Жизнь и приключения Вари Коклюшкиной. Продолж. 13

                Глава 32. Доброе утро, страна!

                Открыла глаза.
                Взору предстало залитое солнечным светом небо. Оконное стекло противоположного дома солнечным зайчиком, нет, пожалуй, целым солнечным бегемотищем, слепило. Проспала. Хотя, а что она, собственно, проспала? Ничего она не проспала, потому как выходной. Воскресенье. И не просто воскресенье, а Пасха. Получается, двойное воскресенье – воскресение в воскресенье: Христос воскрес!
                - Доброе утро, страна! – поприветствовала Варя страну.
                - Доброе утро, Земля!
                - Доброе утро вам, люди!
                - Доброе утро, Валентин! – муж Валентин перевернулся на другой бок. Недовольно буркнул: «Кончай вопить. Спать охота».
                Эх-ха-хах. Спать в такое распрекрасное утро… Какая безграничная глупость. И Варя тихонько встала с кровати, пошла в ванную. Обливалась прохладным душем, напевала потихоньку: «Утро красит нежным светом, стены древнего Кремля. Просыпается с рассветом вся советская земля. Кипучая. Могучая. Никем непобедимая. Страна моя, Москва моя, ты самая любимая!»
                А теперь на кухню. «Чашку кофию я себе бодрящего налью…»
                В ожидании закипающего чайника любовалась сквозь промытое окно на веселую от солнца улицу, еще совершенно пустынную в это воскресное утро. Эх, люди… Дрыхнут и не видят эту красоту. Ничего, скоро все проснутся и всё увидят. А вот и чайник засвистел. Отлично. Сейчас мы кофеек заварим. И не какой-то там растворимый суррогат, а самый что ни на есть настоящий, зерновой. И со сливками. И с бутербродом с маслом и сыром. И… Не поняла… Чего-чего? Варя непонимающе уставилась на настенные часы. Часы показывали пять часов три минуты. Пять ноль три утра!... Эх, и ни фига себе. М-да.
               - Отбой, - тихо сказала Варя и пошла досыпать.

               Дубль-два.
               Открыла глаза.
               Взору предстало залитое солнечным светом небо. Скосила глаза на часы что стоят на тумбочке: восемь-пятнадцать. Куда ни шло.
               - Доброе утро, страна!
               - Доброе утро, Земля!
               - Доброе утро вам, люди!
               Опять прохладный душ под песню про утро, которое красит стены Кремля. А теперь можно и кофию бодрящего. Да со сливками, и с бутербродом с маслом и сыром! М-м-м!... Вкуснотень. Жить хорошо!
               Пила кофе, жмурясь от удовольствия.
               Явилась Мурка. Чем-то недовольная. Запрыгнула на табурет, взглядом гипнотизировала Варю через стол, глядя на нее пристально и требовательно.
               - Мурка, все дам – и рыбу и ките-кет, но позже. А пока не мешай мне наслаждаться жизнью. Как человека прошу, - попросила Варя. Мурка не хотела как человек, она хотела как кошка – немедленно рыбу и ките-кет, а там пейте ваш кофей сколько желаете. Но Варя сегодня на уступки не пошла, Мурку на руки взяла и за дверь выставила. Мурка за дверью только сплюнула: тьфу на вас – и пошла обижаться на пуфик у батареи. Лежала там свернувшись и дулась: тоже мне, хозяева жизни хреновы, вот брошу вас, уйду куда глаза глядят – будете тогда знать, что потеряли, да поздно будет. Но тут и хозяйка явилась, перед пуфиком присела, Мурку ласково огладила: «Прости мня, Мурка. Виновата. Иди рыбу есть. А потом будем яички красить, куличи и пироги печь».
               - То-то же, - покосила зеленым взглядом Мурка на Варю, - осознала.
               - Осознала, - вздохнула покаянно Варя, подхватила Мурку под теплый пушистый животик, прижала к груди и пошли они на кухню. Пасха – праздник светлый, красивый, но и хлопотный: пироги надо печь, куличи тоже, яички красить, творожную пасху приготовить. Кто еще Варе поможет, кроме Мурки? Женщина женщину всегда поймет и поддержит.
               С добрым утром, страна!


                Глава 33. Вот билет на балет.

