной суетой маленьких шахтерских городков; уютными, заросшими бузиной и абрикосами, свежими, умытыми частыми дождями, кривыми улочками, отзывчивыми людьми, доступностью и дешевизной продуктов. Здесь он нашел наконец, что искал. И проблема жилья решилась сама собой – в его распоряжение была предоставлена целая однокомнатная квартира на окраине. Цена съема – копейки. Вот только с соседями Николаю не повезло. Точнее, с соседкой. Голосистая и скандальная, она провоцировала и раздувала ссоры по любому пустяковому поводу, стараясь его выжить. За глаза он называл ее не иначе, как «язва здешних мест»(1), или просто Язва.
 Первый раз Николай нарвался на неприятность, намусорив на площадке. Устало доковыляв после ночной смены до двери, он долго шуршал в карманах в поисках ключа. Обертки от конфет, пустая мятая пачка «Родопи»(2), семечки, звякающая мелочь вывалились и рассыпались по кафельному полу, словно семена из сеялки у щедрого пахаря на свежевспаханном поле. Собирать все это уже не было сил. Главное – ключ отыскать. А он проклятый никак не желал отыскиваться. Одно из двух: либо он потерян, либо в бане забыт. Второй вариант, конечно, предпочтительнее, но даже если ключ и остался в раздевалке, ему совсем не улыбалось возвращаться через весь город обратно. Хотелось есть и спать «и упасть на дно колодца»(3). Он наклонился, стараясь внимательней рассмотреть рассыпавшийся мусор, и в этот момент злосчастный ключ вместе с расческой выпали из нагрудного кармана рубашки.
 - Зараза… - прошипел Николай, поднимая их и отпирая дверь.
 Наспех позавтракав вчерашними бутербродами и едва раздевшись, он завалился на койку и мгновенно уснул. Но отдохнуть в то утро было не суждено. Звонок в дверь прервал сон без сновидений. Еще не совсем вернувшись в мир реальности, Николай лежал и прислушивался. Вставать не хотелось. Может, показалось? Звонок повторился – властный, настойчивый. Так звонят милиционеры и судебные приставы, уверенные, что хозяин сидит как мышка и смиренно ждет неизбежность.
 Он тяжело поднялся, натянул треники и майку, босиком прошлепал к двери. Щелчок замка - и перед ним предстала миниатюрная, ухоженная женщина в пестром домашнем халате и тапках-шлепанцах. Что это была соседка, он понял не сразу. Заспанный взгляд поначалу смог различить лишь множество алюминиевых и пластмассовых бигуди, словно шлем покрывавших аккуратную головку, да припудренный носик. Зато слух мгновенно уловил в верещащих воинственных воплях скандальные нотки праведного гнева:
 - Здравствуйте, мужчина! Вы новый постоялец, но элементарный порядок должен же соблюдаться! Побросали все и ушли. Как будто так и надо! Вам не стыдно? Или вы думаете, я за вас буду убирать весь этот бардак?!
 Возражать было бессмысленно и себе дороже.
 - Я сейчас все уберу, вы не волнуйтесь, - засуетился Николай, прогоняя остатки сна и шаря в полумраке коридора в поисках совка и веника.
 - Будьте же человеком! – с апломбом подытожила голова в бигуди и, демонстративно хлопнув дверью, исчезла в глубинах своего пристанища.
