Марк Олден - Дай Сё. Глава 10

 ГЛАВА 10
   
    В своем гостиничном номере Йошико Мара приняла душ, обрызгала тело духами и вытерлась полотенцем. Побрив ноги и подмышки, она привела в порядок парик, пройдясь по нему феном, и нанесла на ногти бледно-голубой лак. Сорок минут ушли на макияж, большая часть из них на глаза. Она использовала три вида теней - белую в уголках, розовато-лиловую в центре век и, наконец, фиолетовую. Закончив, она приклеила накладные ресницы и аккуратно покрасила их в темно- коричневый. Результат Йошико понравился - она выглядела таинственной и привлекательной.
    Покончив с макияжем, Йошико встала перед большим зеркалом в ванной и осмотрела себя с головы до ног. У нее было стройное, крепкое тело с широкими плечами и тонкими, но мускулистыми руками. Мускулы были четко обозначены и на ногах, на бедрах и икрах. Улыбаясь, она погладила свой плоский живот, позволив пальцам пробежать по волосам на лобке. Это было тело, дарившее наслаждение как мужчинам, так и женщинам, тело, обещающее исполнение любых желаний.
    Она подняла руки, тыльной стороной ладони к зеркалу, и ее улыбка померкла. Оба предплечья были обезображены шрамами. Поэтому она и носила блузки с длинными рукавами. Йошико было двадцать восемь, и эти шрамы были с ней уже половину ее жизни. Ее руки были изуродованы еще когда у нее было другое имя, когда она жила в Хаконе, горном курорте к юго-западу от Токио.
    Хаконе, вместе с округами Фудзи и Изу, являлся одним из самых популярных районов для отдыха в стране. Здесь находился огромный национальный парк, здесь туристы могли заняться плаванием, катанием на лыжах и на лодках и купанием в соленых источниках. Хаконе посещали сотни тысяч японских и иностранных туристов, привлеченные красотой и величием горы Фудзи, чья покрытая снегом вершина была видна из любого курорта и отеля в округе. Хаконе, знаменитый своими целебными горячими источниками, лежал у подножия горы; южнее простирался полуостров Изу с его пляжами.
    Йошико была единственным ребенком в семье, владеющей небольшой гостиницей и магазином сувениров у горячего источника. Как и многие здешние жители, ее родители были трудоголиками и религиозными фанатиками.
    Несмотря на строгое воспитание, Йошико росла непослушной и ненавидела возложенные на нее обязанности. Уже в восемь лет ей пришлось помогать родителям в гостинице. Они заставляли ее мыть туалеты и полы, стелить постели в номерах и прислуживать гостям за столом. Если родители оставались недовольны работой Йошико, ее били и не давали ей есть. Иногда она часами стояла в углу кабинета отца, пока тот занимался своими делами. Однажды, во время очередной взбучки, она попыталась отбиваться и сломала отцу палец. В отместку он скрутил Йошико по рукам и ногам, завязал ей глаза и на три дня запер в чулане, не давая ей ни пить, ни есть.
    Йошико не проявляла интереса к учебе и в школе заслужила репутацию бунтарки. Она опаздывала, прогуливала уроки и прятала в своей парте журналы о кино и фотографии знаменитых спортсменов. Она дралась с другими учениками, иногда жестоко разыгрывала их и писала дерзкие любовные письма старшим мальчикам. Единственным, что ее интересовало, были занятия в драматическом кружке и спорт, особенно карате и кендо.
    В тринадцать лет родители приставили ее гидом к туристам, желающим совершить прогулку по окрестностям. Йошико показывала гостям сосновый парк Матсугаока, тропу Догасима, цветущую вишню в Ковакидани и Великую Кипящую долину, где воздух пах серой и из земли с шипением били вверх струи воды.
    Йошико нравилось быть гидом. Эта работа позволяла ей, хоть ненадолго, сбежать от ненавидимых ею родителей и от гостиницы, где с ней обращались, как с рабыней. Она гордилась тем ,что знала все тропинки, парки и храмы в округе и могла пройти, не утомляясь, десятки километров. Больше всего ей нравилось общаться с гостями из Токио и из-за границы и узнавать о мире, лежащем за пределами Хаконе.
    Когда ей было четырнадцать, Йошико соблазнил один из постояльцев. Это был богатый бизнесмен по имени Зензо Носака, который приехал на соленые источники чтобы успокоить нервы. Его привлекла девичья красота и неистощимая энергия Йошико; она оказывала на Носаку такой же оздоровляющий эффект, как горячие соленые ванны, которые он принимал дважды в день.
