Как однажды меня не накурило на Аэропорту

- Игорёк, сколько время?  - постоянно спрашиваю я.

- Без двадцати час.

- А теперь? – вновь задаю я вопрос, отрывая его от сборки конструктора из бутылки, пипетки и зажигалки.

-Сорок две минуты первого, - слегка раздражённо отвечает Борода, вставляя пипетку с пружинкой внутри, в отверстие пластиковой бутылки.

Для него в такие моменты время замирало, останавливалось, вся его мыслительная активность и внимание сосредотачивались лишь на процессе подготовки к курению.

С наслаждением он мастерил это чудо дымной мысли. С каким-то особым смаком ломал он пипетку, вставлял в её стеклянное тело пружинку и отрезал резиновую пимпочку от её мягкой части. Последним аккордом было продырявливание бутылки пламенем зажигалки, после чего он своим огромным пальцем расширял ещё расплавленное отверстие до необходимой величины, не обращая внимания на обжигающий руки пластик. Это была его фишка, его знак качества на каждом бульбике. Он говорил, не скрывая гордости, что именно он, первый придумал таким манером дырявить бутылку перед курением.

Закончив, Борода удовлетворённо ставит изделие на стол, миг любуется им, затем берёт в руки и подносит горлышко бутылки ко рту. Щёки, спрятанные под густой бородой, надуваются, одновременно вся его голова пунцово краснеет и слышится шум внутри ёмкости от вдуваемого мощного потока воздуха из лёгких. Таким образом, инженер проверяет герметичность собранного аппарата.

Я уже сам достаю из глубокого кармана телефон и смотрю на время: 00 45. Через 15 минут закроется метро и задача добраться до дома усложниться многократно, учитывая тот факт, что финансов нам не хватит даже на билет в подземке.

Бородатый конструктор бережно берёт в руки глянцевую небольшую бумажку и слишком, как мне казалось тогда вальяжно и нарочито не торопясь, начинает задувать из неё зеленовато-коричневую субстанцию внутрь торчащей из основания бутылки пипетки.

На часах: 00 47.
 
-Игорян, давай уже курить быстрее, а то домой пешком пойдём, - пытаюсь я поторопить его.

Но он меня не слышит: с медитационной концентрацией, мой приятель припал губами к ещё не заряженному оружию свободы, и одновременно увлечённо постукивая по пипетке, он пытается задуть туда наибольшее количество веселящей эссенции счастья. Наконец ему это удается, и Борода откладывает листок с топливом в сторону. Берёт зажигалку и медленно подносит её пламя к травяному кончику пипетки. Солнечно-алый свет внутри неё, всё более распространяется, питаясь зеленовато-коричневой смесью, а бутылка, ещё секунду назад пустая, заполняется густым серовато-белым дымком. Огонёк, достигнув конца пипетки, слабо вспыхнул и беспомощно угас, прося нового топлива. Огромный палец, принадлежащий забитой татуировками руке, сдвинулся с отверстия в бутылке, тем самым открывая доступ для воздуха. Бородатая морда сделала глубокий вдох, и, как будто не заметив дыма попавшего в его организм, преступила к повторению описанной выше операции, не скрывая своего наслаждения.
               
Он любил курить, любил как ничто другое. Любил искать и покупать, любил нарезать и забивать, любил просто нюхать и просто смотреть на неё. И она всегда отвечала ему взаимностью, будто по волшебству появляясь из его карманов, трусов, носков, потайных местечек дома и специальных тайничков в подъездах. Он знал где взять лучшую бумажку для нарезки с определённым качеством глянца и размером, в какой именно аптеке продаются те самые утолщённые пипетки, вмещающие наибольшее количество этого восхитительного растения.

В общепринятом представлении, в кино и литературе, планокуры всегда рисуются эдакими улыбающимися хиппи, сторонниками добра и мира на Земле, сеющими лишь позитив и терпимость вокруг. По жизни, я встретил немало людей навсегда развенчавших этот миф, и Борода пожалуй был самым убедительным примером неверности суждений о доброте плановых.

