Испытание

               
ИСПЫТАНИЕ

                Без  врагов  моя  жизнь  стала  бы  безрадостной, как  ад.
                Ричард Никсон
       Шлюпка осторожно и только после нескольких неудачных попыток сблизилась с хаотично, хотя и медленно вращавшимся, на вид неживым кораблём. Автоматические захваты звездолёта не сработали, поэтому Слепухин включил магнитные присоски шлюпки.
       - Есть контакт! – сказал он без особой радости, но энергично.
       - Как они там?.. – озабоченно спросил по радио Роллинг. – У нас тут вышла из строя видеосистема, и неизвестно когда починится. Комментируйте пока.
       Слепухин бросил взгляд на датчик вибрации.
       - Тишина… Ноль целых ноль тысячных ноля…
       - Этого и следовало ожидать… - вздохнул Роллинг. – Действуйте по плану, и не очень спешите. Некуда нам, похоже, торопиться…
       Маслов проплыл по воздуху до конца шлюзовой камеры своей шлюпки, нажал на её пульте кнопку рабочего режима, но в ответ вдруг вспыхнул мигающий красный свет, сопровождаемый рёвом сирены.
       - В корабле вакуум, - с тревогой сказал Маслов. – И, похоже, у него всё полностью обесточено…
       - Тогда вам очень многое придётся делать там только вручную, – сказал Роллинг.
       - Если четырёх рук на это хватит… - Слепухин открутил заглушку клапана сброса атмосферы в шлюзе, решительно надавил пальцем на его поплавок, и стал ждать, когда давление в камере упадёт до десяти миллиметров условного ртутного столба.

       Они открыли соединяющий их люк.  В шлюзовой камере звездолёта было невразумительно темно.
       Слепухин посветил туда своим фонарём и полез первым.
       Внутренний люк шлюзовой камеры корабля оказался открытым, очевидно, кто-то из экипажа пытался им воспользоваться.
       Слепухин остановился возле него и подождал Маслова.
       - Страшновато… - сказал он откровенно. – На этом корабле было больше ста человек. Ты когда-нибудь видел столько трупов сразу?..
       - Здесь столько же анабиозных камер, - намекнул Маслов. - Не могли тут погибнуть все до одного - непосредственной опасности подвергаются лишь люди из действующей дежурной смены.
       - А ты видел, сколько в нём дыр? – Слепухин осторожно сунул голову в шлеме в щель приоткрытого люка переходника. – Если тут была взрывная и масштабная декомпрессия, бодрствовавшие могли попросту и не успеть позаботиться о спящих…
       - Есть ещё оперативная автоматика, - возразил ему Маслов. – Если, конечно, у корабля не отказали все источники энергии. Теоретически возможно и такое.
       Слепухин убрал голову из щели.
       - Там четверо или даже пятеро… - почти шёпотом сказал он и нервно кашлянул.
       - Разгерметизация?! – быстро спросил по радио Роллинг.
       - Трудно сказать, глядя издали, – мрачно сказал Слепухин. – А вблизи на это смотреть не очень-то хочется. Кое-кого из них я хорошо знал…
       - Давай лучше я, - предложил Маслов. – Меня специально кодировали на предмет всего этого, поэтому мне легче.
       Слепухин охотно пустил его вперёд и пролез в узковатую щель заклинившего люка вслед за ним. Он прицепился к поручню на стене и с тревогой смотрел, как Павел плавает по тёмному переходному отсеку.
       - Пауль! – позвал Маслов.
       - Я здесь! – моментально откликнулся Роллинг.
       - В шлюзовом отсеке пять трупов. У четверых асфиксия, а один убит бластером.
       - Там что, был бой?! У кого и с кем?!.
       Маслов посветил фонарём по стенкам отсека.
       - Если и был, то точно не здесь. Не вижу я тут никаких его следов.  Они могли затащить сюда пятого уже мёртвым, думая, что он ещё живой.
       Маслов открыл пошире вместительную нишу для скафандров, где он нашёл простреленный труп, и перетаскал туда все остальные.
       - Иди сюда… - позвал он Слепухина, закрыв крышку.
       - Что там у вас такое ещё?.. – с беспокойством спросил Роллинг.
       - Убрал я их пока, - сказал Маслов. – С глаз подальше… И странно всё это, Пауль. Они задохнулись, и по отсеку плавает десяток использованных кислородных баллонов…
       - Люк проверял?
       - Нет ещё. – Маслов подплыл к переходнику и дёрнул за ручку. – Закрыто изнутри отсека… - сказал он.
       - А эти как?.. – осторожно спросил Роллинг.
       Маслов понял.
       - Трое задохнулись, когда кончился кислород, а у одного, похоже, хватило мужества слегка глотнуть вакуума… Включил автоматику на минутное « открыл-закрыл »  внешний люк…
       - Меня более всего смущает пятый, - озабоченно сказал Роллинг. – Это просто случайность или между ними действительно что-то произошло? Смертоубийственное?..
       - Ранение странное, Пауль. Бластер бьёт узким лучом, а тут в теле сквозная дыра диаметром сантиметров в двадцать…
       - Но ведь стреляли-то внутри корабля! Насколько я понял, наружу они не выходили, и подвергнуться там нападению не могли!
       - В этом тесном отсеке на такой всеобъемлющий вопрос ответить быстро трудно, - сказал Слепухин, которому наконец надоело быть сторонним наблюдателем.  – Надо снять показания приборов.
       - Снимайте! – приказал Роллинг. – Я запрещаю вам покидать этот отсек, пока вы не сообщите мне о его былом и теперешнем состоянии!
       Слепухин послушно подплыл к пульту, попытался включить его, но бортовое питание отсутствовало совсем. Тогда он подсоединил к приборам источник питания своего скафандра.
       - Они сидели здесь почти месяц, - сказал Слепухин. – Сначала кончились продукты питания, и им пришлось последние дни сидеть на одной воде. Потом истощились и запасы воздуха…
       - Они выходили наружу? – спросил Роллинг.
       - Нет, весь этот месяц они находились в добровольном заточении.
       - Страшное дело, - сказал Роллинг. – И странное… Месяц неизбежно умирать от недоедания, зная, что и воздух тоже когда-нибудь иссякнет, и даже не попытаться выйти из отсека или даже корабля. Они не тронули пятого?.. – спросил он осторожно.
       - Нет, – сказал Маслов. – До этого они не дошли, но им некуда было его девать, кроме ниши для скафандров. Наверное, именно поэтому они сначала понизили в отсеке температуру почти до минусовой, а потом убрали из него и атмосферу, оставшись в скафандрах, и подключая их к баллонам… А наружу они, очевидно, выйти побоялись. Чего или кого?..
       - Ребята, а может, вам лучше убраться конкретно отсюда и попытаться проникнуть в корабль в каком-то другом месте?.. – осторожно поинтересовался Роллинг.
       - А какая разница? – удивился Маслов. – Если внутри что-то есть, рано ли поздно мы с этим столкнёмся, попав в корабль через что угодно. И я сильно сомневаюсь, что кто-то сейчас существует в нём в активной фазе. В своём теперешнем виде он находится уже пять лет, и вибродатчики не регистрируют функционирование каких-либо его механизмов. Если кто и остался на корабле живым, то исключительно в анабиозе. Надо прорываться туда.
       - С боем… - добавил Слепухин.
       - А они почему-то не попытались этого сделать… - сказал Роллинг, имея в виду отшельников из шлюзовой камеры. – Почему? Там шансов на спасение у них было гораздо больше, чем здесь, но они этим шансом не воспользовались…
       - Это мы так думаем про шансы, - сказал Маслов. – А они, по-видимому, считали совсем иначе…
       - Ребята, я не могу заставить вас лезть туда, - сказал Роллинг. – Здесь определённо нужны андроиды, которых у нас на борту нет. Через три недели сюда прилетит спасательная команда. Уже со всем необходимым.
       - Он их не дождётся, Пауль, ты же знаешь это не хуже меня. - Маслов подплыл к задраенному изнутри люку переходника. – Через две недели никем не управляемый « Эйнштейн » неизбежно упадёт на Звезду, и помешать этому мы не в состоянии, даже причалив к этой махине наш катер, и включив его маршевый двигатель. Тогда вместе с ним сгорим в пекле и мы тоже. На пару дней позже него… А здесь ещё могут быть живые.
       - До криогенных ванн от вас – метров триста, - осторожно сказал Роллинг. – Плотного минного поля…
       - И около сотни всевозможных отсеков, - добавил Слепухин.
       - Ты хочешь вернуться? – спросил Маслов, обернувшись к нему. – Тогда пусть вместо тебя ко мне пришлют другого. У одного здесь слишком мало шансов…
       - Это уже крайности, ребята, - вмешался Роллинг. – Прошло несколько лет, за это время многое там могло измениться. Корабль мёртв – в этом сомнений нет, а что на мёртвом корабле делать живым? Тем более - такой срок?
       - Ты меня почти убедил… - сказал Маслов.
       - И меня тоже, - Слепухин подлетел ближе.
       - Мы трогаемся, - сказал Маслов, доставая из кобуры бластер. Он показал Слепухину рукой, чтобы тот отодвинулся от переходного внутреннего люка шлюзовой камеры « Эйнштейна ». - Двигаться будем перебежками: от отсека к отсеку.
       - Вы только друг друга не трогайте, - намекнул Роллинг.
       - Постараемся! – пообещал ему Маслов. Он резко крутанул колесо ручной герметизации, и рванул люк на себя, на всякий случай прикрываясь им, как бронежилетом.

