Москва слезам не верит

                "Москва бьёт с носка, а Питер бока повытер"(русск. пог.)

                В Советское время в Москве бывать было почти безопасно и приятно. После перестройки это было совсем другое. Как-то прилетела в Домодедово. Утро, но ехать в город  рановато. Наблюдаю жизнь в аэропорту.   Тогда процветали напёрсточники. Они специально поджидали рейсы из Сибири, с Севера, с Дальнего Востока. Люди там живут простодушные,  денежные. Некоторые давно не бывали в столицах, не почуяли перемен, когда человек человеку уже не друг. Простофили. Они доверчиво клевали на приманку, и проигрывали.
                При мне один мужчина, сам лётчик на северных маршрутах, оставшись без денег, плакал:
                - Ребята, дайте мне только на билет! На похороны матери еду! Я вам потом вышлю!..
                Не дали. Мужик пошёл в милицию, парней увели в отделение. Не знаю, куда делся лётчик, наверное, договорился по-свойски с лётным начальством и полетел дальше.  Напёрсточников через два часа выпустили, и они снова, на глазах милиционеров,  завели игру в этом же зале. А сколько в то время было потерявшихся после подобных происшествий мужчин, женщин! Ставших бродягами, спившихся, потерявших документы и божеский образ…
               
                Наступило утро, я  устроилась в гостинице,  и занялась столичными делами: магазины «Детский Мир», «Москва»,  «Варна». Вечером «Театр Оперетты» с Татьяной  Шмыгой! Старенькая становится, уже её с двух сторон поддерживают, когда с невысокой лесенки спускается, а всё равно хорошо поёт! Завтра  по плану – рынок в Лужниках.
                В «Лужниках» хожу от одной палатки к другой с уже тяжёлой сумкой. Чего там только нет! На все оставшиеся деньги добра накупила! Снова придётся тележку приобретать…
         Ой, какие сапоги! Надо померить. Меряю. И когда стою на одной ноге вдруг понимаю – рядом мой сумки уже нет… А в ней – паспорт и билет на вечерний самолёт! Хорошо, хоть в трусах ещё деньги есть – оставила   на сапоги да тележку!
                Горе, горе!..
                Потеряв интерес к сапогам, еду на вокзал, узнаю про поезда, покупаю назавтра. Тогда на железной дороге билеты  ещё без предъявления паспортов  продавали. Возвращаюсь в гостиницу, умоляю оставить меня до завтра, хотя моё место уже обещано. Меня снова оформляют уже по записанным вчера данным паспорта, но в другой номер.
                Перебазируюсь, рушусь  спиной на кровать, готовая полностью отдаться своему горю: остались только сумки  с товарами, приобретёнными в магазинах. И думаю: как дожить до завтра? Охота повеситься!
                Поднимаю глаза к потолку, и вижу… икону. Хорошую, добротную, старинную небольшую икону. Она висит на гардине, привязанная шнурком. Лицо у Господа какое-то всепонимающее, нежное, сочувствующее. Он смотрит прямо на меня, и всё про меня знает…
                Почему-то стало легче. Вспомнила восточную мудрость – «Деньги потерял – ничего не потерял, время потерял – много потерял, здоровье потерял – всё потерял.»  И неожиданно крепко уснула. Проснулась я уже в другом настроении. Уже пробовала смотреть на ситуацию в юмористическом ключе, и утешалась тем, что муж  из Польши привезёт много денег.
                Мы сняли все сбережения, получили все возможные авансы, и одолжили у друзей, сколько смогли. Накупили наших немудрёных, но ценимых за границей за качество, «товаров широкого потребления». В купе пришлось откупить все четыре места, чтобы всё поместилось. Вояж обходился «в копеечку», зато и прогнозы были очень оптимистические!
                Приезжаю поздно вечером в Петропавловск, открываю дверь своей квартиры, ставлю свои  сумки у порога, и вдруг… слышу шум воды в ванной комнате. Напугалась: кто это может быть?
                Оказалось – муж, который должен быть в Польше…
                Я боюсь признаться мужу, он – мне. Наконец, рассказывает, как они с приятелем вышли на станции в Челябинске, и пошли за сигаретами. Выпившие, конечно. Они же теперича – не то, что давеча! Они же  бизнесмены! А когда вернулись, поезд ушёл… Таких крутых мужчин не стал ждать!..
                Куда делся хмель! Как-то следующим составом доехали до польской границы (хорошо, хоть деньги были зашиты в трусах), дождались своего состава, в котором раньше был товар. Состав вернулся из Польши, но товара не было – соседи-то не лыком были шиты. Разгрузили  чужой груз под предлогом продадут – отдадут.
                Только где их было искать потом?
                Достала я иконку, попробовали с мужем помолиться. Не получается. Поплакали. Потом я приняла душ с дороги, да и утешились по-супружески…
             Вода и время уносят всё - усталость, боль, сожаления, потери, обиды, жизнь...
             Ничего не осталось уже от сожалений от большого материального ущерба, который мы тогда потерпели. Зато оставался муж.
             А потом не стало и мужа - он нашёл другую. Время было милосердно, и, хоть не сразу, боль от этой потери тоже ушла.
             Теперь нет у меня ни божеского, ни супружеского утешения.      Но осталось ещё очень много - жизнь! Я стараюсь это ценить. Не плачу и по-прежнему не молюсь. Ведь ЖИЗНЬ,  она как Москва - слезам не верит! Стараюсь радоваться.
               
                Поскольку вера меня не посещает, через некоторое время  икону я сдала в краеведческий музей. Оказалась – хорошая, настоящая, на доске, восемнадцатый век! Дорогая!
                Искусствоведы меня похвалили.

                А потом тайком продали в Омский антикварный магазин.