Несмотря на его нелюбовь к книгам, на уроке биологии, он внимательно изучал учебник по данному предмету. Он всегда искал там раздел с отклонениями. Найдя его, он начинал тщательно просматривать представленные патологии. Вот младенец с изуродованным черепом, имеющим глубокую вмятину по его центру, врождённое косоглазие странно направило его взгляд  в разные стороны, а рот скривило в дурашливой улыбочке. Борода тыкал в младенца огромным пальцем и заливисто хохотал. Вновь слышался шелест страниц. Теперь перед ним предстаёт фотография подростка с ног до головы покрытого густой шерстью, а описание под фото гласит, что хвост подростку удалили в раннем детстве. Кабинет биологии опять наполнялся сатанинским издевательским гоготом.

Просмеявшись, Борода кричал старательному азербайджанцу с первой парты сквозь весь класс: «Эй Хагани, тут твоего папашу напечатали  в учебнике, сними штаны, давай посмотрим нет ли у тебя хвоста?» И ржал ещё более яростно.

Борода, будучи в усмерть обкуренным, мог легко ударить ногой цыганку, пытавшуюся стащить чей-то кошелёк в метро, шлёпнуть незнакомого мужика в лицо, свёрнутым в тугую трубку журналом, лишь за то что тот попытался закурить сигарету в переходе метро, или облить проходящего мимо панка стаканом пива, при этом с редчайшей ненавистью крикнув ему в лицо : «Паскуда».

Эта вездесущая склонность к жестокости вовсе не мешала поглощать дым с усердием заядлого растамана. Ему нравилось впадать в это глумливое забытье в красивых пейзажах  и изысканных интерьерах, нечто эстетическое и красивое жило в этой прокуренной душе. Зачастую, во время курительной церемонии он полностью менялся, его натура становилась куда более утончённой: он искал красивые парки и скверы, прожжённые особым ощущением угара кабачки, крыши домов с живописными видами – в общем, все те места, где он мог насладиться принятием огромного количества дыма в свой организм.

Как никто, он виртуозно разбирался в пластиковых бутылках, объёмом в диапазоне от 0,4 литра до двух. В супермаркете Борода подходил к стеллажу с напитками и начинал проводить свой неторопливый, тщательный анализ: у этой размерчик маловат, дым слишком рано начнёт попадать в организм, должным образом не успев аккумулироваться внутри ёмкости. Не пойдёт.

Берёт в руки следующую бутылку, с усилием сжимает и выносит вердикт: «Пластик мягкий, не канает, с такой нормально не пожабишь». В его руках оказывается следующая ёмкость для испытаний – бутылка с Алоэ на этикетке. Крутит, с усилием мнёт, тщательно рассматривает нижнюю часть: «Нет ли где незаметных на первый взгляд неплотностей в пластике? В том месте куда будет вставляться пипетка?». На этот раз полностью удовлетворённый он произносит своё фирменное: «БОМБА» и направляется к следующей точке своего обычного маршрута – Аптеке.

Там он оптом сразу приобретёт с десяток пипеток про запас, прихватит несколько рекламных проспектов для последующего крошения травы и направится к ларьку, чтобы купить несколько дешёвых зажигалок для извлечения из них пружинки. После этого проходило несколько десятков минут и его подъезд наполнялся ароматами загадочных трав.

По этому курсу мы шли много дней зеленея и там всегда маячила Борода Будулая…

       

 Борода с лёгкостью вкурил три или четыре пипетки, каждый раз, с особым усердием заполняя её стеклянную полость. И даже до краёв насыпая в неё зеленовато-коричневатую смесь, он не успокаивался, а начинал притрамбовывать её спичкой, затем досыпая дури до состояния «с горочкой». После этого он, будто бы факир на флейте, с медитативной сосредоточенностью вновь призывал дымную змею из бутылки, и вновь с лёгкостью проглатывал невероятный объём дыма.

