Хлопоты не кончаются

      Софья пришла поговорить с Дашей. Молодая женщина вышивала. Она решила делать вышивки на продажу. Софья снабдила её всем необходимым для рукоделия, и теперь Дашу можно было постоянно видеть склонённой над пяльцами.

      Даша рукодельничала, Федюшка спал, ел, играл, гулял. Вечером к девушке заходила Любочка поболтать. Восхищалась Дашиной работой, но учиться отказывалась.
      - Когда Вера у нас подрастёт - она заинтересуется! А мне не хочется пальцы иглой колоть!

      Зато Люба по вечерам играла на пианино, а родители слушали, особенно папа умилялся. Иногда Софья пела романсы, а дочка ей аккомпанировала. Тогда Воронцов чувствовал себя совершенно как в раю.

      Софья Ивановна сообщила Дарьюшке:
      - В ближайшее воскресенье к нам придут отец и сын Колобашкины.
      У Даши сердце замерло: что будет? Что ждёт её и её сына?


      * * *

      Между тем в выходной к Софье Ивановне и Владимиру Сергеевичу пришли посетители. Отец - нетолстый, но плотно сбитый мужчина с довольно заметной лысиной и с окладистой бородой, сын немного напоминал Сашу Соколова - длинными волосами, которые у юного Колобашкина лежали романтическими волнами, высоким лбом и несколько рассеянным выражением глаз, развязностью манер.

      - Платон Фёдорович рассказал нам о вашей протеже! - сказал Колобашкин-старший. - Но мы должны понять, что именно наша фамилия приобретает с женитьбой Елисея на барышне.
      - Наша Дарьюшка - дворянка, воспитана в благородных манерах. Будет хорошей воспитательницей вашим детям, - Софья кивнула Елисею, - и внукам, - она посмотрела на отца.

      В душе графине было неприятно: как будто негодную кобылу сбывает. Она не умела торговаться.

      - А нрава-то она строгого? - спросил купец.
      Софья ответила вопросом:
      - А разве господин Матвеев Вам не рассказывал, что у Дарьи есть ребёнок? Это очень важный момент!

      Елисей Колобашкин вылупил на Софью глаза:
      - Ка-ак?
      А старший, против ожидания, отнёсся спокойно.
      - Ну и как, матушка, здоровенький ребёночек-то? А сама она - здорова? Крепка телом?
      Софья ответила утвердительно. Отец Елисея посоветовал сыну выйти из дома, посмотреть, - может, невеста гуляет где-то, познакомиться бы с ней или хотя бы посмотреть со стороны.
      - Да чего смотреть? - попытался возразить молодой человек.
      Отец незаметно показал ему кулак.
      - Дома объясню! Молчи! Иди погуляй!

      Софья позвонила в колокольчик и попросила Петра Ефимыча проводить молодого гостя во двор и показать ему беседку.
      - Дашу попроси выйти погулять. Она знает, что сегодня должны прийти наши гости. - Она обратилась к Елисею. - А Вы посидите в беседке. Там очень удобный пункт наблюдения!
      Софья улыбнулась своим мыслям.


      * * *

      В понедельник служанка, которая встречает Любочку в гимназии, пришла в институт к Софье Ивановне: «Барышню не отпускают без родителей!» Что она натворила? Всегда была самая прилежная ученица, с лучшим поведением в классе.
      Софья отпросилась у мадам Можайской, благо уроки уже закончились.

      Люба сидела на деревянной лавке в тёмном коридоре и молилась. Все девочки уже разошлись. Техничка Нюра заглядывала к гимназистке периодически:«Сидишь? Ну, сиди! Скоро матушка за тобой придёт! Не боись!» А Люба и не боялась.

      Софья поднялась по гранитным ступеням на крыльцо. Швейцар пропустил внутрь барыню в жакете с меховой оторочкой и в маленькой шляпке, украшенной бисером, и её проводили в кабинет инспектрисы.

      Полная женщина с жабьими глазами, туго затянутая в корсет и S-образное платье, вытирая своё покрасневшее лицо, выговаривала графине:
      - Ваша дочь никогда не позволяла себе нарушить дисциплину! Но сегодня было что-то неслыханное! Она принесла с собой игрушку и отвлекала весь класс!

      «Так ли уж весь класс? - подумала Софья. - И что за игрушка?»
      - Простите, мадам! - сказала она. - Девочки уже выросли, зачем им развлекаться на уроке игрушками?
      - Это и удивительно! - воскликнула инспектриса, поминутно обтираясь платком.

      Софье это было неприятно. Как-то взрослая женщина может сдерживать себя, подобающе себя вести, не заниматься гигиеной собственного тела в присутствии официальной посетительницы?! Она спросила:

      - Скажите, пожалуйста, за что наказана моя дочь?
      - Она на перемене показала девочкам вот эту игрушку! - Инспектриса вытащила из ящика стола подвеску в виде пасхального яичка на цепочке. - И весь класс продолжал развлекаться ею на уроке! На уроке арифметики! Мадам Ширинская была очень недовольна, что ей сорвали урок!

      Софья подумала, что взрослые женщины, педагоги, могли бы и справиться с девочками малыми силами. «Сорвали урок!» Софья не стала бы расписываться так откровенно в подобной педагогической неудаче! Она извинилась и поинтересовалась, нельзя ли забрать дочь домой.

      - Объясните ей дома, пожалуйста, ваше сиятельство, как подобает вести себя! - ответила инспектриса, сердито бросив подвеску в сторону графини.
      - Хорошо, мадам! - ответила Софья сухо и убрала украшение в ридикюль.

      Через три минуты привели Любу. На её лице Софья не заметила следов беспокойства или огорчения. Мама повела дочку домой. На улице они не разговаривали, но дома Софья попросила дочку присесть на стул в комнате и поговорить.

