Цивилизация синтеза. Часть 4. Глава 1

Цивилизация синтеза
 
Часть 4. Цена тайны
Глава 1. ЧП № 3

В то время, как, «супер» Фрата, ревя двигателями, выберался из своего «пылевого» укрытия, чтобы, под «зонтиком» визуальной маскировки взять курс на «Феникс», на другом конце охраняемого периметра гвардейский полк космопехоты в срочном порядке грузился на приданные ему транспортные средства.
- Связь мне, срочно…! – запросил командир «гвардейцев», полковник  Тимур. - И соедините меня с: полковником Дайлом и  генералом Варне.
- Полковник Дайл, начальник режимного отдела содержания заключенных, выйдите на связь. – отработанным за годы службы речитативом запросил связист.
Тучная стареющая фигура Дайла, заполнила собой весь голографический объем, оставив для трансляции заднего фона лишь небольшое пространство за плечами.
- Полковник Дайл слушает.
-Командир гвардейского полка космопехоты, полковник Тимур. Хочу сообщить, что следуя приказу верховного командования, я снимаю полк с занимаемых им позиций и перевожу его на новые позиции. Будем распологаться ближе к «Фениксу». Поэтому примите меры по восстановлению усиленного охранения каторжан.
- Слушаюсь. Меры будут приняты,– блаженным и апатичным голосом ответил Дайл, мысли которого витали где–то в другой сфере. – Конец связи.
- Генерал Варнее, на связи, – не успело еще пропасть изображение «толстяка» Дайла, а связист уже проецировал в опустевшем пространстве спортивно сложенного командира истребительной эскадрильи.
Появившийся ком. полка только и успел, что кивнуть головой давая согласие на начало стереоконтакта.
- Господин капитан, я командир гвардейского полка –  полковник Тимур, получил приказ командующего третьим рубежом ПлО на передислокацию своего подразделения на новые позиции. Передислоцирование полка приказано провести в обстановке максимально приближенной к боевой. Для создания реалий боевого задания, прошу обеспечить мое подразделение истребительным прикрытием.
– Трех машин хватит? – сходу поняв суть требуемого и не требуя излишних разъяснений, согласился с инициативой Тимура, командир истребительной эскадрильи.
– Да, господин генерал–капитан.
– Прикрытие будет. Ждите. Конец связи.
Окончив с последними приготовлениями полковник отдал приказ на начало движения:
 Танковому взводу занять положение эскортного ордера. Колонне транспортеров начать движение. Поддерживать среднемаршевую скорость и интервал между машинами пять длин корпусов. Вперед!
От былой возни огромного живого муравейника не осталось и следа. Сновавшие от шлюзов к машинам и обратно, крепкие ребята облаченные в бронированные скафандры и защитно–силовые жилеты, грузились на машины получив приказ на движение как по мановению волшебной палочки мгновенно исчезли в чревах огромных боевых машин. Взревели двигатели. Тяжелые угловатые корпуса «суперов», выкинув из под себя тучи пыли, опираясь на реактивные струи, бьющие из днищевых сопел, поднялись над землей. Они медленно, словно исполняя классический танец, описывая круги и плавно огибая стоящие на пути машины, вытягивались в колонну выдерживая заданный командиром интервал. Черные как сама, наступавшая над охраняемой частью Асмиде–18, ночь танки то пятясь назад, то двигаясь боком, выдвинулись вперед и на фланги колонны. Удалившись от нее всего на какие–то полторы–две сотни  метров танки охранного ордера пропали из вида, слившись с темным небосводом. Теперь о надежности охранения можно было судить лишь по отметкам на экранах спинаров, да по пронзительному свисту пронесшихся над колонной стрелоподобных истребителей, оставивших в ночном небе фосфоресцирующие изотопо–конверсионные следы. (38).
Истребители пройдя над колонной - над ее головой, поочередно вошли в правый вираж, с явным намерением описать круг над двинувшейся в путь армадой бронированных машин. Так оно и получилось. Стоило третьему истребителю лечь на крыло, и войти в очерченный впереди идущими круг, первая машина авиационного прикрытия вновь появилась над охраняемой колонной. Промчавшись над ней, лидер истребителей на этот раз выполнил  левый вираж. Через десяток секунд истребители расчертили небо белой, искрящейся восьмеркой – излюбленной траекторией скоростного прикрытия, по которой, словно по гоночной трассе, стремительно носились три крылатых болида, несших на своих крыльях не стартовые номера, а многочисленные стволы пушек, бластеров и прочий  смертоносный арсенал. Пролетая раз за разом по смещавшейся в сторону движения охраняемого полка космопехоты восьмерке, истребители, идущие по проторенному впередиидущим пути, непременно попадали в его изотопо–конверсионный след. Пилоты машин колоны наблюдали перед собой расцвеченный яркой иллюминацией тоннель, по «стенам» которого «скребли» крылья истребителя, высекая мириады искр, отстающим за кормой, и без того нестерпимо светящемуся следу, яркости.