К силе зелёной магии прикоснулся и я, сделав один глубокий вдох густого ароматного дыма. Обычно мне хватало именно этой порции чудесного снадобья для получения необходимого эффекта. Но не в этот раз. Пока Борода  второпях сделал себе ещё несколько волшебных посохов, я не переставал его торопить, ведя отчёт времени до закрытия метро. Я не ощутил абсолютно ничего, причинно-следственная связь не нарушилась, по телу не растеклось то знакомое всем планокурам расслабляющее тепло, ни смешка, ни ухмылочки. Подумалось: «Небось даже глаза не покраснели. Облом. Не вкурило»

Когда мы попрощались с парнями, я глянул на часы и сразу приготовился к спринту до метро. Часы показывали без семи минут час. Благо хата с которой мы выскочили, находилась поблизости от подземки. С лёгкостью преодолев расстояние до дверей в метро, мы толкнули входные двери, но они к огромному нашему разочарованию не поддались и оказались закрытыми.

Уже потеряв надежду благополучно добраться до дома, я вдруг заметил фигуру рабочего метрополитена, переходившую изнутри от двери к двери, и как я понял закрывавшего их. Мы рванули к третьим дверям, которые предназначались для выхода пассажиров, и к счастью одну из них рабочий ещё не успел запереть. Мы с радостью вбежали в холл метрополитена, я громогласно провопил «Успели» и эхо этого крика отразилось от стен вестибюля.

Мы, как и любая уважающая себя босота, оставшаяся без гроша, спустив последние филки на наркоту, знали, что последний поезд отходит с конечной станции в час ночи, и мы как раз успеем сделать пересадку и доехать до района.

Ах, как кристально чиста  и прекрасна была моя мысль в тот момент, я видел совершенно отчётливо логически возведённую связь событий будущего и прошлого, при этом полностью осознав себя в настоящем. Ничто не преграждало пути для моего разума. Мозг ощущал себя так, словно он вышел на улицу ранним утром после ночного дождя и дышалось ему чрезвычайно легко и вольно, ничто не затемняло солнца познания, которое отчётливо сверкало на безоблачном небе мысли.
 
Никогда мне не думалось так легко и так отчётливо, казалось, будто бы я прозрел и это озарение теперь останется со мной до конца дней. Позитивная сторона мышления полностью загородила собой негатив, испепелив любое воспоминание и возможность о нём. Это казалось таким естественным, таким бесконечным.

Однако в моей просветлённой голове периодически мелькала, похожая на велосипедное колесо мысль: «Ну почему же всё таки не накурило? Ну как же так?»

Весь этот сноп переживаний, идей, образов, будто медленный парадоксальный контролируемый взрыв за доли секунды протекал в моей голове. Иногда даже казалось, что я могу смотреть на абсолютно любые вещи со стороны, одновременно находясь в своём теле. Я понял мысли всех людей и истины вселенной, но один глобальный вопрос так и остался для меня открытым: «Почему же всё таки не накурило?»

Пробегая по переходу подземки, приближающему нас к поездам, я расслышал гул приближающегося поезда. В своей голове, я в тот же миг твёрдо решил: «Мы должны успеть на этот поезд и мы на него успеем. У меня есть цель, у меня есть средства в виде рук и ног, я должен бежать, даю себе команду – ВЫПОЛНЯТЬ». Ни капли, ни смущённый, я отдал сам себе приказ и рванул со всей прыти. Велосипедное колесо в голове, крутанулось ещё раз, блеснув спицами о светило мысли: «Не накурило то почему?».

Вдруг, абсолютно неожиданно, перед последним поворотом, ведущим к поездам, откуда ни возьмись, вынырнуло животное, через доли секунды, в котором я узнал обычную собаку. Я на секунду опешил, но через мгновение отчётливо услышав шум оттормаживающего состава на станции, алгоритм моих действий резко сменился, код мощнейшей программы внутри моего головного мозга мгновенно перестроился, исходя из изменившихся условий вводимых данных. Пробежав мимо наблюдавшей с интересом за мной собаки, я увидел, что борода, до этого неустанно спешащий за мной, в испуге замер и мелкими шагами начал пятится спиной к стене.

Тут необходимо сделать небольшое отступление в отношении Бороды и его фобии. Как он рассказывал, его в детстве покусал некий пёс, и после этого случая у него возникла устойчивая боязнь по отношению к лучшим четвероногим друзьям человека. Он запросто мог перейти на другую сторону улицы, увидев обычную дворнягу или достать нож при виде гавкающего на него пуделя. Это казалось особенно комичным при его чрезвычайно суровой внешности.

