I Государственное дело. 11. Разброд

       ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.

       Часть 1.
            ГОСУДАРСТВЕННОЕ ДЕЛО.
       Глава 11.
            РАЗБРОД.

   Потекли дни поздней осени. Некоторое время обитателей нашего дома удивлял странный факт: Верпта и впрямь опустела. Большой и Малый острова нельзя сказать, чтобы обезлюдели, но некоторая часть населения покинула их. Это были наиболее уважаемые либо старшие члены семейств. Только коренные верптцы. Вот, например, Феоктист, казначей, женился на представительнице старинной верптской семьи. Он остался дома, а она уехала. Глава Дейты разводил руками: в городе и окрестностях наблюдалась та же картина. Королевич Иверы, приятель Петрика, писал ему, что пассажирские составы в середине осени были переполнены. Отчего-то лучшие представители разных кланов разных сословий загорелись желанием посетить Някку, сопредельную страну. Принц Далим писал из Сароссе, что порой на суда нет билетов. Люди куда-то едут. И он даже знает куда: на восточную границу Някки. Не напишем ли мы ему, что нынче так привлекает туристов в этих местах? И впрямь, туристов что-то очень привлекало: в дни, когда мы проводили наших родителей, суда в порт Дейты приходили без единого свободного места. На реках наблюдалась та же картина. Несмотря на осень, народ ринулся путешествовать. Об этом приходили сведения из Влоты, Крассеты, Тонки, Акети, Атаны и других северных стран. Красавчик поделился с Петриком наблюдением. Будучи в Дейте, он видел какого-то своего бывшего пиратского знакомца, который так и остался, по сути, пиратом. Тот, будто бы, сел на поезд, идущий на северо-восток, и был при этом одет, как нормальные люди.
     - Странно всё это, - говорили Петрик и Мадинка. Не согласиться было невозможно.
     За уехавших переживали. Женщины плакали. У мужчин всё валилось из рук. В храмах было замечено удивительное оживление. А через некоторое время на меня стали поглядывать так, словно я был неизлечимо болен. Старушки причитали при виде меня о чём-то своём. Я не понимал, но оставался неприятный осадок. Мужчины переглядывались, женщины перешёптывались. Я поймал Рики, Мичику и Лалу и потребовал рассказать, что происходит. Часто бывает так, что дети осведомлены лучше, чем иные взрослые. Но эти трое ничего не знали. Из этого я сделал вывод, что то, что происходит, это взрослая, тщательно скрываемая от детей тайна.
     Петрик и глава призвали к ответу начальника вокзала в Дейте. Они желали знать, куда направляются все эти люди, прибывающие на пассажирских судах и поездах. Оказалось, что все со всех сторон ехали в Дырчу. Но теперь уже едут обратно.
      - На самом деле, - рассказывал начальник, - Дырча, она в стороне от железной дороги. Ещё часа полтора - два в направлении гор Вершинной Надцаты. Со станции добираются кто на чём. Ямщикам нынче раздолье. Какие такие достопримечательности? Есть там памятник разваленный наполовину. Никто не знает, в честь чего он сооружён, но трогать его нельзя. Горожане не дадут снести. Есть там парк, очень прекрасный, на горном склоне. Есть галерея с картинами и древностями, есть лечебные воды. Есть фонтан как-то дивно устроенный. И всё. Даже не знаю что ещё. Небольшой город на самом деле. Но ходят слухи, будто есть там, в горах, дворец подземный, замурованный. Остался от древних народов, даже, будто бы, от великанов. Входы в него в очень давние года закрыли и замаскировали. Это для того, чтоб народ не пропадал под горой. А то ведь бестолковые люди: пойдут побродить по переходам, заблудятся, и всё, косточек не соберёшь. Я сам из тех мест. Мой пра-прадед мальчишкой отправился как-то в подземный дворец, пока входы не заложили. Еле нашли едва живого. С тех пор, говорят, заикался и такие ужасы рассказывал, что хоть стой, хоть падай. И знать я не знаю, отчего весь свет решил в Дырче перебывать.