 С тех пор так и повелось. Скандальная соседка третировала и мучила его регулярно. Месяца не прошло, как он здесь поселился, но редкий выходной проходил без скандала. Обвинения, одно нелепее другого, сыпались, как из рога изобилия. То площадка грязная, то входная дверь мелом измазана, то на любимом коврике натоптано, то допотопный холодильник, стоящий в его тесной кухне у стены, вибрирует так, что у нее тарелки звенят и люстра отваливается. Позавчера, когда Язва пригрозила в домком(4) жалобу накатать и милицию вызвать, у Николая закралась нехорошая мысль – а в здравом ли она уме? Не дай бог таких соседей – света белого невзвидишь. Последнюю неделю, избегая провокаций, он мышью шмыгал мимо двери, обитой черным дорогим дерматином, а дома сидел тише воды ниже травы, всерьез подумывая съехать в общагу. Там хоть и суетно, но личную жизнь можно как-то наладить. Здесь же она и без того не разбавленная отдыхом и развлечениями совсем застопорилась. Из-за Язвы Николай, познакомившись с девушкой, не мог даже в гости ее пригласить. У соседки был острый слух и очевидная бессонница, в любое время суток она слышала малейшую возню на площадке, приоткрывала дверь на цепочке и наблюдала, чем он там занимается. В дверной проем были видны ее вечные бигуди и халат. Однажды, возвращаясь поздно с работы, Николай не выдержал и поддел ее, когда она в очередной раз подсматривала.
 - Что, не спится?
 Язва подумала немного и прозудела:
 - Как можно уснуть, когда вы так топаете?
 В тот раз он смог рассмотреть ее получше, вернее, половину ее лица. Дама оказалась довольно миловидной, без определенного возраста, с вздернутым носиком и одним раскосым глазом. Второй был скрыт.
 Николай не стал спорить, лишь нарочито громко принялся возиться с ключом и переминаться с ноги на ногу, бормоча проклятья в адрес неподатливого замка. Замок открылся сразу, но он изо всех сил делал вид, что его заклинило. Пусть понервничает. И Язва не заставила себя ждать, нетерпеливо рявкнув:
 - Мужчина!
 Раздался негромкий хруст – замок сдался.
 - Меня зовут Николай. А Вас? – спросил он, пряча ключ в карман.
 Язва проигнорировала вопрос и скрылась, вновь многократно усилив шумовой эффект на этаже хлопком двери. Как ей это удавалось при малой амплитуде – загадка.
 - Дура. Дверь ей не жалко, - усмехнулся Николай уже в квартире.
 Эта неприязнь сохранилась до сего дня. А сегодня день особенный – первая получка. Николай «выставлялся». По неписаной традиции новое место работы необходимо было обмыть, отметить со своим коллективом будущие трудовые победы и выслушать под звон стаканов добрые пожелания «долгих лет».
 Из-за Язвы Николай поначалу хотел было пригласить всю бригаду в ресторан, но быстро отказался от этой затеи: расходы на такие заведения еще не соответствовали его доходам, да и выглядело бы это уж слишком нарочито-вычурно. А кроме того, придут не все, так что места в его хоромах должно хватить. Да и почему, собственно, из-за какой-то дрянной, ненормальной соседки он не может отметить начало шахтерской жизни здесь?
 Николай загодя прикупил три бутылки «Столичной»(5), с утра приготовил голубцы (они всегда ему удавались), сбегал на рынок за свежими помидорами и огурцами, настрогал салаты и выстоял небольшую очередь за "Сибирскими пельменями" и дефицитным "Ярославским сыром" в магазине неподалеку. Вообще, в гастрономическом плане его холостяцкая жизнь не блистала разнообразием – вкусные мамины борщи, котлеты, пирожки с мясом остались в прошлом, да он и не жаловался; за годы службы в армии и путешествий по бескрайним просторам привык обходиться тем, что было под рукой, не сетуя на однообразие, а приехав сюда, часто обедал в шахтерской столовке. Но конечно, одной лишь столовой было уже недостаточно – тяжелый труд для быстрого восстановления сил требовал высококалорийной пищи, поэтому он не мог уже обойтись без хорошей колбасы, жирного молока и кефира, свежих овощей. Вся эта нехитрая снедь одинокого шахтера теперь всегда лежала в его тарахтящем холодильнике. И сегодня эти изыски будут весьма кстати.
 К двум часам он получил свои кровные и заспешил домой. К трем – ребята стали подтягиваться. Первым пришел Митрич, бригадир и здоровяк из той плеяды работяг, о которых говорят: табуретом не перешибешь. Он сразу поставил на стол бутылку «Белого аиста»(6), вынул из сумки палку финского сервелата.
