Купеческая свадьба

      Платон Фёдорович поинтересовался у графини, как идут дела со сватовством Елисея. Софья ответила, что после первого визита дело застопорилось. «Наверное, передумали», – невесело сказала женщина.
      – Софья Ивановна, я узнаю, в чём там дело!

      Матвеев при встрече в Купеческом собрании спросил у Мирона Захаровича, какие трудности возникли при сватовстве:
      – Не люба, что ли, Вашему сынку оказалась барышня?!
      Колобашкин отвёл Платона в сторонку и сказал:
      – Елисей не знал, что у неё есть ребёнок!

      Матвеев не стушевался, а, продолжая в упор смотреть на собеседника, сказал внушительно:
      – Ну так вы за это получите компенсацию! Неужели вам ничего об этом не сказали?!
      Купец признался, что этот момент в разговоре с Воронцовыми он не уловил.

      – Ваше степенство, – ласково и одновременно с нажимом, как он это умел, произнёс Платон Фёдорович. – Переговорите ещё раз с графом Воронцовым! Он никогда не мелочится и не бросает в беде тех, кому взялся помочь!
      «В самом деле, как маленькие! – ворчливо подумал Платон Матвеев сразу и об их сиятельстве и о Колобашкиных. – Ничего-то без меня не могут сделать!»
      Графа он тоже предупредил, чтобы больше десяти тысяч не давал за барышней, а то жирно будет!

      Сообщив сыну о возобновлении сватовства, Колобашкин отправился вновь к Воронцовым.
      – Любезный! – обратился он к лакею в передней. – Узнайте, будьте добры, когда я могу переговорить с графом по личному вопросу.

      Против ожидания, Владимир Сергеевич оказался дома и принял Мирона Захаровича сразу. Граф подтвердил, что девица Пшеничникова получит приданое в размере десяти тысяч деньгами и на десять тысяч акциями предприятий. Колобашкину эта новость очень понравилась!

      – Я надеюсь, на вашу порядочность можно положиться? – спросил Воронцов.
      – О, да, да, честное купеческое: не обидим! – довольно сказал купец.
      – Дарья работящая и в общем-то порядочная. Она оказалась жертвой ошибки молодости, – примирительно сказал граф, желая расположить свата к невесте.
      – Хорошо, хорошо! Прислать Елисея для разговора?

      Колобашкин, услышав о двадцати тысячах приданого, был уже на всё согласен. Воистину – эти графья денег не считают!
      – Как посчитаете уместным, сударь! – ответил Воронцов.

      Граф, со своей стороны, сообщил о новых обстоятельствах Софье. Та поговорила с Дарьей.

      - Дашунь, а ты-то согласна выйти замуж за Колобашкина?
      Барышня вскинула ресницы на мадам.
      - В моём положении привередничать глупо!
      Софья помолчала. Потом спросила:
      - А он тебе хоть нравится?
      - Забавный такой молодой человек, - ответила с печалью Даша. - Папеньку слушается. Не знаю, неприязни к нему я не чувствую.

      Софья только вздохнула. Бедная девочка! Софья с мужем обещали Эмме Оттовне отвечать за неё и отступать не собираются.

      В доме Колобашкиных и в особняке Воронцовых воцарилась предсвадебная суета. Шились наряды, готовилось приданое.

      Мирон Захарович пожелал устроить бал для приглашённых. В большой зале купеческого особняка в Замоскворечье танцевала молодёжь. Софья Ивановна привезла невесту.

      С Федюшкой осталась Любочка, к ней присоединилась Вера, и девочки под руководством Офимьевны усердствовали на ниве воспитания малыша. Люба кормила его кашей, Вера учила прыгать двумя ногами вперёд. Девочки разговаривали с ним беспрерывно, перебивая друг друга, как две сороки.