       Люк открылся легко – в главном коридоре корабля тоже царил космический вакуум. Маслов выждал им же самим выбранную паузу, включил нашлемный фонарь, и осторожно выглянул из переходной камеры.

       Коридор был тёмен на всём своём двухсотметровом протяжении, и заполнен трупами людей. Каждый из них за годы полёта уже нашёл себе прикол, и лишь один, потревоженный кем-то или чем-то, инерционно летел вдоль основной корабельной магистрали, удаляясь от незваных гостей.
       - Здесь только мертвецы, - сказал Маслов. – Большинство – в компенсирующих костюмах, но есть несколько человек и в скафандрах. Вижу кое на ком следы лучевых ударов. Вижу неотчётливо – до них далеко. На стенах коридора хорошо различимы дыры от лучей бластеров.
       - Стреляли явно в сильной суматохе, - сказал Роллинг. – По движущимся целям…
       Маслов медленно и осторожно поплыл по коридору, стараясь не задевать мертвых.
       - Ещё один со сквозной дырой, - сказал он тревожно. – Не представляю, чем её можно было так прожечь! Нет у нас на вооружении ничего такого, да и не было никогда!
       - Ты там повнимательнее, Паша… - попросил Роллинг.
       - Совет опоздал на пять лет. Кто тут мог уцелеть?..
       - Вакуум – очень хороший консервант, а некоторые живые организмы могут впадать в длительную летаргию…
       Маслов завис между полом и потолком коридора.
       - Началась жилая зона корабля… - сказал он напряжённо.
       - Загляни в пару кают, - попросил Роллинг.
       Ближайшая дверь-люк была широко открыта. Маслов осторожно посветил внутрь фонарём.
       - Двое… - не сразу сказал он. – Без скафандров…
       Он заглянул в другую дверь.
       - Здесь пусто. Но жили тоже двое.
       Следующая дверь была закрыта. Маслов подёргал ручку. Закрыто было изнутри.
       - Тут кое-кто заперся, - сказал Павел. – Каюта номер десять.
       Он посветил фонарём вдоль коридора.
       - Дальше есть ещё такие же.
       - Попробуй открыть хотя бы одну из них.
       - Прикрой меня огнём, в случае чего! – попросил Маслов Слепухина, которой сидел с бластером в люке переходного отсека. Павел перебросил свой бластер в левую руку, снял с пояса плазменный резак, и прорезал щель на месте замка.
       Дверь открылась сама.
       - Здесь их четверо, - уже спокойно и деловито прокомментировал Маслов. – Декомпрессия. Абсолютный ноль – это уже потом…
       - Достаточно! – придержал его Роллинг. – Думаю, в остальных закрытых - то же самое. В каютах нет автономных систем жизнеобеспечения, но даже если бы они и были…
       - Паша, притормозись, - предупредил Слепухин. – Дистанция велика, если что, я тебя могу случайно зацепить лучом…
       Маслов вплыл в ближайшую каюту, в которой давно уже не было живых хозяев, и, выставив наружу бластер, дождался напарника. Внутренний вентилятор его скафандра нудно и шумновато гудел, поглотители выделений тела работали на полную мощность, но Павел отчётливо чувствовал резкий запах своего пота.
       Слепухин пролетел мимо него и ушёл на сотню метров вперёд, пугливо заглядывая в открытые каюты.
       - Везде – одно и то же… - сказал он печально. – И много раненых перед смертью… Друг в друга они, что ли, палили с перепугу? Это уже похоже на какой-то психоз или эпидемию…
       - Разберёмся… - Маслов почувствовал что-то у себя под ногами, резко обернулся, выбрасывая вперёд руку с бластером, и увидел выплывающий из-под кушетки труп кошки. Животное погибло и окоченело в позе испуга. Павел облегчённо выдохнул и снова выглянул из каюты.
       - Окапывайся, - сказал он Слепухину. – Теперь моя очередь делать перебежку.
       Тот даже как будто с радостью залез в тесную щель между стеной и толстой трубой главной теплоцентрали.
       - Нехорошее у меня ощущение, Паша, – сказал он, выглядывая. – Чувствую спиной чей-то леденящий взгляд…
       - Тут десятки и даже сотня заледеневших взглядов, - Маслов оттолкнулся от пола, прицеливаясь в трап, ведущий в обсерваторию. – Мне тоже всякое тут мерещится, и будет потом сниться не одну ночь…
       Роллинг молчал. Маслов живо представлял, как они там все сидят в его тесной рубке, стараясь не дышать слишком громко, и, сжав зубы, чтобы случайно не обронить даже одного из множеств рвавшихся наружу слов, и не помешать капитану вести переговоры.
       - Здесь куча мала… - сказал Маслов, подлетев к перегородке, отделявшей жилой отсек от служебного. – Сразу десятка два трупов.
       - Они дрались?.. – с тревогой спросил Роллинг.
       - Нет, это просто вынужденная инерция. Корабль падает на Звезду, ускоряясь; их сносит сюда.
       Под неуютным прицелом Слепухина Павел осторожно убирал твёрдые и массивные тела.
       - Двое - с теми самыми сквозными прострелами, - сказал он Роллингу. - Края ран сильно обуглены. Не нравится мне всё это, Пауль. Жутко не нравится.  Чем их так могли, и, главное, кто и за что?..
