Глава - 6. Страда

Машин и людей в артели не хватало.
Павлу предстояло косить траву, а потом снимать косилку, навешивать копновоз и собирать по полю рулоны. Игнату до обеда, ворошить сено, а подсушив его, сгребать в валки. Затем   перецепляться  в пресс и закатывать сено в рулоны. Толе, погрузчиком укладывать рулоны в штабель.
- Я так не согласен, - заворчал Толя. - Вам по две работы на день, а мне, одна. -

- Сушка, в нашем деле самое узкое место. Мы не сможем в одно время  прессовать и сушить сено, готовить задел на следующий день. А это нужно делать одновременно. С утра ворошить сено нет смысла, роса на валках не обсохла. Вечером, после семи часов, росу на валки натянет, не порулонишь. На сушку и уборку семь часов. Четыре сушить, три убирать. За три часа  три десятка рулонов вряд ли успеешь закатать. А это семь тонн за день На двести тонн сена понадобится месяц идеальной погоды и безупречной работы техники. А если дождики наскочат или поломка? -
- Августа прихватим. -

- В августе протеин в стебле беднеет и трава грубее. А заказчик авторитетный. Сухарями, вместо булок питаться не привык. Как бы нам торговую марку не потерять. И цену. -
- Откуда он знает, в каком рулоне сколько протеина? - Въехал в разговор на избитом коньке русского пофигизма Павел.
- А Тимирязевка? -
- Тогда как? -

- А если на месяц трактора у кого-нибудь занять? - Предложил Толя.
- Где займешь? -
- Кто согласится? -
Согласиться было некому.  В деревне тракторов больше ни у кого не было. Это Игнат, возглавляя несколько последних лет звено трактористов, правдами и не правдами умудрился умыкнуть Толе списанный трактор.
 Так и не разрешив это узкое место в будущей работе, друзья разошлись по домам.

Но надо отдать должное упорству и терпению трех друзей. Одному Богу было известно, сколько за минувшую зиму, собирая с миру по нитке голому рубашку, им пришлось обить порогов, обойти и объехать деревенских дворов в поисках нужной железяки; сколько перерыть железного хлама на складах черметов, свалок и пунктов приема металла?  Кого-то уговаривать, кого-то просить, с кем-то ругаться, с кем-то пить вино...

Не раз за весну и начало лета арендаторы появлялись на отведенной под покос луговине. К сенокосу на большей ее части пырей вымахал выше колена и продолжал расти. Дерновина лужайки была густо покрыта подсадом разнотравья. Со стороны дороги и рощи травостой был ниже и не такой густой. Сказывался подъем берега и сухость земли, какой была щедро напитана основная площадь сенокоса. А сырая кромка берега, на ширину десятка шагов, густо заросла осокой.

- Хороша трава. Не забило бы косилку. - Восхищался травостоем и заботился Толя.
- Павел не первый год косит. Освоится. Роторные редко забиваются. - Высказал уверенность Игнат, полуобняв Павла.
- Не скошу, так вытереблю. - Отозвался с готовностью Павел.


Начало июля на Русской равнине -- золотая пора лета. Самая его средина. В эту пору стоят самые длинные дни и самые светлые ночи. Солнышко едва успевает спрятаться за рощу, чтобы успеть переодеть малинового заката наряд, на золотистый, утренний. И опять светает. Его яркие лучи  снова струятся в небе и густо ложатся на землю. Светят. Ласкают. Греют.

Одни травы отцвели и зреют. Другие цветут. В воздухе аромат стоит такой, что дышать им, не надышаться да и на праздник припасти. Из сосновой рощи, что шапкой сидит на песчаном пригорке, выплывает целебный дух сосновой смолы. В такую пору принеси на луг больного человека оставь его в тенечке на день, под вечер укутай теплым пледом и на другой день сам уйдет домой, запросится натаскать воды в баню.

