I Государственное дело. 10. Вечный подарок

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 1.
            ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
       Глава 10.
            ВЕЧНЫЙ ПОДАРОК.

     Я сразу понял, кто мог Петрику плешь проесть в его выходной день. И почему он, захватив младшее поколение, отправился на рыбалку вместо того, чтобы  тихо почитать что-нибудь в саду и побыть с Мадинкой.
     Не знал я что делать и куда деваться.
     Глаза у Наты горели настоящим гневом, когда она, обняв меня, оттеснила в сторонку эту компанию. Если бы с Натой поступили так, как со мной, я бы точно также был зол на обидчиков, всё это очень понятно.
     - Добрый вечер, - сказал я, потому что с королями, например, положено вежливо разговаривать. – Очень приятно. Устали с дороги. Это самое… До новых встреч.
     Тем не менее, нам с Натой не позволили уйти к себе до утра. Мы сидели в столовой все вместе и делали вид, что пытаемся поддерживать непринуждённый разговор.
     Что случилось? Всё встало с ног на голову! Помнится, ещё недавно, в Някке, дома у нас случались замечательные дружеские посиделки, где было весело, где все болтали, не смущаясь. Бывало, что немного дулись, но теперь это казалось далёким и небывалым. Мы с Натой опускали глаза и цедили по слову вместо нормальной фразы.
    Родители дождались нас на Верпте… Вернее, не совсем так. Они приехали в день нашего с Натой отъезда и погостили недельки три. Но обстановка в нашем доме была далеко не самая радушная. У всех нашлось множество важных дел, чтобы не показываться дома в течение дня. Все были вежливы, сталкиваясь с гостями или сопровождая их в поездках по островам и в Дейту, но сами редко заговаривали с моими четырьмя родителями. Вот с мамой и папой Лёки – другое дело.  И они, бедняги, оказались между двух огней. С одной стороны – сын, невестка и дети, к которым привязаны с самого их рождения. С другой – друзья детства и юности. И, хотя родители Малёчка были на стороне молодого поколения, с друзьями тоже ссориться не хотели. Тётя Маринка время от времени принималась жалостно уговаривать «деточек», прекратить бойкот хотя бы ради неё. Аарн Кереичиките и его жена, прибывшие не на «Великой Някке», а на другом судне, были настроены точно также, как все обитатели нашего дома.
    Бойкот прекратили бы обязательно: никто из нас не злопамятен, не придирчив, не обидчив. Обязательно бы всё наладилось, если бы с «деточками» поговорили, как с людьми. Если бы попросили прощения у Петрика и Мадинки и пообещали бы помириться со мной. Но все мои четверо родителей вели себя так, будто ничего не случилось, будто мы сами, по доброй воле оказались на Верпте. Известие о том, что я был при смерти, когда меня нашёл Петрик, они восприняли, как красочное преувеличение, чтобы их незаслуженно пристыдить. Не верили они в это. Считали результатом больного воображения не вполне нормальных братцев – Миче и Петрика. И даже укорили ребят в том, что они поддержали эту выдумку.
    Чудилка пытался вызвать родителей на откровенный разговор. На разговор взрослых и умных людей. Кончилось всё ссорой вместо примирения. Петрик вспылил, выскочил из-за стола и ушёл из дома как был. В тапочках. Три дня он пропадал неизвестно где (на самом деле, у одного из кузенов Лёки). На четвёртый все родители погрузились на паром вместе со своей свитой и отбыли в поездку по восточным городам нашей страны. Хотели дать Петрику остыть, раскаяться и вернуться домой. Кажется, король с королевой уверились в том, что с возрастом и у старшего сына начались проблемы с головой. Аарн и Сая остались, и дальше потекли обычные дни, полные, однако, возмущения поведением мам и пап и ожиданием того, что они вот-вот вернутся. Конечно, нам с Натой писали, но мы ведь изменили маршрут.
    За пару недель до нашего с Натой приезда, родители вернулись к нам в дом и ждали нашего возвращения. Совсем это было ни к чему, на мой взгляд. Тем более, Аарн и Сая уже уехали, торопясь к началу учебного года. Мы с Натой виделись с ними, украдкой навестив Някку.
    Всё было неправильным. И навещение родного города украдкой и уверенность родных людей в моём психическом нездоровье и лживости, и их недоверие. И то, что они приехали к нам, не имея в виду помириться, да ещё так надолго и не смущаясь тем, что им не рады. И то, что наши младшие - даже Рики! – несмотря на огромную любовь к нашим взрослым, отвернулись от них и поддержали бойкот. Самым же неправильным было то, что родители не собирались извиниться передо мной. Почему бы не сказать: «Прости, Миче, были неправы, когда обвиняли тебя в намерении причинить Петрику зло. Это больше не повториться, потому что мы знаем, насколько крепка ваша дружба. Прости за то, что ты едва не погиб по нашей вине». Даже двумя словами, а не такой длинной речью могли бы отделаться мамы и папы, даже одним словом, и всё стало бы хорошо. Рики бросился бы маме на шею, Лала – на шею королеве, все бы разулыбались и мигом бы помирились. Я бы тоже сказал, хоть и не было в том моей вины: «Простите и вы меня за то, что заставил вас волноваться в прошлом году». Обнял бы всех, расцеловал тётю Маринку, которая бы прослезилась от чувств, и прошла бы напряжённость даже у Наты. И мы бы смеялись, и пошёл бы у нас пир горой, и никогда больше не вспоминали бы мы о страшных прошлогодних событиях.
     Но родители предпочитали обманывать сами себя. Я знаю, почему так, и уже упоминал об этом. Петриков папа и моя мама, брат и сестра Охти, в своё время отказались от даров прекрасной Ви, Матери Магии. Или от даров светлой Эи, Матери Предсказаний. Тот, кто отказался - призвал в свою жизнь несчастья. Понимаете? Недоверие собственным детям. Вот что произошло в данном случае.
      Не было моих сил вот так сидеть за столом, уныло глядя в тарелку, вместо восторженной по приезде болтовни или обсуждения того, что случилось вчера в море.
      Первой не выдержала Ната. Извинилась, подхватила Розочку и ушла. Мне это показалось несправедливым: я тоже хотел поиграть с дочкой. Но я сидел и сидел, даже когда уже все разошлись. Я думал: может, родители тоже извинятся? Может, наедине? Но нет. Уже столовую покинули даже родители Лёки, а мои всё сидели. Были у них две замечательные темы, которые они мусолили весь ужин: участие и победа в Великих Состязаниях мастеров и рассуждения о разных городах, которые посетили мы с Натой или они сами. Но сидеть просто так мне надоело, в конце концов. Я стал потихоньку подниматься со стула, чтобы смыться отсюда. Но не удержался и спросил:
    - Мамы, папы, вы ничего не хотите мне сказать?