    Йошико впервые в жизни ощутила, что обладает властью над другими, более сильной, чем власть ее родителей над ней. Носака был влиятелен и богат, но его желание было столь сильным, что он выполнил бы любой ее каприз. Несмотря на возраст, он был сильным и умелым любовником; его чувственность ошеломила Йошико. С тех пор секс стал для нее не только источником власти, но и наркотиком, от которого Йошико попала в рабскую зависимость.
    К радости родителей Йошико, Носака приезжал в гостиницу еще несколько раз, и каждый раз она тайком прокрадывалась к нему в постель и возвращалась в свою комнату лишь под утро. К этому времени секс стал для нее чем-то естественным и необходимым; он не вызывал у Йошико чувства вины. Мысль о том, что она позорит своих родителей, никогда не приходила в голову Йошико. Она уже давно желала им смерти.
    Между визитами Носаки она отдавалась другим постояльцам, мужчинам и женщинам. Осознание своей красоты придало Йошико уверенности в себе. Заниматься любовью - значило жить. Она наслаждалась своей жестокостью к тем, кто любил ее слишком сильно. Все изменилось. Йошико нашла свою собственную мудрость и дорогу в жизни.
    Она огорчилась, когда визиты Носаки прекратились, но его место вскоре занял Кон Кенпати, которому промышленник рассказал о Йошико. Красавчик Кенпати, знаменитый режиссер, легко вскружил ей голову и подчинил Йошико себе. Впервые она почувствовала себя в постели жертвой. Вскоре любовь к Кенпати полностью вытеснила все чувства, которые она когда-либо испытывала к другим.
    Во время своего пребывания в Хаконе и тайных визитов Йошико в Токио Кенпати открыл ей мир наркотиков, музыки, искусства и кино. Он подарил Йошико новые доспехи кендо и помог ей улучшить технику владения мечом во время тренировок в его замке. Для Кенпати это было еще одно из множества его увлечений, но для Йошико это была первая любовь. Кенпати стал всем для нее.
    Когда курортный сезон приблизился к концу и родители Йошико на два дня уехали по делам в Токио, Йошико и Кнепати вместе совершили восхождение на гору Фудзи. Пройдя большую часть пути, они заночевали в каменном домике на склоне, съели холодный ужин, который захватила с собой Йошико, занялись любовью и заснули в объятиях друг друга.
    Они встали затемно и преодолели оставшийся путь до покрытой снегом вершины. Отсбда был виден синий океан, горы поменьше и деревни, разбросанные по берегу. Вместе с несколькими другими туристами, Йошико и Кенпати наблюдали величественный восход солнца. Это был самый счастливый момент в ее жизни.
    Вечером того же дня, вернувшись в пустую гостиницу, они лежали в постели Кенпати, обнаженные и уставшие. Йошико не хотелось, чтобы завтра наступило. Назавтра должны были вернуться ее родители, а Кенпати - уехать в Токио. Она хотела убежать, навсегда покинуть это ненавистное ей место. С Кенпати она почувствовала вкус свободы и не желала расставаться с ним.
    Звук ключа, поворачивающегося в замке, застал их врасплох. Дверь открылась, и в комнату вошел отец Йошико, сжимая в руке нож. Тени, отбрасываемые бумажными светильниками, делали его лицо похожим на страшную маску демона.
     - Вы обесчестили мой дом. - ровным голосом произнес он, делая шаг к кровати. - Я не могу позволить вам остаться безнаказанными.
    Он замахнулся ножом на Йошико. Та прикрыла лицо руками и закричала, когда лезвие полоснуло ее по предплечьям. Кенпати скатился с постели, схватил со стула трость и бросился на отца.
     - Ки-и-иай! - закричал он, занося трость над головой. Отец обернулся к нему, отступив от окровавленной, кричащей Йошико. Он направил острие ножа в живот Кенпати, но тот нанес удар сверху вниз и сломал запястье нападавшего. Потеряв голову от страха и гнева, Кенпати использовал трость, как если бы это был самурайский меч. Он ударил отца в висок, в лицо и по ребрам. С хлещущей из носа и ушей кровью, тот упал на колени и Кенпати добил его сильным ударом в затылок.
    Он пятился от мертвеца, пока не уткнулся спиной в дверь, которая захлопнулась во время схватки. Кенпати поднял глаза на покрытую кровью Йошико и моргнул. Она была спокойна и с улыбкой смотрела на распростершийся на полу труп своего отца.
    Кенпати же видел только, как его карьера рушится и перед ним раскрываются ворота тюрьмы. Его стала бить дрожь; трость выпала из пальцев.
    Но затем Кенпати вспомнил о Носаке, который всегда выручал его.
