Прощание с солнцем

   Север. Холодно и световой день сжался до минимума. На термометре за окном минус сорок. Последние солнечные деньки перед долгой полярной ночью. Восемь часов утра, выходной день, а не спится. Почему всегда так срабатывает организм на отдых? Никуда не надо торопиться, отсыпайся себе вволю, ан, нет. Нам не спится! У нас глаза, как непослушные шаловливые дети - бодры, веселы и готовы повести вас за собой куда угодно, только не в сладкую сказку снов. Что ж, делать нечего, надо вставать, чего зря проминать постель и тратить время впустую.
   Темнота за шторкой окна немного тормозит желание чем-либо заняться. Посёлок спит крепким, заслуженным за трудовые будни сном. Но, тряхнув головой, отгоняю лень от себя. Пусть эта ненасытная и наглая нахалка досыпает без меня. А я пойду собираться на пробежку. Сегодня просто необходимо увидеть, пусть хоть мимолётно коснувшееся горизонта, красное солнце. Оно всегда становится такого цвета в декабре. Стесняется, наверное, что совсем ненадолго показывается северной зимой. Через пару часов я его догоню на крутой лыжне и поймаю в сачок своего фотоаппарата. Оттуда оно уже точно не скроется никуда, и будет радовать меня, знакомых и незнакомых людей своей необычной зимней ямальской красотой и стыдливым пастельно-туманным морозным румянцем. Потому что, теперь мы увидим его не скоро.
Однако в такой мороз экипироваться надо основательно. Главное, понадёжней спрятать от мороза фотоаппарат, очень он капризничает в северных широтах. Злюсь на него за это. Фотик может показать мне кукиш в самый ответственный момент.
Сегодня, лично для меня, о лыжах не может быть и речи. Я пойду в мягких валенках по буранному следу рядом с лыжнёй, чтобы не попортить спортсменам лыжную колею. Хотя сегодня, навряд ли кто отважиться в такой холод морозить колени и нос.
За захлопнувшейся дверью подъезда осталось домашнее тепло. Вот тут-то, на крыльце и начинается разведка боем. Насколько ощущение холода позволит тебе запрограммировать расстояние от дома до лыжни в лесу и обратно. Главное всё правильно просчитать, иначе можно надолго отбить охоту гоняться за солнцем с фотоаппаратом. На улицах посёлка ещё темно, а ты уже на ногах. Пусть тебе завидуют лежебоки, а ты держишь свой путь далеко за пределы человеческого жилья.
Снег хрустит под подошвами валенок так громко, что кажется, мои шаги слышны не только на земле, но и во всей вселенной. Яркий рожок луны вместе со своей вечной спутницей Полярной звездой постепенно блекнут перед начинающимся рассветом. Он приходит тихо и незаметно, как стеснительный парубок на своё первое свидание к любимой девушке. И вот я уже сворачиваю с дороги перед стрельбищем на лыжню. Это в нескольких километрах от Харпа. Она долгой лентой убегает, ныряя между деревьями далеко наверх. Усталости никакой, только радостное любопытство к начинающемуся дню. Топаю по широченному шинно-ёлочному следу прошедшего, видимо накануне, какого-то автомобиля - великана. След поднимается по проторенной бураном лыжне, елозя из стороны в сторону. Мороз абсолютно мне не мешает, я дышу сквозь маску с прорезом для глаз, и только глазам неуютно от холода, но я их щурю, согревая таким образом. Наверное, у наших ненцев такие узкие глаза, потому что они всё время щурятся, то от мороза, то от солнца. А ты попробуй весной проехать на нартах по белоснежной тундре в солнечный день без солнцезащитных очков. Не получится. Не получится тебе увидеть все её красоты, потому как у тебя ручьём будут литься слёзы, а потом будут болеть глаза, как после электросварки, как будто в них насыпали песка, и станут они у тебя красными, как у кролика. Вот ненцы из века в век щурились, щурились и стали такими, какие они есть сейчас. В одной из книг как-то вычитала, что в старину, когда ещё до Ямала не дошло изобретение в виде тёмных очков, ненцы пробивали в царских монетах щёлочки, соединяли их сыромятными ремешками и носили на лице, как защиту для глаз.