    - Что сказать, Миче? – встрепенулись все четверо.
    - Может, хотите вы узнать, как мне удалось не умереть в пути, когда вы выперли меня из Някки?
    - Но, Миче, – заговорили они вразнобой на четыре голоса, - Миче, так нельзя.
    - Твоя вина в том, что ты не остался дома до полного выздоровления.
    - Не выслушал наши рекомендации, куда ехать и как ехать. И ехать ли вообще. И чем заниматься там, куда ты поедешь по нашему указанию.
    - Конечно, в таком состоянии ты принял некоторое недомогание за серьёзную болезнь.
    - Ты всех всполошил, а Петрик из-за тебя ослушался нас, рванул сюда, написал такое письмо…
    - Да, ведь это обычно вы пишите ему письма. Такие, - сорвалось у меня с языка.
    - И ты должен понять, что своей выходкой скомпрометировал наследника престола, оторвал его от важных государственных дел.
    - Зачем ты вызвал его к себе? Нельзя быть таким эгоистом. Нет, все вам благодарны за то, что вы навели порядок в этом бесполезном месте, но как говорит о тебе этот твой поступок!
    До меня кое-что стало доходить.
    - То есть вы уверены, что это всё мои проделки, что я притворился больным, обманом вызвал к себе Петрика и заставил его жить здесь, а не дома. Прелестно!
     - Все были потрясены поступком Чудилки. Мы считали его погибшим, ты понимаешь, что мы пережили? Как ты мог?
     - И хотя он написал нам потом, что, может, так мы сообразим, что чувствует он, боясь тебя потерять, это всё странно и очень нехорошо, не так ли?
     - Зачем ты подучил его так поступить?
     - Ты огромное влияние на него имеешь.
     -Ты словно приворожил его к себе.
     - А между тем, однажды ему придётся вернуться.
     - Он наследник престола, Миче, а ты, получается, почти преступник. Но мы тебя всё равно любим и будем тебя навещать, бедняжка. Ты не со зла. Ты просто немного не такой, как все, и поэтому мы тебя прощаем. Всего лишь Петрику не мешай.
    Такие слова сказала моя мама, заканчивая этот бред.
    МОЯ МАМА.
    - Уезжайте, - сказал я. – Убирайтесь из моего дома. Не желаю вас видеть, не навещайте меня. И зарубите себе на ваших четырёх одинаковых носах: я Петрика не держу.
     Боясь разреветься у них на виду, я вылетел из столовой, очень понимая Чудилку. Я как раз был в тапочках, и лихорадочно соображал, у которого из кузенов Лёки мне лучше отсидеться до того момента, как «Великая Някка» отвалит к чёртовой матери.
     Оказался я на крыльце, где в свете фонаря с треснувшим в бурю стеклом кружились мелкие, как пыль, дождинки. Тёплые ещё после хорошей погоды середины осени. И, выскочив на улицу, пошёл я быстрым шагом в порт, постоять у моря. И там застал я тётю Маринку и дядю Иванко, и мама Малька очень горько плакала на груди у его папы.
     - Ох! - воскликнул я, едва не врезавшись в них с разбегу. – Тоже из-за меня? Вы плачете из-за меня? Но… Но… Простите, я не знаю, что делать.
     Но слёзы тёти Маринки были по другому поводу. Так мне и объяснили эти хорошие люди. Надо было уезжать, и родители Лёки грустили, что не увидят сына перед отъездом. Хотя, они ведь общались с ним всё время за исключением последних двух-трёх дней.
      - Думаешь, с ним всё хорошо, Анчутка? Всё хорошо с нашим мальчиком в этой Дырче? Ты, наверное, сможешь почувствовать: ведь вы, трое братьев Охти и Аги, провели обряд и стали побратимами с Лёкой. Спроси этот свой Зов Крови, всё ли в порядке с ребёнком?
      Я спросил, поразившись такому волнению за «ребёнка», который очень намного выше меня ростом и на полгода старше.
     Нет, с Лёкой всё было хорошо. Даже потрёпанные карты, которые завалялись у меня в кармане, сказали, что Малёчек в эти дни проводит время с друзьями, обсуждает важные для них всех деловые вопросы, связанные почему-то не с творчеством, а с… я затруднялся сказать. С другим домом, говорили карты. Но что такое для Лёки «другой дом»? Эти переговоры тревожат Малька и друзей его тревожат, и огорчают даже, а решение пока не принято. Но никакой опасности для здоровья Малёчка не предвиделось.   
     - Значит, всё нормально, - обрадовались тётя Маринка и дядя Иванко. – А ты что тут делаешь, Миче? В тапочках?
     - В гости иду, - буркнул я, собирая чуть отсыревшие под дождевой пылью карты. 
     - И тебя довели? – усмехнулся Лёкин папа. – Но кузена, у которого скрывался Чудилка, сейчас нет на Верпте. В Дейте тоже нет. Уехал ненадолго.
     - Ничего, пойду к госпоже Ольге.
     - Её тоже нет.
     - Как это?
     - Тоже уехала.
     - Тогда к директору школы.
     - Ну…
     - Что, тоже уехал?
     - Да, как-то вот разъехались все. А что, погода до сих пор стояла хорошая, для путешествий в самый раз.
     - И Феоктист уехал? Сын дяди Фокта, казначея? Он только что женился, поэтому я постеснялся сразу к нему направиться.
     - Нет, что ты! Он на месте. Это его жена уехала.
     - Развелись? Да когда же успели?
     - Нет, что ты! Она вернётся скоро. Но наш Феоктист с горя  напился. Хотел с ней поехать, но жена ни в какую! Поеду, говорит, сама, и точка. Так что Фока нынче совсем никакой. Ты уж Чудилке не выдавай бедолагу.
     - Действительно, разъезжаются все, - поразился я странному явлению. – Хоть у вейтов убежища проси. Или они, хвала Эе, тоже уехали?
     - Не знаю, как все, а старшая тёща твоего бородатого знакомца – однозначно. Видел, он сам её проводил, в поезд посадил, и сказал, что на радостях закутит в Дейте. Так что он тоже никакой, я думаю.
