18. Падение

Генерал снова стоял у окна спиной к Маргарите. Молчание становилось неловким. Наконец он развернулся и спокойно осведомился:

- Вам уже известно, майор Контрерас, что мирные переговоры всё-таки сорвались?

Её захлестнула волна изумления: как, она не ослышалась?

- Никак нет, мой генерал. Я узнаю это от вас, - ответила девушка, еле сдерживая улыбку.

Странная ситуация, но то, что касалось её лично – это так радостно и невероятно... какая головокружительная скорость! «Майор Контрерас»!..

Но разве удивительно? Переход в Иной мир стал прорывом: у неё проявлялись знания и умения, совсем не свойственные юной девочке чуть за двадцать. Поначалу это пугало, напоминало шизофрению: словно внутри у неё жил другой – офицер лет сорока, способный, ещё энергичный, уже закалённый. И уже изрядный циник. Хотя то ли это слово? Неважно.

- Ну так знай... – Генерал перешёл на «ты». – Знай, что переговоры сорвались из-за тебя.

Она не знала, как реагировать. Естественной реакцией было бы хмыкнуть и сказать: «И?». Но она-то, ясное дело, не смела так делать. И поэтому просто тупо молчала, ощущая мучительный подкат бессловия к губам. Мозг суетливо щёлкал, подбирая реплику. И Маргарита наконец выдала:

- Но неужели это связано только со мной?

И добавила:

- Или с какими-то?.. более широкими процессами?..

Тупость.

Косноязычие.

Генерал стоял на почтенном расстоянии, не наклонялся едва заметно в желании кинуться, но заговорил на повышенных тонах:

- Знаешь что? Ты никогда не мечтала быть первой? Ну так я поздравляю, удалось! Твою мать, да все в момент узнали, что вы там творите! Все батальоны с цепи посрывались! Командиры там бегали усравшись, успокаивали, сука, так ты же нет, ты же масла в огонь подливала, а?! Ты вообще уже страх потеряла?!

Кровь залила щёки. Мундир раскалился изнутри, стало душно. Нет, терпи, девчонка, бурю надо переждать. Но изнутри всё равно рвалось возмущение: «Ага, так ты заговорил?!». Так он мог бы шпынять какого-то дебила, но не её, Маргариту Контрерас, «реинкарнацию Бонапарта»!.. 

- Ты скажи мне, Рита, о чём вообще думала?

Щас. Провокация. Отвечать – себе дороже? Но она осмелилась. Точнее, обнаглела:

- Тебя так интересует, Аугустито?

Каменный разворот плеч, ягуарий зрак из глаз, металлическая седина – Аугустито.

- А о чём ты думал, что тебе наобещали? Я слышала от майора Бланко, что политическое участие и влияние на ситуацию в физическом мире на принципах квот – да это же смешно! Ты не болен ли часом? Может, полеветь успел, а я и не заметила? Но хорошо, твой вопрос!.. Я думала именно о безопасности, всё, как ты сказал! Мы вообще не шевелились, мы слушали их обезьяньи вопли, да, стояли смирно, - пулемётно выплёвывала Марго, - а эти твари начали стрелять!

- Так уж и сразу?

- Почти! Знаешь что? Я тебе выскажу всё, что думаю! У тебя мозгов не хватило хотя бы щиты нам дать, как сраным полицейским, нетушки, давайте выйдем на прогулку! Я-то страх потеряла, а ты – нюх, непонятно, почему наши правые – такие рохли?! Неудивительно, с таким командиром, да кого я только полюбила! Ну и ладно! Это не в тему! А вот и нет, вполне даже в тему – я для тебя стараюсь, а ты?..

Марго уже кричала, и вываливала все мысли, все слова, все комбинации звуков, что приходили в голову – чем наглей и оскорбительней, чем нелепей, тем лучше. Неизвестно, чего больше было в этом, садизма или мазохизма.

А Пиночет молчал. Он неподвижно слушал. Маргарита потеряла мысль, и он вклинился:

- И ты считаешь, что ради меня нужно засекать живьём и жечь из огнемётов людей?

Марго захлебнулась на две секунды. И затем по лицу её расползлась кривая улыбка:

- А когда это коммунисты стали людьми?

Генерал помолчал.

- Не думаю, что все там были преданными партийцами.

- Следствие покажет. Если только будет затеяно! – театрально вздохнула Марго. - А какая разница? Даже если нет – с каких пор тебя волнует это быдло? – нарочито тихо закончила девушка и заглянула генералу в глаза. Они оба глядели пять секунд и одновременно отвели взоры.