    Через три четверти часа он и Йошико, руки которой были перевязаны обрывками простыни, стояли на дороге в сотне метров от гостиницы, в прохладной темноте, и смотрели, как приближаются к ним фары двух автомобилей. Дорога из Токио в Хаконе занимала час; присланная Носакой помощь подоспела за сорок пять минут. Когда свет ослепил его, Кенпати замахал руками. Фары тут же погасли и обе машины сбавили скорость. Одна из них въехала во двор гостиницы. Другая развернулась и, не глуша двигатель, остановилась рядом с Кенпати и Йошико.
    Как только они опустились на заднее сидение, водитель выжал газ. Машина рванулась вперед, обратно в Токио.
    Кенпати позволили себе расслабиться. Он выберется из этой передряги. Его страхи отступали, как побитая собака с поджатым хвостом. Носака позаботится о том, чтобы никто не узнал о происшедшем.
    Кенпати взглянул на Йошико, оглушенную большой дозой обезболивающих, которые вколол ей доктор Орито. Орито работал быстро и молча; он срезал куски ткани с ее рук и почти закончил дизинфецировать раны. Еще никогда Йошико не казалась режиссеру такой желанной. Ее молодость и красота захватывали дух. Мысль о том, чтобы взять ее прямо сейчас, в машине, возбудила его до предела. Кенпати уставился в окно, чтобы отвлечься и унять пылающее в нем желание.
    Но на стекле он увидел отражение Йошико. Доктор Орито был занят работой, и Кенпати обхватил свой член и сжимал, испытывая наслаждение и боль, сжимал, сжимал, сжимал, пока не наступило блаженное облегчение.
    Кенпати закрыл глаза и откинул голову назад. Через несколько минут он почувствовал, что засыпает.
    Йошико.
   
    Йошико прожила в замке Икуба почти два года. За это время она вытянулась и похорошела. Кенпати покупал ей лучшие парики из человеческих волос, косметику и модную одежду; он решил, что скрыть шрамы лучше всего будет под длинными рукавами блузок. Йошико все еще не хватало терпения для того, чтобы серьезно заняться учебой и работой.
    Уроки нагоняли на нее скуку. Кенпати тщетно попытался обучить ее каллиграфии и искусству икебаны; Йошико несколько раз пробовала научиться чайной церемонии, но бросила и это.
    Как и Кенпати, она была опрометчивой, вспыльчивой и чувственной, но у Йошико не было той утонченности, интеллекта, таланта и воли, какими обладал режиссер. Больший интерес у нее вызывали кендо и карате, и она решила, что станет актрисой, когда повзрослеет. Для этого учеба была не нужна, и в любом случае, ей больше не нужно было не перед кем отвечать. Йошико была свободна и вольна делать, что хочет. Оба ее родителя сгинули в пламени пожара, который уничтожил гостиницу.
    Вскоре она заметила, что все меньше и меньше времени проводит с Кенпати. Он был занят съемками, сочинением музыки и игрой, у него были друзья, с которыми у Йошико не было ничего общего. Кроме того, у него были другие любовники, никто из которых, впрочем, не задерживался в замке надолго. Предоставленная сама себе, Йошико открывала для себя гигантский муравейник, каким был Токио. Толпы народа на улицах и тысячи автомобилей шокировали ее; от постоянного движения и шума у Йошико кружилась голова.
    Ей больше нравился ночной город. С приходом темноты Токио превращался в огромный дворец наслаждений, обернутый в километры неоновых огней. К ее услугам были театры, залы для игры в патинко, ночные клубы, турецкие бани, кинозалы, рестораны, гей-бары и аллеи для боулинга. Ночью Токио был большим котлом, предлагавшим тысячи способов услаждения чувств.
    Йошико в одиночестве бродила по Гинзе, длинной и широкой улице, где располагались универмаги, хостесс-клубы, бары и дискотеки. В районе Акасака она подружилась с гейшами и танцовщицами, свободное от работы время проводившими в здешних кофейнях. С ними она ходила в храм Сенсёдзи, чтобы послушать сто восемь ударов большого бронзового колокола. Здесь она стояла среди сотен других прихожан, которые толпились вокруг огромной печи для сжигания благовоний. По повериям, прикосновение к ней исцеляло недуги. Йошико прижимала руки к печи, но шрамы не исчезли.
    В Синдзюку, неподалеку от замка Икуба, она встречала студентов, геев и молодых людей, привлеченных магазинами модной одежды, заграничными фильмами в кинотеатрах, кофейнями и царившим здесь духом сексуальной свободы. Здесь она познакомилась с Дзюро, студентом, который вскоре стал ее любовником. Стройный и хорошо смотрящийся в черной униформе двадцатилетний Дзюро покупал Йошико кукол, американские хот-доги и рассказывал ей смешные истории. В постели с ним Йошико выступала в роли учителя.