      - Что творится! – ахнул я. – Всеобщий разброд и пьянство! Упадок нравов! Не у кого голову преклонить. Пойду-ка я… пойду к Чудилке. Пока и он не уехал.
      - Он не уедет, - сказала тётя Маринка. – Это правильно. Ты иди к мальчику. Он совсем тут извёлся. Иди, поддержи, он тебя всегда поддерживал. А мы погуляем немного.
      Вечно влюблённая парочка осталась на берегу под навесом, а я поспешил домой. Потихоньку прокрался в отсыревших тапках в ту часть дома, что занимали Петрик с Мадинкой – и как раз на неё нарвался.
    - Где ты ходишь? - зашипела на меня королевна. – Ищу тебя, ищу! Зайди к нам. Только тихо, как будто тут спят все. А то, знаешь, подумают, что это Петрик крадётся, да и выскочат нравоучать. А я с Натой посижу.
     И Мадинка неслышно улетучилась – словно в воздухе растворилась.
     Войдя в спальню, я так и замер у двери. Широкое окно было забито фанерой, занавески отсутствовали, причём, вместе с карнизом, выдранным с корнем.
     - Что стоишь, Миче? Садись у журнального столика, будем угощаться, – раздалось откуда-то снизу.
     Из-под кровати торчали Чудилкины ноги.
     - Давай, давай, не смущайся. Я видел, ты ничего не ел. Вот и позаботился.
     Я пополз под кровать с другой стороны.
     - Ты что тут делаешь? – спросил я озадаченную Петрикову физиономию.
     - Видишь, - поведал он мне, - стекольщики придут только утром. Тебе ведь рассказывали: половина дерева в окно влетела.
     - Так это она сюда влетела! – догадался я.
     - Конечно.
     - И ты теперь прячешься под кроватью от второй половины?
     - Нет, - засмеялся Чудилка. – Я не прячусь, я ищу. Тут был Рыжик, Натин кот. Потом он ушёл, а Мадинка думала, он где-то здесь. Звала его, звала. Я попросил лучше тебя позвать, а Рыжик, говорю, ушёл уже. Мадинка пошла за тобой. А я вдруг вспомнил: где фигурка? Помнишь, статуэтка кошки с котёнком? Миче! Та, которая с корабля контрабандистов.
    - С корабля! – воскликнул я, потрясённый догадкой. – Фигурка кошки! А вдруг это та вещь, которая была нужна магу, который напал на Нату?
    - Меня вдруг осенило! Почему я раньше не подумал об этом? Забыл про кошку напрочь. Принёс в комнату – и всё, забыл. Как Мадинка ушла за тобой, так я ищу. Смотрел за комодом и в левой части комнаты. Теперь давай искать в правой. Кошка стояла на полке. Дерево её оттуда спихнуло.
      - Поговорить нам с тобой не дают, Петрик, - пожаловался я. – Как ты тут без меня?
      - И не спрашивай! – пропыхтел он, выбираясь из-под кровати. – История с бурей ничто по сравнению с налётом любящих мам.
       Я показал, что очень согласен с этим и принялся обшаривать вторую часть комнаты.
      - Чудилка, тебе не казалось, что от кошки исходит недобрая энергия?
       - Не казалось. Казалось, что энергия добрая. Иначе разве стал бы я забирать её с корабля и, главное, нести домой?
       Фигурки кошки в комнате не было. Это мы быстро поняли. Мебели в спальне мало, горничная уже убиралась.
       - Здесь был Арик, - предположил я.
      - А также все дети по очереди и скопом, - в тон мне ответил Чудилка.
       Мы пошли в детскую, чтобы порыться в игрушках мальчика. Арик уже спал, милый мой племянник, а мы при свете ночника перебирали гору корабликов, солдатиков, зверушек, мячиков и ложек с кухни. Одна ложка торчала из плафона люстры. Я порадовался, что Арик так быстро учится простому волшебству. Фигурку мы не нашли. Я приуныл: придётся обшаривать все детские, а заодно и другие помещения. В доме, где много маленьких детей, любой из предметов может оказаться где угодно.
      - Спросим у горничной для начала, - решил Петрик.
      Мы крадучись проскользнули мимо комнат, где расположились многочисленные родители, оторвали горничную от любовного романа модной писательницы Марьяны Хи и потребовали сказать, прибирала она куда-нибудь статуэтку или нет.
      - А то как же! – доложила девушка. – Прибирала. В помойное ведро прибирала. Рассыпалась кошка на много маленьких осколков, когда в ураган на пол слетела. Склеить невозможно было.
       - Рассыпалась… - разочарованно протянули мы. – А…
       - А кольцо с жёлтой стекляшкой, что внутри было, отдала его величеству, вашему папе, господин Петрик. Все тогда сбежались посмотреть, что за грохот и ужас. Колечко, перстень мужской, вроде тех дешёвых сувениров, что у вас, господин Миче, в лавке продаются для мальчишек или ребят постарше. Оно лежало среди маленьких осколков, и некоторые даже были к нему прилипши. Поэтому, значит, кольцо не в окно влетело, а внутри кошки находилось замурованным.
     Мы поблагодарили девушку за такие полные сведения и пошли обсудить, как теперь вернуть себе вещь, которая может оказаться опасной для владельца и его окружения. Папа король мог выбросить дешёвый сувенир в окно, в помойку, бросить в ящик, в чемодан, в карман, дать поиграть кому-нибудь из малышей, отдать жене…
    - Мы теперь знаем, что это кольцо со стекляшкой. Я мог бы попробовать его отыскать, но только если оно обладает магическими свойствами, конечно, - вызвался я.
    - Давай, Миче! Найдём его! – азартно воскликнул Петрик. Хорошо хоть не скомандовал, как Масику: «Ищи!»
    Он ещё что-то такое восклицал, не давая мне сосредоточиться. Но, всё-таки, я почувствовал слабый призыв незнакомой и небывалой в этом доме энергии и потянул Чудилку за собой. На ходу я спросил:
     - Петрик, рассказал ли ты маме и папе обо всём, что касается Запретной Гавани? Рассказал ли о чернокрылых людях и их мудрых руководителях, Познавших Всё? О диктаторе Моро?
     - Конечно, Анчутка, первым делом рассказал именно об этом.
     - Что они ответили?
