Вопрос царю

                ВОПРОС ЦАРЮ

        Сидят мужики на верхотуре, топорами машут, избу строят. Те, что наверху, значит, - машут, а те, что внизу – пилят, бревна валяют, к стенке приставляют. В общем, все при деле, процесс идет, только бородищи на ветру топорщатся.
        Тут ни с того ни с сего – грохот, пыль столбом… Карета останавливается. Из нее чудак на букву «Г» весь в цацках вываливается. Вылезает, значит, генерал – рожа кирпича просит – красная, наглая и орет что есть сил:
- Эй, криволапые, гребите сюда!
Мужики оторопели от неожиданности да от внимания непривычного. Причем и те, что снизу, и те, что наверху глаза выкатили, сами замерли, бороды по стойке смирно, только срумент в руках беспокойно подрагивает.
- Чего застыли, дубье стоеросовое?! - орет генерал. Дуйте, говорит, дескать, сюда в темпе вальса по-хорошему, пока хуже, чем есть не стало!
Мужики, они хоть и от сохи, а прикидывать что-к чему на ходу научились, конечно, понимают, что разменивать «то, что есть» на «то, что еще хуже» - резон небольшой, потому как разница невелика, а все ж боязно с непривычки… Пошуршали-покумекали меж собой, срумент побросали, да к генералу гурьбой  двинули. Подошли, генерала изучают. А тому, видать, некогда, он, видать, еще и других своим Высокоблагородием осчастливить хочет, - время на изучение цацек на мундире обрезал донельзя и вещает. Мол, так и так, радостно Вам сообщить, господа смерды или плебеи (как Вас там?), Царь наш Всея Руси изъявил желание Вас облагодетельствовать! О как!
        Мужики, знамо дело, от подобных словесов чуть об земь не рухнулись всем скопом, думают, чем же это провинились перед кормильцем-то?! Да генерал вовремя опомнился, сжалился и продолжает, дескать, не только конкретно Вас, господа мохнорылые, а вообще, мужичье! Фу-у! Мужики выдохнули, но не полностью, чуют нутром, подвох должон иметься. А все ж промеж того расслабились слегка, оживились, речи промеж друг друга затеяли. Один говорит, не деревов ли дарма на сарай заместо дома гнилого загрести дадут из родного-то леса? Другой: никак послабление грядет – налог подсрежут. Третий вообще психанул, расхрабрился, не иначе, говорит, копейкой облагодетельствуют или того хуже – рублем!
- Лучше! - резко, но ободряюще прервал пчелиное жужжание генерал. – Можете Царю вопросы какие-никакие задать! Только без хитрости вашей мужичьей, такой, чтобы лапой через низ, да сквозь штанину, да за горло. А так, чтобы нормально, по-людски, без выкрутасов.
Воцарилось молчание.
- То есть как вопросы? – оторопели мужики.
- Царю? – осторожно шептал кто-то.
- То есть, Самому Царю? – запричитали не верящие своему счастью мужики.   
- Вот завели шарманку «царю-царю», - посетовал генерал, - а кому ж еще! Ему, кормильцу! Вы только смотрите, на радостях безо всяких там ваших этих самых! Сказано: без выкрутасов и за жизнь чтобы!
        Генерал хитро, почти по-свойски подмигнул, молча сел в карету и, ничего боле не сказав, умчался прочь радовать своим Высокопоставленным ликом окрестные волости…