               Любите ли вы театр?..
               Любит ли Варя театр?
               Варя задумалась: а и в самом деле – любит или нет. Думала, думала, да так ничего и не придумала. Оказалось, что она не знает, любит она театр или нет. Вот те раз… И что теперь делать? Что, что… Все очень даже просто – надо сходит в этот самый театр, где она не была лет двадцать пять, и уже на месте разобраться с этой самой любовью.
              И Варя пошла. В театр. Да не одна пошла, а с младшим сыном Максимом. Поначалу услышав про театр, Максим присвистнул от удивления, потом озаботился: «Ма, как себя чувствуешь? Голова не кружится, нет? Все нормально? А чего тогда вдруг про театр вспомнила? Может, весенний авитаминоз?» Варя сына успокоила: голова в порядке, а в театр все же сходить придется, чтобы и маму сопроводить, и самому приобщиться к высокому искусству. А чтобы сын не сомневался, посулила ему две тысячи рублей вручить прямо на выходе из театра. Максим повздыхал, покряхтел, головой в раздумье покрутил, насчет убитого вечера поворчал, да и согласился – две тысячи на дороге не валяются.
               И вот они чинно идут в театр. И не абы в какой, а в Театр оперы и балета, где еще не были ни разу. На балет «Жизель». На оперу идти сын категорически отказался: «Когда пляшут – еще куда ни шло, а два часа слушать завывания я даже за две тысячи не согласен». Попыталась было Варя объяснить сыну, что балет – это тебе не пляски, но тот только рукой махнул – один хрен. На что Варя только и смогла сказать: «Это два совершенно разных хрена, сынок».
               Подошли к театру. Присмотрелась Варя: какое здание красивое, оказывается. Ну надо же. А каждый день мимо проезжала и не замечала. Вошли.
               - Предъявите билет, - приветливо улыбается женщина в строгом черном костюме.
               - Вот билет. На балет. И даже два билета, - улыбается в ответ Варя, протягивая билеты.
               Вошли. И остолбенели. Все фойе в мраморе, кожаных диванчиках, зеркалах и хрустале. Потолок высокий-высокий, под потолком люстра огромная и красивая, вся в подвесочках-висюлечках. Пол зеленоватыми плитками выложен рисунком. На стенах тоже рисунки с позолотой. Даже номерки им выдали с золотым ободком и золотыми номерами. Ле-по-та!
               Прошли выше по широким мраморным ступеням. А там еще красивее – на стенах картины висят в резным рамках, и не репродукции какие, а настоящие – на холстах маслом писаны. И опять мрамор, кожа, зеркала и хрусталь.
               Купила Варя программку, сели они с Максимом на диванчик. Варя окружающим любуется. Максим программку читает и ухмыляется: «И кто только сочинял про эту Жизель? Все не в тему». Раскритиковал содержание в пух и прах: это что за девушка такая крестьянская, которая сходит с ума и умирает скоропостижно только от того, что ее парень оказался не простым работягой, а графского сословия. Ей подфартило, а она, видите ли, с ума сошла от горя. Радоваться надо было, Альберта у невесты отбить, тем более, что он и сам на Жизель запал, на себе быстренько женить. Со стилистами, визажистами над имиджем своим поработать, и вот ты богатейка-аристократка, всем подружкам нос утерла. Это что за крестьянка такая, у которой невришки столь слабенькие, словно у барышни избалованной. Да и сам Альберт тоже не вполне адекватен: какого фига поперся на кладбище темной ночью? Для таких мрачных дел существует ясный день. В общем, все со странностями,  с отклонениями в психике.
              А тут и звонок раздался: пора в зал.
              Сели чинно в кресла мягкие, просторные, удобные. И так приятно в них сидеть. Сцена бархатным занавесом задернула. Люди ходят по залу, места свои ищут. Улыбается Варя, хорошо у нее на душе – вот сидит в театре, сын рядом, пришел с матерью смотреть балет «Жизель». И места у них очень удобные, вся сцена перед тобой. Правда, не бельэтаж, а партер, но зато ряд номер пять, чего еще пожелать? Оркестранты в оркестровой яме инструменты настраивают. Вот опять звонок. И еще. Медленно-медленно гаснет люстра. И начинается действо…

               …Два с половиной часа как пара минут проскочила. Вспыхнул свет. Люди встали со своих мест, аплодируют артистам, дирижеру, вышедшему на сцену. Хлопает Варя. Хлопает в ладоши Максим – ему явно понравилось.

                - Ну как впечатление? – интересуется Варя у сына в маршрутке.
                - Нормально, - кивает тот, - нет, правда, понравилось. И даже очень. Красиво. Особенно второе действие - ночью на кладбище. Завораживает. Правильно Альберт ночью на кладбище поперся, днем было бы не то. В общем, классная вещь, эта «Жизель». Не хуже рок-концерта. И даже двух тысяч мне надо.
               - Ох! Забыла! – суетится Варя, доставая купюры из сумки, - Держи. Честно заслужил. Но на оперу я тебя все же свожу. Смотрела репертуар – на следующей неделе будут давать «Трубадура».
               - На «Трубу-дуру» схожу, - кивает сын, - Бесплатно схожу, чисто из любопытства. Интригующее название.

               Домой Варя возвращается одна, Максим созвонился с друзьями о встрече. Смотрит она на небо черное, звездное, улыбается. Хорошо, что театр Варя любит. От этой мысли на душе тепло и уютно.
               - Где болталась допоздна? – грозно встретил Варю муж Валентин.
               - Так я же говорила тебе: иду в театр. Вот билет на балет, - протянула билет с оторванным корешком.
             

14.04.2015