Паннония, глава из военного романа

                Памяти Юрия Михайловича Рогова

– Надо тебе, старина, отдохнуть недельку, в себя прийти. Небось, надоело по сопкам ноги сбивать, – говорил майор Суржик. Доверительное «старина» относилось, по–видимому, к курсантам Глобову и Арахисову одновременно. Майор Суржик занимал должность агитатора полка и, безусловно, владел методикой индивидуального подхода к личному составу.

Арахисов и Глобов поступили в распоряжение майора как художники–оформители и в данный момент гадали – что за батальное полотно им предстоит создать.

– Надо, старина, это все отреставрировать к инспекторской проверке, – поставил задачу майор Суржик, подведя курсантов к лежащим на полу в клубном зале двум солидных размеров панно. На одном из них был изображен боец восточной наружности, принимающий присягу, а также выведен текст: «Воин, будь верен клятве!»

Второе панно являло герб Советского Союза без каких–либо пояснительных надписей. Оба произведения украшали фасад казармы, но, изрядно вылиняв и облупившись, на сегодняшний день явно не выполняли заданной эстетической функции.

– Справишься, старина? – пытливо спросил майор.
Глобов с Арахисовым изобразили на лицах глубокую творческую задумчивость, но внутренне ликовали: халтурка была подходящая.
– Тогда вот что, старина, – майор впервые персонифицировал как «старину» лично Арахисова. – Ты мне делаешь конфетку из герба, а второй старина. – он кивнул в сторону Глобова.– делает из того чурки с присягой хохла, а из хохла – конфетку.

Стало ясно, что Арахисову майор оказывает большее политическое доверие, зато Глобову, как бы в качестве компенсации, поручает более художественную задачу.

Тут к майору подошел начальник клуба, капитан Подресничкин, в неизменной полевой форме и с притуманенным взором из–под запотевших очков.
Выслушав сбивчивые, сопровождаемые бурной жестикуляцией невнятные междометия Подресничкина, майор Суржик заторопился. Он вручил Арахисову «под личную ответственность» ключ от подсобки, где предстояло хранить кисти и краски для реставрации, после чего, приказав начать работы с завтрашнего утра, удалился вместе с Подресничкиным. При этом индивидуальные спиртовые облачка, обволакивающие и майора, и капитана, соединились, как бы образовав модель двухатомной молекулы с гетерополярной связью.

– Что возьмем, старина, – олифу или растворитель? – спросил наутро не опохмелившийся майор Суржик, направляясь вместе с Арахисовым на склад.
– И олифу, и растворитель, товарищ майор.
– Правильно, старина, – одобрил агитатор полка, – красить надо по–партийному.

Выйдя со склада определенно посвежевшим, Суржик вручил Арахисову олифу и растворитель, а затем неожиданно приказал:
– А ну–ка, старина, матюкнись – хочу послушать в твоем интеллигентном исполнении.
– По заказу не могу, товарищ майор, – уклонился Арахисов.
– А если партия прикажет?
– Если партия, тогда – конечно…
Тут, как из–под земли, возник вдруг шальной капитан Подресничкин, чья полевая фуражка была натянута на уши до такого отказа, что потеряла всякий военный вид, пластически сдеформировавшись и превратясь в какой–то купеческий картуз.
«До скорого, старина!» – майор Суржик в сопровождении верного Подресничкина возвращался на склад...

Уже почти неделю Глобов с Арахисовым ловили неслыханный кайф, ежеутренне убывая под крылышки погон майора Суржика – «на реставрацию».
«Наши хитрожопые Айвазовский и Левитан! – с высшей степенью презрения бросал им вслед сержант Гюнтер. – Ну я вам, лямбдь, еще устрою «Золотую осень»!
На это курсант Глобов обыкновенно отвечал:
– Когда нас откомандируют в студию Грекова, я непременно выпишу вас, ангел мой, позировать на фоне СПГ–9 с обнаженным по колено торсом.
Ты хоть знаешь, что это такое – СПГ–9? – не унимался замкомвзвода.
– Сексуальный потенциал Гюнтера, – расшифровал аббревиатуру Глобов, на всякий случай удаляясь подальше, потому что сержант Гюнтер на дух не переносил буржуазных словечек типа «сексуальный», особенно в свой адрес.

Освежать панно новоявленные баталисты планировали дней примерно десять. Фактически же произведения были сданы заказчику позже намеченного срока. В творческий процесс вклинился день метания гранат.

Субботним вечером Арахисов доложил майору Суржику, что в понедельник им с Глобовым в составе курсантской роты предстоит указанное молодецкое занятие.
Майор Суржик опечалился.
– Скажи мне, старина, каков процент разбиваемости пассажирских самолетов?
– Не знаю, честно признался Арахисов.
– Вот видишь, ты не знаешь, – констатировал Суржик. – А я, старина, и поездом–то ездить страшусь. Ты хоть знаешь – сколько поездов у нас с рельсов сходит? Опять не знаешь...
– А причем здесь гранаты, товарищ майор? – вступил в разговор Глобов.
– При том, второй старина, что все сходит с рельс и взрывается: и поезда, и самолеты, и гранаты выпуска 1948 года. Ты ведь еще не родился, старина, а граната уже на складе лежала, тебя дожидалась, – высказав сию фаталистическую сентенцию, майор Суржик продолжил с пафосом:
– Нет, старина, я вам не позволю гранаты метать, я к командиру полка пойду!
Словом, агитатор полка майор Суржик не считал целесообразным метание гранат художниками–баталистами на пленэре. Трудно было понять, всерьез говорит майор, опасаясь остаться с незаконченными панно перед инспекторской проверкой, или же алкогольно шутит.