     Люди стали возвращаться в Верпту в начале четвёртого, последнего месяца осени. Родные встречали их так, будто они возвращались с войны, или, на худой конец, из опасного приключения. Прибывшие бросали на меня задумчивые взгляды или опускали глаза. Не отвечали на вопрос, отчего они так себя ведут.
     Вернулась старшая тёща Нолла, повергнув его в печаль, приехала жена Фоки, объявились все Лёкины кузены и кузины, госпожа Ольга, как ни в чём не бывало, устроила по возвращении вечеринку в своём доме. Явилась в наш дом Канута и сразу спряталась в уголке. Едва я собрался приступить к ней с расспросами, как она подняла руки, словно маленький щенок, защищающийся от злобного здоровенного пса, и стала умолять меня ни о чём не спрашивать. Поражённый и испуганный, я отступил. Я ведь всего лишь хотел поинтересоваться, как прошла встреча её малышей с их родной мамой, не будут ли они тосковать. А ещё: как здоровье приёмных родителей Кануты, которых она ездила навестить, и не нужна ли им какая-нибудь помощь.
     Лёка не вернулся в те дни. Мы получили от него телеграмму, дескать, всё хорошо, а он едет в Някку. Аня, и так расстроенная в эти дни, расстроилась ещё больше.
     - Интересно, каким боком у нас Малёк ко всей этой истории с великим путешествием народов? – задался вопросом Чудилка и выразительно посмотрел на Аню.
     - Ничего не знаю, - всхлипнула она.
     Характер Ани был нам известен. Если Лёка просил её сохранять секрет, она не выдаст. Всегда на его стороне.
     - Миче говорил, что правитель Акети упоминал о некоем тайном содружестве выходцев и беглецов из Запретной Гавани. Надо принять, как данность, что их очень много. Держу пари, что у них собрание было в Дырче, - вызвав ко мне в мастерскую Чудилку, Нату и Красавчика, сказала Мадинка, дочь заговорщиков. – Только не понять, по какому поводу и о чём могут толковать правители, пираты, дворяне, вейты, купцы и прочие все, собравшись в одном месте. Не готовится ли какая диверсия на берегах нашего континента или в Джате? Не обсуждалась ли на собрании возможная помощь Запретной Гавани, исторической родине? Не заколдовали ли чернокрылые всяких проводников и прочих потомков своих бывших граждан?
     - Ужас какой говоришь ты, Мадинка, - вскинулась Ната. – Считаешь, что такое возможно?
     - Нет, не считаю, - сердито сведя брови, ответила королевна. - Из-за нашего Лёки. Никогда не поверю, что Малёк участвовал в чём-нибудь, что может навредить нам, Някке, или даже воробью на крыше. Я пыталась вызнать у разных людей, но бесполезно.
    Мы все пытались, и с тем же успехом. Мадинка продолжила:
    - Предлагаю кому-нибудь съездить в то место. Поспрашивать местных жителей. Авось бродят какие-нибудь слухи. Кто поедет?
    - Ты, - ответили мы все хором. Никому не хотелось поздней осенью, по дождю и холоду трястись сначала в вагоне, а после два часа в какой-нибудь таратайке.
     Однако, предложение Мадинки было дельным. Мы командировали в Дырчу Красавчика, очень расстраиваясь, что придётся некоторое время обходиться без его восхитительной стряпни.

     *
     В эти дни к нам явился долгожданный гость. Я ждал его, чтобы высказать моё нехорошее мнение о нём, а Чудилка – просто так. Он бросился к этому хитрецу с крыльца, широко раскинув руки и с воплем: «Леон приехал!», а я показал гостю кулак. Имею право.