Рано утром Павел на своем Тарапуньке ехал зачинать сенокос.
На закрайке луговины изготовил к работе косилку и пустил машину вдоль дороги. Невидимые во вращении ножи косилки врезались в травостой и срубая стебли пырея выкидывали их назад оставляя посредине прокоса густой валок срезанной травы. Трактор принял нагрузку уверенно, мотор работал ровно и машина двигалась не снижая скорости. Павел остановил трактор, переключил скорость на более высокую и плавно включил сцепление. Мотор стал работать напряженнее, движение ускорилось и Павел, выдерживая нужное направление движения машины, часто оглядывался назад, убедиться, справляется ли косилка со своим делом на этой скорости.

Косилка справлялась. Проехав сто пятьдесят метров, Павел остановил трактор, отключил косилку, прикладывал ладонь к корпусам редукторов. Не греются ли. Не грелись. Повернул трактор к берегу реки. Прорубив в травостое ровную просеку до осоки на берегу речки, повернул назад и достигнув края покоса направил трактор от берега к роще. В плотном травостое мотор работал тяжелее, но не настолько, чтобы необходимо было снижать скорость.

Косилка  огрехов не оставляла и еще раз проверив нагрев редукторов, Паша успокоился и довольный машиной и инструментом, продолжил работу. "Мал золотник, да дорог" тепло подумал он о своем малыше.
В заводских бумагах этот тракторок числится под названием: Т - 25. В народе его окрестили - Тарапунькой. Это уменьшительно-ласкательное название роднилось со старорусским - Тарапышка. Отражало его маленький рост и вес.

За характерный, отрывистый, звук  выхлопов при работе мотора, его иногда называли другим именем - Топ-топ. А по мнению Павла, этому юркому и сильному тракторку удачнее всего подошло бы имя - Муравей. Не зря он почти год пластался на лесоповале, зарабатывая эту машину. Тележку Павел обкатал еще весной. И тележка хороша, за трактором идет ровно, не вихляется.
А день начинался ведренный и жаркий. С юго-востока тянул легкий ветерок. Сдувал росу. Вялил кошенину.


На другой день Игнат обернул и переворошил валки. Грабли, какие он прицепил к трактору ничем на грабли не походили. Пять утыканных упругими спицами стальных колес-ежей, насаженных на оси, катились по полю. Стояли не прямо, а строем журавлиного клина  и прокатываясь по лугу поднимали и перекидывали траву смещая ее к другому колесу. Каждое из следующих  колес, перекидывало все, что попадалось на пути дальше и позади граблей, за крайним колесом собирался валок сена, а на месте прохода колес оставалось чистое место.

На третий день Игнат опять сушил сено. А с обеда четвертого дня отцепил грабли и  появился на сенокосе с рулонным прессом. Павел косил следующую делянку.
Заготовка сена машинами -- тоже называют сенокосом. Правильнее было бы называть сенозаготовкой или двумя словами - заготовка сена. Но, языки крестьян появлялись и вырастали на этом древнем названии и менять  произношение было бы себе дороже.

Сенокос...
Сильные, по табуну лошадей в каждой, машины проворно двигаются по полю. Разом ухватывая из луговины большие охапки травы, умело и сноровисто сушат ее и уже высушенную до сенного хруста собирают в рулоны. Стога. Скирды. Сборки рулонов.
На таком сенокосе не услышишь на утренней зорьке пенья кос. Не увидишь на лугу разобравшихся журавлиным клином косарей. Не заметишь их размеренных, словно взмахи крыльев, движения рук.

Не разглядишь  на пропотелых домотканых рубахах темных пятен соленого пота. Не почувствуешь на обожженных руках баб и девок черенки граблей. Не услышишь покряхтывания мужиков, выметывающих на верх зарода или скирды аккуратно собранные пласты сена. Все это постепенно и бесповоротно уходит в романтическое прошлое. Остается в памяти. Возвращается в воспоминаниях.
Не звенит, не поет, а тарахтит и скрежещет железом механизированный сенокос, но сена собирает гораздо больше и скорее.