       - Вы сможете одного из них привезти сюда, чтобы разобраться? Простреленного?..
       - Вам этого так хочется?.. – жёстко спросил Мальцев.
       - Это просто необходимо! – веско сказал Роллинг. – Через две недели корабль сгорит в хромосфере Звезды, похоронив в ней неразгаданную Тайну… С чем мы останемся, когда прилетит спасательная группа?
       - Я понимаю, что этого не избежать, но мне просто не нравится роль труповоза. Извини, Пауль, это всего лишь нервы. Мы тут уже такого насмотрелись…
       Маслов оттеснил в сторону последнее скрюченное тело, закрывавшее собой люк в служебный отсек.

       …На люке мелом был вполне разборчиво нарисован человеческий череп со скрещенными костями под ним.
       - Пауль! – воскликнул Маслов изумлённо. – Здесь есть для нас предупреждение!
       - Прочти!!! – потребовал почти криком Роллинг.
       - Это не надпись. Череп с костями. Смертельно!
       - Наверное, это те, из шлюзового отсека… - предположил Роллинг. – Люк задраен?
       - Он заварен! – сказал изумлённый Маслов.
       - Та–а-ак… - сказал Роллинг. – Тупик у нас получается… Полкорабля – там, полкорабля – тут. Сколько их с этой стороны, как, по-вашему?
       Маслов оглянулся на коридор.
       - Около восьмидесяти, я так думаю. Может, чуть больше, может, чуть меньше…
       - Значит, за переборкой - не больше тридцати. А сколько среди них может быть потенциально живых?
       - В анабиозных ваннах постоянно находится десятка два. Но это – в нормальных условиях полёта. Если их во время паники подняли по тревоге, то бОльшая часть людей за люком тоже вряд ли живы…
       - А череп? – спросил Слепухин из своего укрытия. – К чему он относится? К тому, что эти воевали с теми, потом уцелевшие здесь отгородились от них,  после чего все умирали по разные стороны от баррикады?..
       - Впереди есть ещё несколько герметичных отсеков: служебный, командный, анабио. В одном из них находится то, что убило всех этих людей, - ответил Роллинг.
       - Мы можем каким-то образом вскрыть командный отсек снаружи? – спросил Маслов.
       - Нет! – ответил Роллинг. – Наши плазменные резаки не потянут сверхпрочный сплав корпуса корабля. Мы в состоянии лишь пушкой прострелить в нём приличную дыру-вход. Но что после этого будет с анабиоотсеком по соседству с ним?..
       Маслов снова посветил фонарём на наспех заваренный и разрисованный люк.
       - Шов на люке не сплошной, а пунктирный, - многозначительно сказал он. - Они очень спешили…
       - Его можно разрезать? – осторожно спросил Роллинг.
       - Жаль, что у нас нет андроидов… - сказал Маслов.
       - Жаль, что у нас на нашем катере нет слишком многого, так необходимого сейчас!
       - Что ты предлагаешь?
       - Предлагать сейчас можете только вы, - сказал Роллинг. – Это вы находитесь в эпицентре бывших событий, а не мы.
       Маслов вопросительно посмотрел на Слепухина за трубой.
       - Тебе лучше вернуться в шлюзовой отсек, и закрыть за собой люк, Валера, - сказал он. – Риск не должен быть массовым…
       - Мы не бросали жребий… - мрачно отозвался Слепухин, выплывая из-за трубы. – Поэтому ты не можешь приказывать даже по старшинству.
       - Но я офицер! - сказал Маслов почти жёстко. – А ты простой служащий! Субординацию на военном катере ещё никто не отменял!
       - Я никуда отсюда не уйду, Паша! – упёрся Слепухин. – Если там действительно есть что-то угрожающее, тебе одному придётся туго.
       - Ты полагаешь, вдвоём нам будет легче? Что именно? - удивился Маслов. – Здесь их было больше ста! И что с того?..
       - Пауль, как ты ко всему этому относишься? – спросил Слепухин. – Ты старше этого психованного майора по званию.
       - На корабле, который вы сейчас обследуете, по непонятным нам причинам отсутствуют десантные катера, а у нас нет другой шлюпки, поэтому я не смогу прислать вам подмогу… Есть вариант челночной операции, но что мы будем делать, если случится непредвиденное? Шлюпка двухместная, большего количества людей в неё не запихнуть ни в каком аварийном, и даже катастрофическом раскладе. Даже если её вернуть сюда автоматом, и послать к вам ещё двоих, то операция по СРОЧНОЙ эвакуации всего лишь четверых десантников потом займёт часа два! Двое точно улетят, а ещё двое дождутся ли спасения?!.
       - Ты всё понял? – Слепухин вопросительно посмотрел на Маслова. – Или мне перевести?..
       Маслов снял с пояса плазменный резак.
       - Спрячься куда-нибудь… - попросил он.
       - Я отойду подальше, - послушно сказал Слепухин. – Чтобы было время и пространство для манёвров.
       Он отплыл на полсотни метров и втянул себя почти целиком в одну из когда-то гостеприимно распахнутых для Смерти кают.
       - Я начинаю! - напряжённо сказал Маслов, включив резак.
       Длинных швов было всего пять, остальные – точечные. Основные были неровными, и они хаотично расползлись по кромке люка.