    Конечно, мы устроили праздник, и праздник этот был семейным, потому что государь Акети всё ещё путешествовал инкогнито. Конечно, спрашивали его о причине такого интересного решения, и он отвечал, как и мне, что захотел устроить себе отпуск и познакомиться где-нибудь с хорошей чистокровной девушкой. Не был ли он в Дырче, не слышал ли о том, что там происходило? Нет, понятия не имеет. Что ему делать в Дырче какой-то? Будто бы нет других городов для посещения во время отпуска. Увиливать от меня ему удалось только до обеда следующего дня. Я подловил Леона в коридоре и потребовал объяснить его выходку с бегством с «Голубки». Конечно, он ссылался на внезапно возникшие дела, которые повлекли его в голубую даль прямо на рассвете. Я махнул рукой:
     - Ладно. Но ты мне расскажешь, о чём я просил? О нападении на твою древнюю родину? Как всё происходило? Как действовало оружие, что было у чернокрылых людей – кстати, зачем оно им? Они же маги. И что это за племя такое? Какие ходят рассказы или даже просто сказки? Что ты думаешь о том, что происходит теперь на Запретной гавани? Ты, без сомнения, получал какие-то сведения. Но даже Чудилке не говорил. Ответь, пожалуйста, ведь это очень важно. Ты должен всё рассказать и Петрику тоже: ведь если что, Някка примет на себя основной удар.
      Отцепив от себя мои пальцы, Леон покачал головой:
      - Думаешь, Миче, я не понимаю важности этих сведений? Я бы всё тебе рассказал на «Голубке», но не имел права. Понимаешь, каждый народ более или менее придерживается старых обычаев, правил и ритуалов. В том, что касается, сам знаешь, каких вопросов, наш придерживается, как никакой другой. Есть правила – я обязан их соблюдать, даже если они кажутся мне глупыми до ужаса. Я ехал в одно место как раз с целью добыть себе право быть откровенным, после того, как будут соблюдены необходимые ритуалы. 
     - В Дырчу ты ехал. А что, всё так серьёзно? – поразился я и сразу отстал от Леона.
     Вы понимаете? Король страны, которая ухитрилась выжить в спорах с Няккой и Тонкой, едет куда-то совершенно один, чтобы просить разрешения рассказать мне историю родины предков. Это даже не столько серьёзно, сколько потрясающе странно.
     - Это право, - сказал Леон, - отдано другому человеку. Я по-прежнему обязан молчать до тех пор, пока этот человек не поговорит с вами. С тобой и Петриком. Это случится скоро. И я, пожалуй, побуду здесь до его приезда.
     - Ага, - только и смог вякнуть я.   
     - Скажу тебе вот что, Миче, и Чудилке я сказал то же самое: думаю, что и впрямь готовится грандиозный набег на Някку. Ваша страна очень сильна, и она на пути вглубь континента. И ещё одно: никаких сведений я не получал уже очень давно. Бывало, что беглецы являлись к государю Акети, чтобы представиться, поделиться новостями из-за моря и получить хорошую службу и помощь. Но в последнее время – нет. Это всё. Больше ни о чём не спрашивай. И давай-ка пойдём перекусим.
     Я ни о чём не спрашивал. Но удивлялся такому факту: есть какой-то человек, который специально приедет говорить с нами, даже именно со мной, о Запретной Гавани. Его благословило на это тайное общество выходцев с захваченного континента. ЧуднЫе дела творятся на свете!
     Чудилку очень позабавило письмо от начальника городской полиции. Мой дружок отправил этому уважаемому гражданину телеграмму с целью выяснить, что же происходит на вверенной ему территории. Но, предавшись воспоминаниям о днях юности и службе в тайной полиции, в конце сделал ошибку, подписавшись не так, как надо. Спохватился, когда уже поздно было.
     «Уважаемый Петрик Тихо, - так начиналось послание. Начальник полиции обращался к Чудику по имени, которое тот носил, будучи его коллегой, и которым по ошибке подписал телеграмму. Но чувствовалось, что знает и то, к кому обращается на самом деле. – Большая честь получить от Вас письмо, поскольку я наслышан о Ваших заслугах перед Отечеством. На Ваш вопрос могу ответить так: в нашем городе сохраняется порядок, особых происшествий нет.