      Вере показалось, что Люба слишком важничает, и она подговорила малыша обозвать сестру дурой. Но Федя ещё был слишком мал, чтобы разговаривать, а от Любы Вере попало.

      Графиню Воронцову меж тем пригласили в нарядно убранную заднюю комнату купеческого дома, в которой огромный стол под белой скатертью с пышными бантиками по краям был уставлен различными горячительными напитками из погребов Леве и Депре. Вокруг стола толпились внушительного вида мужчины.

      Софье было неловко: она считала, что попала не в своё общество, и без мужа было тоскливо. Но она представила себе Владимира в генеральском мундире посреди всего этого купечества с сальными глазами, с загребущими руками, с толстыми брюхами, и ей стала очевидна вся неуместность присутствия её мужа на этой помолвке.

      «Свадебный генерал!» – подумала она. Воронцову всё равно придётся ехать в церковь на венчание Дарьи с Елисеем, так что этого непременного позора Софья с Владимиром ещё натерпятся!

      Стол ломился от закусок. Зернистая икра, лимбургский сыр, балык, сёмга, пироги и расстегаи – чего тут только не было! Купчихи отдавали должное закускам, потакая своим желудкам и откладывая лишний жирок на округлостях тела. Разговаривать Софье тут было не с кем – если только с Авдотьей. Но Матвеевы пробыли на приёме недолго.

      – Матушка, Софья Ивановна! Нам завтра рано отбывать по делам! Так что откланиваемся! – извинился Платон Фёдорович.

      Купцы имеют привычку рано ложиться спать, так что к девяти вечера всё было закончено. Гости погладили окладистые бороды, похлопали пониже спины своих благоверных и разошлись. Софья с Мироном Захарычем договорились, что в субботу во флигеле у Воронцовых соберут девичник.

      Дарьюшка позвала своих подружек. Пришли четыре барышни, которые расплетали косу невесте, пели обрядовые песни. Несмотря на то, что все пятеро закончили институт благородных девиц, всё же народные традиции, связи с родными корнями в те годы были ещё сильны среди женского пола. В середине вечера явился жених с конфетами, с расчёсанными на прямой пробор длинными волнистыми волосами, шутил с девушками, слушал песни.

      «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан», - пела Дашенька с подругами, и по их лицам текли слёзы.

      В условленное время во флигель к молодёжи явились Владимир Сергеевич и Софья Ивановна. Граф был во фраке, в перчатках и прочее. Софья также была нарядно одета, в сиреневое блестящее платье. Они принесли иконы Спасителя и Богородицы, благословили молодых на законный церковный брак.

      Воронцов отдал Колобашкину чек на десять тысяч рублей и акции предприятий. Граф всегда свято верил договорённостям и свои обещания выполнял безукоризненно. Супруги надеялись, что и в случае с Дашенькой всё пройдёт, как было договорено.

      Свадьбу назначили на Красную горку. В день свадьбы всё проходило очень торжественно. Хорошо выходить замуж летом! Тепло, природа ликует! Софья смотрела и невольно думала, что у неё-то самой всё было гораздо проще.

      Воронцов вообще не понимал, зачем пускать пыль в глаза показной роскошью, то есть у него даже в голове такой мысли не возникало! Для Софьиного мужа в день их собственной свадьбы главное было то, что он и его невеста любят друг друга и хотят быть вместе до конца жизни! А с какой пышностью пройдёт этот обряд, ему было совершенно всё равно!

      Для венчания была выбрана приходская церковь Воронцовых - Иоанна Воина на Якиманке. Колобашкины попросили, чтобы на венчании в храме были лучшие певчие. Воронцов пригласил из Чудова монастыря в Кремле певчих в парадных кафтанах и голосистых протодиаконов, как положено.