 - Вилки-то у тебя есть? – спросил он, по-хозяйски осматривая сервированный стол.
 Николай даже присвистнул от таких гостинцев:
 - Митрич, откуда?
 Бригадир усмехнулся:
 - Эт, брат, тебе не килька с яйцом на корочке хлеба, - и серьезно добавил: - Жене на работе праздничный набор(7) дали. Сама мне вручила, иди, говорит, отмечай. Короче, я ей – получку, она мне – колбасу. А коньяк у меня припасен был. Все по честноку. Тащи нож, надо нарезать красиво.
 Пока они украшали тарелки, пришел Витек Казаков – проходчик и по совместительству шутник-затейник, балагур и губошлеп – душа любой компании.
 - Колян, а че это у тебя соседка такая строгая? – спросил он с порога, снимая сандалии.
 - Ты что, уже выволочку получил?
 - Да пристала – вы к кому да почему? Ты у нее взаймы не брал?
 - Упаси бог у такой язвы. Житья от нее нет. Я вообще думаю съехать скоро.
 - Че, все так запущено?
 Николай махнул рукой.
 - Ладно, мужики, что настроение портить. Ждем еще пятнадцать минут – и к столу.
 В течение четверти часа пришли все, кого ждали. За небольшим столом, занимавшим едва ли не половину зала, с трудом уместилась компания из шести человек. Тесно, зато весело.
 Первым взял слово, конечно, бригадир:
 - Ну, Коля, от всех нас поздравляю тебя. Теперь ты шахтер. Умения тебе, терпения, сил. Будет тяжко – подсобим. Можешь на нас рассчитывать. Но от коллектива не отбивайся. Будь здоров.
 Ребята подняли стаканы. Звон посуды, шутки, смех. Время летело незаметно. Уже спустя час шумное застолье требовало какого-то разнообразия, и Витек предложил:
 - Ну че, может в картишки? У меня с собой, - и достал из заднего кармана брюк зашлепанную колоду.
 - А во что? – оживился Жорка Кубасов – талант по части стреляния сигареток и опозданий на смену.
 - Да хотя бы в «дурачка».
 - А на что?
 - Так, без интереса…
 Сыграли несколько раз, но как-то невесело, без огонька.
 - Нет, мужики, надо наказание придумать, - вновь предложил Витек.
 - Да что мы, дети что ли? – Николай, как самый трезвый, разлил по стаканам очередную порцию и намазал маслом бутерброды.
 - И еще штраф ввести?
 - Какой штраф?
 - Такой... Наказания не хочешь – плати. В пределах разумного, конечно.
 После недолгих препирательств игра пошла веселее. Кто оставался в «дураках», должен был то на голове простоять минуту, то стакан водки осушить залпом не закусывая, то, выйдя на балкон, исполнить популярный шлягер во всю мощь легких, то «гопака»(8) сплясать. По мере уменьшения алкогольного запаса полет фантазии расширялся, и, хотя кроме Митрича все были при деньгах, никто не увиливал и штраф не платил. Его установили в размере двадцати пяти рублей – денег немалых даже для шахтера, поэтому все исправно дурачились. И все же один раз Николай раскошелился, почувствовав, что уже не осилит водку, смешанную с коньяком, держа стакан зубами без помощи рук. Он вообще не был пристрастен к спиртному и подобно легендарному Засядько(9) меру знал(10). На сегодня ее было достаточно, как раз, чтобы получить удовольствие и не ужраться до дурноты.
 Однако при исполнении Петькой Серебровым - скуластым "матерым" крепильщиком и заядлым футбольным болельщиком - «Калинки-малинки»(11) с балкона пятого этажа случился казус. Язва опять напомнила о себе. Ей надоело терпеть эти выходки, и она принялась стучать в стену, требуя прекращения банкета и тишины, грозясь милицией и жалуясь на головную боль. Естественно, никакого эффекта угрозы не возымели; Язва на время оставила их в покое. Но ее появление на горизонте событий(12) дало новую пищу для развлечений. Как раз Николая вновь оставили в «дураках», и новое задание не заставило себя ждать.