    Поскольку Дырча в эти дни отмечает важный для неё юбилей, естественно некоторое оживление и наплыв туристов. Торжества проводятся с размахом, готовятся фейерверк, новейшие аттракционы, угощение знаменитыми блинчиками, детский праздник, концерт, гуляния, танцы, катание на изукрашенных лодках и красивая подсветка фонтана. Наш город очень древний, представители многих известных фамилий имеют здесь корни, поэтому никого не может удивить большое скопление народа в дни юбилея. Прибывшие останавливаются в гостиницах, у частных лиц и в специально организованном палаточном городке. Ради представителей народа анчу раскрыли один из входов и часть внешних пещер Цветной горы. Это такая задумка, согласно программе: желающие могут попробовать некоторое время пожить так, как жили в древности их предки. Поскольку анчу всегда были искусны в ремёслах, у подножия Цветной горы, возле палаточного городка, расположится ярмарка изделий представителей разных культур, будут разыгрываться сценки из прошлого, а те, кто захочет, смогут побывать в древних пещерах. Это будет способствовать укреплению добрых отношений народов нашей страны и сопредельных государств. Пусть Вас не волнует безопасность граждан: полиция не теряет бдительности, в глубину пещер доступа нет, а в раскрытой части заблудиться невозможно. Надеемся, что торжества пройдут отлично.
    Засим желаю удачи Вам, Петрик Тихо. Если же я не удовлетворил Ваше любопытство, и Вам желательно иметь более подробный отчёт, обратитесь к Вашему бывшему начальнику, господину Бразу, а лучше, к лицу ещё более значительному. Если я буду иметь официальный запрос, то с удовольствием опишу для них подробности празднования юбилея Дырчи».
     - Хам! – смеялся Петрик, зачитывая нам окончание письма. – Ну и наглый же тип! Я ему недостаточно значительное лицо.
     - Чтобы лицо было значительным, надо хмурить брови, - подсказала маленькая Мичика.
     - Оказывается, весь свет родом из Дырчи, а мы и не знали, - подхватила Ната.
     - Кажется, Някка отстаёт от городка на окраине. Что-то не помню я, чтобы у нас в столице на юбилей красиво подсвечивали фонтан, - улыбнулась Мадинка.
     - Это упущение, - согласился Петрик. – Но меня огорчает работа почты. Где валялось это письмецо, прежде чем попасть к нам? Торжества закончились, люди разъезжаются.
      Пока мы так болтали, Аня не проронила ни звука. Жена Лёки вообще в эти недели была как потерянная и неубедительно объясняла плохое настроение обидой на мужа: как же он мог не взять её в Някку?!
      Поскольку у нас имелось письмо, написанное лично начальником полиции Дырчи, я мог погадать на этого нагловатого человека. И карты мне сказали о лукавстве, хитрости и обмане, о том, что это вынужденный обман и при этом с самыми добрыми намерениями. И, раз это хитрость, я рискнул представить такую картину.
     Вот под осенним дождичком весело проходит ярмарка ремёсел, отсыревшие граждане в костюмах древних времён, хлюпая по воде, усердно изображают на круглой эстраде сценки из прошлого, а прочий народ, поедая знаменитые блинчики, спешит укрыться в пещерах анчу, открытых для обозрения. И, если где-то там, в массивных, окованных железом, воротах, перекрывающих ход дальше, вглубь горы,  есть маленькая калиточка, часть этих граждан легко проникнет туда. Особенно, если некие значительные лица Дырчи не только устроили ярмарку возле горы и вскрыли замурованные пещеры, но и поменяли в калитке замок, смазали петли и повернули ключ в нужную сторону. Кто там, на празднике, заметит, что большая толпа поредела и, тем более, сообразит почему. Ну, отправились люди поглазеть на фонтан или покататься на лодках, что из того?  Права Мадинка, решил я. И уверился окончательно, что в Дырче состоялось тайное собрание представителей фамилий, имеющих корни в Запретной Гавани. И ни минуты не сомневался, что на нём побывал наш Леон, какого бы тумана ни напускал он в своих рассказах. Аня совсем поникла, опускала глаза и, кажется, стала меньше ростом. Мы поглядывали на неё с подозрением: она теперь странно напоминала Кануту. Я боялся, что в очередной раз при упоминании континента за морем её также начнёт трясти.
