Рябина

РЯБИНА

      В это октябрьское утро Яшка Швидченко проснулся рань­ше обычного. Он поднял с пола пиджак и подушку, гля­нул на сладко-спящую в уютной постели жену Викторию и вышел на улицу.

     На пороге недостроенного флигеля он неуклюже потянул­ся, потряс непричесанной головой, передернулся от холода, за­стегнул на все пуговицы «подстреленный» пиджак и оглянул­ся.

     Огромное красное солнце лениво лежало за Новострой­кой. Звезд уже не было видно, лишь подтаявший месяц еще держался на бледно-голубой акварели неба. День обещал быть ясным и теплым...

     У двора Хворостихи Яшка долго не мог достать из брюч­ного пистона заначку.
     Бабкин Шарик с противным надтреснутым лаем бросался то к калитке, то обратно к дому. Звякнули запоры, и показа­лась хозяйка.

     - Хто там? А-а... Щас.
     Через некоторое время Хворостиха вышла с пакетом.
     - Крепкая? - спросил заказчик.
     - Горыть, як скаженна!

     И Яшка, взяв пакет, зашагал в сторону автобусной оста­новки.
     - Эй, Яха! - окликнул его знакомый голос. - Ну, че, принес?      
     Яшка увидел Гриню.
     -  Угу... Держи. Главное - сюрприз для Вики сделать. Обра­дуется...

     Гриня, парень лет двадцати пяти, долговязый, ссутуливший­ся. Работает в лесхозе. Товарищи втиснулись в подошедший автобус, доехали до конечной остановки и направились к реке. Выйдя на пологий склон, они увидели одиноко стоящего рыба­ка. Высокие резиновые сапоги-заброды позволили ему зайти в воду выше колен.

     - Ну, че, клюет? - спросил Гриня. - Счас не будет! Кореша разделись до трусов и, осторожно ступая по су­хой колкой траве, подошли к воде.
     -  А может, лодку где-нибудь достанем? - предложил, стуча зубами, скрюченный от холода Яшка.
     -  Счас квакнем фуфырик и нормалек. Делов-то - туда и обратно, - проговорил Гриня. - Зато рябина будет у тебя. Сто­рожу хватит и одной бутылки.
     Распив из горлышка бутылку самогона, союзники с диким криком бултыхнулись в студеную воду.
     -  Смотрите... не поотмораживайте, - недовольно буркнул мужик с удочкой.

     Вода в осенней воде казалась плотнее, чем летом, холод ее сковывал движения. Яшка отстал от напарника, - пакет с бу­тылкой мешал делать полные взмахи. Река в данном месте была широка, а легкое, казалось бы, течение, все же сносило пловцов в сторону.

     Выбравшись из воды, они тяжело дышали и дрожали, как щенята. Хмель улетучился.
     - Д-давай ква-квакнем еще б-бутылец! - проквакал Гриня. - Иначе дуба врежем...
     -  А как же саженец?
     - Да было б че путное... Надо рвать назад, пока шевелимся.               
     Распили оставшуюся бутылку. Яшка с безнадежной тос­кой проговорил:
     - Гриня, ты знаешь, что такое рябина? Эх!..
     -  Ладно, я и без бутылки приволоку.
     И Гриня, взобравшись по обрывистому берегу, исчез. А Яшка, обхватив руками мокрое дрожащее тело, присел на кор­точки.

     Вскоре Швидченко услышал два ружейных выстрела и уви­дел сползающего по откосу Гриню. В руках у него был саже­нец.
     -  Живой? - в страхе бросился к товарищу Яшка.
     -  А то как! Погнали отседова! - пролепетал Гриня и, отдав деревце, бросился в реку.

     А Швидченко рассматривал рябину - гладкая светло-ко­ричневая кора, чуть привядшие мелкие листочки, схожие с ли­стьями акации - в общем ничего особенного, но веяло от нее каким-то неведомым теплом.

     Заботливо держа в левой ладони деревце, Яшка зашел в воду и, резко окунувшись, поплыл, взмахивая одной рукой и усиленно работая ногами.

     Перекладывая рябину из одной руки в другую, он с тру­дом добрался до середины реки. Перевернулся на спину. Осен­нее солнце неторопливо плыло по бескрайней синеве небосво­да и удивленно глядело на Яшкино безрассудство. Навязчивая паутина бабьего лета низко вилась над водой и неприятно цеп­лялась за лицо.

     Яшка, вновь напрягаясь, направился к неохотно приближа­ющемуся берегу.
     Резко дернувшись, почувствовал острую боль в правой икре. «Судорога», - догадался он. Свободной рукой попытался растереть схваченные болью мышцы и сразу ушел под воду. Показавшись над поверхностью реки, захлебнулся и закаш­лялся. Перехватило дыхание. Вместе с холодной пахнущей илом водой внезапно ворвался леденящий парализующий страх. «Тону!» - предательская мысль мертвой хваткой вцепилась в пловца. И он услышал учащенное биение своего бунтующего сердца.

     На берегу стоял уже одетый Гриня и кричал напарнику: «Бросай свое бревно, ну его в болото! Выплывай по течению!» Собравшись с последними силами, Яшка неистово устремился к берегу.

     Очнулся Швидченко недалеко от рыбака, изумленно гля­дящего на него.
     -  Да становись уже на ноги, черт непутевый, - беззлобно и с каким-то облегчением проговорил удочник.
Истерзанный коварным течением, Яшка все еще боялся стать на ноги - а вдруг опять «с головой»? И лишь, когда кос­нулся коленями ила, обмяк и с трудом выполз на сушу, держа в руке рябину.               
     -  Чапай! - гоготнул Гриня.

     Яшка бессловесно метнул укоризненный взгляд в остро­слова и уронил голову в сухую колкую траву.

     В этот вечер Яшка посадил рябину и еще два саженца: терновку и грушу-дичку. Выкопал он их на соседней полянке. «Пусть деревца и не «благородных кровей», а все же для перво­го раза сгодятся», - размышлял начинающий садовод.

     В воскресенье приехали на мотоцикле Яшкины родители и баба Дуся. Яшкины саженцы она выдергивала и бросала на горящую кучу мусора.
     -  А цэ шо такэ? - пробормотала она удивленно, подходя к рябине.

     Яшка замер. Сердце ёкнуло, заколотилось. Слегка закру­жилась голова. Так бывает, когда разольют по первой рюмке. Пить еще не пили, а в голове уже шумит. Он суетливо зачем-то стал подтягивать штаны, заправлять рубашку и виновато откашливаться.

     -  Это Яшкина рябина. Вечно он что-нибудь выдумает, -зазвенела Вика. - Вы ему скажите, пусть хоть вас послушает.
     - И на шо она сдалась, Яшка? Ты гляди вон на людей. Сосед твой, Андрей и за двором вишен насажал. А летом ведро -десяточка. Вот семье и прибавка. Ну, че молчишь?

     -Да знаете, ба... вот зимой, например, деревья голые, в смысле без листочков, без листьев, в общем, тоска. А рябина это ж ... Вокруг все в снегу, а она одна нарядная, красными ягодами-огоньками хвастается. Красиво. И на душе хорошо!

     - Ты, Яшка, эту дурь из головы выбрось! О семье думай!
     Баба Дуся ухватила руками  тонкий стволик деревца, дернула раз, другой и отбросила в сторону, будто сорняк.
     - Вика, сажей вишню.

     ... Какая-то безысходная тоска обволокла Яшкино тело. В голове еще сильней зашумело. Он молча повернулся и пошел к флигелю.
     - Ты куда? А сажать кто будет, а?
     На веранде захлопнулась дверь.