     - Сказали, что мы с тобой молодцы, хоть какие-то полезные сведения раздобыли. Конечно, хотелось бы больше. Если продолжится то, что происходит сейчас… Словом, как бы и впрямь не пришлось воевать, Миче. Ничего, флот и армия в порядке. Плохо, что невозможна разведка. И никто не знает, какими волшебными силами располагает Запретная Гавань. Родители вынуждены признать, что это очень опасно – связываться с теми, кто из-за моря. Одним только магическим оружием там должны быть забиты все арсеналы. А у нас на берегу даже просто волшебников раз-два – и обчёлся. И проводники ещё какие-то. Но всё-таки, у нашей страны есть мы с тобой. Правда, Миче?   
    - Да, - вздохнул я, - мы есть. И мы должны держаться вместе. Один человек сказал, что нас могут попытаться перебить поодиночке, чтобы совсем лишить Някку защиты.
     - Судя по вчерашней буре – уже пытаются.
     - Может, нам куда-нибудь отослать наши семьи? Подальше от моря?
     - Наверное, придётся. Но давай подождём немного.
     Я дёрнул Петрика за рукав:
     - Я не хочу, чтобы в войне участвовал Рики.
     - И я не хочу, я ведь также боюсь за него. Но, в любом случае, он мальчик ещё. Детей не призывают в армию.
     - Думаешь, война может начаться уже скоро?
     - Либо скоро, либо отцу удастся вызвать тамошних правителей на переговоры и о чём-нибудь договориться. Он сделает для этого всё. Хотя, один человек писал ему, что нельзя рисковать жизнями людей, посылая их в это гнездо контрабандистов.
     - Ну что ж…
     Петрику было плохо от той ситуации, что сложилась сейчас. Он любил меня, но и родителей любил, состояние ссоры его выматывало и угнетало.
     Сколько раз я говорил ему, чтобы он жил своей жизнью, вернулся в Някку, если надо! Но нет. Упёртый Чудилка упёрся.
     Навстречу нам по коридору, повизгивая и подпрыгивая от радости, бежала Лала Паг. К груди она прижимала что-то большое и золотистое. Чмокнула в щёки нас обоих и унеслась. А мы остались стоять перед дверью в Анину мастерскую, откуда, собственно, и выбежала Лала. До того, как это случилось, я был уверен, что искомая вещь там. Теперь что-то изменилось. Тем не менее, мы постучались и вошли.
      И вот странность. Жена Лёки сидела за швейной машинкой очень расстроенная. Обычно, после общения с Лалой люди улыбаются, Аня же чуть не плакала. И не строчила на машинке, а просто так сидела, низко склонившись.
      - Что такое? – испугались мы с Чудилкой. – Вы поссорились с Лалой?
      - Посмотри, Кисонька, в новом коробе, если не нашла, - сказала Аня, не поднимая головы. – Смой тушь перед сном и не выдавай меня. И надень завтра на танцы парчовое платье. Все мальчишки с ума сойдут.
      Сначала мы с Петриком чуть с ума не сошли.
      - Ты это кому говоришь, Аня?
      - Ты разрешаешь Лале пользоваться косметикой?
      Лёкина жена подняла голову, сообразила, что в задумчивости говорила не с тем, упёрла кулачок в бок и перешла в наступление:
      - А что бы и не разрешить? Кисонька – девочка! Почти девушка! Подумаешь, глазки накрасила!
      - Ладно-ладно, - мы замахали руками, показывая, что настроены миролюбиво. - Но, Аня, у тебя здесь должно быть кольцо. Мужской дешёвый перстень с жёлтой стекляшкой.
      - Не видела, - пожала она плечами. – Хотя Лала мне говорила что-то такое. О каком-то перстне. Она искала красивую ткань, чтобы завернуть подарок. Даже не знаю, нашла или нет.
      Аня потёрла лоб, не понимая, как это событие прошло мимо неё.
      - Ты что-то грустная. Что случилось? – участливо спросил Петрик.
      - У меня? У меня не случилось. С чего бы это? – слишком рьяно начала протестовать она. И склонилась над шитьём. И, как мы ни настаивали, так и не сказала нам Аня, в чём причина её печали.
      - О Лёке скучает. Переживает, - объяснил мне дружок мой за дверью.
      Я согласился, что да, конечно, это так, но меня тревожило, что как-то уж слишком много людей, переживающих за Лёку. Он же всего лишь в Дырче, а Дырча, как я узнал, в каких-то четырёх или пяти часах отсюда по железной дороге. И я ведь сказал, что с ним всё хорошо.
      Между тем, мы уже стучались в дверь Лалиной комнаты, и я чувствовал, что сейчас увижу предмет наших с Петриком изысканий.
      - Ура! – подпрыгнула девчушка, распахнув дверь. – Вот они вы! Посмотрите, какое у меня платье! Завтра надену на танцы в школе! Ну что вы? Танцы! Завтра! Праздник дружбы! Посмотрите, у меня куча подарков! Я вам сейчас расскажу. Здесь для девочек. Завернула в серебряную ткань и подписала. А вот сейчас золотую взяла у Ани – это будут подарки для мальчиков.
     Мы с Чудилкой посмотрели. И выразительно переглянулись. Наша Лала подросла. Подарков для мальчиков оказалось больше, чем для девочек.
      Праздник дружбы отмечают школьники в середине осени. И взрослые, конечно, кому хочется. Но у детей интересней. Они готовят друг другу маленькие сувениры, совсем простенькие, дешёвые или самодельные. Это может быть даже нарисованная открытка или несколько бусин для ожерелья. Главное внимание. В школах устраивают угощение, танцы, никто не дерётся, не ссорится в этот день, а наоборот, мирятся. Девчонки и мальчишки целуются чисто по-дружески в щёчки… До тех пор, когда в силу возраста, их больше начинают привлекать другие поцелуи и другой осенний праздник: День влюблённых. Что-то говорило мне, что Лалу он уже стал привлекать.
    - Ты дружишь со столькими мальчиками? - спросил я.
    - Почему со столькими? Их гораздо больше, гораздо. Я в Някку даже кое-что отправила. А ещё ведь есть Фако с Навины, а ещё… А тут забыла про одного! Ой, влюблённый такой в меня! Даже стих мне посвятил: «Моё небесное виденье, ты как природное явленье. Меня ударило, как гром, а мне уж надо на паром». Круто? Это, конечно, не шедевр, но зато про меня! А я забыла ему подарок припасти. Хорошо, что дяденька король отдал мне то колечко из кошки. Оно страшненькое, конечно, но что делать. Поздно уже другое что-то искать. А! Ты же не видел, Чудилочка, что в пузе у твоей кошки было. Не у живой кошки, а у статуэтки, которая разбилась. Вот, смотри, пока не запаковала. Я и то красивей сделать могу. Да, могу, но некогда.