- Я не хочу из себя корчить святого, Ритита, на войне как на войне – но есть какие-то границы.

- Ну и какие же? Ну? Давай, расскажи мне!

Марго распалилась. Она видела, что генерал ещё не разъярился, он способен помолчать секунд двадцать, вытерпеть её речи... И начала относительно безобидно, пригасив тон:

- Ты сам расправлялся с врагами Чили и строил новое государство, и у тебя ведь здорово получалось. Я полюбила тебя за твёрдость. Но тебе её не хватило. Тобой восторгались и тебе аплодировали – за что? За «весну Харпы», когда в страну стали возвращаться политические диссиденты, когда на тебя могла опубликовать карикатуру любая газета, когда оживились политические партии! За «гласность» и за свободные выборы, на которых ты позорно пролетел! Надо же, какой хороший мальчик! Взял и сам нарисовал себе поражение! Взял и вовремя свалил! Взял и втоптал себя же в дерьмо!

- Не всё так просто! – рыкнул генерал.

- Да как бы ни было, всё всегда сводится к простым величинам, и по-простому – ты грёбаный неудачник! – заорала Марго.

Как он ещё не кинется? Не арестует? Не прикажет расстрелять? Ах да, кишка тонка. Вот-вот!..

- Да ты знаешь, каково идеальное государство?! Ты знаешь, что я хочу сделать?! Вся эта фигня, политическое самосознание, оно идёт от воспитания. У коммунистов и детки коммунисты, вот возьми эту студенческую вожачку Камилу Вальехо, пример ну просто хрестоматийный, и парень у неё коммунист, и её детёныш-вы****ок будет коммунистом, неужели неясно? А я бы их вырезала. Всех. Поколениями. Семьями. Чтоб никого не осталось. Детишек немного жалко, это да. Сознаюсь. Беззащитные, мягенькие. Тогда уж их надо отбирать, и воспитывать в наших детских домах, с первых месяцев – примерные граждане, безвредные, благодарные тебе и мне, Аугусто, ничего не знающие, невинные! Разве не прелесть? Ты прикинь, перезагрузка для человека, как для компьютера, переписывание программы – разве не гениально?

Пиночет смотрел на неё и молчал. Молчал две секунды, пять, десять.

- Сука. Больная сука, - тихо сказал он.

- Что?

Её хлестнуло по лицу, как кнутом – она отшатнулась. Марго ушам своим не могла поверить. И прежде, чем разгореться бешенством, она стояла, медленно теряя равновесие, с кружением в голове.

- То, что слышала. Я сразу понял, что характер у тебя не сахар, но и в прошлой жизни привык, может, ты нарочно говоришь лабуду, но я в глазах твоих вижу. Я тебя взял не такой.

- Ты как разговариваешь со своей женой, генерал? – прошипела Марго. – Я тебе не засранец какой-нибудь, я твоя супруга! Или всё, что ты мне там трындел о любви – пустой звук? И я один из твоих лучших офицеров! Ты мне обязан по гроб жизни! – выкрикнула Маргарита.

О, как нелепо в Ином мире прозвучали этим слова...

- Взятие Темуко! Взятие Консепсьона! Переговоры с этими индейцами! Твоя же сила! Твоё здоровье!

- Знаешь, не очень оно меня радует последнее время, и я подозреваю, из-за тебя! – желчно отозвался генерал.

У Марго кольнуло в груди, но лишь на секунду.

- Сказать тебе надо многое! Ты и правда забыла обо всех своих идеалах, забыла, куда мы шли! Я видел в тебе свет, а теперь вижу гадюшник.

- Лол, - кинула Марго тупым американским словечком. – А ты у нас воин света. Про «а ля гер» я вообще молчу, язык уже стёрла. Ты понимаешь, что против этих крыс можно лишь до победного конца? Или ты надеялся хотя б на перемирие? А что, если это была провокация?

Дон Аугусто процедил:

- Хотя бы и перемирие. У меня был план. А ты его разнесла в щепки.

- Уверен, что всё пошло б по маслу? – не унималась Марго.

- Да какая разница. Ты крупно вляпалась. 

Теперь его фразы веяли упругой, тщательно придерживаемой яростью.