    Благодаря Дзюро ее пошатнувшаяся было уверенность в себе укрепилась. Кенпати она уже успела надоесть. Он смеялся над ее необразованностью и называл Йошико "ябо", деревенщиной. Он же всегда предпочитал утонченных, элегантных, опытных мужчин и женщин.
    В отместку Йошико встречалась с Дзюро и другими за спиной у Кенпати. Но тот пронюхал о ее неверности и жестоко отомстил.
    Однажды вечером, после ужина при свечах в главном зале (первого за несколько месяцев), он пригласил ее в свою спальню. Там Кенпати показал Йошико вход в тайный туннель, оставшийся еще со времен князя Сабуро. Туннель был запечатан в течении сотен лет; лишь недавно Кенпати открыл его заново и укрепил опоры, так что теперь из замка через туннель можно было попасть в соседний парк Синдзюку.
    Держась за руки, они шагнули в туннель через шкаф. Освещая путь фонариком, Кенпати помог Йошико спуститься вниз по лестнице. Здесь была крохотная караульная, стены которой были выложены кирпичом.
    Комнатка была скупо освещена, и дальняя стена за лестницей тонула в тени. Кенпати повернул к ней Йошико, положив руку ей на плечи, и направил на стену луч фонарика. Йошико закричала. Дзюро, связанный и с заклеенным ртом, стоял, наполовину замурованный в стену. Его глаза были широко распахнуты от страха и он жалобно всхлипнул при виде Йошико. По сторонам от Дзюро стояли двое парней. Йошико узнала их - эти двое были в машине, которая увезла ее и Кенпати из гостиницы ее родителей.
    Она хотела бежать, но железная хватка Кенпати удержала ее на месте.
     - Я думаю, этот урок истории ты запомнишь надолго, - сказал он. - В те дни, когда Токио еще звали Эдо, здесь были распостранены человеческие жертвоприношения. Они даже считались необходимыми. Хай, совершенно необходимыми. Живые столбы. Людей замуровывали заживо под только что построенными домами. Под виллами, замками, храмами, даже под зданиями суда. Живые столбы отгоняли злых духов. Считалось, что благодаря им боги даровали зданию вечную жизнь.
    Он приблизил фонарь к искаженному ужасом лицу Дзюро.
     - Официально, само собой, такие ритуалы были запрещены, но их все равно проводили, как правило в тайне. Плоть икровь давали зданию жизнь. Иногда слуга умолял оказать ему честь быть погребенным заживо под домом господина. Представь себе - тонны земли и камня медленно, по капле, выдавливают из тебя жизнь, ты задыхаешься, но не можешь пошевелиться.
    Кепати посветил в лицо Йошико.
     - Я подарил тебе жизнь, я забрал тебя из свинарника, в котором ты родилась. А вместо благодарности ты ведешь себя как шлюха, которой была, когда мы встретились. Ты принадлежишь мне. Я могу сделать с тобой что захочу и когда захочу. Тебе стоит преподать урок. Скучным он не будет, уверяю. Пожалуйста, встань напротив своего любовничка.
    Йошико, парализованная страхом, смогла лишь покачать головой. Кенпати толкнул ее. Она оступилась и упала.
     - Ты не умрешь, - сказал он. - Но тебе придется завершить ритуал живого столба. Тебе ведь такие вещи не впервой, не так ли, дорогая?
    Йошико моргнула, и из ее глаза по щекам заструились слезы. Не впервой. После того, как Кенпати убил ее отца, Йошико, охваченная жаждой крови и сама в крови, схватила нож, кинулась в комнату своей матери и перерезала той горло.
     - Ты закончишь замуровывать своего милого студентика, - сказал Кенпати. - Или присоединишься к нему.
    Дзюро стонал, всхлипывал и умоляюще смотрел на Йошико, которая все еще плакала, лежа на земле.
     - Если через двадцать секунд ты все еще будешь валяться на полу, то вы умрете вместе. - сказал Кенпати.
    Она медленно села, потом поднялась на ноги.
    И принялась замуровывать Дзюро.
    Под взглядами Кенпати и двух его помощников она носила и укладывала кирпичи; работа была почти закончена, когда режиссер велел ей остановиться.
    Улыбаясь, Кенпати подошел к Дзюро и положил тому на плечи и на макушку по золотой монете. Деньги на дорогу в другой мир. Потом отступил на шаг и, не глядя на Йошико, сказал:
     - Твоя работа еще не окончена.
    Она закричала и лишилась сознания.