       … - Осталось четыре… - сказал Маслов, перенося могучее пламя резака в другую точку. – Три… Два… Один…
       Он погасил резак и перехватил правой рукой бластер.
       - Со швами всё, теперь компрессор!
       Маслов одной свободной рукой прокрутил колесо, пока оно не встало на свой упор.
       - Внимание! – крикнул Павел, точно вокруг него были десятки людей. – Открываю!
       Он сильно рванул на себя люк…

       …Всё произошло просто молниеносно. Из распахнутого люка вылетело что-то невероятно быстрое и плоское, как одеяло. Сверкнула яркая в плохо освещённом прожекторами скафандров коридоре вспышка; широкий белый луч ударил в висящий посреди коридора одинокий труп, продырявив его насквозь.  Летающее оделяло, буквально мгновенно свернувшись в тонкую трубку, пролетело сквозь эту дыру, и в следующее мгновение эта летающая трубка уже опять была похожа на одеяло. Новая вспышка озарила коридор, и ещё один труп беспорядочно закувыркался, демонстрируя дыру в груди, к которому уже мчалось сворачивающееся в знакомую трубку одеяло.

       …Гражданский Слепухин, как ни странно, опомнился первым. Из двери каюты ударил тонкий луч, совсем не зацепив неведомое создание. Оно всё-таки пролетело сквозь дыру в груди второго мертвеца, и стало невероятно быстро разворачиваться, нацеливаясь уже на Слепухина. Тот ещё раз выстрелил, и, забывшись, вывалился из защитной каюты…
       Луч его бластера ударил в край одеяла. Существо дёрнулось, точно обжегшись, сверкнула новая ярко-белая вспышка.
      Маслов услышал по радио короткий всхлип; Слепухина чудовищным ударом почти в упор отшвырнуло к стене коридора. Он срикошетировал от неё, полетел в сторону оцепеневшего Маслова, и тот с ужасом увидел в его груди огромную дыру…
      Живое одеяло вдруг засветилось своими краями…
 
       …Новая яркая вспышка озарила коридор. Луч, выпущенный существом, ударил в гущу мертвецов у его правого крыла. Одеяло свернулось в трубку и исчезло в этой гуще.
       Маслов не помнил, как он нырнул в недавно открытый им же люк, и почти так же молниеносно, как и бросок существа-убийцы, задраил его за собой.   Запоздало его инстинкт самосохранения нагнал сознание, и Маслов распластался спиной на стене отсека, выставив вперёд свой жалкий бластер, и ожидая нападения другого врага из глубины служебного отсека…