Воскресенье полковые реставраторы проводили в своей любимой подсобке. В армии необычайно ценятся собственные подсобки, каптерки, кондейки – все то, что позволяет хотя бы на время изолироваться от казармы и службы как процесса.

Захрипели динамики, и по расположению полка раскатился знакомый басок капитана Подресничкина, извещавший, что в одиннадцать утра в клубе состоится показ американского фильма «Адские водители». Арахисов и Глобов почувствовали дополнительную дозу выходного кайфа – «Адские водители» стояли в одном ряду с такими боевиками, как «Великолепная семерка» или – для предыдущего поколения – «Багдадский вор». Через тонкую стенку подсобки было слышно, как гудит зрительный зал, заполняясь курсантами и срочниками. Наши художники готовы были уже присоединиться к жаждущим «Адских водителей», как вдруг в зале щелкнули замки на дверях и голос майора Суржика оповестил, что перед фильмом состоится лекция о международном положении.

Лекцию читал какой–то заезжий подполковник, перемежавший каждые десять минут свое выступление зычной командой «Встать! ». Этим достигался определенный эффект в части побудки аудитории. Наконец, часа через полтора подполковник закруглился, в зале погас свет, затрещал киноаппарат и тут же раздался свист и дикий рев. Вместо обещанных «Адских водителей» дуэт Подресничкин – Суржик подсунул личному составу революционно–патриотическую ленту «Счастье Анны».

… В понедельник на полигоне подполковник Матюшин с автоматом в левой руке и гранатой РГ–42 в правой неспешно вышел на рубеж метания. Удерживая «Калашникова» за цевье, он выдернул средним пальцем левой руки кольцо, посмотрел на гранату в правом кулаке, сжимающем рычаг, как бы взвешивая ее, а, может быть, прикидывая – сколько он таких гранат перекидал за войну.
Подполковник размахнулся, далеко зашвырнул гранату, не упал, как требовалось по наставлению, а только слегка наклонил вперед голову в каске. Прозвучал разрывчик, и подполковник вернулся к строю курсантов.
Опасения майора Суржика не оправдались. Метание гранат выпуска действительно 1948 года личный состав произвел без происшествий.

– Вы где ж, старина, вчера пропадали? – строго спросил на следующий день агитатор полка.
– Мы же вам докладывали в субботу, что в понедельник метаем гранаты, – удивился Арахисов.
– Эка невидаль – гранаты, – отмахнулся майор Суржик. – Ты мне лучше скажи, почему тот чурка с присягой все еще не имеет вида хохла?
– Не волнуйтесь, я еще до лица не дошел, – объяснил Глобов.
Арахисов же, ошибочно полагая, что беседа о вреде гранатометания на фоне процента разбиваемости продолжается, задал вопрос:
– А все–таки, каков процент разбиваемости самолетов, товарищ майор?
– Ты, верно, старина, умом пал? – поинтересовался Суржик. – Где самолеты разбиваются? Ты что мне панику порешь?
– Виноват, товарищ майор, самолеты не разбиваются.
– Они с рельс сходят, – не удержался Глобов.
– Ты, второй старина, думай лучше – как из воина–узбека хохла сделать. Вот твоя сверхзадача! – отрубил майор Суржик, в корне пресекая дискуссию.

Глобов плюнул и перекинулся на лицо воина. Художником Глобов был недурным и довольно быстро сделал подмалевок портрета. Теперь на панно вместо сына освобожденного Востока красовалась физиономия подвыпившего капитана Подресничкина, правда, без очков. Сходство было несомненное. «Один к одному!» – долго хохотал Суржик. Он даже лично сбегал за Подресничкиным и буквально ткнул того носом в панно.
Подресничкин обозрел панно и пробубнил:
– Сключтьльно хджсвенная рбота.
Затем, с трудом выполнив поворот кругом, вдруг изрек:
– Шшхер вам, а не «Адские водители»!
– Чудило! Ты себя узнаешь? – майор опять развернул Подресничкина фронтом к панно.
– Сключтьльно хджсвенное прзвдение, – бубнил капитан.
– Трудная служба у человека, – прокомментировал Суржик. – Как зеркало в клубе расстрелял, так больше на себя ни разу и не глядел.

Он вытолкал капитана из подсобки и уже мирно сказал Глобову:
– Ну, вижу, старина, что владеешь кисточкой. Только ты эту порнографию быстренько замалюй и сделай как договаривались.

В день сдачи работ к полному удовольствию майора Суржика присягу стараниями кисти Глобова принимал чернобровый парубок с румяными, как из печки, щеками. На другом панно ярчайшими красками сиял герб Советского Союза (Арахисов с напускной скромностью говорил майору Суржику: «Заблестел без всякого Куинджи... »). Радовали глаз золотистые пятнистые строчки – имитация надписей на алых лентах, опоясывающих снопы колосьев.

Только очень внимательный наблюдатель мог бы заметить на ленте, соответствующей Туркменской ССР, стилизованную подпись: «Виктор Арахисов, ДМБ–72». Молдавской же республике выпала честь выступать под именем Юрий Глобов. Таким способом Арахисов и Глобов подписали свой коллективный художественный труд.

Наблюдатель нашелся. И даже оформил свои наблюдения в следующем виде: «... курсанты А. и Г. антисоветскую позицию выразили также в глумлении над Советским Гербом, замаскировав в надписях на лентах свои фамилии. Фото прилагается...»