    Йошико пришла в себя в постели, от того, что Кенпати грубо овладевал ей. Слишком обессиленная для того, чтобы сопротивляться, Йошико попыталась отрешиться от происходящего. Она попыталась заставить себя думать о Дзюро и о том, что Кенпати сделал с ним. Она попыталась заставить себя не чувствовать удовольствие. У нее ничего не получилось. К ее стыду, тело Йошико отзывалось на движения Кенпати. Против своей воли она отдалась ему, выкрикивая его имя и умоляя его делать с ней все, что пожелает.
    Утром, проснувшись, она попыталась убедить себя, что все прошедшее было только сном. Но потом Йошико увидела свои сломанные, грязные ногти и поняла, что все было наяву и что Дзюро сейчас был погребен заживо под замком. Кенпати напомнил ей о ее роли в ритуале, о смерти ее родителей, и предложил выбор - молчание, тюрьма и ли смерть от его рук.
    Потом он сказал Йошико, что она должна будет покинуть замок Икуба.
     - Почему? - еле смогла проговорить она.
     - Я женюсь.
    Йошико вцепилась в его руку.
     - А что будет со мной? Куда я пойду?
     - Я дам тебе денег. Возможно, время от времени я буду давать тебе небольшие роли в моих фильмах. Но не смей возвращаться сюда, если только я сам тебя не приглашу. Это понятно?
     - Мне страшно. Пожалуйста, не прогоняйте меня. Без вас я погибну.
     - Если очень захочешь, то выживешь.
   
     Она выжила благодаря своей красоте и изворотливости. Она часто меняла места работы - закусочная, сувенирный магазин; вместе со своим тогдашним любовником она играла на музыкальных инструментах, зазывая посетителей в недавно открывшиеся рестораны и бары. Уйдя от него, Йошико украла драгоценности, принадлежащие его покойной жене. Друзья устраивали ее работать хостесс в клубе, массажисткой в турецкой бане и стриптизершей. Все эти занятия подразумевали и занятия проституцией.
    Она снималась в порнофильмах и позировала для эротических журналов. Было несколько романов с женщинами, одна из которых, австралийская стюардесса, покончила с собой, когда Йошико бросила ее. Еще один ее увлечений, вышибала в клубе, погиб во время разборки кланов якудза.
    У нее не было актерского таланта, но зато она была красива. Кенпати приглашал ее на эпизодические роли в своих фильмах, а так же находил ей работу в кукольном театре бунраку и в театре кабуки. Йошико справлялась, но часто опаздывала на репетиции, а потом ее поймали за кражей и уволили.
    Кенпати никогда не исчезал из ее жизни. Он убедил американского туриста, чью машину Йошико угнала, не обращаться в полицию. Когда она украла бумажник у хозяина ночного клуба, Кенпати уговорил его друзей-якудза не убивать ее. Она посещала вечеринки в замке Икуба и в прибрежном доме режиссера в Камакуре вблизи от статуи Великого Будды. Он приглашал Йошико на места съемок, спал с ней и снабжал ее деньгами. Йошико никогда не переставала любить его. Но она также сознавала, что его подачки не дают ей освободиться от Кенпати.
    Когда ей был двадцать один год, Кенпати сообщил ей, что с этого момента она будет работать на Зензо Носаку.
     - Что такому важному человеку может понадобиться от меня? - спросила Йошико.
     - На Западе, - ответил Кенпати. - Есть такое понятие, как промышленный шпионаж. - По законам Японии такой вещи не существует. Мы называем это сбором информации, ничем больше. Носака-сан основал сеть, снабжающую его подобной информацией. Эта сеть работает через его банк. Ты будешь исполнять в точности все, что прикажет тебе Носака-сан, это понятно?
    - Хай.
     - Тебе будут хорошо платить. Носака-сан будет твоим даймё, твоим господином. Слушайся его, не задавая лишних вопросов. Иначе он убьет тебя. Ты понимаешь?
     - Хай, Кенпати-сан.
    Йошико полюбила свою новую работу, которая позволила ей многого добиться, получая при этом хорошие деньги. Она соблазняла японских бизнесменов, на которых указывал Носака, а после шантажом выманивала у них деловые секреты. Она летала в Лондон, Париж и Женеву, иногда в качестве курьера, иногда - в облике модели или дизайнера. В этом амплуа она сводила дружбу с инженерами и сотрудниками фирм, имеющих доступ к необходимой Носаке информации.
    В Сан Франциско она убедила сотрудника компьютерной компании продать Объединенному Восточноазиатскому Банку небольшой участок земли, которым он владел за сумму, в четыре раза превышающую его реальную стоимость. На самом деле деньги были заплачены за важную информацию, которую американец передал Носаке через Йошико. Она разъезжала по миру вместе с японскими командами по изысканию, которые жадно собирали информацию и передавали ее правительству и воротилам бизнеса. На конференциях она встречалась с менеджерами, инженерами, специалистами по продажам, и обо всем, что узнавала от них, докладывала Носаке.