    Нам оставалось только ждать возвращения Красавчика с известиями и приезда какого-то человека, уполномоченного рассказать нам что-то крайне важное, неприятное, и, как чувствовал я, судьбоносное.
    Ощущение надвигающейся беды снова поселилось в моём сердце. И было оно таким постоянным и тяжёлым, что я с ним свыкся, как свыкаются с лысиной, и почти не замечал его.
     Между тем, Леон прижился у нас очень замечательно. В Акети всё шло гладко, он не волновался за свою страну, проводил время в путешествиях по островам и островкам Верпты, рассчитывал с Фокой, Чудилкой, Натой и Рики, сколько стоит достроить мост, и обсуждал с разными людьми разные государственные дела. А если дети ссорились в мастерской или на чердаке, незамедлительно направлялся туда и начинал нудную проповедь о хорошем поведении. И так он этим их достал, что Лала, Рики и Мичика стали обращаться друг к другу в таком духе: «Будь добра, не соблаговолишь ли ответить, какого чёрта ты это делаешь?» - и тревожно оглядываться при этом, опасаясь явления нашего гостя.

     *
     - Невозможно красивая девушка! – в первый же день после своего приезда сказал нам с Натой Леон. Мы закрутили головами, оглядывая двор и не понимая, о какой девушке речь идёт. И, решив, что о няне, играющей в песочнице с малышами, оба ответили:
     - Она замужем.
     - Куда вы смотрите? – зашептал наш гость. – Вон там, собачку кормит.
     Канута у калитки угощала Масика какими-то лакомствами.
      Мы с Натой так и сообщили королю Акети:
      - Это Канута.
      - Она с приветом.
      - И с двумя чужими детьми.   
      - Которые каждый раз будут приезжать к ней на каникулы.
      - Я люблю детей, - расплылся в улыбке Леон. – Мне нравится эта девушка.
      - Вот эта? – поразилась Ната с неподражаемой интонацией. И, фыркнув, уставилась на воспитанницу вейтов, словно пытаясь понять, что в ней красивого. – Говорю тебе, она не в себе.
      - Зато самая чистокровная, - усмехнулся я. – Ты слышал о ней от Чудилки. Беглянка с Запретной Гавани. И не ясно, то ли проводник, то ли нет. Особая разведка.
      - Ну… - помолчав, протянул Леон, - Если будем живы, я всё равно женюсь на ней.
      Тут уже фыркнул я, не вполне понимая, как это у кого-то может возникнуть желание жениться на Кануте и нажить себе гору проблем. Наверное, Леон шутит, решил я.
      Но тут Канута скормила Масику последний кусочек, обернулась – и увидела нашего гостя. И что с ней стало, этого я нормально описать не могу. Глаза у неё сделались огромными и словно засветились, спина выпрямилась, выражение лица стало счастливым и отрешённым. Настолько ясной и беззаботной была улыбка, настолько горделивой осанка, что мы с Натой осознали вдруг, что Канута высока, молода и прекрасна и словно озарена сиянием, какое мы замечаем у влюблённых людей. Мохнатая вейтская шаль с её плеч свалилась на подмёрзшую землю, а она стояла, не замечая холода, и теребила в пальцах кончик шали. Я вынужден был признать, что у Кануты красивая фигура и волосы очень хороши. Просто превращение какое-то.
     - Пара годиков спокойной жизни, когда её любят и ласкают – и она станет нормальным человеком, - услышал я бормотание над ухом. Поглядел на Леона – и он представился мне словно вывернутым наизнанку – потрясение всех чувств читалось на его лице. Он двинулся от дома к калитке, заранее протянув вперёд руку, и, приблизившись, поднял Канутину шаль за другой уголок. И так они и остались там стоять, и что было дальше, я не видел, потому что Ната потянула меня в дом.
     - Это что? – потребовал я у неё ответа. – Так выглядит любовь с первого взгляда?
     - Это значит, что девчонка ни к каким больным родителям не ездила. В Дырче она была, вот что. Ты вспомни, откуда она родом.