      На ладони Петрика оказалось кольцо. Действительно, мужской перстень. Я сразу понял, что это никакое не серебро, а тот тугоплавкий и редкий металл, который дороже золота, понял что делали кольцо в глубочайшую старину, что мастер был волшебно искусен в гравировке. Но главное – это камень. Он не был жёлтым. Всё, что я ни скажу про него, не передаст его необычности. Мёд, золото осени, отражённое в чистой лужице, золотой огонь и заклинание Прозрачного Свечения… Всё не то. Больше всего камень походил на солнечный блик на морской волне, отразившей сплав этих красок. Будто его поймали и каким-то чудом заставили удерживаться в оправе. И глубина моря – вся воплотилась в нём. Чудилка был прав. Какими бы свойствами ни обладало кольцо или этот камень, это были добрые свойства. Красивые, прекрасные, замечательные.
     - Что за камень? - прошептал Чудилка. – Миче, ты знаешь его название?
     По его лицу бегали пятнышки света, отражённые гранями и улыбка у моего дорогого дружка была совершенно счастливой.
     - Не знаю, - также тихо ответил я. – Камень ли это?
     - Вы о чём? - крутила головой Лала. - Где какой камень? Петрик, у тебя соринка на лице. Ой, и у тебя, Миче. Где это вы так измазались?
      И наша девочка тонкими пальчиками принялась стряхивать «соринки» с наших лиц. Мы с Чудилкой смеялись, видя, что она прикасается к пятнышкам света.
      - Ну вот, всё убрала, - удовлетворённо сказала Лала. И вздохнула как взрослая, как Ната: - Мальчишки!
      А, между прочим, пятнышки света никуда не делись. Тут они были, плясали по нашим лицам. Девчоночка не видела ни их, ни того перстня, который видели мы. Ей казалось, что на ладони у Петрика дешёвая детская безделушка. Наверное, потому, что она пусть маленькая, но женщина. Кольцо-то было мужским. Мне захотелось побольше узнать о его свойствах.
     - Лала, - начал я, - если бы не было того мальчика, что бы ты сделала с перстеньком?
     - О! Я бы, конечно, подарила его другому мальчику!
     Ох, эта Лала!
     - Но не Рики? – ревниво спросил я.
     - Да что ты, Миче! Зачем Рики такая пакость? Да он, если захочет, сам себе сделает миллион перстней, и все они будут такими, что глаз не оторвать. Для Рики назавтра у меня есть другой подарок. Самый особенный! Рики мой лучший друг. Я сама испекла ему настоящий – пренастоящий торт!
     Эти слова меня утешили. Всё-таки, Лала ценит и любит моего младшего брата, пусть как друга, но всё равно.
     - А если я дам тебе старый перочинный ножик за это кольцо? Как думаешь, твой поэт обрадуется ножику?
     - Ещё бы! Конечно, обрадуется! Ножик гораздо лучше. Ножику любой обрадуется! А сколько лезвий? А у тебя нет ещё одного? Для меня.
     - Тебе я подарю новый перочинный ножик. В честь завтрашнего дня. Ты мой друг.
     - Ура! – запрыгала девчушка. – А ты, Чудилка, что мне подаришь? У тебя есть для меня подарок? У меня для тебя есть.
     - Тс-с! – Петрик приложил палец к губам. – Подарок есть, но подожди до завтра. Если я сейчас за ним пойду, могу нарваться на папу.
     - Ага, - посерьёзнела Лала. – Я подожду. Миче, тащи ножики.
     Пришлось тащить. Лале ни капельки не было жалко перстенька, она не видела, как он красив, и рвалась его подарить. Мы с Чудилкой с лёгким сердцем забрали его себе. И, раз это я выменял его на ножик, значит, теперь он мог считаться моим. Но… Я тоже рвался его подарить. Я так и сказал:
     - Петрик, я хочу этот перстень подарить тебе. Чтобы он у тебя был. Пусть будет твоим. Это хорошая вещь. Может, даже защитная.
     Чудилка растроганно произнёс: «Спасибо, Миче», - и зажал колечко в руке. А потом протянул его мне на раскрытой ладони:
      - Не поверишь, Миче, мне хочется того же: чтобы он был у тебя. Раз теперь перстень мой, я дарю его тебе.
     Мы уставились друг на друга.
     - Вот! – обрадовался я. – Вот какое свойство у кольца: все хотят его подарить. Какой-то вечный подарок.
     - Не думаю, что это так, - улыбнулся мой дружок. – Давай на ком-нибудь проверим.
     Первым нам попался высоченный дядя Иванко.
     - Что не спите, мальчики? – пробасил он из-под люстры в гостиной. Лично я собираюсь на боковую.
      Мы показали ему кольцо и попросили сказать своё мнение.
      - Да ну, ребята, какое ещё мнение? Это забава для пацанов лет четырнадцати. Знаете, когда они считают себя взрослыми и желают носить модные вещи. Если бы Лёке было столько, сколько сейчас Рики, я бы эту игрушку ему подарил. Но он у меня мальчик уже большой.
     - Но вы бы не выкинули эту вещь? – пожелал знать Петрик.
     - Зачем? У меня полно племянников. Они были бы рады подарку.
     Оставив Лёкиного папу в покое, мы отправились к моему. Вернее, Петрик отправился. Вздохнул и сказал, что ради такого случая так уж и быть, рискнёт. Я не мог говорить с отцом. После сегодняшнего особенно. Вернувшись ко мне, Чудилка доложил:
     - Всё та же история. Один в один. И твой папа, и мой папа… который наш, оба считают, что это отличный подарок для подростка. Что выкидывать его не следует, лучше пристроить в чьи-нибудь руки. Наш с тобой папа удивился, зачем мы забрали кольцо у Лалы, которая хотела подарить его какому-то мальчику. Никто не видит, как перстень выглядит на самом деле.
    - Всё это странно, - бормотал я, разглядывая находку. – С какой целью его создали? Чей он? Почему оказался на корабле враждебной страны? В руках у предводителя контрабандистов? Почему этот маг так рвался заполучить кольцо назад? Рискнул жизнью. Какому из континентов принадлежит перстень: нашему или Запретной Гавани? Вот почему его замуровали в статуэтку, я тебе скажу. Чтобы не было искушения кому-нибудь подарить.
    - У меня большое искушение, - признался Петрик.
    - И у меня.
    - Но мы, выходит, не знаем, кому из нас принадлежит кольцо?
    - Выходит, что нет. Мы оба его друг другу подарили.