    Он доставал ей приглашения на приемы и пресс-конференции. Там Йошико знакомилась и беседовала с политиками и журналистами, и каждое неосторожно оброненное ими слово становилось известно Носаке. По его приказу она следила и за его собственными подчиненными. Однажды Йошико узнала о планах одного из них обнародовать неприглядные данные о программе уничтожения промышленных отходов компании Носаки. Вскоре после того, как она рассказала об этом хозяину, сотрудник скончался, отравившись чем-то.
    Когда русский пилот бежал в Японию на новейшем истребителе и приземлился на военной базе США, американцы не позволили никому из японских Сил Самообороны даже приблизиться к самолету. Но Йошико удалось достать подробные чертежи истребителя. Она передала их Носаке, а тот - японской разведке в обмен на обещание вернуть должок в будущем.
    Хозяин пугал Йошико, но он мог быть и щедрым. Впервые в жизни у нее было все, что душе угодно. Ей больше не нужнобыло торговать собой или воровать. Теперь она могла позволить себе одежду лучших японских и зарубежных дизайнеров и американский автомбиль. Йошико купила квартиру на бульваре Омоте-Сандо недалеко от священного храма Мейдзи, ворота которого были сделаны из дерева семисотлетнего кипариса. Омоте-Сандо, с его модными бутиками, был излюбленным местом "золотой молодежи", и Йошико теперь была из их числа. Больше всего ее радовала возможность утолить свою страсть к древним ювелирным украшениям. Сексом она теперь занималась ради удовольствия, а не из-за денег.
    Но у роскоши и комфорта была своя цена. Йошико испытывала перед Носакой такой страх, какого никогда не внушал ей Кенпати. Она знала о Лиге Кровавой Клятвы; по приказу Носаки она тренировалась вместе с бойцами Лиги. Йошико была ниндзя и должна была сражаться и, если потребуется, умереть за хозяина. По своей воле или нет, она избрала путь воина, путь, ведущий к смерти.
    Иногда она задумывалась, смог бы Кенпати убить ее. Как-никак, между ними была связь, прошлое, которое ни один из них не хотел забывать. Но Носака... Йошико была уверена, что старик мог бы убить ее, не размышляя ни секунды.
    Поэтому-то она и не колебалась, получив приказ убить обоих Хансардов и доставить их сына в Токио. Мальчик, Тодд Хансард, был зачем-то нужен Кенпати. Она не знала зачем и не должна была знать. Ее гири, долгом, было бесприкословное повиновение Носаке. Страх перед ним лишал Йошико способности рассуждать здраво. Но еще страх делал ее жестокой и убийственно эффективной в достижении поставленной цели.
    В своем гостиничном номере в Гонконге Йошико надела белое хлопковое платье от Нормы Камали с широкой юбкой, доходившей до икр. Платье было перехвачено черным кожаным пояском, а на ноги Йошико одела черно-белые сандалии на высоком каблуке. Из бижутерии она выбрала серьги-кольца белого золота и два своих любимых украшения - золотой браслет, исполненный в виде переплетающихся листьев и украшенный синими сапфирами и золотой же медальон работы Джулиано, великого итальянского ювелира, который жил в Лондоне в конце девятнадцатого века.
    Затем она сложила багаж и стала ждать звонка от китайской пары, которую наняли на роль родственников Тодда Хансарда. Они должны были с минуты на минуту позвонить из лобби отеля и сообщить, что машина с мальчиком ждет внизу. Тогда Йошико вызвала бы коридорного, чтобы тот отнес ее чемоданы в лобби, расплатилась с китайцами и отвезла Тодда Хансарда в аэропорт Кай Так. Оттуда частный самолет доставил бы их в Токио, где Йошико сдала бы Тодда Хансарда с рук на руки людям Кенпати.
     Сам Кенпати потребовал, чтобы она позвонила перед тем, как покинуть Гонконг. Он должен был знать, что мальчик в руках у Йошико. Она знала, что сейчас в Ванкаи Вакаба, вооруженный мобильным телефоном, напряженно ждет ее звонка.
    Собирался ли Кенпати использовать мальчика в качестве живого столба или еще в каком-нибудь жутком ритуале? Такой человек был способен на все, что угодно.
    Некоторые члены Лиги Кровавой Клятвы знали, зачем режиссеру понадобился Тодд Хансард, но Йошико ни во что не посвящали. Она могла бы спросить самого Кенпати, но в деле был замешан Носака, так что лучше было воздержаться от вопросов. Если они решат, что Йошико должна знать больше об этой истории, ей расскажут. Если же нет, то лучше просто забыть обо всем этом.