 - А теперь, - нетвердо произнес Витек, - проигравший должен показаться своей соседке. И во всей красе! – подчеркнул он торжественно, многозначительно подняв замусоленный палец.
 Бригада его поддержала.
 Николай не сразу понял смысл сказанного, а когда понял, пришел в ужас. Предстать пред Язвой в чем мать родила было, конечно, вершиной изобретательности и глумления, но он уже видел нерадужные перспективы: гарантированный грандиозный скандал, крики на весь подъезд, молву на долгие годы. Такая выходка тянула на мелкое хулиганство и появление милиции в его съемном углу, но, зная Язву, Николай был уверен, одной жалобой дело не кончится. Заявления в домком, выговор на работе, реноме развратника и дебошира. О премиях, тринадцатой зарплате(13) придется забыть, и хорошо, если его не попросят с работы. Отсюда придется съехать и обходить десятой дорогой и этот дом, и район.
 - Мужики, давайте что-нибудь попроще, - примирительно предложил Николай.
 - Нет, нет, нет, - запротестовала бригада. - Правила есть правила. Наказание определено, будь добр - исполни.
 - Да вы что, с ума сошли?! Хотите, чтобы меня менты оприходовали?!
 - Ложи четвертной, - хмуро потребовал Митрич.
 - Че, сдрейфил? - поддел Витек.
 Николай понял, его берут на "слабо", устраивают тест: мужик он или не мужик, и если сейчас он его провалит, то так и прослывет трусом, а это пострашнее репутации пьяницы и хулигана. "Ну нет, ребятки, этот номер у вас не пройдет", - подумал он, опрокинул в себя коньячную рюмку, сжевал ломтик сыра и пошел в ванную менять гардероб. Снял рубашку, брюки, придирчиво осмотрел телеса. Посмотреть было на что - ни обвислой грудины, ни дряблого живота, ни худющих ног не наблюдалось. И по части мужского размера никто никогда не жаловался. Он постоял с минуту перед зеркалом, жалея, что не пригласил бригаду в ресторан, почесал густые дебри на груди, безнадежно вздохнул, сетуя на судьбу, набросил на мускулистые плечи халат и переобулся в шлепанцы. Пусть думает, что он только что из душа и у него вода закончилась. Может, пронесет?
 - Ну-ка, покажи себя, - настаивали ребята, когда Николай вошел в зал. - А то вдруг под халатом трусы припрятаны.
 Он распахнулся.
 - О-о-о! - раздался одобрительный гул. - Хорош Гаврош(14)! Молодец! Одобряем!
 - Давай, давай, иди, производи впечатление, - напутствовал Витек, подталкивая к выходу.
 - И не вздумай филонить, - предупредил Жорка. - Мы в глазок будем смотреть.
 Его выпроводили за дверь и, сгрудившись в тесном коридоре, давясь от смеха, стали "зырить".
 "Черт с вами! - ожесточенно подумал Николай. - Будь что будет".
 На площадке и внизу никого. Он подошел к дерматиновой двери, постоял немного, прислушиваясь. Тишина.
 "Может, оно к лучшему, - подумалось вдруг. - Отомщу за все обиды и съеду. Пусть лопнет от злости, Язва!".
 И решительно нажал на кнопку звонка.
 Дверь открылась не сразу. Недолгая заминка - и в проеме показались вечные бигуди. Узнав соседа, Язва набрала воздуха для скандала, но Николай ее опередил. Резким взмахом, словно тореадор перед разъяренным быком, распахнул халат, как мулету(15), и замер, давая ей возможность хорошенько все рассмотреть.
 На пару секунд у Язвы перехватило дыхание, она поперхнулась, закашлялась, однако, быстро взяв себя в руки, ретировалась за дверь и принялась вопить:
 - Милиция! Милиция!
 Истошные крики разлетелись по всему подъезду. Со стороны могло показаться, что грабители ворвались в квартиру и принялись мучить ее хозяйку или начался пожар.
