Экономический этюд

               ЭКОНОМИЧЕСКИЙ  ЭТЮД.
Я тоже верил,что обвальное падение курса рубля и связанный с ним стремительный рост цен – прямое следствие падения цен на нефть, а влияние санкций США и стран Евросоюза на российскую экономику не только ничтожно, но даже полезно. Но вот 10 апреля в СМИ раздался панический вопль: «Караул! Рубль продолжает укрепляться! Примите меры!».  Доллар в этот день стоил 52 рубля 54 копейки. А, скажем, 1 июля 2014 года, когда доллар стоил 33 рубля 84 копейки никто о крепости рубля не беспокоился.
        Этот вопль заставил задуматься: нет ли в самой России лиц и организаций, заинтересованных в слабом рубле? Простенький анализ показал, что, как ни странно, в слабом рубле при определённых обстоятельствах заинтересованы Министерство финансов и Центробанк России. Эта заинтересованность обусловлена тем, что нефть и газ в настоящий момент составляют в денежном выражении 68% российского экспорта, а  рублёвые поступления от нефтегазовой промышленности составляют 50% федерального бюджета. При снижении цены на нефть (цена на газ привязана к цене на нефть) при неизменных прочих обстоятельствах  наполнение бюджета в номинальном выражении возможно лишь при соответствующем ослаблении рубля. Правительство исполняет бюджет именно номинально. Записано истратить на здравоохранение, допустим, 40 миллиардов рублей – получите. А что покупательная способность девальвированного рубля упала - другой вопрос.
        Слабый рубль даже полезен тем  немногим отраслям, в которых весомая часть продукции экспортируется, а доля импорта в производстве невелика.
         Влияние падения рубля и санкций ничтожно (или незначительно) в отраслях, в которых доля импортной продукции в производстве ничтожна или незначительна.
         В российском станкостроении доля импортных продуктов  составляет 89% (среднемировая доля импорта в этом производстве – 2,05%); в производстве офисного оборудования и вычислительной техники - соответственно 83% и 0,75%; в производстве одежды - соответственно 75% и 1,08%; в производстве фармацевтической продукции и лекарств -соответственно 69% и 1,44%; в производстве автомобилей - соответственно 46% и 1,44% . Естественно, в этих отраслях весьма значительно  негативное влияние санкций и девальвации рубля.
         Негативное влияние санкций заключено и в невозможности получения дешёвых  кредитов в банках США и Евросоюза ( 2% годовых в Европе и 17,6% до недавнего времени в России, сейчас около 15%) банками и компаниями, попавшими в проскрипционные списки. Получив дешёвые кредиты за рубежом, частные российские банки кредитуют соотечественников по ставкам Центробанка или близким к ним. Разница – весьма существенный довесок к их прибыли. Кстати, и в СССР плата за потребительский кредит составляла 3% в год. В сегодняшней капиталистической России – 20%.  Это – ещё один повод для обязательной национализации частных банков. Толку от этих ростовщиков никакого. Один вред.
          Почему же столь высоки процентные ставки рефинансирования и кредитования, устанавливаемые Центробанком России и практически препятствующие росту экономики? Корни в начале 1990- ых. После победы буржуазной контрреволюции российские властные лица поверили в искренность желания  лидеров западных государств, чтобы Россия стала процветающей страной, и всё делали по их указке. Российским, очень мягко говоря, простачкам настойчиво рекомендовали в качестве образца либерально-монетаристскую модель экономики, в которой вмешательство государства в экономику считается губительным, а борьба с инфляцией важнейшим приоритетом. Причём методы борьбы с инфляцией опирались на ложный постулат, что цена товара есть частное от деления находящейся в обращении денежной массы на товарную массу. Отсюда, чем больше величина денежной массы в обращении, тем больше цена, а, следовательно, и инфляция. Центробанк и Минфин много лет борются с инфляцией, уменьшая денежную массу в обращении (не допуская эмиссии), что автоматически ведёт к повышению процентных ставок по кредитам. В том числе и таким нехитрым способом Запад добился своей вожделенной цели максимально ослабить Россию, сделать её зависимой, подорвав её экономику.
       Разрушение российской промышленности подтверждается тем, что при практически одинаковых объёмах добычи в 1982 году внутри страны потреблялось 84% добываемой нефти, сегодня чуть больше 30%.И это при том, что количество легковых автомобилей в личном пользовании граждан выросло примерно в 8 раз. Ввоз товаров из-за рубежа сегодня превышает 15%, во времена СССР едва достигал 2%.
            На самом деле не цена зависит от денежной массы, находящейся в обращении, а денежная масса в обращении определяется количеством товаров и их ценой. Избыточная денежная масса всегда и везде становилась и становится сокровищем (резервным фондом) на банковских счетах Минфина и на личных банковских счетах граждан или под их матрацами, или в кубышках и никогда не является причиной инфляции.
           Инфляция всегда – следствие неудовлетворённого спроса и  прямо пропорциональна превышению спроса над предложением в экономиках с нецентрализованным ценообразованием. В них на формирование цен помимо себестоимости, логистики и средней нормы прибыли влияет и соотношение спроса и предложения. Чем больше спрос превышает предложение, иногда ограничиваемое преднамеренно (вспомните недавние страдания по гречневой крупе), тем выше цена, тем больше инфляция.
       Инвестиции в производственную сферу всегда нацелены на увеличение предложения, на сокращение или ликвидацию превышения спроса над предложением, или на уменьшение обременительной импортозависимости. В силу этого они не могут быть причиной инфляции или способствовать её росту, чем либераломонетаристы до сих пор пугают премьер-министра и президента. Именно российские либераломонетаристы повинны в бездарной потере времени для диверсификации экономики в так называемые тучные годы. Громадные средства резервного фонда и фонда развития мёртвым для российской экономики грузом все эти годы пролежали в банках США. Серьёзные эксперты признают, что нынешний кризис порождён не столько внешними факторами, сколько неразумной экономической политикой. К сожалению светлых умов в экономическом блоке российского правительства в эти годы не нашлось. А сторонних по каким-то причинам слышать не пожелали.
       Чтобы кредиты не сдерживали, а стимулировали рост экономики, процентная кредитная ставка, по крайней мере,  не должна превышать средний уровень рентабельности (в отрасли или в народном хозяйстве в целом). Этот принцип должен быть положен в основу кредитной политики банков, а не стремление к максимизации собственной прибыли. Реален ли такой альтруизм  в России при господстве частной собственности? Вопрос, наверное, риторический.
      14.04.2015 г.