    Носака предупреждал ее, что нужно быть предельно осторожной и не оставлять за собой никаких следов. Йошико уже заканчивала осмотр номера, когда в дверь тихонько постучали. Она насторожилась. Она никого не ждала, и вообще, у нее не было знакомых в Гонконге.
    Йошико быстро прошла в спальню и достала из сумки боевой веер из коллекции старинного оружия хозяина, который дал ей Носака. Она училась пользоваться им в течении многих часов. Когда Йошико была уже у двери, в нее постучали снова.
     - Кто там? - спросила она по-английски.
     - Суны. - Китайцы, муж и жена, которые должны были привезти Тодда.
    Йошико взялась за ручку двери, но не спешила открывать.
     - Вы должны были позвонить из лобби.
     - Я пытался, но ваш телефон не отвечает.
     - Минуту, - с этими словами Йошико подошла к телефону и прижала трубку к уху. Телефон не работал. Она расслабилась. Но когда открыла дверь, веер все еще был у нее в руке.
     - Мисс Мара? Йошико Мара? Капитан Фуллер, Королевская полиция Гонконга. Это инспектор Дженкинс. Простите за беспокойство, не позволите войти? - Фуллер обернулся к стоящему в коридоре позади него полицейскому-китайцу. - На этом все, Денг. Пожалуйста, отведи мистера и миссис Сун вниз.
    Ошеломленная Йошико попятилась, спрятав руки за спиной. Ее провели. Как много они знали?
    Офицеры-британцы, оба в гражданском, шагнули в номер. За ними вошли полицейский-китаец в униформе и крупный седоволосый американец, который уставился на Йошико глазами, напомнившими ей глаза кобры, которая убила Йена Хансарда. Он закрыл дверь своей тростью, но Йошико успела заметить, как еще один полицейский ведет Сунов к лифту.
    Что-то пошло не так. Ошиблась ли Йошико в чем-то или ее предали?
    Высокому и сутулому Фуллеру было около сорока. Он был скорее похож на доброго директора школы, готового простить Йошико, если она сознается в шалости. Второй полицейский, Дженкинс, поглаживал густые рыжие усы и смотрел на нее с нескрываемой похотью. Офицер-китаец знал свое место и держался на почтительном расстоянии от них.
    Американец оперся спиной о дверь и следил за каждым движением Йошико из-под полуприкрытых век. От его взгляда Йошико пробрала дрожь.
     - Мы хотели бы задать вам несколько вопросов по поводу смерти Йена и Катарины Хансард, - сказал Фуллер. - И о чете Сунов. Они заявили, что являются родственниками миссис Хансард и претендуют на опекунство над ее сыном.
    "Они привели ко мне полицию чтобы спасти собственные шкуры."
    Она улыбнулась полицейским, которые взяли ее в полукруг, и раскрыла веер. Слоновая кость, золото, серебро и сталь засверкали в свете лампы.
     - Сожалею, но я не могу вам помочь. Я не знаю, кто такие Суны и в жизни их не встречала.
     - А мне так не кажется, - заметил американец.
    Фуллер вздохнул и скорчил гримасу.
     - Простите, забыл предствить. Это мистер ДиПальма из Америки. Как мы поняли, он является отцом Тодда Хансарда.
    Йошико подняла веер к лицу. Хай, она знала этого типа. Он и Кенпати-сан были врагами. Может, Кенпати-сан хотел заполучить мальчика, чтобы насолить его отцу?
     - В начале, - сказал Фуллер. - Суны назвались родственниками Катарины Хансард. После того, как по просьбе мистера ДиПальмы мы допросили их, они отказались от своих слов. Суны также сказали что-то вроде того, что должны были доставить мальчика вам.
    Фуллер улыбнулся Йошико, давая понять, что он сам находит эту идею абсурдной. Дженкинс, все еще таивший злобу на ДиПальму, добавил:
     - Наверное, стоит заметить, что у мистера ДиПальмы есть очень влиятельные друзья. Нам звонили насчет него из Пекина, Лондона, и из канцелярии губернатора. Настоятельно просили оказывать мистеру ДиПальме всяческую помощь, что мы и делаем. У него очень странные фантазии, у мистера ДиПальмы. Он считает, что такая красивая женщина, как вы, могла убить Хансардов.
    От хриплого голоса американца Йошико стало не по себе.
     - Спросите ее, откуда она знает Сунов. - сказал он.
     - Она уже ответила на это, - откликнулся Дженкинс. - Сказала, что в жизни с ними не встречалась. Вы что, не слушали?
    ДиПальма потер заросший подбородок набалдашником трости.