    - Но нас тянет подарить его кому-нибудь ещё?
    - Мне кажется, что да.
    - Мне кажется, что надо подарить его Рики.
    - Он подросток, - согласился я с братом.
    - Но ты должен быть уверенным, Миче, что эта вещь не принесёт ему несчастья.
    - Сама по себе не принесёт, я уверен. Но за ней могут охотиться. Вспомни, как тот тип сражался за свою статуэтку.
    - И как быть? Давай бросим кольцо в море.
    - Боюсь, нельзя. Все в один голос говорили, что просто выкинуть нельзя, не хочется этого делать.
    - Мы не выбросим. Мы подарим кольцо морю.
    - Это будет подарок! – обрадовался я. – Подарок в благодарность за то, что море всегда нам помогает. Море наш друг.
    - Поэтому завтра мы на лодке…
    - Ой, что это у вас? – охрипшим от волнения голосом произнёс Рики за нашими спинами. Это было так неожиданно, что мы с Петриком вздрогнули. – Эя, какая красота! Какой удивительный камень! Кто это сделал? Это вы сделали? Для меня?
     По лицу Рики бегали пятнышки света, он восторженно улыбался и, не преодолев искушения, погладил перстень на моей ладони.
     - Можно я возьму?
     И что мы могли сделать? Моему мальчику до того понравилась вещица, что он, кажется, даже дышать перестал.
     - А как ты…
     - С чего ты… - залопотали мы, понимая уже, что тоже не устоим перед искушением: подарить ребёнку то, что ему так приглянулось.
     - Слышал я из коридора, как вы говорите о подарке для меня: дверь-то открыта. Это подарок в честь завтрашнего дня, правда? Я ведь ваш друг.
     - Самый лучший! – горячо подтвердили мы.
     - Да, подарок для тебя.
     - Добрая энергия у этой вещи.
     - Чтобы всё хорошо было.
     - Но что ты тут делаешь?
     - Как ты сюда попал?
     - Куда сюда? Это моя комната, - засмеялся Рики.
     Действительно. Как это мы с Петриком не заметили, где оказались за нашими рассуждениями о свойствах перстня. И оставалось только пойти восвояси, выслушав благодарности Рики за подарок и пожелав ему спокойной ночи.
     - Знаешь, надо потом рассказать Рики о том, что это за кольцо и откуда оно, и чем может грозить, - волновался Петрик.
     Я тоже волновался, осознав, какую чудовищную ошибку мы совершили. Все маги Запретной Гавани бросятся теперь на моего ребёнка!
     - Возьми себя в руки, Миче, - ругался на меня Чудилка. Завтра же ему всё расскажем, когда и он успокоится, и мы.
     - Мы все успокоимся, - не унимался я, - и подарим перстень какому-нибудь ещё мальчику. Пусть на него нападают, так, что ли? Нет, нам не избавиться от этой штуки, Петрик. Разве мы можем рисковать другими какими-то мальчиками? Единственный выход – отобрать кольцо у Рики и снова запрятать его в какую-нибудь статуэтку.
     - Значит, запрячем, раз это выход. Подожди до завтра, Миче, утро вечера мудренее.

      *   
      Перед рассветом весь дом разбудил отчаянный крик моей мамы. Все обитатели дома сбежались к ней, а была она в комнате Рики.
      - Что, что случилось? – спрашивали мы.
      Оказалось, что мама зашла посмотреть на спящего младшего сына, поцеловать его, но Рики не было в комнате. Постель была не разобрана, а на столе нашлась записка:
      «На всякий случай. Я собираюсь взять лодку и отправиться в море в сторону Малого острова. Там у меня дело. В море. Вернусь, наверное, рано утром. Рики».
       - Как же так? - плакала мама. – Мальчик в море один, ночью! Как же он мог? После того, как была эта буря! Буря, насланная нарочно на Петрика и детей! Почему здесь позволяют такие вещи? Миче, как ты мог? Я немедленно забираю ребёнка домой.
      - Сначала надо найти ребёнка, - напомнил король.
     Несколько минут ушло на то, чтобы одеться, после чего мы всей толпой, кроме слуг, оставшихся с детьми, побежали переулком к близкому морю, к маленькой пристани, где держали наши лодки. Одной не было. На фоне светлеющего неба и розоватой воды тут и там виднелось множество рыбацких лодок и судёнышек, и в стороне Малого острова, и со всех других сторон. Не понять, где мог быть наш Рики.
    - Мама, - удивляясь собственному спокойствию, сказал я, - с ним всё хорошо. Сердце говорит мне, что ничего страшного не происходит. Море здесь кишит людьми. Если вдруг что, они помогут Рики. Но он и сам у нас бывалый матрос.
    Я попытался пошутить, но маме, конечно, было не до шуток. Она вдруг набросилась на меня с упрёками:
    - Сердце? Тебе говорит твоё сердце, Миче? Где было твоё сердце и что оно говорило тебе, когда ты отнял у матери сына и хитростью выманил его сюда? Что ты наплёл ему про нас, про его родителей, про родных дядю и тётю? Как ты так повернул его мозги, что он бросил нас и втихаря уехал к тебе? Ладно, малышка Мичика – такие крохи внушаемы, но Рики! Рики и Лала! Что ты сделал с ними? Как ты уговорил их поступить нам назло, чтобы нам было плохо? А! Ты заколдовал их! Они стали жертвами твоего колдовства! Правильно, отец всегда был против твоих магических дел!
    - Хитростью? – только и смог вымолвить я.
    - Если бы не магические дела, мы все погибли бы в море позавчера! Я, Мичика, ваш племянник и ваш сын, понятно?! Ваш сын погиб бы в бурю, и Ната тоже, если бы не Миче, который спас всех, и вон тех рыбаков тоже! Вы разве не читали газет? Буря не унесла ни одной жизни, она вообще, очень короткой была, – Лала, которая не терпит несправедливости и не желает молчать, когда сыплются глупые обвинения, наскакивала на мою маму с полными слёз глазами и кричала так громко, словно ей надо было докричаться с набережной до вершины горы Иканки. Никто из моих друзей не сказал ей ни слова, не удержал её. Лалу невозможно удержать, когда она разбушуется.
     - Миче лучший! – кричала она. – Вы не любите его, не верите ему, не понимаете, как он сражается за нас, за каждого из нас, и за вас тоже, когда грозит опасность. Вы не видите, какое у него сердце – самое доброе! И нечего тут говорить! А! Вы больше не хотите, чтобы он был вашим сыном! И не надо! Он проживёт без вас, потому что у него есть мы! Мне надоели ваши разговоры о том, что Миче плохой! Я не хочу ничего слушать! Не хочу больше жить с Охти, в вашем дурацком дворце! Я вернусь к Коркам, буду жить с Инарой и Кохи, вот так-то!
