Публичные слушания

Произошел тут со мной такой случай недавно. Попал я, значит, на публичные слушания.

Прогуливаюсь я, значит, так под вечер по городу, глядь, из автобуса народ выходит и всей толпой в здание такое старинное идёт. Интересуюсь, значит, что там, дескать, дают? Или может показывают чего интересного? А мне отвечают, мол, на публичных слушаниях будут обсуждать строительство каких-то домов на каком-то поле. «Заходи, – говорят, –  не робей!». Ну, как говорится, балбес попутал – пошел.

Стою в очереди регистрироваться. Очередь, как будто селедку бесплатно дают. Записался, значит, и пошел в зал, где, дескать, и должно проходить обсуждение. Большая, значит, такая комната. Потолки высокие канделябры золотые, а ремонт миллионов на сто тянет или даже больше, как будто царская резиденция какая-то, хотя городок у нас захолустный даже дорог толком нет. Мебель хорошая, дорогая, полированная. Стулья, как у Ильфа и Петрова, хоть сразу режь и бриллианты ищи. Короче шик, красота; даже плюнуть некуда.

Началось. Сижу, слушаю публично, что, мол, строить хотят, как и где.

Первым выступал странноватый такой типчик, смахивает маленько на этих, которые женщин стороной обходят, а больше с мужиками дружат и все такое. Рассказывает складно, хоть роман пиши или же поэму, что, мол, дома будут строить красивые, а вокруг – сады да парки и озера с лебедями, чуть ли не белки будут по деревьям лазить, а во дворах – зайцы да ёжики бегать. Не квартал, а прям санаторий, живи – не хочу. Рай на земле, да и только.

И тут, значит, стали выступать противники этого «рая». Оказывается! На этом месте когда-то было кладбище! Да еще и скотомогильник!!! А отходы из Чернобыля свозили тоннами!!! Да ещё и ртуть раньше добывали!!! И редкая птица долетит живой до середины этого мертвого поля. Вот таких, вот деталей я, братцы, честно сказать и не знал. Вот это меня удивило так удивило. Этот-то, странноватый типчик, такие подробности не говорил, я-то уже туда переезжать собирался на постоянное место жительства, а тут такой казус! И, главное, ни полслова про кладбище, ни малейшего намека на отходы всякие и полезные ископаемые для градусников.

А тут вдруг неожиданно, эти, что из автобуса выходили, выступать начали. И все как один говорят, будто под копирку, дескать,  идея застроить поле  хорошая, мол, давай, строй побольше и повыше; мы, дескать, за тебя, подсобим ежели чего. Детишкам там не жизнь будет, а малина, а взрослым ещё лучше. И каждый по очереди: строить, строить, строить – как попугаи.

И тут мою фамилию называют, мол, выступать тебе, давай, дескать, скажи свое слово, не робей.

А я, значит, нисколько не робею, и спрашиваю, мол, братцы, чего это делается? А? Это как же так строить? Что ж вы такое несете? Потравим народ по чем зря! Детишкам говорите хорошо будет? Это когда же им хорошо будет? Когда они в песочнице костями с кладбища играть будут? Или, может, когда светиться в темноте начнут от всяких специфических отходов, которые там зарыты? С одной стороны – трасса, с другой – железная дорога, посредине – кладбище! Вы, спрашиваю, что же такое творите, братцы-кролики? А? Там же народ хуже, чем в гетто жить будет? Помер – и тут же закопали! Так что ли? Вы же, говорю, сами-то туда жить не поедете. Короче, я не согласный! Строить там нельзя! Говорю своё решительное нет… и тут у меня, значит, микрофон выключили. Регламент, мол, говорить больше не положено. Плюнул я, сел на свое место.

Сижу, значит, и сосед, такой мордатый, так меня за рукав дергает и на ухо мне шепчет. Дескать, мне за такое выступление пятьсот рублей не дадут. А, где интересуюсь, дают и, главное, за что? А мордатый и говорит тихонько, чтоб ни кто не слышал, что дают, дескать, в автобусе за то, чтоб строительство поддержать, а ты теперь, мол, в пролете. Ну, я ему и отвечаю, мол, эти пятьсот рублей пусть вон тот странноватый типчик себе запихает куда поглубже, а то, что здесь происходит – дуриловка. А вот эти все прохиндеи и ты, говорю я этому мордатому, тоже прохиндей.

И тут я не выдержал, встал и без всякого микрофона сказал, все что я думаю по этим публичным слушаниям, о людишках этих продажных и обо всем этом шарлатанстве. Только всё это я выразил по-простому, словами народными, крепкими, которые в печати нельзя употреблять, но они были крайне лаконичны и наиболее доступны для понимания таким вот жуликоватым «слушателям». Развернулся и пошёл.

И вот теперь я вам ответственно заявляю! На все такие слушания буду ходить. Публично теперь стану выражать свое несогласие, а то все по кухням, да по курилкам. Всё – шабаш! Пришло время счищать эту плесень! Начнем пока с малого…