       Вокруг было пусто. Совершенно пусто. Маслов уже настолько привык к трупам в этом корабле, что их отсутствие конкретно здесь его уже несколько пугало.
       - Павел! – ворвался в его сознание голос Роллинга. – Что у вас там, ребята?!.
       Маслов, точно окаменев, целился бластером в пугающее неизвестностью пространство перед собой.
       - Всё, Пауль, Валерки больше нет… - с трудом выдавил он из себя, разжав наконец зубы.
       Пауль онемел в эфире вместе со всеми.
       - Это какой-то зверь, - сказал Маслов, опережая хаотичные вопросы. – Он был заперт в служебном отсеке, а я его выпустил…
       - Где ты сейчас?!
       - В служебном. Я забаррикадировался!
       - Там не может быть других таких же?!
       - Могут… - ответил Маслов. – Поэтому я и болтаю, а не молчу! Чтобы вы знали о возможной опасности!
       - Как это выглядит?!
       - Не понял! Не очень разглядел в полутьме! Что-то вроде летающего одеяла, стреляющего мощным энергетическим лучом! Оно очень быстро передвигается, и для него – не помеха ни вакуум, ни даже сверхнизкие температуры!
       - Что ты думаешь делать дальше?!
       - Пока не знаю. – Маслов нервно гонял луч нашлемного фонаря по служебному отсеку. – Странно, что здесь никого нет, Пауль! Похоже, он сожрал их всех без остатка, поэтому и выжил, гад!
       Маслов рискнул сделать облёт отсека - убежища.
       - Здесь пусто! По-видимому, он был один, если не на всём корабле, то, по крайней мере, в этом отсеке!
       - Что будем делать?! Мы все?!.
       - Собственно, лично я сейчас ничего не могу, Пауль! Выйти наружу, чтобы ему подставиться?! Он там сейчас после вынужденной голодовки расправляется с трупами, но вряд ли откажется и от живой дичи!
       - И как же с тобой быть?! В передней части корабля нет люков в открытый космос!
       - Вот и я о том же самом! – Маслов подплыл к люку, ведущему в анабиоотсек, и пробно подёргал его ручку. – Переходник криогенной зоны тоже заварен снаружи, и это вселяет некоторые надежды!
       - А как мы вас всех будем эвакуировать?!
       - Надо подумать, Пауль! Пока он там пирует! Входные и выходные люки мы с Валеркой задраили, так что из корабля он не вырвется без нашей же помощи! Вы там можете хорошенько шарахнуть по жилому отсеку из нашей бортовой пушки?! Желательно термитными снарядами, чтобы там всё сплавилось! У меня в скафандре кислорода ещё на шесть часов, поэтому мы что-нибудь сообща придумаем! Я не могу спокойно и осмысленно работать, пока у меня за спиной торчит эта непредсказуемая тварь!
       - Хорошо! – отозвался Роллинг. – Я сейчас дам нужную команду относительно боевых действий!
       Маслов подплыл к люку в жилой отсек, и закрутил колесо компрессора обеими трясущимися руками, насколько хватило сил.
       - Мы уже готовы… - снова возник в эфире Роллинг. – Сколько тебе нужно?..
       - Не мне… - Маслов на всякий случай вцепился в стул, прикреплённый к полу отсека. – Ему… Дайте для начала залпа три. А там видно будет!..

       - …Держись! – предупредил Роллинг.
       Маслов не услышал выстрелов и взрывов, просто стул, за который он крепко держался, отломился от пола, и Павла швырнуло на стену. Это был первый и самый сильный удар, остальные два показались ему гораздо более слабыми.
       - Паша, ты там цел?.. – осторожно спросил Роллинг.
       - Да вроде бы… - Маслов был уверен в этом не полностью.
       - В жилом отсеке просто море огня!
       - Шлюпку не оторвало?..
       - Держится, но встряхнуло её хорошо!
       - Мне бы только потом до неё добраться! Иначе – кранты мне без его помощи! За бортом меня Звезда зажарит за пять минут! Слишком уж она сейчас близко!
       - Поможем, если что! – пообещал Роллинг. – Автоматически переместим шлюпку поближе к тебе, если это потребуется! А там уж ты прыжками до неё и сам доберёшься! Или мы подлетим поближе.
Роллинг сделал паузу.
       - Как там передние отсеки?.. – спросил он.
       - Помалкивают, - сказал Маслов. – Я сейчас туда наведаюсь для нашего интереса.
       - Я тебя умоляю… - вдруг взмолился Роллинг. – Хватит с нас и одного Слепухина…
       - Надо было умолять его, а не меня. И чуть раньше…
       Роллинг промолчал.
       - Ладно, Пауль, это я так… - сказал Маслов. – Просто жаль парня… Ни за понюшку табака… А меня вот точно спас… Отвлёк гада… Вызвал его огонь на себя…
       - Вечная ему Слава и Память…
       Маслов подплыл к переднему люку и достал резак.
       - Я пошёл дальше. Ты не против?..
       Роллинг не ответил.
       - Пауль! – насторожённо позвал Маслов. – Ты что, на меня обиделся?.. Из-за Валерки?..
       - Погоди, Паша. У нас тут какие-то неясные проблемы…
       - Разбирайтесь там, а я пока здесь прорежу дыру. – Маслов настроил резак и повёл жало его пламени по периметру метрового овала.

       …- Паша, ты меня слышишь?.. – прервал молчаливую паузу Роллинг. – Отзовись, Паша!..
       - Да, – ответил Маслов, не прерывая важной и необходимой для всех работы.
       - Плохо наше дело, Паша… Он здесь…
       - Где это – здесь?.. – резак выпал из руки Маслова, и, подгоняемый огненной струёй, полетел в дальний угол отсека.
       - У нас на катере! Я не знаю, как он вообще сюда попал, но уже гибнут люди!
       - Это всё…- Маслов сжался в комок. – Нам с ним не справиться… Как и им тоже…
       - Паша… - позвал Роллинг. – Если тут что, а ты сам доберёшься до шлюпки, то садись на Эллину. Она недалеко и там есть кислородная атмосфера, поэтому у тебя будет шанс дождаться спасателей. Включишь радиомаяк, они тебя сами и найдут. Я уже шлю для них SOS.
       - А вы-то как?..
       - Если отобьёмся, то у тебя будет меньше проблем.
       - Где он сейчас?..
       Ответ не последовал.
       - Пауль?!. – позвал Маслов отчаянно.
       Катер молчал.
       - Пауль!!!

       …Переборка отсека несильно ударила Маслова в спину. Он распрямился, подлетел к иллюминатору в стене, и рывком открыл жалюзи.

       …Он немного опоздал. На месте недавнего сильнейшего взрыва уже полыхали обломки катера, над которыми широко распахивалось огромное светящееся одеяло. Одеяло изогнулось, точно взмахнув своими крыльями, и унеслось вправо – туда, где была близкая Звезда.
       - Всё… - сказал Маслов уже себе – единственному. – Вскормили… Теперь он таких ничтожных, как мы, больше не ест… Эх, Пауль, Пауль, как же это мы?.. Ты взорвал катер, надеясь этим спасти хотя бы меня… Наивная душа, ты сделал только хуже… Он бы всё равно улетел к главной своей и основной еде, а вот мне теперь лететь некуда. Только на твою Эллину. Если я до неё вообще доберусь… Спасибо тебе и за то, что заботился обо мне, совсем не подумав о себе… Вечная тебе Память и Слава... Всем вам…
       Маслов подплыл к люку в жилой отсек.
       - « Если он заварился после взрыва катера, если шлюпку снесло им же… Тогда я потрачу остатки энергии резака лишь на быстрый выход к Смерти… Хотя и здесь она – рядом: только клапан на скафандре открой… »

