Первые христиане в Карфагене

 
 Первые христиане Карфагена[1]
 «Величайший духовный и политический переворот нашей планеты есть христианство. В сей священной стихии исчез и обновился мир.
История новейшая есть история христианства».
А.С.Пушкин
Когда вы будете посещать Карфаген, обратите внимание, что в центре Амфитеатра, на арене которого сражались гладиаторы, возвышается мраморная витая колонна, а ниже, на стене – мраморная доска с именами двух христианок: Перпетуи и Фелициты. Эти молодые девушки, жившие в Карфагене, уверовали в учение Христа, начали делать добрые дела во имя Христа и распространять его учение. Римляне схватили их и после жестоких пыток, под злорадное улюлюканье толпы, жаждущей крови, бросили на арену Амфитеатра. Имена девушек занесены в список святых. 7 марта каждого года отмечается католиками всего мира как день Перпетуи и Фелициты.
 Когда впервые Евангелие попало в Карфаген?[2]
Карфаген к моменту появления в нем первых христиан являлся центром североафриканской провинции Африка, соперником Александрии и, подобно ей, житницей Рима. Как выразился Апулей, сам уроженец Африки, «всё здесь дышит изобилием». Это была эпоха великого экономического процветания, основанного на торговле зерном и оливковым маслом.
В IV веке Августин ограничился лишь констатацией факта, что Евангелие привезли сюда с Востока – оттуда же, откуда пришли основатели самого города. В Карфагене, как и в Риме, первые случаи обращения в христианство, должно быть, имели место среди представителей еврейской колонии, многочисленной, как и в других приморских портовых городах[3]. На кладбищах под Карфагеном и около Хадрумета (современный город Сусс) могилы евреев и христиан располагаются рядом[4].
Тертуллиан, автор «Защиты от язычников», еще помнил о временах, когда христианство жило «в тени» иудаизма. Последовавшие затем размежевание и вражда между двумя религиями не может вычеркнуть из памяти их союза в эпоху зарождения христианства.
Евангелие впервые было завезено в Карфаген, можно предположить, на одном из судов, прибывших из Палестины, Египта или Сирии, если еще раньше не проникло сухопутным маршрутом через Египет и Ливию. Можно представить первую христианскую общину, весьма пеструю по составу, включавшую в себя местную бедноту – ремесленников, портовых рабочих, прислугу, торговцев из разных стран и, несколько позже, римлян, как образованных, так и простого сословия. Как и в других городах, основную массу членов первых общин  составляли бедные, обездоленные люди. Они говорили на греческом, пунийском или берберском языках и занимались своей работой или торговлей. Торговцы и прочие зажиточные горожане отдавали предпочтение пунийскому языку, особенно в приморских городах Северной Африки. Святой Августин был вынужден переводить на пунийский язык латинские слова, смысл которых ускользал от части  слушателей во время его проповедей.
Евангелие, точно огонь по степи, распространялось от города к городу[5]. К середине II века оно достигло дальних поселений, вплоть до отрогов горного хребта Телль-Атлас и песков Сахары. И даже кочевые племена берберов, упорно противостоявшим влияниям извне и спускавшимся с гор или  племена  предков туарегов, выходивших из пустыни лишь для торговли или обмена, к концу века познакомились, как утверждает Тертуллиан, с Евангелием. Дух терпимости, присущий жителям Африки, несомненно, послужил одной из причин столь быстрого распространения нового вероучения, нашедшего приверженцев во всех слоях общества.
Во втором веке христианские общины  в Карфагене были уже достаточно многочисленны, чтобы возбудить подозрение рисских властей. Начавшиеся в 180 году гонения подвергли  их первому испытанию. Двенадцать христиан, пять женщин и семь мужчин, жителей маленькой деревни, столь незначительной, что и до сих пор не удается установить ее местонахождение, были арестованы по доносу и позднее, 17 июля того же года, обезглавлены в Карфагене.
Двенадцать мучеников были простыми крестьянами…
Так началась эпопея христианского мученичества[6], так развернулась в римских амфитеатрах и продолжалась два с половиной века трагедия первых христиан.
 «Мы все равны – и работник, и господин!»