Плазма обтекавшая истребители, и принимаемая пилотами теми самыми искрами, что высекали плоскости, до того нагрела жаропрочную обшивку крылатых машин, что с земли они теперь виделись не темными стреловидными росчерками, какими были на подходе к механизированной колонне, а казались ослепительно белыми молниями, крутящими огненные круги над землей.
- Передайте на все машины – включить систему визуальной маскировки.
- Есть, мой полковник...
Все то множество машин, извивающееся подобно змее,  и растянувшееся  в колонне по поверхности планеты, исчезли. Лишь идущий «ромбом» танковый ордер охранения да самоходные зенитные установки на флангах, оставались видны возможному условному противнику. Оставаясь видимыми они были готовы в любой момент нанести упреждающий удар или отбить удар противника. Весь же основной состав космопехотного полка заняв места в креслах–коконах, пребывал в вынужденном бездействии, уповая на расторопность и профессионализм бойцов и офицеров прикрытия. Эта надежда в данный момент согревала погрузившиеся во мрак абсолютной темноты души и тела более чем пятисот пехотинцев армии Его Величества. С этого момента бойцам оставалось только ждать, когда экстренно собранный караван достигнет конечной цели и вновь вынырнет на белый свет. Привычные к нахождению в визуальной маскировки гвардейцы, все же впервые осуществляли столь массовый переход в этом режиме, что несомненно сказывалось на их эмоциональном состоянии.
 Необычность и масштабность учения, проходившего на фоне последних происшествий в периметре, заставляли многих из них думать о скрытых целях маневров. Дремать в полной темноте, и через определенные периоды времени испытывать болезненный укол инъектора было не особо приятно, особенно когда Ничего не видя и Ничего не слыша, вдруг чувствуешь всей кожей, всем телом как сидящий в соседнем коконе боец пугающе резко дергается, получив внезапный укол или пытаясь почесаться начинает елозить в коконе. Со временем с этим свыкались даже особо чувствительные личности, которых в подразделениях космопехоты были единицы, но сейчас, в первые минуты движения на душе у всех скреблись кошки.
Постепенно волнение личного состава вызванное дискомфортом тесных, забитых до верху, десантных отсеков улеглось и грозная, наводившая ужас и трепет на всю гегемонию космическая пехота погрузилась в полугипнотический дрем, который не мог перейти в полноценный сон лишь благодаря постоянному электромассажу погруженных в коконы тел и периодически наносимым из мрака ночи инъекциям, призванным поддерживать жизненный тонус бойцов, находящихся в визуальной маскировке. Так должно было продолжаться до момента прибытия механизированной колонны на плацдарм. Учитывая достаточно высокую для современных моделей супертранспортеров крейсерскую скорость движения, до этого момента оставалось минут десять. По крайней мере так считал полковник Тимур, привыкший за время своей продолжительной активной службы к подобным походам, научившись в их ходе достаточно точно определять временные величины, как оставшихся за спиной так и лежащих впереди его отрезков. Так и в этот раз он не особо утруждая себя сверкой своих чувств с показаниями личного всегалактического биохронометра, четко зная что «до полной остановки» осталось десять минут и не минутой больше. Но стоило только Тимуру отмерить на завершения операции оставшееся количество минут, как сильный, внезапный удар – внезапный как все, что чувствовалось в темноте абсолютного мрака, нарушил дремотное состояние пехотинцев и усилил разброд их и без того хаотичных мыслей.
«Попали?!», – первое что вырвалось из горла полковника, был никем не услышанный окрик.
Однажды пережив попадание фугаса по идущей в режиме невидимости транспортеру, Тимур просто физически не мог предположить Ничего другого, кроме как поражение снарядом. И объяснением тому был не комплекс страха, хотя и он здесь присутствовал тоже. Характер удара и последовавшая после этого нервная дрожь машины очень сильно напоминали попадание в бронетранспортер. Единственно, что никак не вязалось в мозгу полковника - это то, что  очень давно, когда на другой планете шла война - подбитие транспортера не было из ряда вон выходящим событием. Сейчас же в почти мирное время, даже случайный выстрел по транспортеру был невозможен. Автоматика десятки раз предупредила бы стрелка, что перед ним нет противника, а если бы тот по своему недомыслию или упрямству все же произвел выстрел, та же автоматика не взвела бы все пятнадцать взрывателей снаряда и не активизировала бы его взрывчатую начинку, что неминуемо привело бы к  рикошетированию или раскалыванию снаряда.