    - Девочка моя, не надо, - протянула к ней руки королева. – Мы любим тебя, вас…
    Но Лала не слушала ничего. У Лалы характер – будь здоров! Мужчине не помешает иметь такой характер. Она топнула ногой, длинные пшеничные волосы, растрёпанные со сна, так и взлетели:
    - Эй, слушайте сюда все! Немедленно растопырьте уши. Миче ничего плохого про вас не говорил никогда. Никто про вас ничего не говорил. Вы сами так поступаете, что мы сами вас скоро любить не будем. Лично я, как сирота, имею право любить, кого хочу. Моё сердце говорит, что оно вот-вот вас разлюбит. Меня старый злыдень Корк сажал в чулан, а вы посадили под домашний арест! Вы говорили про Миче гадости, а он про вас – нет. Скажи, Мичика?
     - Клянусь, - сказала малышка. А Лала понеслась дальше, снова топнув ногой:
     - Вы всё врёте! Вы выдумщики и лжецы! Если вы заберёте отсюда Рики против его воли, рано или поздно я приеду в Някку и всё там про вас расскажу. Начнутся такие разговоры, что не обрадуетесь: всем станет ясно, как королевич Петрик на самом деле покинул Някку. Скажи, Петрик?
    - Не надо, Лала, - прошептал мой дружок. – Не надо разговоров.
    - А не надо поступать против правды! А ну давайте, скажите ещё что-нибудь про Миче, а я послушаю! Вы сами придумываете себе ужас и сами боитесь его. Так нельзя! Вы же король с королевой, а вы сестра короля и её муж!   
    И вдруг, зарыдав в голос, Лала закрыла лицо ладонями и побежала по тропинке в переулок. Все мы дёрнулись, было, за ней, но вдруг у пристани хлопнул на ветру не убранный парус моей лодки: никто не заметил его раньше, все смотрели на Лалу. А между тем, лодка причалила, Рики стоял на пристани и глядел на нас.
    - Я тоже клянусь, - сказал он, и увильнув ото всех нас, побежал за Лалой. Следом семенила Мичика, тоже пережившая домашний арест и устоявшая перед клеветой.
     - Как жить дальше будем? – тихо спросила тётя Маринка. – Боюсь, моё сердце может больше не захотеть дружбы с теми, кто так обращается со своими детьми. Нелюбовь к сыновьям можно понять, так бывает, и это ничего, но зачем нарочно отравлять им жизнь?
      Дядя Иванко обнял супругу, показывая, что разделяет её мнение.
   - А это очень хорошие мальчики. Ими гордиться бы надо, - сказал он.
    - Послушайте, - примирительно поднял руки король (он очень дорожил этой дружбой), - я не понимаю, в чём вы нас обвиняете? В том, что мы заботились о мальчиках? О наших сыновьях? Всегда поддерживали, всегда вникали в проблемы. В этом наша вина? Но дети выросли, стали неуправляемы, творят, что хотят. Миче постоянно лезет вперёд, а должен держаться в тени.
    - Почему это? – нахмурилась тётя Маринка. – Не должен держаться.
    Терпеливо, как маленькой, объяснил ей король:
    - Петрик наследник престола. Но в глазах народа он второй. Миче – первый.
    - Всё брехня, - пробасил дядя Иванко. – Разуйте глаза: Петрик любим и популярен повсюду. Вас радовать должно, что младший сын таким же замечательным уродился. Эх, были бы у нас ещё дети – разве так бы мы к ним относились? Что бы ни случилось, Миче не пойдёт против Петрика. Мне тоже надоело слушать выдумки эти.
    - До прошлого года был уверен, что они любят меня, - ответил я дяде Иванко. – До вчерашнего дня даже уверен был. Но, видимо, я тоже сирота. Имею право никого не любить.
    - Миче, что ты? Что с тобой? Тебе плохо? – ко мне обращались из-за границ темноты, привычно окружившей меня. Я ничего не видел, колени у меня подгибались, а голос был таким слабым и невыразительным, что я сам испугался.
    - Чудилка, - позвал я, и немедленно нашарил в темноте его руку. – Но ты ведь остаёшься моим другом? Лучшим из друзей?
    - Всегда, Миче.
    - Мы все остаёмся, - воскликнула Мадинка. – И, если эти люди не покинут наш дом сегодня же, мы сами переедем в другой и подождём, когда они поймут, что им здесь не рады.
    - Как, Стася, мы с тобой терпим это? - поразился сам себе король. – Другой правитель давно посадил бы эту шайку в острог.
    - Попробуйте, - опять не сдержалась королевна Мадина Корк. – Попробуйте посадить в острог мать вашего внука. Уверена, половина Верпты слышала нашу ссору. Моментально разнесётся весть о том, из-за чего всё это. Если вы мирно уедете, - Мадинка повысила голос: - все будут молчать о том, что сейчас произошло.
   Темнота немного рассеялась, и я увидел, как странно зашевелились кусты: наверное, кто-то в них усиленно кивал. Или удирал даже.
    - Так я велю слугам упаковывать вещи гостей? - с надеждой проговорил Красавчик.
    - Да, - сказала Аня, - это будет лучше всего.
    Жена взяла меня под руку
    - Ната, - обратилась к ней моя мама, - ведь Петрик и твой друг тоже. Вы дружили всегда, с самого детства. Скажи, как ты переживёшь, если твой муж однажды… - и она заплакала. И мне захотелось броситься к ней, прижать, вытереть слёзы, положить конец ссоре, наплевать на то, что меня считают чокнутым, коварным злодеем. Только я боялся, что маме ни к чему это. А папа сказал:
    - Одна женщина, Ната, предсказала, что Миче однажды погубит Петрика. Так-то. А что ему стоит? Недавно он уже убил человека. Надеюсь, вещи успеют собрать к окончанию завтрака?
   - Защищая меня! – крикнула Ната вслед уходящим родителям. – Защищая меня и вашу внучку, он убил преступника! Что же вы всё наизнанку выворачиваете?
    Я кинулся вперёд на подгибающихся ногах и схватил папу за локоть у входа в переулок:
    - Что за женщина? Когда это было? Что она сказала? Почему ты ей веришь?