В три часа пополудни Игнат вывел пресс на крайний валок и включил привод. Шестеренки машины пришли в движение. Пустились в проворный бег по звездочкам бесконечные цепи, потянули за собой планки трамбователей. Заставив поработать пресс, Игнат включил скорость и машина, наезжая на ворох высушенного сена, двинулась по лугу.

Торопливые пальцы подборщика сноровисто подхватывали сено и тянули его внутрь пресса. В утробе машины эти охапки начинали  скручиваться в каток.  Каток толстел, уплотнялся, вырастал до подобия огромного барабана и становился рулоном зеленого лугового сена весом в четверть тонны.

Трактор останавливался, а рулон продолжал вращаться. Машина упаковывала сено. Намотав  в три пояса метров пятьдесят шпагата, останавливала  вращение рулона. Запрокидывалась вверх задняя стенка и готовый рулон вывалился на луг, а пресс двигался дальше, как ковровую дорожку, сматывая валок сена в рулон.
 К рулону подбегал на тарапуньке Павел. Пятил тарапуньку. Поддевал двумя железными пальцами рулон и приподняв его над землей, бежал к месту, где Толя складировал рулоны.

Селяне долго ломали голову, да так и не могли придумать, каким коротким словом назвать новое явление на сенокосных лугах -- уложенные в несколько этажей рулоны. В скирдах лежит сено рыхлое. На штабель, тоже не похоже. И пирамидой не назовешь, нет вершины. Если назвать складкой, то она бывает и  на рубахе или на штанах. Тогда в некоторых местах окрестили эти кладези -- сборкой.

Сборка, это когда на земле, опрокинув на бок, укладывают в ряд три рулона. На следующий ярус кладут два. На верх один рулон. Дальше выкладывают следующий ряд. 
Толя укладывал рулоны в три этажа. В сборке шестьдесят рулонов или пятнадцать тонн сена. Сборки  вставали вдоль дороги на полторы сотни метров одна от другой.

Работа друзей постепенно вошла в привычный ритм, в каком они раньше работали в колхозе.
В первый день Игнат накатал два десятка рулонов. На второй день  двадцать девять. На следующий день, тридцать четыре.
Анатолий у дороги завершил укладывать первую сборку и отступив полторы сотни метров, принялся ладить другую.

А вот на пятый день работу спутал дождик. Туча, какую и тучей-то не назовешь, выползла из-за Валдая и брызнула жиденьким дождиком на валки сушеного сена. Смочила не сильно, но работу сломала. В этот день прибавка составила всего десять рулонов.

Следующий день Анатолий и Игнат начали бездельем. Только Павел на соседнем участке продолжал валить пырей. Рулонить Игнат начал в два часа. Дождь пришел снова ни на минуту не отставая от вчерашнего срока, в двадцать пять минут пятого. День увенчался прибавкой двадцати одного рулона.

Друзья загрустили. График заготовки сена летел коту под хвост.
- Брать по четыре тонны в день, мы к морковкину заговенью не успеем. - горько произнес Павел.
- Зонтик не поставишь. -

Но зонтик появился на следующий день. С утра солнышко лучилось особенно щедро. Погода, словно извинялась за предыдущие дни и позволила легкому ветерку высушить сено раньше. Удивляясь такому везению и боясь нового вторжения непогоды, Игнат уже в начале второго часа пустил в работу пресс. После четырех часов все опасливо поглядывали на небо. Но, гнилой угол в этот день дождевой тучей не дохнул.
К вечеру этого дня прибыло тридцать шесть рулонов.

На следующий день дождь пошел с утра и скоро кончился. В обед брызнул снова и опять не на долго. В поле ехать было незачем.  На следующий день дождик пришел на цыпочках и гостил весь день. Косьбу тоже пришлось остановить.