     - Да нет, я слушал. Слышал каждое слово. Ты мне, наверное, скажешь, что прежде чем открыть дверь, считала, что говоришь с коридорным.
     - Да, - кивнула Йошико. - С коридорным.
    Он улыбнулся нехорошей улыбкой.
     - Неплохо. Я начинаю шутку, ты заканчиваешь. Нам бы вместе в цирке выступать. Ладно, давай-ка посмотрим, что ты на это скажешь - есть свидетели, которые видели, как ты убила Катарину Хансард и подожгла ее студию.
     - В самом деле, ДиПальма, - обернулся к нему Дженкинс, подняв брови. - Храним секреты, а? Почему вы раньше не поделились с нами этой информацией?
     - Куноити! - бросил ДиПальма в лицо Йошико как обвинение. Она задрожала. Откуда он знает? Наверное, этот человек одержим злым духом. Йошико нужно было бежать из комнаты, бежать от этого демона.
    Она повернулась к Фуллеру с растерянной, обезоруживающей улыбкой, а в следующую секунду полоснула его по горлу веером. Полицейский, обливаясь кровью, попятился и рухнул на письменный стол. Йошико ударила офицера-китайца ногой в пах и тут же пнула Дженкинса в лодыжку. Оба согнулись от боли, и тогда она ударила Дженкинса в глаз веером. Он попытался поднять руки, чтобы защититься, но опоздал. Оставив у себя за спиной вопящего уэльсца, Йошико бросилась на Фрэнка ДиПальму.
    В шаге от него она крутанулась, метя ногой ему в пах, но ДиПальма шагнул в сторону и отвел удар быстрым хлестким ударом тростью. Йошико упала, но тут же опомнилась и взмахнула веером, целясь в колено.
    "Вырви у змеи клыки, и она безвредна" - говорили бойцы на палках. Клыком Йошико был ее боевой веер. Коротким, мощным ударом сверху вниз ДиПальма сломал ее запястье и выбил веер из руки. Йошико рухнула на спину, прижимая искалеченную руку к груди, потом попыталась подняться на ноги. И в это время ей в бок вонзилась пуля.
     - Нет! - крикнул ДиПальма, но Дженкинс, держа пистолет двумя руками, продолжал палить, пока не расстрелял все патроны. Две пули попали в грудь Йошико, отчего на белом платье расплылись алые пятна. Еще одна угодила в телевизор. Пятая попала ей в плечо, шестая - ушла в стену.
     Дженкинс, лицо которого было залито кровью, простонал:
     - Сука! Гребаная сука!
    ДиПальма бросился к нему.
     - Не было нужды стрелять, - сказал он. - Я обезвредил ее.
     - Мой глаз. Ах ты, сука проклятая...
    Его правый глаз был сильно поврежден. Из-за крови ДиПальма не мог разобраться, насколько серьезна рана, но, похоже, Дженкинс мог лишиться глаза.
     - Боже, как больно. - сказал Дженкинс. - Не вижу... Не...
    Он потерял сознание и упал бы, но ДиПальма подхватил его и уложил на диван.
    Полицийские барабанили в дверь рукоятками пистолетов.
    Он впустил их. Двое офицеров-китайцев оттолкнули ДиПальму с дороги и бросились к лежащим на полу телам.
     - Вызовите "скорую", - сказал ДиПальма.- По-моему, Фуллер и женщина мертвы. Дженкинсу и другому офицеру нужна помощь. Что там с телефоном?
     - Он снова работает, сэр, - ответил китаец. - Перебой были только временным, как вы предложили.
     - Да, как я продложил, - пробормотал ДиПальма, склонившись над телом Йошико. Она была нужна ему живой. Она была всего лишь курьером, который должен был доставить Тодда заказчику. Кому и куда? ДиПальма понимал ярость Дженкинса, но, застрелив Йошико, тот захлопнул дверь к ответам прямо перед лицом ДиПальмы.
    Парик упал с головы Йошико. ДиПальма присел рядом с ней на корточки, внимательно разглядывая лицо и кадык. Иисус, неужели..?
    Пока офицеры-китайцы суетились вокруг своих раненных сослуживцев, ДиПальма заглянул под платье Йошико.
    Он встал и к нему подошел один из полицейских.
     - Капитан Фуллер погиб, а инспектор Дженкинс, похоже, потерял глаз. С Чангом все будет хорошо.
     - Это парень, который получил по яйцам?
     - Да. Инспектор Дженкинс сказал, что это сделала женщина. Вы знаете, кто она такая?
    ДиПальма покачал головой.
     - Понятия не имею. Но скажу вам вот что - в этой комнате не один мертвый мужчина, а два. Йошико Мара - не женщина. Это мужик. Очень мертвый мужик.