Я крикнул Бороде: «Игорёк беги, она не укусит, беги Игорёк». И сам изо всех сил рванул к подошедшему поезду. Собака странно посмотрела на меня и, как мне показалось, даже подмигнула. «А чего это Борода её боится, - подумалось мне, - пёс то, что ни на есть компанейский».

Мой бортовой компьютер неустанно отдавал приказы: - Цель - поезд. Необходимо дождаться эвакуации всех членов экспедиции. Доступные средства: руки, ноги.

Я вбегаю в вагон и оглядываюсь – Бороды нет, платформа пуста, внутри поезда сидят редкие ночные пассажиры. Состав не трогается. Мне начинает отчётливо представляться, как бедный Борода, своей массивной тушей вжался в стену туннеля и даже не может пошевелится от завладевшего им страха.

Изнутри вагона я начинаю орать, что есть мочи: «Игорёк беги быстрей, хрен с ней с этой собакой»

Люди внутри вагона обращают на меня внимание и с удивлением наблюдают за происходящим. Бороды всё также не видно, а из уст громкоговорителя звучит: «Осторожно двери закрываются, следующая станция Сокол. Я вновь кричу надрываясь: «Игорёёк бегиии».

В голове проносятся сотни вариантов возможного развития событий. Начинают закрываться входные двери в вагон, и я двумя руками упираюсь в одну из створок, не давая ей закрыться. И само собой, не перестаю орать, пытаясь заставить друга преодолеть свой страх и успеть на этот заветный поезд.

Люди ошарашенно глазеют на меня, кто-то кажется начинает снимать происходящее на мобильный телефон. Но ясность в моей голове никуда не улетучилась, я должен удержать поезд любой ценой покуда не появится Борода. Мы должны попасть домой, другого шанса у нас не будет. Буду держаться до последнего.

Я встаю в дверном проёме буквой Х, одновременно удерживая обе створки двери. И опять на станции раздаётся мой бешеный, раскатистый вопль: «Игорёёёёёёк бегиииииии»

Вся эта вакханалия с дверями происходит уже продолжительное время и я замечаю сзади помощника машиниста в форме, который пытается выяснить что произошло. Когда он услышал, что я жду таким образом друга, который панически боится собак, он пообещал что если я через 10 секунд не отпущу двери, то он вызовет наряд милиции и меня заберут на всю ночь. Я последний раз уже безнадёжно, растянуто крикнул «Игорёёёёёёк», эхо разлетелось по туннелям ночного метро, но Борода так и не появился. Обещание вызвать милицию несколько охладило меня, и я всё таки отпустил двери.

Повторно прозвучало: «Осторожно двери закрываются, следующая станция Сокол».

В этот момент, когда состав только отошёл от станции, я осознаю, что еду совершенно не в ту сторону. Люди, благо которых в этот поздний час совсем немного, смотрят на меня как на умалишённого, полосуя взглядами со всех сторон вагона. На мобилу звонит Борода и говорит, что не понял, куда я делся, и он уже едет по направлению к дому. Не в силах понять, как всё это могло произойти одновременно, я валюсь на сиденье и направляю свой взгляд в мелькающую черноту в окне вагона. В голове пусто. Совсем.

Не помню, как и почему, но в тот день я не смог доехать на метро до нужной мне станции. В то время как я ехал от Сокола к центру, на других ветках перестали ходить поезда, о чём мне объявил мусор на одной из кольцевых станций.

Пришлось подняться на поверхность и поймать какого-то смуглокожего бомбилу на иномарке. Он завёз меня во двор, где мы сделали несколько кругов под стук моего колотящегося от волнения сердца. Я рванул ручку двери и исчез где-то в темноте родных дворов. Переждав какое-то время в небольшой аллейке между двумя заборами, я двинулся к подъезду и едва не нарвался на бомбилу, рыщущего с целью расправы.
 
Чуть позже, я всё таки незаметно проник в подъезд, зашёл к себе в квартиру, разделся и лёг в кровать. Тут-то меня и осенило: «А всё таки нормально ведь накурило».