- Знаешь что, Контрерас? Ты сильно много власти себе забрала, вот что я скажу. Не прошло и полгода, а ты уже нос задрала. Я жалею, что так тебя обласкивал. Лейтенант, капитан, можно и майора давать, да, не могу я сказать, что плохо воюешь, сказать, что ты не чудо, хоть убей, не могу! – издевательски воскликнул Пиночет. - Но ты уже с катушек слетела. А то ли ещё дальше будет. Тебе никто не указ, ни я, ни Господь Бог. Ты всё знаешь лучше! Особенно модель нового государства, здесь тебе нет равных!

Почему-то теперь Маргарита не смела перебивать. Просто стояла, наливаясь краской и упрямо глядя генералу в глаза.

- Ты пыталась кидать мне свои женские намёки, что я тебя разлюбил, не показываю тепла – а много тепла в тебе самой осталось? Если кого и любишь, так только себя! И то очень странно – так, будто ненавидишь в то же время. Всё у тебя из черноты идёт, даже упёртость и себялюбие. Всё оттуда. У тебя своя война, свои методы, свои приоритеты. Ну так может, тебе в гордом одиночестве будет лучше?

- И что ты предлагаешь? – осведомилась Марго – с деланным зевком, хотя внутри её всю трясло.

- Искал героического офицера, получил террористку-психопатку. Скотина ты, Контрерас.

- Взаимно, Пиночет, - злобно фыркнула Маргарита. – Так что же ты предлагаешь?

- Катись отсюда, - разворачиваясь к столу, через плечо кинул генерал.

- Что?!.. – Она взвизгнула. – А вот теперь... теперь...

От лютости все слова из головы начисто повымело.

- ...с большим удовольствием, - наконец проскрипела Маргарита – и опрометью бросилась из кабинета.

Она на ходу разглядывала ворс покрытия на полу, на ходу протянула руку и шваркнула пару раз кончиками пальцев о стены, пялилась в центр лифтовой кнопки, не утерпела и кинулась на лестницу, там споткнулась о железный вызолоченный прут, сдвинув ковёр на ступеньках, почувствовала тупую боль в носке правой ноги – она все свои ощущения фиксировала и ловила, уверяя себя, что хранит самообладание, что она не на автопилоте.

Выбежала из здания Диего Порталеса, проскользнула мимо группки офицеров (на неё оглянулись, она мысленно прокляла это). Ветер ударил в лицо, разметал слежавшиеся кудри. Освежил.

«Надо же...».

Марго вздохнула и тряхнула плечами. Мало верилось в реальность происшедшего. Она ни за что б не поверила, что они с генералом могут вот так вот, вдребезги, разругаться. Что она будет вести себя, как последняя стерва, превратит всё в грязный кабацкий скандал. Она... не для этого пришла в Иной мир.

И от мыслей таких стало горько. Так, что почти осязаемо: слюна отдавала желчью.

А с его стороны было гадко начать с похвалы, чтобы обрушить вниз. Нет, не оправдывайся, более мерзким твоё поведение вряд ли могло быть. Это же твой генерал. Твой.

Значит, простит?

А за такое прощают?

Если даже мирные переговоры – в спальне вальпараисского особняка, то – слишком легко, и как-то противно, ох, непонятно, что же разладилось...

Итак?

Но ведь не сорвал же он погоны. Не прибегнул к рукоприкладству. Никакой официальной процедуры отставки. Или... она впереди?

А когда Марго, отзываясь на метания, сомнения, оглянулась – то поняла, что не впереди, а позади.

Здания Диего Порталеса не было.

Точнее, было. Но не привычная ей серебряная стрела, а громоздкая тёмная коробка с железными «приставками».

Сердце ушло в пятки. Маргарита кинулась, как кому-то наперерез, распугала стайку детишек на тротуаре, чуть не вырвалась на дорогу. И будто пролетела насквозь, нелепо, словно прорвала паутину. Так случается, когда тянешь канат, а соперник твой обманным манёвром хочет посмеяться, выпускает, сдаётся – а ты летишь вместе с канатом кубарем наземь...

Потом она, сгорая от стыда, скорее умотала с места своей жалкой попытки, обливаясь холодным потом, понеслась на полусогнутых... пыталась нащупать, высечь искру – искры не получалось...

«Ты просто переволновалась, это так сейчас, сейчас... всё ещё будет... главное – успокоиться...» - говорила она, истекая новыми струйками – они ползли по спине под кителем.

Преграда должна быть!

Но её просто не было. Не существовало. Как и Иного мира.