 В годы правления римского императора Марка Аврелия христианская община Карфагена приобрела блестящего защитника в лице  юриста Квинта Септимия Флоренса Тертуллиана, сына римского центуриона. В те времена община располагала местами для собраний и молитв  и собственными  кладбищами. Тертуллиан говорит о «тысячах людей обоего пола, всех возрастов, любого общественного положения», которые были членами общин и в других городах.  Он даже утверждает, что «в каждом городе больше половины жителей составляют христиане», добавляя, что, если бы христиане ушли, «города опустели бы». В 197 году он писал, обращаясь к римлянам: «Мы появились недавно и уже заполонили землю, заняв всё принадлежащее вам: города, доходные дома, крепости, муниципии, деревни… дворцы, сенат, форум. Мы оставляем вам лишь храмы».
Что особенно поразило Тертуллиана в морали христиан Карфагена и побудило его, выходца из римской знати,  присоединиться к ним, так это их милосердие и сплоченность, о чем он и пишет в своей «Защите от язычников». Это была разноликая по составу община, обеспеченные члены которой были людьми  довольно щедрыми, чтобы пополнять общую кассу. «Взнос милосердия» служил для оказания поддержки бедным, а особенно, отмечает Тертуллиан, «сиротам, бесприданницам, старикам, людям, потерпевшим кораблекрушение, а также приговоренным за исповедание веры к тюремному заключению, ссылке на рудники  или изгнанию».
Именно это позволило в конце III века писателю Лактанцию утверждать: «Среди нас нет ни рабов, ни господ. Мы не устанавливаем различий между собой, но называем друг друга братьями, поскольку считаем всех нас равными. Слуги и господа, великие и малые – все равны своей простотой и благорасположением собственного сердца, удаляющим от всяческого тщеславия».
 Быть добрым тружеником!
  И в Древней Греции, и в Римской империи, в отличие от пунического Карфагена, с презрением относились к ручному труду. В государствах, владевших колониями и обогащавшихся за счет чужого труда, работа считалась чем-то унизительным. А для христиан трудиться ради хлеба насущного, а не для наживы, не из жадности, считалось идеалом.
Сам Павел изготовлял палатки для жилья, и с его легкой руки Церковь реабилитировала труд и социальное положение трудящихся. В надгробных надписях первых христиан выражаются слова признательности именно  за то, что они были «добрыми тружениками».
Апостол Павел, слова которого перефразировал Климент Александрийский, говорил первым христианам:
«Паши, говорим мы, если ты пахарь, но веруй в Бога на пашне; плавай на кораблях, если ты любишь плавать, но доверься небесному кормчему; если вера нашла тебя в армии, повинуйся приказам командира».
Труд на земле и на море, ручная работа, полезная для общества, ремесло скульптора, пекаря, плотника, портного, каменотеса, гончара или ткача и тысячи других ремесел и искусств – всё это достойный труд для христианина, говорили проповедники нового учения.

Братство, открытое для всех

  Исповедь  самого Киприана Карфагенского содержит весьма важные для нас сведения[7]. От прочих известных нам рассказов о его  обращении в христианство она отличается развернутой мотивацией такого важного жизненного шага. Киприан, богатый человек, блестящий аристократ, был сражен тем, с какой стойкостью принимали смерть мученики за веру. Хотя поначалу он и представить себе не мог, что сам перейдет в христианскую веру, именно это и случилось с ним. Он стал снисходительным к другим и беспощадно требовательным к самому себе.
Эти свидетельства самих христиан убедительно подтверждаются их братством в повседневной жизни, объединявшим членов различных христианских общин и связывавшим их между городами и странами. Это братство находило свое выражение в  равенстве всех и в достоинстве каждого, особенно тех, кто  в те времена  становился изгоем, отверженным: женщин, простолюдинов,  рабов. Это было братство, ломавшее все барьеры и соединявшее сердца. Слова «брат» и «сестра», с которыми христиане обращались друг к другу, выражали новые отношения между  всеми людьми: богатыми и бедными, хозяевами и  их рабами, доходившие до совместного пользования имуществом ради поддержания тех, кто нуждался или не мог обеспечить себя сам.
Обращение в новую веру требовало  от каждого изменения своего образа жизни. Современники отмечали строгость соблюдения моральных правил в половой жизни не только женщинами, от которых мужья требовали добродетельности и верности, но также и самими мужчинами, что было в те развратные времена  не в обычае римских граждан.