     - Точно! – вспомнил я.
     - Ну и всё. Там они и познакомились. Недаром брала она с собой лучшие наряды. Леон тут по большей части из-за Кануты.
     Ну да. Мы все сразу же поняли, что из-за Кануты. И ещё – из-за человека, что должен был приехать.

   *
   И вот, ближе к зиме, сидели мы с Чудилкой в его кабинете, обложенные разными документами, которые нужно было либо подписать, либо не подписать, и рассуждали о несовершенстве человеческой природы.
     - Как нигде, - говорил Петрик, швыряя в корзину для мусора исписанный листок, - на Верпте любят строчить доносы. В Някке я тоже сталкивался с таким, но Верпта – это что-то! Соседская корова щипнула лопух у его забора! Цитирую: «это нарушение порядка и коварная ворожба». Да, так и написано. Особенно, если эта корова ещё и…
     - Не надо подробностей.
     - Может, придумать штраф какой за написание доносов? Везде полно ненормальных, которые строчат и строчат на соседей и даже на собственных детей. Ты не слышал, может, в древности таких злыдней ссылали на Верпту?
     Такого я не слышал. Зато слышал, что кто-то пришёл и теперь, отдуваясь, тяжело бежит по лестнице на второй этаж. Довольно полный человек. С чего бы ему так носиться?
     - Ваше высочество! – без стука распахнув дверь и повиснув на ручке, закричал помощник начальника порта. – Ваш… вш… вшшшш…
     Бедняга зашипел, как сдувающийся шарик, и мы с Чудилкой, подскочив, подхватили его и усадили на стул. Петрик стал обмахивать его очередным доносом, а я – капать в чашку успокаивающее зелье, которое теперь постоянно носил с собой для Кануты и Ани. Он же, отпихивая и то, и другое, просипел:
    - С Запретной Гавани корабль. Да-да. Требуют. Вас.
    Вот это номер! Неудивительно, что степенный пожилой человек так нёсся по лестнице.
    Я перестал капать, Чудилка – махать. Видимо, это приехал тот человек, о котором упоминал Леон, и чьи новости не сулят нам ничего хорошего.
     - Только что причалил, - сумбурно рассказывал между тем чуть отдышавшийся посланец. – Мы к ним. Говорим, что за дела? А они хотят беседовать с королевичем Петриком.
     - Хотят – пусть приходят, - невозмутимо, но принюхиваясь к успокаивающему зелью, сказал Петрик.
     - Ты что! – испугался я. – Ты помнишь, что было в прошлый раз? А ведь тогда заморыш только ошивался в окрестностях дома, а не входил в него.
     - Что ошивалось, простите? – не понял замороченный помощник начальника.
     - Мы для них – запредельщики, они для нас – заморыши, пояснил я.
     - За морем потому что, - объяснил Чудилка.
     - Самый главный говорит, что его, мол, остерегутся в дом пустить. Поэтому пускай-де королевич в порт приходит. К отдельной старой пристани.
     - Вот так придёшь к ним на корабль, они поднимут паруса – и привет. Похищение будет, - жалобным голосом предостерёг я Петрика.
     - Самый главный не требовал на корабль. Говорил: в порт.
     - В порт, так в порт, - решился Чудилка. И мы отправились, едва справляясь с охватившим нас возбуждением.
     Правда, мы с Чудилкой ещё зашли за Леоном, который у меня в мастерской, под ворчание Рики и Мичики, пробовал что-то такое мастерить. Как было не зайти, если он ждал у нас как раз этого визита?
      Однако, пока мы шли по улице, выяснилось, что не этого.
      - То есть как? - поразился Петрик.
      - Никакого заморыша я не ждал, - подтвердил Леон. – Я ждал нормального человека.
      Выходит, произошло недоразумение.
      Но деваться было некуда. Хочешь – не хочешь, а надо встретиться с посланцем враждебного континента.

ПРОДОЛЖЕНИЕ:  http://www.proza.ru/2015/04/14/1683


Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".