Александр и гости в Риме

Вы снова здесь, изменчивые тени,
Меня тревожившие с давних пор,
Найдется ль наконец вам воплощенье,
Или остыл мой молодой задор?
Но вы, как дым, надвинулись, виденья,
Туманом мне застлавши кругозор.
Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
Вы воскресили прошлого картины,
Былые дни, былые вечера.
Вдали всплывает сказкою старинной
Любви и дружбы первая пора.
Пронизанный до самой сердцевины
Тоской тех лет и жаждою добра,
Я всех, кто жил в тот полдень лучезарный
Опять припоминаю благодарно.
Им, не услышать следующих песен,
Кому я предыдущие читал.
Распался круг, который был так тесен,
Шум первых одобрений отзвучал.
Непосвященных голос легковесен,
И, признаюсь, мне страшно их похвал,
А прежние ценители и судьи
Рассеялись, кто где, среди безлюдья.

И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
Начало строф, родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Я слезы лью, и тает лед во мне.
Насущное отходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность.
               
                Гёте
                Фауст, Посвящение

…Чувств переполнены они,
Домой на виллу прискакали,
Новых гостей там повстречали,-
В саду, на лавочках в тени

Сидел Тургенев Александр
С Елизаветой Хитрово,-
На фоне красных олеандр
Смотрелась словно Божество.

Давно они друг друга знали,
В салонах раньше повстречались,
У Зинаиды все бывали,
Кто же её салон не знал...

Волконская их дружелюбно
Полуобняла как друзей,
Пушкин, не прячась, веселей,
Встал перед ними неподсудный.

Он Лизе ручку целовал,
Любезные слова сказал,
Тургеневу руку пожал,-
Сразу вопрос,- где пропадал?

- Да, путешествовал матросом,
Ведь без гроша почти скитался,
А так,- в накладе не остался,
Мечтал летать как альбатросы

Над морем, над волной кружиться.
Ты- ж помнишь, стал в Париж проситься
Я ведь давно, не отпускал
Ни тот ни этот царь - нахал.

Вот Лизавета подменила,
Судьбу мне словно изменила,
Долго меня она лечила,
Сама за мной, грешным ходила...

Жаль, что вернулся пароход,
А то - б в Париж явился к сроку,
(Что- ж договор меж нами Богу
И Бенкендорфу  подождёт)...

Так думал я. На судно взяли,
Вокруг Европы проплывали.
Всё складно было, лишь косая
Смерть капитана роковая...

Похоронили в море мы
Его безжизненное тело,
Нашло покой, душа летела
На небо. Бог его прими!

На место у штурвала стал,
Командованье судном взял
Эдмон Дантес, его помощник,
Мы подружились с ним той ночью.

К себе на свадьбу пригласил,
Когда узнал, чем прежде жил,
Дантесу клялся отомстить
Геккерна подлого добить.

Поверил в друга я тогда,
Отговорил его от мщенья:
— «Простил уже их навсегда..»
Смотрел он на меня с сомненьем…

— "Ты — добрый малый",- он сказал,
И капитана вспоминал,-
Ходили вместе по морям,
С командой был крут и упрям!

В Неаполе едва расстались,
Обнял меня, благодарил.
Советов дал и оплатил
Работу моряка на славу!

Такая «Одиссея» мне
Выдалась не совсем по воле,
Моряк ведь в море подневолен,
Суров мой путь сюда вдвойне.