Глядя на эти новые отношения, Тертуллиан решил обратиться в христианство. Внимательно читая его первую книгу «Защиту от язычников», понимаешь, что этот блистательный карфагенский юрист не мог найти в римских верованиях  ответ на мучившие его философские вопросы. Но в этом окружавшем его мире, разобщенном, враждебном, подверженном упадническим настроениям, он мог воочию наблюдать, как в Карфагене живет и процветает совсем другая общность мужчин и женщин. Для христиан богатство одних не служит причиной зависти других, поскольку его делят и перераспределяют в пользу малообеспеченных, уделяя особое внимание наиболее нуждающимся; у них бедняки отнюдь не служат предметом презрения и не рассматриваются как существа второго сорта, а являются равноправными членами общины, и все пользуются любовью и поддержкой со стороны всех других собратьев.
Это братство не замыкалось в узком кругу людей – община  была открыта для всех, в том числе и  для язычников. Юстин особо отмечает: «Мы говорим язычникам: «Вы – наши братья». И Тертуллиан заканчивает описание  жизни христианской общины обращением к языческому миру: «Мы – братья даже вам».

Когда сама порядочность подозрительна
 
В обычные времена народ не проявлял нетерпимости или фанатизма. Увлеченный астрологией и магией человек с улицы, человек толпы  не воспринимал Евангелие, требовавшее столь крутых перемен в жизни; человек с улицы   отказывался от Евангелия, которому начинали следовать другие люди. В обычные времена христианам не досаждали, но стоило произойти чему-то экстраординарному, возникнуть угрозе или случиться катастрофе, как улица, толпа, чернь  приходила в неистовство.
В обычные времена христианин мог жить, как и все прочие, посещать термы и базилики, заниматься теми же ремеслами, что и окружавшие его люди, и все же было в его жизни нечто отклонявшееся от принятой нормы, удивлявшее других.  Человек толпы, в конце концов, замечал происходившие перемены с христианами: женщина избегала кричащих нарядов, а ее супруг не клялся именем Бахуса, бога вина. И даже уплата христианином налогов вызывала подозрение: «Он хочет преподать нам урок» – говорили его сограждане, жители Карфагена, предпочитавшие  под любым предлогом уклоняться от исполнения этой прямой гражданской обязанности. Все знали, что в торговле христиане скрупулезно соблюдают веса и меры, и это тоже вызывало пересуды.
Так  во времена бедствий порядочность и честность, правдивость и верность слову обратились против христиан.
Тертуллиан сохранил для нас некоторые из циркулировавших тогда в Карфагене уличных пересудов: «Славный человек этот Гай Сей, но какая жалость, что он христианин!» Нечто похожее говорит и другой римлянин: «Я был немало удивлен, узнав, что Луций Титий, человек столь просвещенный, вдруг стал христианином».
Тертуллиан замечает: «Им даже и в голову не приходит задаться вопросом, не потому ли Гай добродетелен, а Луций просвещен, что они – христиане? И не потому ли они стали христианами, что один из них добродетелен, а другой просвещен?»

«Бей христиан! Спасай Рим!»

  Верования обывателей представляют собой смесь суеверий, страхов и прагматизма. Язычники молили своих богов о ниспослании земных благ, здоровья и мира. Если возникала внешняя угроза, если варвары снова «стояли у ворот», как вечно ненавистный для римлян Ганнибал,  то, полагали римляне, боги опять прогневались на них. И тогда умы распалялись, и обвинение, всегда готовое сорваться с уст язычника, звучало  в те времена так: «Христиане приносят нам неудачу! У них дурной глаз,  это они сглазили нас!»
  Что может быть тяжелее такого обвинения тогда, когда толпа  запугана колдунами, боится порчи и злых чар?!
Аресты и преследования христиан были прямо связаны с угрозами, нависшими над Римской империей. Какие только беды не обрушивались на нее в годы правления императора Марка Аврелия!
В 162 году самая тяжелая из эпидемий, когда-либо бушевавших в Античности, заставила отвести римских солдат из Азии на Запад. Вскоре после этого германцы вторглись в Империю, форсировав Дунай и проникнув в Грецию и даже Италию.  В 167 году другая эпидемия вспыхнула в  самом Риме. Небывалое наводнение, затопившее город, тоже спровоцировало погромы христиан, которых обвинили в потопе.    На страну обрушивается засуха или неурожай, свирепствует голод. У простого народа одно объяснение: боги опять прогневались на нас из-за христиан.