- Кто вымочит, тот и высушит... Пошли за грибами,  - ошеломил друзей на следующее утро Игнат. - А чего сегодня на лугу делать? Берите корзинки. Нечего киснуть. Развеемся. -
Жигуленок Игната долго петлял и шарахался по проселкам, наконец остановился на глухой опушке.

Вдоль ее грибы попадались не часто. В осиннике таились красноголовики. Подберезовики сидели где придется.  Сыроежки маячили сиреневыми шляпками возле тропинок и прямо на них. На полянках окруженных соснами прятались рыжики. А под одинокой развесистой елкой в редколесье, ищи белый гриб. Но, он один не растет и потому, подняв его и сказав спасибо природе, обернись вокруг и  приметь неподалеку укрытого прошлогодним березовым листом его младшего братишку.

Сорока трещит и трещит. Требует визу. Перелетает с елки на елку и верещит еще громче, предупреждает округу, что в лесу  появились мигранты. Осторожная белочка выглядывает из дупла. Что-то торопливо чирикает соседке, и... была да нет.
Дятел приветствует барабанным боем. Серенадой кастаньет.

Кукушка, прослышав о компьютерах и интернете теперь годы жизни никому до конца не отсчитывает. Ушлая лисица с любопытством тянет из-за куста хитрую мордочку. Осторожный зайчишка не испытывает судьбу, улепетывает за седьмую лесину.

Сначала грибы попадались редко. Толя подвинулся в одну сторону, потом в другую от направления поисков, но грибы словно сговорились и не хотели попадаться на глаза. Наконец он набрел на грибное место и позвал Павла с Игнатом. Они не откликались. Он позвал еще раз - ответа нет. Закричал и слушал, как эхо рикошетит от деревьев,  удаляясь все дальше.  Лес молчал. Толя подождал, как ему показалось, довольно долго и снова позвал спутников. Лес и на этот раз промолчал.

Анатолий пошел по направлению оставленной машины. долго пробирался по незнакомому лесу, перелезал через  облокотившиеся на сучки валежины и наконец, вышел на ту же самую небольшую полянку, с которой аукал друзей. Та же ель по соседству с высоким и гнилым березовым пеньком и между ними муравейник. Толя позвал еще раз. Ответа не было. 

Инстинкт самосохранения пробудил симптомы животного страха. Но только на минуту, когда вспомнились рассказы о людях по нескольку дней плутающих по ведьминому кругу.
Но друзья были рядом.
Толя позвонил Игнату, и рассказал о своих злоключениях.

- Не журись старина. Грибов-то набрал? Ну и ладушки. Садись и отдыхай. Мы с Пашей тоже к машине идем. Достану ружье, пальну. Услышишь, звони. А не услышишь, я позвоню и тогда бабахну дуплетом. -

Грибы жарила, Аля, жена Павла.
А пока не начал донимать проголодавшихся лесовиков, дразнящий с кухни, ароматный дух жаркого, любовались творчеством Ирины.

Она вышивала бисером. Восхитительно. Аккуратно  нанизывала на нитку крохотные горошинки и пристегивала их к натянутому на пяльцы полотну. Стеклянные искорки были разного цвета и она подбирала нужный оттенок, собирая воедино сюжет будущего образа.

Сюжеты вышивок Ирины были образами икон. Святая дева Мария с младенцем Иисусом на руках внимательно вглядывалась в глаза подошедшего человека. Взгляд спокойный и проницательный. Смотрит прямо в душу. Не осуждает. Сочувствует. И человеку не стыдно перед ее искренностью, что она видит в его душе все потаенное.




Ничто в работе так не портит крестьянину настроения, не  угнетает душу, как дождь в пору уборки урожая. Хлеб ли неубранный остался в поле или сено. В сенокос затяжные дожди опасны большими потерями, хотя и хлебам они урожая не прибавляют.