«Нет это не снаряд! Слава галактике! Это что–то иное», – поправил себя полковник более спокойно рассмотрев  возможность столь трагического исхода.
Да это было что–то иное, но что именно Никто из сидящих в транспортере сказать не мог. Трудности в определении возможных причин потрясшего всю машину удара, заключались еще и в том, что машина после него продолжала двигаться, выполняя заложенную в нее программу, выдерживая прежние курс скорость и время действия маскировочной системы. Для того чтобы если не узнать о причинах случившегося, то хотя бы увидеть последствия удара нужно было ждать окончательного завершения выполнения автоматикой программы. А как уже отмечал Тимур, остановки и появления на свет транспортера оставалось около десяти минут. Невозможность ведения наружного и внутреннего наблюдения и осуществления коррекции движения машины, идущей в режиме визуальной маскировки было пожалуй его единственным минусом, который с успехом перевешивал все достоинства, что ограничивало распространение подобных системы маскировки даже на боевых машинах, не говоря уже о гражданской технике. 
«Это явно не снаряд и не ракета. В противном случае плавящиеся ошметки скафандра уже стекали бы по моему телу. А если это ни то, и не другое, то что это?» – чувствуя плавное покачивание движущейся машины, не в силах смириться с необходимостью ждать окончание программы движения и остановку машины, полковник продолжал терзать себя предположениями относительно природы необъяснимого удара, едва не опрокинувшего транспортер.
В нетерпении, отсчитывая оставшиеся минуты движения, Тимур, на собственной шкуре ощутил всю субъективность времени, способного сжиматься и растягиваться. Казалось оно замерло, и едва течет, подобно вязкой, тягучей смоле. Каких-то десять минут, для командира полка космопехоты, ломающего голову над задачей, ответ на которую лежал за порогом транспортера в лучах далекого света холодных звезд, превратились в час.
Отработав программу рейса интеллект «супера» перевел машину в нормальное состояние, если конечно его можно было назвать нормальным. Все системы энергетического и информационного обеспечения флагманского транспортера в отличие от линейных машин, хоть и продолжали функционировать, благодаря системам многократного резервирования, но нервное мигание и повизгивание индикаторов, сообщало что и они, в любой момент могут выйти из строя. На других машинах дела обстояли во много раз хуже. Вообще было не понятно, как они вообще смогли продолжать движение и добраться до конечной точки, не отстав от идущего на резервных системах флагмана.
«Стоп машина! Передать по колонне, приказ остановиться! Экипажу и десанту осмотреться в отсеках! – чуя неладное, остановил колонну командир полка. – Бортинженер, разберись и доложи о причинах выхода из строя систем машины».
В ожидании ответа на поставленный перед бортинженером вопрос и отчетов командиров линейных машин, полковник прильнул к окулярам обычного оптического перископа. Простейшее оптическое устройство, которым и являлся этот перископ, не нуждалось в энергообеспечении, что исключало возможные искажения изображения при прыжках напряжения энергетического поля. Пожалуй это была единственная система на транспортере, которая могла работать без питания, без поддержки интеллектом корабля и в любых условиях. Развернув перископ в кормовом направлении полковник с облегчением выдохнул: «Слава галактике, они здесь».
Приняв сигнал с флагмана, машины мехколоны замерли примерно в том же порядке, в котором начали движение, выдержав заданный интервал, не столкнувшись и не сбившись в кучу. На этом, правда, все приятное и оканчивалось. Оптические окуляры смотрели на тянущиеся вдаль огни фонарей транспортеров и видели одну большую проблему – помимо лазерных габаритов и неоновых опознавателей борта «суперов» окрашивались алыми проблесковыми огнями аварийной сигнализации. Внимание полковника на мгновение привлекли три идущих в центре машины.
«А с этим то что произошло? Они что Ничего не испытали? – удивился полковник, – Запросите шестой и седьмой транспортер, как у них дела... Хотя нет. Отставить!»
В последний момент и на этих машинах вспыхнули алые проблесковые маяки аварийного сигнала, что тут же охладило интерес полковника.
