третья дилемма

ты уподобался коню троянскому: ничто не сталось известно об сущном. праздные виды, наведенные ветошью привычки, никогда не слетали с устья лика, будто пригвожденные к бренным тканям «полотна». незабвенное лицемерие мостилось на верхней губе, при насыщенно-яркой кайме, стезало рот да язычную мышцу, обременяя тебя кругами Аида: гневанный, себялюбивый, несомненно изничтоженный весенностью бытия.
сонный, ленивый ты, где блуд местился во вкусе кончиков пальцев, горечь на челюстях иного; того самого, кто искусал позавчера витиеватые нити вен, оставляя на крови твоей привкус пенной слюны. ты ехидно кривишь уста, высасывая из-под ногтей нектар, оставленный болезненным перегноем, вжившегося еще с нескольких летов в тебя.
склоняет Морфеев зазыв тебя в тихое утопление. греза. очередность неописуемых иллюстраций, мотающихся со одного угла разума при другом, путаясь, мешаясь с явью. вкусывая плод, чрезмерно сладкий земному ощущению, подобно Еве, искусившейся Люцифером, ты канешь незримо в низы, утонешь под наслаивающем ощущением небытия.
пропастью разверзнется в грудной клети твоей пустоты космос, испещрит естество, быть точнее - то изничтожит, что оставалось от той крупицы праведного в тебе.
грянут в ладони твои тучи, и вздернет тебя, висельника, как небывалого и невиданное. корнями, опутавшие виски да гортань, отступят нити петли, ты выдохнешь свободою, которой давно лишился.
сладострастные первые глотки перегнойного кислороду. ты вздымаешься сипло, скрежетом сломанных некогда ребер, всякий выдох да вздох опрометчиво выбивает в тебе рельефы стезания. череп пухнет под слоем грязного локона, помешавшегося в грязи тысячелетия, порока всех поколений, выживающих собою планету.
разверзнется, лопнет солнечный диск осколками в небе.
падет эволюция считанным мигом наших эр.