Это были времена апокалиптических потрясений и ужаса.
Тертуллиан  так описал царившую тогда атмосферу в Карфагене: «Выйдет ли Нил из берегов, погубит ли засуха урожай, случится ли землетрясение, разразится ли эпидемия в Африке… – тотчас же крик: «Христиан на растерзание львам!»
Августин в «Граде Божьем»,  защищая христиан, пишет, что им в вину  вменялся даже захват в 410 году Рима варварами, поскольку, как считали язычники, те вызвали гнев богов и  поэтому боги решили наказать город.
На протяжении столетий верующие во Христа продолжали считаться «ответственными» за все беды Римской империи. Для местной власти надо было обязательно найти виновных, отвести от себя гнев толпы, и вновь звучал приговор   в адрес христиан:
«От них проистекает всё зло! От них, окаянных!»
 Движимая ненавистью толпа обрушивалась на христиан, на их семьи, даже на  младенцев   и беспомощных стариков с камнями и кольями. Она оскверняла христианские кладбища.   Самые тяжкие из преступлений, насилие и убийства, совершенные против христиан, оставались безнаказанным. Власти закрывали на это глаза.

Перпетуя: «Мое истинное имя – христианка!»
 
«Я не верю никаким историям, кроме тех, свидетели которых
готовы собственной смертью доказать свою правоту».
Блез Паскаль

Император Септимий Север  правил Империей  на рубеже II и III веков. На его совести  - мученическая смерть тысяч христиан, в том числе Фелициты и Перпетуи в Карфагене. Сохранившийся до нашего времени дневник Перпетуи позволяет нам восстановить ее живой образ.
…Римляне схватили ее и других христиан в городе Тубурбо (современная Тебурба в сорока километрах на юг  от Карфагена). Многие из них только что  стали христианами. Фелицита и Ревокат, ее возлюбленный, были простого происхождения, тогда как Перпетуя принадлежала к одному из знатных семейств города. Родители Перпетуи позаботились о ее воспитании, дав ей блестящее образование. Весь город  говорил о ее недавно состоявшейся свадьбе с местным аристократом.
Когда их схватили, то человек по имени Сатур, проповедовавший им Евангелие, донес сам на себя, чтобы разделить с ними их участь, подобно тому, как они разделили с ним его веру. Всех отправили в Карфаген, в тюрьму, примыкавшую ко дворцу проконсула, расположенному на склонах Бирсы. Заключенным грозила смертная казнь, если они не откажутся от своей веры.
Перпетуя была молода и красива, ее благородство внушало чувство уважения. Она была рождена для счастья, для жизни в радости, когда другие разделяют твое веселье; она была способна и на героические решения, с неотвратимым упорством воплощая их.
У нее был ребенок – младенец, которого она кормила грудью до смертного часа и который скрашивал ей долгие дни заточения. Ее стойкость не лишала ее чувствительности, скорее наоборот. Она продолжала глубоко и нежно любить своих близких, которые страдали из-за нее и хотели помочь ей.
 Собственные страдания ей были нипочем, но заставлять страдать тех, кого любишь, – это было для нее настоящим мучением. Сокрушаясь при виде горя своих близких, она утешалась, убеждая себя, что наступит день –  и они одобрят ее решение, разделив с нею надежду на вечное блаженство. И, тем не менее, она разрывалась между своей дочерней любовью к отцу, собственной материнской любовью и своим желанием отстоять веру, зародившуюся в ее сердце. И лишь о своем муже она ничего не написала в дневнике, и это  так и осталось неразгаданным секретом.
А какая нежность в отношениях между Фелицитой и Перпетуей! Одна заботилась о том, чтобы не пострадало целомудрие другой. Какое взаимопонимание между этими молодыми христианками, сколь они женственны в самом благородном смысле этого слова!
