Старею...

Старею… Коль невинной девы взгляд
Оставить может душу  безразличной,
Пора признать. И я признать бы рад,
Что пройден Рубикон. Не в жизни личной;
Не  тот рубеж, что Богом отведен.
Лишь  тот, что сущностью моей определён.

Старею… Тихой ласкою подкралась
Бессонница. И так порой нежна,
Что может, неприметной оставаясь,
Шепнуть в ночи: «Теперь тебе жена-
Не та, что рядом мирно почивает,
А я.  Неужто это так тебя пугает?»


Старею… Говорили: «истина в вине».
Проверил. Ошибались. Боже  правый!
А кто сказал? Когда? По чьей вине
Величье чувств заменено отравой –
Неведомо. Ни мне , ни остальным.
Но шепчутся: «Он стал совсем другим…».

Болею… Пусть пока ещё не сам.
Да, впрочем, где – то сам, не в этом дело.
Почти утрачен интерес у милых дам,
А, может, пользоваться стал я неумело
Тем кратким мигом, что даёт судьба.
И, как-то  вопреки законам тяготенья,
Внезапно  заросла «народная тропа».
Вдруг безразличием сменилось вдохновенье.
Почти не замечая запахов и звуков,
Увы, я и с людьми теперь прощаюсь  сухо.

Старею… Мерно точит благодушья червь
Столпы, которые стоять должны бы вечность.
Любви и состраданья пальмовая ветвь
Завяла. Часто снова  верх берёт беспечность.
Лишь иногда, на миг, мир прошлый  вспомнив свой,
С мольбой вздымаю  к небу руки: «Что со мной?!»

Старею…