from the razor to the rosary

В моей правде много сарказма, яда и раздражения. В моей правде много горечи, сносок и поправок. В моей правде нет ничего, что заставит тебя искренне улыбнуться.

Я бы, наверное, попал в рай за все то, что тебе говорю - потому что это правда. Но я не попаду, потому что мой грех - это ненависть. Ненависть к себе, к миру и всему, что мы ненавидим.

Когда ложь причиняет больше боли, чем правда, считай, что ты счастлив. Искренность сейчас не ставится ни во что, но поэты привыкли обходиться моралью и святостью. Я среди них - обожженный до дыр, потрепанный, жутко вымотанный, но готовый идти дальше. Я не знаю где это “дальше”, но у меня просто нет выбора. Стремление к бесконечности - все, что у меня есть. Так я буду знать, что не стремлюсь к нулю. Сдаваться рано, и опускающиеся руки еще можно сжимать в кулаках.

Мир становится слишком тесен, когда тебя нет рядом. Сходя с ума в своем отвращении к этому миру и к себе (в первую очередь), я вновь и вновь думаю о том, как ты идеален. Слишком идеален для меня - израненного и неуклюжего, глупого и истеричного, отвратительного и бунтующего против неизвестно чего. Иногда кажется, что только против себя.

Мы говорим так много, но чувствуем еще больше. Этого не сдержать - оно рвется на поверхность, как огненная лава. Это все равно что монстр, запертый за хлипкой деревянной дверью. Это все равно что пытаться остановить ураган. Слов этого мира никогда не хватит, чтобы описать то, что я чувствую, когда понимаю, что мы есть друг у друга.

В лабиринте немых обещаний я теряюсь изо дня в день, будто задыхаясь от наваливающихся на меня стен, уворачиваясь от обломков привычных рамок и спасаясь от недосказанности. Я знаю, что ты любишь меня – но мир так переменчив, и если сегодня я его любимец, то завтра я получу пинка под зад. Конечно, не привыкать, но каждый раз раны под ребрами становятся все глубже.

Боже, умоляю, спаси меня от этого февраля.

Позволь мне пережить его.