       …Люк легко распахнулся в Хаос сплавившихся вместе металла и мёртвой человеческой плоти…
       Нужно было хорошенько осмотреться и сориентироваться.
        Маслов включил режим скафандра на тяжелейшие условия повышенных температур, и, чуть подруливая его маневровыми двигателями, поднялся над мёртвым и полуразрушенным кораблём метров на двадцать.
       Шлюпка, к счастью Павла, была цела. В момент взрыва катера она, по-видимому, находилась по другую сторону корабля, и это спасло её даже от осколков.
       Маслов поплыл было к ней, но вдруг вспомнил о том, что привело их со Слепухиным сюда.
       Он оглянулся на люк служебного отсека.
       Там вполне могли быть живые. Могли… Улететь, так и не проверив это? Эллина вон она, почти рядом, в каких-то двадцати миллионах километров. Два часа полёта в шлюпке, потом двадцать минут отчаянной болтанки в атмосфере планеты, и сиди себе на берегу тёплого океана, дожидайся спасателей под аккомпанемент радиомаяка.
       А здесь в принципе могут быть живые, и они точно погибнут, сгорев на Звезде вместе со своим изуродованным саркофагом. Если им не помочь выжить…
       Маслов вернулся в покинутый отсек. Резак работал впустую, мечась от стены к стене. Павел поймал его, оберегаясь от пламени, просто вырезал в переходном люке метровую дыру, и пролез в неё.

       …В анабиоотсеке был уже привычный для него и почти полнейший разгром. Здесь тоже стреляли, и опять – не только в чужих… Из двадцати работавших на момент давней катастрофы анабиозных ванн уцелело лишь шесть. Пять из них по какой-то неясной причине прекратили активное функционирование, убив свою живую начинку, и сейчас действовала только одна.
       В ячейке пользователя ванны отсутствовала табличка с информацией о её обитателе. Некоторые из них летали по отсеку, но разобраться сейчас, кто где, не представлялось возможным.
       Счётчик общего времени на работающей камере показывал около шести лет. Таймер пробуждения был выключен: тот, кто в ней сейчас находился, уснул задолго до трагических событий, и предполагалось, что кто-то разбудит его при возникшей необходимости.
       Маслов порылся в отсеке в поисках просто чего-нибудь интересного и информативного, но всё в нём носило следы страшной суматохи. Люк в командный отсек корабля был открыт, в нём застряли сразу несколько перемороженных трупов, но это могли быть и игры инерции: корабль обречённо падал на Звезду, и всё, что в нём было незакреплённым, пришло перед его концом в мёртвое движение…
       Единственная уцелевшая криогенная камера была герметичной и располагала персональной замкнутой системой жизнеобеспечения, рассчитанной на многие годы – человеку, охлаждённому до температуры жидкого водорода, требуется очень немногое…
       Маслов с немалыми трудами снял камеру с фиксаторов, открыл изнутри продырявленный им снаружи люк в служебный отсек, там долго провозился, прежде чем преодолел совершенно не рассчитанный на подобного рода операции, несколько специфичный люк в жилую зону, и наконец выплыл в открытый Космос.

       …Звезда сияла всё ярче и наверняка – всё жарче, а не очень далёкая Эллина призывно сияла, как Венера на ночном небе Земли.
       Маслов слегка отдышался над расплавленным отсеком, дождался для подстраховки, когда Корабль в своём медленном вращении спрячет Звезду за могучим корпусом, включил коррекционные двигатели скафандра, и потащил анабиозную камеру к заждавшейся шлюпке.
       Двигатели работали почти на пределе – камера весила не меньше полутоны. Маслов подвесил её над закрытыми створками грузового отсека шлюпки, снова ритмично отдышался, и подплыл к её наружному пульту управления. Руки его дрожали от волнения, когда он открывал защитную крышку, но створки багажника шлюпки плавно и послушно поднялись вверх.
       Маслов затолкал в багажник анабиокамеру, закрепил её понадёжнее на амортизаторах, потом с облегчением закрыл створки.
       Шлюзовая камера шлюпки уже была задействована, поэтому Маслов залез в кабину экипажа через аварийный люк, герметизировал отсек, и впустил в него воздух.
       Сняв шлем, он зафиксировал его в пустом кресле второго пилота. Очень хотелось всласть подышать свежим воздухом, а не вонючим, почти восемь часов регенерировавшимся системами скафандра. Через час-два шлем снова нужно будет надеть на полчаса, когда шлюпка начнёт входить в буйную атмосферу Эллины.