В тюрьме она в первую очередь думала о своем младенце. В минуты, когда можно было нянчить его, она пребывала на вершине счастья. Материнская любовь оказалась самым уязвимым местом этого великого сердца. «Посмотри на своего сына, который не сможет жить без тебя», – упрекал ее отец. Эта сцена повторялась и на заседаниях суда. «Отец появился с моим сыном, – записала Перпетуя в свой дневник. – Отведя меня в сторону, он говорил мне умоляющим тоном: «Сжалься над своим ребенком».
Судья, явно растроганный, также по-отечески наставлял ее: «Пощади своего сына! Откажись от веры!»
 Однако молодая женщина оставалась непреклонной.
…В день казни обреченные покинули тюрьму и направились в амфитеатр. «Их лица были светлы, они были прекрасны. Перпетуя шла последней, степенным шагом…»[8] У входа на арену на женщин хотели надеть наряд жриц Цереры. Перпетуя, как свидетельствует очевидец, решительно воспротивилась этому: «Мы пришли сюда по доброй воле защищать нашу веру и свободу. Неправда должна отступить перед лицом правды».
Перпетуя беспокоилась за Фелициту. «Когда она увидела ее, бледную, с большим трудом поднимавшуюся на ноги, она подошла к ней и протянула ей руку, помогая подняться»[9].
В последний момент она обратилась к присутствующим с просьбой передать другим христианам и ее семье    последнее пожелание: «Будьте крепки в вере! Любите друг друга!»
Такой была эта женщина-христианка, дневник которой читали  в течение многих веков и сегодня перечитывают в христианских общинах...[10]
 Августин Аврелий Блаженный
 «Ни один человек не вправе забыть
о своем долге служения ближнему».
Августин
  Среди выдающихся личностей, деятельность которых связана с Карфагеном, стоит особо выделить Августина Аврелия (354-430 гг.). Он родился в городе Гиониона, в Северной Африке, был воспитан на античной философии и литературе. Римский курс наук прошел в Карфагене. За свою жизнь написал 93 труда, излагая и развивая христианское учение.
В трактате «О граде Божьем» Августин записал свои представления об обществе. История Человечества, по его мнению, -  это единое целое и отдельные события имеют смысл лишь в контексте этого целого. Историю общества Августин разделил на шесть периодов и полагал, что эти периоды заполнены борьбой между «градом божьим» и «градом земным». «Град божий», в его понимании, составляли праведники и ангелы, а «град земной» – грешники и дьяволы. Рим был «градом дьявола» и поэтому пал под ударами варваров. Отсюда следует, что христиане должны не жалеть, а радоваться захвату Рима пришлыми варварами, ибо такова кара Господня.
Книгу «Исповедь» он написал, будучи уже епископом Карфагена. Это, по мнению богословов,  яркий документ о величии и ничтожестве человеческой природы, гениальности и беспомощности души, гимн радости и благодарности Богу.
Важными трудами Августина признаны также его книги «Против академизма», «Жизнь в единении с Богом», «Порядок» – о познании разумом божественной гармонии; «Солилогвия» – разговор души с разумом о богопознании и бессмертии; «О нематериальности души». Эти книги стали фундаментальными трудами христианского католичества.
Приведем  несколько афоризмов из его трудов:
«Нет никакой заслуги в том, чтобы жить долго, ни даже в том, чтобы жить вечно, но велика заслуга того, кто живет добродетельно».
«Счастье – это высшая дружба, основанная не на привычке, а на разуме, при которой человек любит своего друга благодаря верности и доброй воле».
«Каждое существо, до тех пор пока оно существует, должно быть добрым».
«Любовь к ближнему ограничена тем, насколько каждый человек любит себя».
«Неужели ты так низко пал, что забыл, что ты африканец?»
Православные храмы в Тунисе
История Русской Православной общины в Тунисе начинается с 1920 года, когда в портовом городе Бизерта нашли свое последнее пристанище военные корабли Русской эскадры, ушедшей из России, объятой Гражданской войной. Прихожане храма были объединены в Культурную ассоциацию православных в Бизерте, которая была зарегистрирована 25 января 1937 года. Многие годы возглавляла эту ассоциацию Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн.
В Тунисе  православные христиане построили  два  храма: Храм Александра Невского в столице и  храм Воскресения Христова в Бизерте.