 Но сено... Стебли травы на дожде размокают и теряют упругость. Дождинки, подобием маленьких молоточков, вколачивают слабую траву в частокол стерни. Потом, когда погода вновь установится, большого труда стоит вытеребить их и собрать в валок. Но всего уже не соберешь.
 
И качество... Высушенная и вымоченная трава и вновь просушенная теряет многие полезные качества. Ее кормовая ценность снижается наполовину. И вес теряется значительно.

 А дождик идет и идет. И не видно ему ни конца, ни края. В облаках ни щелочки. Заволокло. Каждая капля дождя маленьким камушком стучит по терпению крестьянина, тикает безнадегой, гнетет душу.

Игнат еще в детстве читал в книжке, как индейцы Америки подвергали наказанию сильно провинившихся людей. Их привязывали к дереву, фиксировали голову. На темя из емкости капала вода. Через некоторое время от этих безобидных капель человек умирал. Такие же безобидные капли дождя капали сейчас в душу крестьян.

- Грусти, не грусти, а под Богом ходим. Как он назначит, так и будет. Нам после дождей время нельзя терять. Я у тебя грабли забирать буду и к следующему дню сено сушить - ворошить, да оборачивать. -

 Игнат отговаривал его от этой затеи:
- Растрясешь погрузчик, чем будем рулоны грузить? -
- По доскам в штабеля скатаем... Да не дрефь. Я потихоньку. -

Ночью погода разведрилась. На небе появились звезды.
С  утра грянуло солнце, какое бывает только  с приходом большого воздушного гриба. Шляпа которого уходит в небо выше облаков, а корень хвостами вихрей волочится по земле. И от зари - до зари на солнышке хоть блины пеки...

Но, на луг в этот день ехать было незачем. Надо  было обождать пока валки сена обсохнут сверху и высохнет луговина, куда понадобится эти валки переворачивать, растряхивать.
В следующее утро погода выдалась опять ведреная и в поле с утра уехали все. Павел снова принялся косить. Игнат растряхивал валки. Толя ручными вилами пробовал ему помогать. Но, это больше походило на войну с мельницами.

На третье погожее утро Павел собирался косить пырей.
- Может придержать пока? Я вчера много выкосил. - Спросил он Игната перед выездом.
- Коси, сколько успеешь. Сегодня много не накосишь. Рано катать начну.  А дождя не бойся, ведро теперь надолго. -
- Да, кто его знает... Про закон подлости слыхал? -
- Антициклон большой. Вали без оглядки. -
 Паша уехал в поле с косилкой. Игнат потащил грабли, а Толя, пресс.

Выехав на луговину, дали погоде смахнуть с валков обильную росу, а потом Игнат принялся их оборачивать. Обернув рядков десять, еще до обеда, запрягся в пресс и принялся катать рулоны. Павел оставил кошение и поехал в рощу за вилкой. На ночь он ее прятал в роще. Анатолий подобрал отцепленные Игнатом грабли и стал сгребать сушеное сено в валки.

Сенокосная страда снова вернулась в свое русло. Луговина снова, как в погожие дни, огласилась гулом и покряхтыванием тракторов. Неистребимым стремлением крестьян пожинать плоды природы. К половине месяца артель заготовила сена триста двадцать восемь рулонов или восемьдесят две тонны. Они лежали в пяти сборках.
Это было меньше, чем они расчитывали, но установившееся ведро сулило возможность наверстать упущенное.

Приехал в отпуск Артем. Они с Виктором, сыном Анатолия, на скутерах время от времени объезжали, собранное у дороги сено. Оба были вооружены электрошокерами.

Эта ночь для ребят ничем от других не отличалась. Ютились они в палатке поставленной у средней сборки рулонов. По очереди фланировали по дороге. До приезда заготовителей сена оставалось два дня.