      - Люба, мне сегодня было очень стыдно!
      Люба молчала. Она не видела ничего позорного в том, чтобы принести украшение в гимназию и показать девочкам. Наказание она не посчитала слишком строгим. Маменька между тем продолжала говорить:

      - Я не знаю, что я скажу сегодня папе! Он не заслужил, чтобы его фамилию произносили с осуждением!

      Люба вздохнула. Это было доходчиво. Когда дети были маленькими, им всё позволялось, а теперь, когда они выходят в свет, надо соблюдать правила. Они взрослеют, и спрос с них строже.

      - Я сама всё расскажу папеньке! - сказала Люба.
      - Хорошо, что у тебя есть смелость признаться в своих ошибках, Люба. Но есть и другая сторона: папа сейчас занимается очень важными делами государственного значения, а мы с тобой будем его отвлекать на такие мелочи! Их можно было бы и избежать.

      Софья была опечалена. Она уже в Пасхальную неделю поняла, что Владимир сильно обеспокоен и озабочен.

      Люба подошла к маме и обняла её.
      - Может, тогда не стоит ему рассказывать?
      - Девочка моя! Он увидит, что я расстроена, и непременно спросит - отчего? Что же мы ему скажем? Мы же не станем лгать?
      - Не станем... - печально повторила Люба.

      - Понимаешь, репутацию в обществе заслужить трудно, а испортить легко. И те, кто слышал что-то краем уха и не знает всего полностью, могут из мелочи раздуть целую историю. Поэтому оплошностей даже в мелочах допускать нельзя!

      - Понимаю, - ответила Люба и поцеловала маменьку.

      Вера слышала, что мама разговаривала с сестрой очень строго. «Что такое натворила Любаня?» - подумала девочка.

      Обычно Люба была примером в глазах сестры. Вера воспринимала Серёжу и Любу, которые были старше её на семь и пять лет, как взрослых людей. Строить старших она не пыталась. Динку и Ванюшку сам Бог велел строить - младшие слушались Веры безоговорочно. Мама командовала всеми, а из папеньки Вера могла верёвки вить лучше кого бы то ни было.


      * * *

      Софья разговаривала с мужем.
      - Владимир! Всегда помни, что я поддержу любое твоё решение! Делай так, как считаешь нужным, а я буду рядом с тобой!

      Воронцов поцеловал её, глядя с нежностью в глаза.
      - Благодарю тебя, Софья! Ситуация на Востоке и в самом деле сложная. Великий Князь говорил о возможности командировки в Манчжурию. Но всё это не точно.

      Софья поняла, что мужа тревожит неизвестность.

      - Попробуй выяснить перспективы. Что предстоит? За спрос денег не берут.
      Владимир засмеялся:
      - Ты от Офимьевны переняла выражение?
      - Так ведь она права! - Жена ответила поцелуем.

      Однако для начала Воронцова направили в Петербург. Там он встречался с Великим Князем Константином Константиновичем и с военным министром. Обсудили обстановку и решили, что с инспекцией на строительство железной дороги в Манчжурию всё же съездит Воронцов.

      - Граф! Из генералов такого уровня Вы наиболее опытный специалист!

      Эта поездка займёт месяца два, не меньше. «Софья расстроится... Лето на дворе! Да и я буду скучать!» Вслух сказал:
      - Так точно, Ваше Императорское Высочество! - и щёлкнул каблуками.

      Заодно граф зашёл в Михайловское училище, встретился с генерал-лейтенантом Н.А. Демьяненковым, начальником училища и артиллерийской академии. Николай Афанасьевич в начале карьеры служил в лейб-гвардии Уланском полку и встретил генерала Воронцова по-приятельски. Он был постарше, однако непосредственно в боях не участвовал (был всё время на штабной работе) и безмерно уважал Воронцова за его храбрость и героизм. Владимир смутился от комплиментов.

      За извечной рюмочкой коньяка генералы поговорили о Серёже.
      - Николай Афанасьевич! К вам переводом поступил выпускник второго Московского кадетского корпуса, Сергей Воронцов.
      - О, догадываюсь, что это Ваш сын, граф! Что, присмотреть за ним надо? Баловник?
      Воронцов объяснил, что особого шкодничества за Серёжей не замечено.
      - Так что же? Маменькин сынок? - продолжал догадываться Демьяненков.

      Воронцов покачал головой, но добавил:
      - Честно говоря, супруга беспокоится, как Сергей будет осваиваться на новом месте один...
      - Из его однокашников с ним переведены... - начал припоминать генерал фамилии лефортовцев, которые будут теперь учиться в столице. - Надеюсь, ваша московская диаспора в училище их примет хорошо, граф! Ребята у нас отличные!

      Воронцову показалось, или правда в голосе начальника послышалось петербургское высокомерие?
      Владимиру Сергеевичу было неудобно начинать свою тему, но надо...

      - Господин генерал!.. Я бы попросил Вас в беседах с курсантом Воронцовым не поднимать вопрос о родителях, о содержании бумаг, которые к вам поступили в личном деле!
      - А что случилось?

      Демьяненков попросил ординарца найти личное дело Сергея Воронцова и развязал тесёмки папки.
      Воронцов показал начальнику бумаги, метрику, свидетельство о крещении.

      - Он считает мою супругу своей матерью, мы ничего ему не рассказывали.
      О том, что и для него самого сын приёмный, Владимир Сергеевич умолчал: это неважно. Как по бумагам он - отец, так и Серёжа считает его отцом.

      - Хорошо, Владимир Сергеевич!
      Генерал сделал пометку на листке и подвязал его в папку.

      Затем вернулись от семейных дел к военным.