 Николай исчез с площадки, словно дух бесплотный.
 - Ну что, довольны, - спросил он у столпившихся в коридоре любителей стриптиза.
 - Не пойму, че ей не понравилось? Такой видный мужик, - Витек улыбался во весь рот и лукаво подмигивал осоловелыми глазами.
 - Все, давайте по домам! - отрезал Николай. - Поздно уже, и менты наверняка рулят сюда. Я предупреждал - добром это не кончится. Не хватало всем в кутузку загреметь.
 Доводы подействовали - ребята стали шумно собираться.
 - А ты что, остаешься за всех отдуваться? - Митрич ожесточенно орудовал обувной ложкой в туфле.
 - А что, бегством делу поможешь? Только хуже будет. Тихо там, слонопотамы, на лестнице, чтобы меньше жильцов ваши пьяные рожи видело!
 Квартира быстро опустела, он вновь был один. На столе - батарея бутылок, ворох тарелок, под столом - бумажки, кусочки хлеба, ошметки колбасы, фантики от конфет. Не все съели и выпили, кое-что осталось нетронутым. Посиделки удались, только закончились паршиво. Уж лучше бы он штраф заплатил за проигрыш, чем сейчас заплатит за хулиганство. И хорошо, если хулиганством отделается.
 Николай упал на диван. Наводить марафет не было сил. Да и не ко времени. Наверняка Язва вызвала милицию, и те уже по лестнице топают.
 Мысль тут же материализовалась. Раздался звонок - властный, требовательный, протяжный. "Ну вот, пробил час расплаты за грехи. Даже переодеться не успел", - подумал он тоскливо и пошел сдаваться, соображая, что скажет в свое оправдание. К несчастью, путь от дивана до двери был короток, и ничего вразумительного на ум не пришло. И замок как назло не заело.
 Он отпер дверь. И опешил. Перед ним стояла соседка, которую и узнать то было нельзя. Красивые вьющиеся локоны, ниспадавшие на плечи, макияж, маникюр, легкое летнее платье цвета бирюзы, с неглубоким красивым декольте.
 - Что ты там мне показывал? - спросила она и улыбнулась (как же ей шла улыбка!) - Я не разглядела, - и, не ожидая приглашения от впавшего в ступор соседа, вошла в прихожую и щелкнула за собой замком.

 С того дня много воды утекло. Соседка оказалась интересной собеседницей, с красивым романтическим именем - Любовь. И никакой не язвой - напротив, очень чувственной, ласковой и неутомимой женщиной, просто одинокой. Впрочем, ее одиночество закончилось в тот же вечер. Николай, как и планировал, съехал, но недалеко - в квартиру по соседству, здраво рассудив, что незачем ютиться по углам, когда рядом живет такая Любовь. Как оказалось позднее, его Любовь.

(17.XII.14. - 11.II.15.)

Примечания:
1) "Язва здешних мест" - строка из басни И.А. Крылова (1769 - 1844 гг.) "Кот и повар" (1812 г.), процитированная героем повести А.И. Куприна (1870 - 1938 гг.) "Олеся" (1898 г.), полицейским урядником Евпсихием Африкановичем, в отношении нежелательных "лесных" постояльцев (бабки Мануйлихи и ее внучки Олеси). (Глава VIII).
2) "Родопи" - болгарская марка сигарет, популярная в СССР.
3) "...и упасть на дно колодца" - строка из песни В.С. Высоцкого (1938 - 1980 гг.) "Письмо в редакцию телепередачи "Очевидное - невероятное"" (1977 г.) (9-й куплет):
"...Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет,
 Подал знак кому-то, значит, фельдшер вырвет провода.
 И что ж, нам осталось уколоться, и упасть на дно колодца,
 И там пропасть на дне колодца, как в Бермудах навсегда...".
4) Домком - общественная организация жильцов дома, решающая бытовые вопросы.
5) "Столичная" - водка по цене 3 р. 62 к., как символ доступности и дешевизны советского алкоголя:
("Скажите мне, в какой стране,
 От этих цифр светлеют лица?