Проводив Артема в обход и собираясь застегнуть за ним клапан палатки, Витя заметил на опушке рощи человека. Незнакомец постоял, подождал, пока Артем отъедет в сторону ручья и озираясь направился к скирде. Витя осветил его фонарем. Человек прыгнул через дорогу и убежал в лес.

- Жаль, что я уехал. Вдвоем заловили бы татя. - Сожалел, вернувшийся по вызову, Артем.
- Я боялся, что он не один, и пораньше светанул. А то бы припутал. -
- Один не вздумай, кидаться. Без свидетелей и порешить могут. -
Сбылось пророчество Павла, следующую ночь ребята сторожили сенокос с ружьем.


Рецензии
Дорогой Александр Васильевич! Ах, как живописно художественно вы описываете крестьянский труд и сравниваете с прежним. Видишь воочию разницу - машины заменяют, делают быстрее тяжкую работу! "На таком сенокосе не услышишь на утренней зорьке пенья кос. Не увидишь на лугу разобравшихся журавлиным клином косарей. Не заметишь их размеренных, как ход маятника движения рук. Не разглядишь на пропотелых домотканых рубахах темных пятен соленого пота. Не почувствуешь на обожженных руках баб и девок черенки граблей. Не услышишь покряхтывания мужиков, выметывающих на верх зарода или скирды аккуратно собранные пласты сена. Все это постепенно и бесповоротно уходит в романтическое прошлое. Остается в памяти.
Не звенит, не поет, а тарахтит и скрежещет железом механизированный сенокос, но сена собирает гораздо больше и скорее". СОБИРАЕТ БОЛЬШЕ И СКОРЕЕ.
А потом дожди...как же мы по-прежнему зависим от ПРИРОДЫ! Переживала за артель, но они справились! Да ещё и грибов насобирали - молодцы! Вы так эстетически красиво пишете о грибах - все грибники на свете хотели бы оказаться вместе с вами в таких грибных местах: " В осиннике таились красноголовики. Подберезовики сидели где придется. Сыроежки маячили сиреневыми шляпками возле тропинок и прямо на них. На полянках окруженных соснами прятались рыжики. А под одинокой развесистой елкой в редколесье, ищи белый гриб. Но, он один не растет и потому, подняв его и сказав спасибо природе, обернись вокруг и приметь неподалеку укрытого прошлогодним березовым листом его младшего братишку.
Изумительно красиво - это ПОЭМА о грибах!!
Но разве только грибы в лесу? Ага! Тут у вас проявляется голос продвинутого горожанина с новой лексикой (виза, мигранты, кастаньеты, компьютер...)
"Сорока трещит и трещит. Требует визу. Перелетает с елки на елку и верещит еще громче, предупреждает округу, что в лесу появились мигранты. Осторожная белочка выглядывает из дупла. Что-то торопливо чирикает соседке, и... была да нет. Дятел приветствует барабанным боем. Серенадой кастаньет".
А про кукушку - это вообще КРУТО, как сказали бы мои ученики! "Кукушка, прослышав о компьютерах и интернете теперь годы жизни никому до конца не отсчитывает". ВОТ ТАК КУКУШКА! А интересно: почему перестала отсчитывать?
А глава между тем заканчивается ТРЕВОЖНО: сторожат сенокос с ружьём. Переживаю! С уважением,

Элла Лякишева   17.12.2017 09:28     Заявить о нарушении
Спасибо за отклик, Элла Евгеньевна.
Охота собирать сюжеты языком героев повествования, хотя он от казенного, особенно нынешнего, отличим.
А сороки… их втиснул в сюжет, сравнивая с нынешними телеведущими. Очень схоже и тембр столько же надтреснутый. Шалость… уместная ли.
Сколько ни пытался, ни разу не мог услышать кукушкины вещания до конца. Ку-ку-кнет несколько раз и молчёк. Наверное на современную оплату труда перешли.
С добрыми пожеланиями,

Александр Васильевич Стародубцев   18.12.2017 23:26   Заявить о нарушении
На это произведение написано 6 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.