«Да, выходит они все прошли через это, – подытожив осмотр колонны, полковник развернул перископ в сторону и охнул. Он буквально впился в ручки перископа, словно желая влезть в его окуляры, нервно прокрутил его на триста шестьдесят градусов и в конце концов, бросил ошалелый взгляд на подчиненных. – Включить круговой обзор, спинар и теплосканеры! Я хочу видеть пространство во всех спектрах!»,   
Палуба транспортера нервно задрожала. Глухо загудели газотурбины, выдавая в энергосеть, недостающие для бесперебойного питания аппаратуры, киловатты. Не прошло и трех секунд после выхода турбин на запланированную мощность, как ожившие системы отобразили окружающий ландшафт во всей красе всего сектрального многообразия. Видео, тепло, радио, голограф- и стереоизображения последовательно проецировались в голографическом пространстве и вспыхивали на экранах командирского отсека.
 Видеоизображения и дополняющие его спектральные картины транслировали пустынный ландшафт. Ни о какой стройплощадке, с ее колосссальным сооружением, не было и речи. Так же, как и не было ранее прикрывавших транспортеры, охранного ордера и авиационного прикрытия. Ничего кроме спустившейся на асмедянскую пустыню асмеянской ночи и блекло светящихся в тусклом свете звезд ее ночного неба горных хребтов, видимых на горизонте.
- Господин полковник, – из динамиков селекторной связи, пришедших на смену почившей в бозе ТВС, вырвался встревоженный, вибрирующий то ли от волнения, то ли от посредственного качества связи, голос старшего штурмана полка, – у меня для вас плохие новости.
- Слушаю тебя, штурман, – видя большую часть этих новостей на экранах отозвался полковник.
- Мой полковник, наши координаты не соответствуют конечным координатам маршрута. Они лежат в сорока пяти километрах от точки выхода из маскировки, и в тридцати километрах на северо–запад от границ охраняемого периметра.
- Что?! – Тимур предполагал, что колонна по каким то неведомым причинам сбилась с курса, но то на сколько повергло его в состояние прострации. – Вот это да...
Командир «заблудившегося» полка, словно желая перепроверить донесения старшего штурмана, вновь окинул транслирующие ночную пустыню экраны. Действительно, до самого горизонта, на сколько хватало глаз, телепатии, оптики и электроники - ни бронеколпаков, ни ДОТов ни капониров, ничего что говорило бы о охраняемой территории периметра. Песок, песок и еще раз песок, накрывший всю поверхность зеленым ковром с узорами нанесенных на него ветрами дюн и зыби.
- Что ж это выходит, штурман?! Мы изначально двигались не в том направлении?! – намекая на штурманскую ошибку, вскипел полковник.
- Никак нет, мой полковник. – ненастроенные, редко применявшиеся динамики селекторной связи не могли в точности передать интонацию ответа штурмана, но по тому, каким размеренным голосом он был произнесен чувствовалось, что старший штурман имел веские аргументы в свое оправдание и оправдание своей службы.
- Да?! И эти слова есть чем подтвердить?
- Расчеты. Расчеты – лучшее тому подтверждение. Даже если предположить, что мы сразу начали двигаться в практически противоположном направлении, а удар ощущавшийся нами в режиме маскировки принять за прорыв силового поля периметра, все равно мы не укладываемся по времени. Мы с такой скоростью движения не успели бы пройти такое расстояние. Даже если судить по удару, который мог случиться при прорыве силового поля, мы слишком быстро достигли границы периметра, – логично рассуждал штурман, – Да и соверши мы такую ошибку, мы бы сейчас были в одиночестве, а тут...
Штурман тактично промолчал, что колонна со всем личным составом полка, оказалась не там где надо, дабы лишний раз не напоминать командиру о  неудавшейся операции и затеянные командующим рубежа асмедянской ПлО учения с треском провалились.
- Хорошо штурман, ты меня убедил. Оформишь раскладку расчетов и сразу ко мне. Конец связи, – полковнику не оставалось ничего как доложить командованию о произошедшем с полком, и ждать нависшего над ним и офицерами его штаба должностного разбирательства. – Связь мне со штабом рубежа. Срочно...



СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ РОМАНОВ «ИЛЛЮЗИИ МЕЖЗВЕЗДНОЙ ЖИЗНИ» и "ЦИВИЛИЗАЦИЯ СИНТЕЗА".


изотопо–конверсионный след (38) – оснащенные ядерными реактивными двигателями боевые аэроистребители, при полете на больших скоростях, когда топливо не успевает полностью сгореть и его остатки ( коротко живущие изотопы ) выкидываются в атмосферу, оставляют за собой изотопо–конверсионный след. След представляет собой конверсионное завихрение ионизированных воздушных масс. Ионизированные воздушные массы при соприкосновении с телом–возмутителем, образуют вокруг него светящуюся плазменную оболочку, снижающую сопротивление воздуха и увеличивающую нагрев обшивки.