    Папа отбросил мою руку. Он что, не понимал, как для меня это важно? Он что, не соображал, что пока не поздно, надо успеть что-нибудь предпринять?
     - Папа, ведь можно успеть всё исправить! Скажи, кто она? Я должен поговорить с ней, я должен знать, с чего она это взяла.
     Но отец снова увернулся от моей руки.
     - Вы не хотите защитить Петрика? – надрывался я, не думая о посторонних ушах. – Почему вы не сказали раньше? Когда это стало известно? Вы что, не любите и его?
    Дружная четвёрка остановилась. Повернулись, посмотрели на меня.
    - Мы сделали всё, чтобы оградить НАШЕГО СЫНА от ТЕБЯ. – Но он не хочет, чтобы о нём заботились.
    - Да не надо ограждать. Надо знать. Кто эта женщина?
    - Унагда Агди, - сознался мой папа.
    Услышав это имя, я так и застыл столбом. Тут оставалось одно: расхохотаться. И я расхохотался, правда, тихо, боясь ещё больше рассердить родителей.
    - Когда? - спросил Петрик, глаза которого стали по величине напоминать шляпку белого гриба. – Когда королевское привидение это вам сказало? Ручаюсь, что вскоре после того, как мы предотвратили переворот в Някке. Переворот, устроенный Корками.
    - Где-то так, - буркнул папа.
    - Унагда чудачка. Она всегда запаздывает с предсказаниями, - принялся торопливо объяснять мой брат. – Она может опоздать с ними даже лет на шесть. Это проверено, честно.
    - Получается, это не предсказания вовсе, это вид прозорливости, - подхватил я. – Всё уже было. Я действительно едва не убил Чудилку. Во время переворота. Когда штурмовали дом Корков.
    - Это был несчастный случай! – горячо заступился Петрик.
    - Шёл бой. Очки с меня сбили. Я ничего не видел. В неразберихе принял Чудика за врага.
    - Ты не виноват, - хором сказали мои друзья.
    - Петрика спас Аарн, которого я сам нечаянно выручил однажды. Если бы я прошёл мимо того, кто нуждался в помощи, всё было бы по-другому. Боюсь, вы и со мной сейчас бы не разговаривали.
     - Я был ранен, это правда, - сознался Петрик. – Да вы и сами слышали: все говорили о том, что я был ранен Миче, вы сами меня тогда об этом спросили.
    - Как это может быть, сынок? - запричитала королева. – На тебе не было ни следа от раны. Ты сам сказал, что люди выдумывают.
    - Я солгал, чтобы вы не цеплялись к Миче. Меня вылечил Радо. Сам Радо. Он прилетел в виде золотой птички и помог мне. Чтобы Миче и Мадинка не переживали. Рана не была тяжёлой, она бы и так зажила, но светлый Радо понимал, что с ней мне будет нелегко заниматься делами, которые меня ждали.
     Зря он сказал про помощь Радо, хоть это было чистой правдой. Петрику не поверили. Не поверили и мне. Никто не поверит, если ему рассказать про золотую птичку и мгновенное исцеление.
     - Что конкретно сказала Унагда, папа? – взмолился я. - Скажи нам – и мы докажем, что это не предсказание. Это рассказ о прошедшем событии. Вы успокоитесь, мы успокоимся. Давайте помиримся, всё забудем, начнём сначала, попробуем жить, как прежде, поговорим по-человечески. Пожалуйста!
    Четверо родителей помотали головами, повздыхали, повернулись и ушли к дому. Собираться. Мы тоже пошли. Не стали торчать на берегу. И так вся Верпта стояла на ушах, обсуждая интересное событие. Хоть Петрик и применил заклинание против подслушивания, но было видно, конечно, что происходит. Все говорили: король и королева поссорились с сыном и невесткой. Из всего любопытствующие услышали лишь слова Мадинки о молчании, поэтому дальше столицы островов сплетня не вышла: все очень уважали королевну. И побаивались, если быть честным. Все знали, из какой семьи жена Петрика. Страх перед фамилией Корк остановил сплетни.
    Уныло проводили мы мам и пап, пальба из пушки вызвала у нас тошноту, вид удаляющейся «Великой Някки» не принёс облегчения. Поговорить с нами не захотели. Родители Лёки тоже уехали, чтобы быстрей оказаться дома. Но тётя Маринка горько плакала о разрушенной старой дружбе. Её с мужем ждала далеко не приятная дорога.
    Вы, конечно, удивлены тем, что король и королева нашей страны и впрямь проявляют такое долготерпение к выходкам строптивых детей, их жён и их друзей. На самом деле, они хорошие люди. Они совершенно нормальные в отношениях со всеми, кроме меня. Да и со мной они чудесно общались, пока весть о том, что я Чудилкин брат, не стала всеобщим достоянием. Тут-то их и перемкнуло, и переклинило. И как мы все дошли до жизни такой, и что было с этим делать, я не знал.
    И просил я помощи у разумной Эи и светлого Радо. Хотя к нему с просьбами обращаться не принято, но нам с Петриком разрешено. 
     Рики спрятался и не появлялся, пока главный корабль страны не исчез за горизонтом. Прогулял школу. Но на танцы вечером пошёл. Его не ругали за прогул, решив, что он провожал родителей, тётю и дядю.
    - Что ты делал в море ночью? – накинулись мы на Рики, едва он объявился.
    Мой дорогой ребёнок, глядя на нас с Чудилкой светлыми и ясными глазами, ответил, ничуть не смущаясь:
    - Вы сказали, что красивый перстень мой, и подарили его мне. А я подарил его морю.
    - Как мы и хотели! – поразился Петрик.
    - Я подарил его морю в благодарность за то, что оно нам всегда помогает. Я подумал: нельзя быть неблагодарным. Оно помогло вам спастись от ножей контрабандистов. Мне показалось, что морю понравится перстень. Может, оно отнесёт его в пещеру Красной Розы, и там от этого пробудится Мелиорак, и напугает всех магов Запретной Гавани. Или, ещё лучше, доставит кольцо самому Отцу Морей, и он сам со всеми разберётся, и вам не придётся воевать. Никогда. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы мама и папа спокойно добрались до дома.

     *
     Мелиорак! Ну не смешно ли всерьёз говорить о сказочном трёххвостом существе с копытами, плавниками и гривой?
     - Унагда Агди! – фыркнула Ната, вспомнив другое существо, призрачное. – А обещала вам с Петриком добром отплатить.
     - Про то, что добром, сказано не было, - напомнил я.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/04/13/1177


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".