      Сам граф и его супруга сопровождали Дашеньку в церковь как посажённые отец и мать. Платье невесты сшито было из муаровой материи, с переливами. Фату всё-таки надели, хотя все и знали, что символ непорочности тут не очень к месту. Платон Матвеев вместе с Бутовым были дружками невесты. От Елисея свидетелями выступали молодые, но уже женатые купчики. Подружки невесты стояли с левой стороны от аналоя и переживали за Дарьюшку.

      Как Софья и предполагала, купцы и их жёнушки при виде золотопогонного генеральского мундира графа Воронцова вначале застыли, потеряв дар речи, потом начали неприлично для церкви переговариваться, выражая своё отношение к Колобашкиным, которые на венчание сына оторвали где-то настоящего генерала!

      Особо доверенные кумушки шептались по углам, что этот генерал невесте и приданое даёт!

      Софья по мере возможности незаметно отвлекала супруга на венчальные формальности, чтобы он не чувствовал неловкости от обращённых на него бесцеремонных взглядов. Как-то так и дождались конца венчания.

      Из церкви все в нескольких золочёных каретах, запряжённых белыми лошадьми, отправились на Пятницкую, к жениху. Небольшая, но крепко сбитая усадебная постройка купца, ворота - всё было украшено электрическими лампочками в гирляндах, цветами, лентами. Колобашкин пригласил артистов, которые пели романсы, играли на различных музыкальных инструментах, - всё, как положено. Молодых встретили торжественным тушем. Купцы разливали шампанское по бокалам и выпивали за здоровье молодожёнов!

      Друзья Елисея поднимали тосты за здоровье Елисея и Дарьи, желая совет да любовь! Один из дружек, румяный Корнилий Захаркин, говорил другим своим товарищам:
      - Эх, рано всё-таки сунул голову в хомут Елисейка! Не укатали ещё сивку крутые горки, быстро сдался!
      Ему отвечали:
      - Корнюш, посмотришь лет через пять, десять, у кого капиталы больше будут: у тебя или у Колобашкиных!
      А третий молодой человек, выпив залпом уже не первый бокал коварного напитка шампанского, повесив голову, уныло промолвил:
      - Вот и задвинули Елисейку, как ящик в конторку!
      На что Корнилий с приятелем осклабились и почти одновременно сказали:
      - Это уж верно Дарьюшка - ящик! Елисей-то - клад!
      Внимание молодёжи обратилось к столу.

      Стол был также весьма обильным и разнообразным. Одних горячих блюд наготовили 12 перемен. Купеческие старухи удовлетворённо цокали языками. Даша была сосредоточена, Елисей тоже никак не мог расслабиться.

      Софья быстро утомилась в свадебной суете и попросила разрешения откланяться. С Воронцовыми ушёл и Бутов. Платон Фёдорович и Авдотья, а также Дашенькины подружки остались поддержать невесту.

      Маленький Федюшка оставался у графини дома, с Любочкой и Верой, с Офимьевной. За ним на следующий день, только к вечеру, приехали молодые Колобашкины.

      Молодой муж во фраке таращил глаза и вертел головой, будто жёсткий воротничок натирал ему шею. Наверное, так оно и было. Волнистые длинные волосы были ради парада прилизаны с помощью специального масла. На Дарье было бежевое буфмуслиновое платье с коричневой отделкой и шнуровкой по бокам, украшенное многочисленными бантиками.

      – Дай тебе Бог, дочка! – сказала Софья Ивановна, передавая малыша матери.

      Даша заплакала и бросилась на шею к учительнице.
      – Ну, ну, девочка моя, надо держать себя в руках! – не очень уверенно говорила Софья.

      Всё-таки за дальнейшее будущее Даши она волновалась.

      Сколько уже времени она на свете живёт – с каждым днём Софья всё сильнее убеждалась, что ей повезло в любви так, как не повезло тысячам других людей. У неё есть её Владимир – её счастье, солнце её жизни! И с ним она выдержит все испытания, потому что она жива его любовью и своей любовью к нему! Это настоящий дар судьбы. За что ей такой подарок?!