– В середине тридцатых годов, среди русских моряков возникла прекрасная мысль: увековечить память русских кораблей, построить Храм в память о Русской эскадре, – рассказала нам Анастасия Александровна. – С полного одобрения Французского морского командования образовался комитет по сооружению в Бизерте Памятника-Часовни. В состав комитета вошли контр-адмирал Ворожейкин, капитаны первого ранга Гильдебрант и Гаршин, капитан второго ранга Рыков, капитан артиллерии Янушевский и  мой отец. Комитет обратился с призывом ко всем русским людям общими усилиями помочь делу сооружения Храма на африканском берегу. Приступили к постройке в 1937 году,  а в 1939 году Храм был закончен. Завесой на Царских вратах Храма стал сшитый вдовами и женами моряков Андреевский флаг. Иконы и утварь были взяты из корабельных церквей, подсвечниками служили снарядные гильзы, а на доске из мрамора названы поименно все 33 корабля, которые ушли из Севастополя в Бизерту…
Пятиглавая церковь носит имя святого князя Александра Невского. В ней состоялись прощальные церемонии по кораблям эскадры. Отпевали здесь, прежде чем проводить на кладбище, и русских офицеров и матросов.
В 1942 году Храм пострадал от бомбардировок. И снова было обращение контр-адмирала Тихменева за помощью к русским людям, в котором выражалась надежда, что «Храм этот будет служить местом поклонения будущих русских поколений». Площадь, на которой находится Храм, носит имя Анастасии Ширинской.
Двадцать лет спустя, в 1957 году, опять же на средства русских эмигрантов, потомков русских моряков, в столице, городе Тунисе был построен православный храм Воскресения Христова. Храм был освящен Архиепископом Иоанном и находится на авеню Мухаммеда V в центре города.
В 1990 году Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн обратилась к Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси с просьбой направить в Тунис священника из России. В Тунисе побывал и встретился с верующими архимандрит Феофан (Ашурков). По письму Анастасии Александровны и рапорту Феофана митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл в 1992 году представил Синоду вопрос о необходимости принятия под юрисдикцию Русской Православной Церкви прихода в Тунисе.
Настоятелем храмов в Тунисе был назначен священник Димитрий Нецветаев. С его приездом началось возрождение церковной жизни в Тунисе – храм стал родным не только для эмигрантов первой волны, но и для соотечественников, уехавших в Тунис позднее. Сегодня храмы в Тунисе объединяют духовно не только русских христиан, но и тунисцев, болгар, сербов, румын, палестинцев и граждан других стран.
 Николай Сологубовский
________________________________________
[1] При написании этой главы использованы материалы интереснейшей книги Адальбера-Гюстава Амана «Повседневная жизнь первых христиан 95-197».
[2] I-III вв. были временем развития и становления в недрах Римской империи новой религии – христианства. Первый период продолжался со времени казни Иисуса Христа до начала II в., и обычно обозначается в литературе как Апостольский век. Первостепенную роль в этом сыграл апостол Павел, адресовавший христианскую проповедь к язычникам-неиудеям и много сделавший для распространения первохристианства за пределами Палестины.
[3] Важное значение в этот период имела Иудейская война (66-72 гг.), в ходе которой были физически уничтожены сторонники борьбы с Римом, был разрушен Иерусалимский храм - центр ортодоксального иудаизма. Для распространения первохристианства особое значение имело рассеяние иудеев, среди которых было немало и иудеохристиан, по всей Римской империи.
[4] В Суссе есть христианские катакомбы, места захоронения первых христиан.
[5] На вторую половину II в. и первую половину III в. приходится деятельность таких выдающихся христианских мыслителей как Ириней, Тертуллиан, Климент Александрийский, Киприан и Ориген. Двое из них, Тертуллиан и Киприан, жили в Карфагене.
[6] Период с середины III в. до начала IV в. - эпоха гонений на христиан. Удары, нанесенные христианству в период от императора Деция до императора Диоклетиана, были самым суровым испытанием за все время его существования.
[7] Киприан Карфагенский, родился после 200 г., в 246 г. принял крещение, с 248 г. - епископ Карфагена, крупнейший церковный авторитет. Сохранились его произведения и письма. Обезглавлен римлянами в 258 г.
[8] Цит. по «Жития св. Перпетуи».
[9] Цит. по «Жития св. Перпетуи».
[10] Римская империя к исходу IV в. становится христианской. На Карфагенском соборе в 418 г. был окончательно утвержден состав Нового Завета.