 Увы, все в прошлом, где они - 4.70, 5.30?
 О них забыть не так-то просто,
 Пока вращается земля.
 Где колбаса 2.90?
 И где портвейн за три рубля?" (Е.Лесин, поэт и журналист)).
6) "Белый аист" - молдавский коньяк класса "3 звезды", сочетавший в себе приемлемую цену (3 р. 50 к.) и качественный ванильный вкус.
7) Праздничный набор - набор дефицитных продуктов, распределявшихся по спискам, талонам на предприятиях и в организациях, как правило, в преддверии какого-либо государственного праздника или Нового года (обычно - палка хорошей сухой или полукопченой колбасы, баночка красной икры, шпроты, две банки сгущенного молока, банка консервированной ветчины или тушенки, полкилограмма сыра, банка растворимого кофе, пачка чая (цейлонского или индийского), бутылка шампанского, коробка шоколадных конфет, 1 кг. крупы (чаще - гречки)).
8) "Гопак" - традиционный украинский танец.
9) Засядько - Засядько Александр Федорович (1910 - 1963 гг.), потомственный шахтер, советский хозяйственный, государственный деятель, министр угольной промышленности СССР (1948 - 1955 гг.), Герой Социалистического Труда (1957 г.).
10) "...меру знал" - известная байка, не лишенная моментов достоверности: "После войны в Политбюро велось обсуждение кандидатуры на пост министра угольной промышленности. Поступило предложение назначить директора одной и шахт - Засядько. На это возразили:
 - Хорошая кандидатура, но он злоупотребляет спиртным.
 Позже Сталин попросил пригласить Засядько в Кремль. Тот приехал. Началась беседа. Вождь народов предлагает выпить.
 - С удовольствием, - принял предложение Засядько.
 Сталин, на правах хозяина, разлил по стаканам водку.
 - За ваше здоровье, товарищ Сталин, - сказал Засядько тост и выпил.
 А хозяин Кремля лишь немного отпил из своего стакана. Беседа продолжалась и спустя недолгое время, вождь опять предлагает выпить. Засядько хлобысь второй стакан - и снова ни в одном глазу. Несколько минут спустя Сталин предлагает по третьей, но Засядько отодвинул стакан и сказал:
 - Засядько меру знает.
 В следующий раз, когда на заседании Политбюро снова встал вопрос о кандидатуре министра и снова раздались голоса о злоупотреблении алкоголем предлагаемым кандидатом, Сталин, прохаживаясь по залу с трубкой, сказал веско:
 - Засядько меру знает.
 И долго потом А.Ф. Засядько возглавлял нашу угольную промышленность".
11) "Калинка-малинка" - песня в народном стиле, написанная в 1860-м году русским композитором И.П. Ларионовым (1830 - 1889 гг.).
12) Горизонт событий - астрофизический термин, обозначающий границу области пространства-времени, начиная с которой информация не может достичь наблюдателя из-за конечности скорости света, распространяющего любой сигнал. В контексте рассказа - все события и явления, происходящие с героями.
13) Тринадцатая зарплата - премиальная выплата в размере месячного оклада, выдававшаяся обычно в конце года за выполнения плана и хорошие трудовые показатели. Вознаграждение не выплачивалось работникам, получившим выговор, уличенных в прогуле и других нарушениях трудовой дисциплины.
14) Гаврош - персонаж романа мирового классика В.М. Гюго (1802 - 1885 гг.) "Отверженные" (1862 г.) - жизнерадостный, дерзкий на язык и в то же время, смекалистый, пронырливый, храбрый и отзывчивый парижский бездомный сорванец. В рассказе - намек на дерзость главного героя.
15) Мулета - кусок ярко-красной ткани, которым во время корриды тореро дразнит быка.


P.S. Рассказ опубликован:
В сборнике "Несерьезная литература" (сатира и юмор) (ISBN 978-5-907453-54-8, издательство ООО "Перископ-Волга", г. Волгоград, РФ, 2022 г.).