       Маслов отделил шлюпку от шлюзового отсека, и сделал прощальный ознакомительный облёт погибшего корабля. Остатки его патрульного катера уже затерялись где-то в бескрайних просторах Вселенной, а этому мёртвому Голиафу ещё предстояло жуткое и неотвратимое аутодафе. Когда температура нагрева его корпуса достигнет критической, взорвутся остатки топлива, разрывая на мелкие куски мёртвое тело гиганта, потом фрагменты корабля расплавятся в подвижные раскалённые шары, а в хромосфере звезды испарятся, став её частью…
       Павел задумчиво смотрел на удалявшийся бывший звездолёт. Что там могло произойти пять лет назад? Где они на свою беду подцепили это неистребимое чудовище? Надо будет дать запрос в архив относительно маршрута этого « Эйнштейна ». Столько лет прошло, но на Землю пока не поступало никакой информации относительно подобных вещей. Всё, очевидно, произошло настолько быстро, что экипаж корабля просто не успел отправить последнее сообщение…
       Кое-что можно предположить с достаточной степенью достоверности. Допустим, некое существо, потребляющее вещество и энергию в какой-нибудь рассеянной форме прямо из открытого Космоса. Положим, обнаружили его и доставили на корабль или случайно, или пытаясь понять, с чем или кем имеют дело, а потом…
       Вот тут всё, очевидно, и началось! Выстрел, пролёт сквозь облако продуктов горения с целью поглощения энергии и рассеянного вещества. На корабле началась стрельба и возникла паника, но всё это шло лишь на пользу хищнику. Однако сто человек – это слишком большой коллектив, чтобы даже из мгновенных смертей товарищей кто-то в какой-то важный момент не сделал нужных и правильных выводов. Чудовище каким-то способом заблокировали в служебном отсеке, и подумали, что этого будет достаточно.
       Корабль полностью лишён своей энергетики. Почему? Да потому, что в служебном отсеке сходятся вместе все эго основные питающие магистрали, и можно предположить, что чудовище каким-то непостижимым способом подключилось к ним.
       Почему, насытившись или просто хорошо подкрепившись, оно не разнесло корабль в куски?
       Защита!!! Зверь, очевидно, хотел сожрать всё одним жадным глотком, но блокировки срабатывали всякий раз, когда ток потребления энергии превышал допустимую пороговую величину.
       Что оставалось ненасытному хищнику? Порционное питание. Отключить ток в служебном из других отсеков уцелевшим в жилом отсеке членам экипажа было невозможно, исключая лишь командный, но там все быстро превратились в трупы, а пробираться к нему живым требуется через занятый чудовищем служебный отсек… Кроме того, во время бессмысленной и бессистемной стрельбы на все четыре стороны повреждены некоторые жизненно-важные центры корабля. Те люди, которые были в командном и анабиоотсеке, по-видимому, умерли первыми, а из жилого в шлюзовой ушли лишь те, у кого хватило на это сил и Жизни…
       Что потом? Не имея возможности выбраться, чудище, скорее всего, аккумулировало в себе ограниченную энергию корабля, к которой имело доступ.  И экономно питалось… И терпеливо ждало…

       И дождалось! Если бы случайно не появились другие люди, оно могло бы сгореть в Звезде вместе с Кораблём, но не исключено и то, что существо по сути своей бессмертно, что его энергетический баланс возможен на любом уровне, и когда корабль раскалился бы и расплавился, оно вырвалось бы на долгожданную Свободу…
       Маслов дал компьютеру задание вывести шлюпку на траекторию попадания в Эллину, а сам занялся составлением послания службам спасения, и подготовкой к предстоящей посадке на планету – остров, на который можно было высадиться после кораблекрушения. Но важнее всего - предупредить разумных обитателей Сообщества о существовании опасной и пока ещё непонятной для всех формы жизни.
       Отправив послание, Маслов бегло подкрепился, чтобы только это не помешало ему в сложных условиях приземления. Он знал свой организм, который имел почти на все тяготы Космоса одну любимую реакцию – рвотную… Только не здесь, в тесной кабине, а где-нибудь там, уже на просторе, от души, а не себе в ладони, поскольку в шлюпках нет бумажных кульков, которыми спасают пассажиров авиации…

                / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / / /

       …Его всё-таки растрясло до стандартного полуживого состояния, но авансовый аскетизм сделал своё благое дело: Маслов стоически дотерпел до посадки на планету, не вылез, а примитивно выпал из шлюпки, уронил на голубую траву Эллины шлем, и только после этого отпустил в организме все полуживые тормоза…
       Через пять минут стало чуть легче. Он проглотил пару быстрорастворимых таблеток для частичной стабилизации своего, основательно расшатанного всеми минувшими событиями метаболизма, потом первым делом раскрыл багажник шлюпки, чтобы убедиться в физическом благополучии своего будущего напарника по ожиданию спасателей.
       В отличие от неограниченно общительного Слепухина, он знал на погибшем « Эйнштейне » лишь единиц из его людей, но ему сейчас было просто интересно, знакомый там, или нет.
       Павел запустил у анабиозной камеры режим реанимации, включил в шлюпке радиомаяк, потом пошёл к озеру, на берегу которого они приземлились, разделся, хорошо поплескался в чистейшей прохладной воде, в которой, как он уже знал, нет опасных для людей живых организмов, после чего просто лёг на берегу в густую траву, блаженствуя, полюбовался местным небом, и незаметно для себя заснул.

       …Проспал он целых пять часов. Павел оделся в спортивный костюм, перебросил через плечо тяжёлую шкуру скафандра, и вернулся к шлюпке.
       Индикатор анабиокамеры извещал о том, что до пробуждения её обитателя осталось не более часа. Павел достал из багажника походные принадлежности для приготовления и разогрева еды, взял тяжёлую сумку с продуктами, и пошёл к кромке воды, чтобы приготовить горячий завтрак-обед-ужин на двоих.
       - « Камера сама всё сделает… - лениво рассуждал он, раскладывая принесённое им на траве и прибрежном песке. – Клиент проснётся, выберется наружу, издали увидит меня, почувствует вкусные запахи, а там всё пойдёт уже своим чередом… Знаем мы, какой зверский аппетит бывает после полугодового анабиоз. А уж после шестилетнего… Сначала горячий кофе с коньячком для разогрева крови со льдом, а там у него глазки сами загорятся… И на супчик, и на шницеля, и на рыбку солёную »…
       Павел так увлёкся кашеварением, что вновь перестал ориентироваться во Времени.

       … - Эй!.. – услышал он за своей спиной ещё некрепкий женский голос, обрадовался, что будет ещё более весёлая компания с дамой, и удивился тому, что в голосе присутствуют некие знакомые ему нотки, хотя никого из женщин на « Эйнштейне » он стопроцентно не знал. – Эй, на берегу!..
       Павел встал, готовя в уме радушный приём и приглашение к роскошному столу, повернулся…

       …И попятился от неожиданности, опрокинув плиту и кастрюлю с готовым варевом на ней.

       … - Ты?!. – у хрупкой на вид женщины, да ещё ослабленной долгим шестилетним анабиозом моральных силёнок для встречи оказалось побольше, чем у Маслова. – Откуда?!.
       Она сидела в открывшейся автоматически анабиованне, и недовольно озиралась.
       - И что это за дурацкие декорации?.. Мы где?.. В Раю?.. Странно, а я так надеялась, что мы с тобой уже больше не встретимся даже в Аду…
       Маслов всё-таки пришёл в себя, пропустив далеко вперёд даму.
       - А ты-то как попала на « Эйнштейн »?..
       - Перевели с « Дирака ». Ладно, потом об этом поговорим. Сначала помоги мне отсюда выбраться, - она протянула ему руку. – По старой памяти. Не говорю, что по доброй…
       Маслов обречённо-привычно, хотя и уже хорошо подзабыто, чуть сгорбился и пошёл на зов.