- Это как же ж – Царю? – слышалось то тут, то там шипение мужиков, - Царю да вопросы… Что ли мир, не иначе, перевернуться должон!
- Это, выходит, любой что ль – главное «за жизнь» чтоб вопрос-то? – это уже Силантий ясность ума приобретать начал.
- А то как же ж! Выходит так! – ответил кто-то.
- За нашу жизнь, али за ихнюю, за царскую?
- За нашу, думаю, им знать без надобности, у них другие заботы – царские, им не до пустяков, не до мужичья! – Запустив лапищу в бороду, вещал коренастый с проблесками седины угрюмого вида Афанасий. – Мы им – что клопы да блохи, да пыль у дороги, - присказкой добавил он.
- Выходит, за царскую жизнь – то?
- А то!
- А нам какой с того прок али антерес – как там у них? Нам с того ни зимы теплее, ни хлебов богаче, токмо мошка злее, да кривее кляча! Словов токмо воз и ушам работа.
- Антересу, может, и немного, а сказано: вопросы надобно! И все! Енерал велел. – Тягуче резюмировал Афанасий.
- Я вот как-то в толк не возьму, - подал голос самый молодой, Егор, - это он что ль, Сам поедет?
- Нет, енерал в корону обрядится и поедеть! – Ответил Силантий под одобрительные смешки мужиков.
- А чего бы это ему ездить, не пойму, - пожимал плечами Егор.
- Скучно, - вот и ездить, - пояснил Силантий.
- А-а, - закивал Егор.
- Вот те и «а-а»…
- А все же, может, про мужиков поспрошать, про нас, может, чего-как узнается, когда полегше да пошибче заживется? - Не унимался Егор.
- Вот неугомонный, даром что молодой, - усмехнулся Афанасий, - сказано тебе, Царю до мужичья – тьфу! Ему - один ты скопытишься или десять или мы все, к примеру, скрючимся разом, да что там, хоть тышша, хоть две; хошь у нас, а хошь там где-нибудь на стороне, - он махнул рукой, - все как комар или муха на стекле усохла. Царь – он не мужик, он не здесь, а где-то там. Как он тебе ответит, откуда ему знать, кому когда полегше да пошибче? Другое дело – война. Там хоть мужик и без особого счету в расход идет, а все антерес в ём какой-никакой присутствует. Понимает, туда надобно тышшу ухайдокать, сюда три, там две…
- Это, конечно, да-а, - подтвердил основательный, но немногословный Фома, до сего момента просто слушавший разговор и прицельно плевавший в солнце. – А вот, к примеру…, может Царь в солнце плевать али как? – Озадачился он.
- А тебе зачем?
- Просто.
- Если от скуки, то может и в солнце, - со знанием дела важно разъяснял Афанасий, - токмо это ему без надобности – чтобы в солнце. Пустое это. Другое дело, если в кого-нибудь! Как змеюка ядовитая: тьфу – и на раз. – Мужики засмеялись. – От скуки-то, что б не плюнуть-то!? Тьфу в повара – не так в борщ настругал! Другому – тьфу, – не так горшок ночной помыл! В енерала, опять же ж от скуки – тьфу – много денег на армию гребешь… Хотя, пожалуй, в енерала нет, можно того-самого, промахнуться, тогда и енерал в обратку прицельно могет… Не-е, в своих не станет, в своих опасно…
- Да-а, - закивали понимающе мужики, - опасно.
- Так, стало быть, Царю про Царя вопрошать станем? – Вытянул шею Силантий.
- Выходит, что так, - посерьезнел Афанасий.
- А вот, что ль собака у его, у Царя, имеется али как? – Вдруг снова оживился Егор, - а ежель имеется, то какой породы, как зовут?
- Это так думается, коль у тебя, Егорка, есть она, собака та, Травка твоя, то отчего ж и у Царя бы не быть такой бы или другой хотя бы, ладнее да глаже, тоже мне вопрос! – Фыркнул игравший со стружкой здоровенный чуть постарше Егорки Елисей.
- А что, очень даже, по-моему, хороший вопрос, молодец, Егорка, - одобрил Афанасий, - не так, чтобы и про нас, без особой хитрости опять же ж, а все ж вопрос, зря Елисей хмыкает.
- Я што! Я наоборот, - пошел на попятную Елисей, - к тому же, очень бы неплохо бы знать, какого имени, к примеру, псина царская. И породу бы. Это нам завсегда интересно было бы!
- Да уж, - закивали мужики, то ли соглашаясь, что «вопрос хороший», то ли с тем, что «завсегда интересно».
- Слыхал я, - вылез вдруг Силантий, - что у Царя две старые кобылы имеются в личном пользовании или даже три и телега старая в придачу от скифов что ли, ходит слух, досталась ему… Может про это спросим, на кой ему ляд такое…
- Во, Силантий!
- Ну, Силантий!!!
- Во дает!!! – Послышались сквозь громкий смех восклики чуть не падавших от смеха вповалку мужиков, сгибавшихся в три погибели, кто кхекал, кто крёхал, кто давился, кто похрюкивал. – Ну, Силантий! – Не могли никак остановиться мужики.
Наконец, когда смех утих, слово взял Афанасий:
- Я хоть эту сказку и сам слышал, признаюсь, лет пятнадцать назад, да только спрошать об клячах старых да об телеге не надобно. Как-то совсем глупо да смешно выйти могёт. Один сказки распущает, другой уши растопыривает. В общем, я думаю так, остановимся на собаке, братцы, - так и порешим! А про другие вопросы пусть в других местах думают да другие головы, у них, может, и времени больше, и голов. А нам некогда в царёвы игры играть – спину животом подпирать. Айда, мужики,  работать!

                2014г.