       …- У тебя есть что одеть? – спросила она уже на траве, ёжась от холода, и потирая пальцем пока болезненное место укола общеукрепляющего на своём левом плече. – Желательно потеплее, чтобы быстрее отогреться. Я вижу, тут лето, но для меня это сейчас - почти зима…
       Он дал ей то, что нашёл в аварийном запасе шлюпки.
       - Мужское, - сказал он виновато. – Великовато будет для тебя…
       Она, как смогла быстро с его помощью, оделась, мелодично стуча зубами, и решительно направилась к горящей впустую газовой плите.
       - Спасибо за обед, который ты традиционно сварил к моему приходу, как и в былые давние времена, - сказала она желчно, подняла опустевшую не в их желудки кастрюлю, и пошла мыть её в озере. – Ценю. Теперь я – твоя должница…
       Она с кряхтением села на корточки и зачерпнула кастрюлей чистейшей, еще не отравленной местной цивилизацией, до которой планете пока было далеко, воды из озера.
       - Это что, чья-то шутка? – спросила она, не оборачиваясь. – Глупая и смешная?..
       - Об этом нужно спрашивать самого шутника… - сказал Павел грустно. – Два, казалось бы, по воле Провидения совершенно случайных в Бесконечности человека на такой же случайной планете, и это – бывшие муж и жена… В кошмарном сне не привидится!..
       - Да уж… - сказала она, не слишком щедро растрачивая желчи. – Мистерия-буфф… А теперь рассказывай! – властно потребовала она. – Я вижу, что мы – на необитаемом острове, на котором оказываются только после кораблекрушения, а значит, дело слишком серьёзное, раз нас всего двое… Эта планета совсем не похожа на Землю, а эта шлюпка – не с моего звездолёта. Авария?!. Сразу двух кораблей?.. Я ничего такого не помню, значит, всё случилось во время моего сна. Выкладывай!
       - Молох… - угрюмо сказал Павел. – Гекатомба… Мы патрулировали эту систему и обнаружили в ней твой « Эйнштейн ». Мёртвый… Ваши где-то нашли непонятную тварь, которая сначала убила весь экипаж твоего корабля, а потом и всех - уже на моём катере, когда мы попытались разобраться в ситуации… Я уцелел чисто случайно, нашёл в « Эйнштейне » единственную живую анабиозную капсулу без имени её начинки, загрузил в свою шлюпку, и привёз сюда, на Эллину. Твой бывший корабль - теперешняя братская могила – через две недели упадёт на Звезду, а сюда максимум через три за нами прилетят спасатели…
       Она слушала, сидя к нему спиной, но с первых же его слов перестала мыть кастрюлю.
       - Я знала, что ты теперь на « Аттиле », - сказала она глухо. – Значит, Роллинга и Слепухина больше нет… Твоих лучших друзей… Мир более жесток к нашим близким, чем даже мы добры к ним…
       - Из всего экипажа твоего « Эйнштейна », Оля, тоже не осталось никого, кроме тебя…
       - Злая ирония Судьбы, Паша… - с грустью сказала она. – Злейшая её ирония! Из ста пятидесяти достойных Жизни и Счастья, и гораздо лучшей участи, чем эта, людей, оставить в живых и даже свести зачем-то вместе – двух бывших супругов, которые развелись четыре года назад с жутким скандалом… Мрак какой-то, а не её юмор…
       - Десять лет назад, - поправил Павел. – Ты слегка обсчиталась…
       Ольга уронила в озеро кастрюлю, резко встала, и так же резко обернулась, чуть не упав в воду от остаточной слабости.
       - Шесть лет я лежала в капсуле?!.
       - Да, шесть… А корабль твой погиб пять лет назад… И сейчас не ты старше меня на три года, я – тебя… На них же…
       - И что теперь?..
       - Снова разводиться и разбегаться нам с тобой в данный момент и нигде, и некуда, и даже нельзя – спасатели не найдут нас поодиночке. Так что придётся вынужденно потерпеть друг друга эти три недели…
       - А ты уверен в том, что мы за это безумно долгое время друг друга чем-нибудь не поубиваем?.. – насмешливо спросила Ольга. – Когда-то мы уже бывали почти на грани даже и этого…
       - Надеюсь пока на такой положительный исход… - сказал Павел неуверенно. – Я думал, что после недавнего Ада у нас с тобой будет хоть какая-то передышка, а не что-то – и того похуже…
       - А я вот не надеюсь… У тебя есть бластер?.. – спросила Ольга с нездоровым интересом.
       - Даже два, - механически ответил он на вопрос. – Мой и резервный. Лазер Слепухина остался вместе с ним…
       - Отдай мне один, – тоном, не предвещающим ничего хорошего, попросила Ольга. – Чтобы быть на равных… Через пару недель мы устроим дуэль метров с двухсот, и спасателям легче будет выручать всего одного…
       - Ну и юмор у тебя… - сказал Павел. – Не лучше, чем у Судьбы… Надеюсь, промажешь по старой памяти…
       - А я надеялась, что он у меня стал гораздо хуже… Ты меня не очень сильно боишься?..
       - Почти нет, - сказал он с остаточным сомнением. - Десять лет врозь – очень большой срок… За это немалое время в наших душах что-то могло слегка измениться и в лучшую сторону…
       Ольга непонятно и глубоко вздохнула, и вернулась к вынужденно прерванному занятию.
       - Посмотрим… - сказала она, как ни странно для Маслова, не огорчительным и даже не безразличным тоном. – На наше поведение… Поглядим… Увидим…

       С  трудом  спасшийся  от  стаи  волков, становится  самой  лёгкой 
                добычей  и  для  одной  лисицы…