Что-то заболталась я, а след от машины-то стал на середине подъёма разворачиваться в обратную сторону, вниз. Крутой подъём, видимо не осилил, бедолага, или отпала надобность ехать дальше. Только неожиданно для себя увидела в стороне две запорошенные снегом оленьи шкуры. Огромные, чрезмерно упитанные сороки, медленно и тяжело, как на пружинах, отскакав как-то боком от своей дармовой добычи, с недовольным стрекотанием отлетели в сторону и уселись на обмёрзшие толстым слоем инея ветки упавшей березы в ожидании, когда же я, наконец-то, исчезну из их поля зрения. Но мне спешить некуда. Солнце только начинало окрашивать край неба россыпью нежно-розовых, плавно выплывающих цветов на фоне голубого горизонта, постепенно уходящего высоко в необъятную глубь неба сочным ультрамарином. Обернувшись назад, ахнула от восторга. Наша гора Рай-Из, похожая своими формами на спящего огромного пса, покрытого белоснежным покрывалом, окрасилась в яркий розовый цвет. Вид у неё был необычный. Розовым пятном, на фоне уходящих вдаль бело-голубых гор, сиренево-синим подножием и небом, цвета ультрамарин, Рай-Из казалась явлением неземного происхождения, где за её краешек успела зацепиться уходящая на отдых луна. Торопясь, вытащила из-за пазухи фотоаппарат. Меховые варежки стряхнула прямо на снег. Некогда их снимать, картинка уйдёт, не воротишь. Успела щёлкнуть затвором только один раз. Пока примеривалась ко второму кадру, дисплей на моей «Sone»-чке огорчил меня надписью, «аккумулятор разряжен». Тьфу ты!!! Пришлось снять его с камеры и положить под подбородок, закутанный в шарфик, маску и затянутый воротом меховой куртки с капюшоном. Это было самое близкое тёплое место для капризной «батарейки». Правда провозилась некоторое время, добираясь до него, потому что маска на лице вокруг глаз превратилась от моего дыхания и мороза в ледяной щит. Так, с аккумулятором, бесцеремонно холодящим мою шею и с фотоаппаратом за пазухой, взбиралась по крутому склону всё выше и выше, пока солнце не брызнуло мне прямо в глаза так неожиданно, что я поймала «зайчика», который стал прыгать в моих глазах зелёным пушистым пятном, мешая сосредоточиться. Пришлось немного постоять, чтобы зайчик не застилал мне лыжню. Как тихо вдруг стало вокруг. Не слышно ни скрипа снега под моими валенками, ни шумной возни посёлка, ни собачьего лая вдали, ни трезвона птиц. Полная тишина. Аж заложило в ушах. Невероятно! Какое это удивительное чувство, остаться с тишиной наедине. Я даже притаила дыхание, чтобы не спугнуть её. Но долго слушать тишину мне не пришлось, я постепенно стала замерзать. Незаметно потянуло ветерком с северной стороны, надо торопиться, а то солнце уйдёт, а до дому путь неблизкий в сорокаградусный мороз, да с ветерком в придачу. Хруст снега под моими валенками, как будто разорвал тишину, и сразу затрещали сороки, а, совсем рядом перекликаясь своей трелью, пролетела над лыжнёй стайка рябчиков и тут же скрылась в густой поросли кустарников и деревьев. Но один рябчик вдруг отстал от стайки и уселся посреди густых ветвей недалеко от лыжни. Пришлось тут же доставать фотоаппарат, рыться в шарфике, чтобы извлечь аккумулятор. А у самой в голове бьётся молоточек, только бы не улетел, только бы не улетел.… А он, наглец и не собирался улетать. Сидит и, эдак смотрит на меня, молча, замерев, вроде, как и нет его тут рядом, а я его, вроде бы, как и не вижу. Сфотографировала несколько раз. Он сидит. Шумнула на него, чтобы заснять в полёте. Он ни в какую, не реагирует. Свистнула. Он сидит, не шелохнётся.
- Эй, ты! – Уже громко крикнула я.
- Эй, ты-ы-ы… - Отозвалось эхом. Он сидит, как истукан, хоть бы головой повернул. Эти рябчики, хитрецы, всегда таким образом надувают охотников. Фотоаппарат не выдержал мороза и снова заставил меня, чертыхнувшись, спрятать его за пазуху.
- Ну и бес с тобой, сиди тут один! – махнула я рукой на него, а он возьми да и слети с ветки, да так молниеносно исчез, что я вряд ли успела бы его сфотографировать в полёте.
   Последние усилия и я окажусь на ровной лыжне, а пока надо карабкаться вверх. На пути у поворота две неприступных для моих валенок преграды. Резкое углубление в небольшую впадину и ещё круче подъём. Хорошо, что меня не видели лыжники, они бы померли со смеху, глядя, как я старательно карабкаюсь на четвереньках вверх, и как меня не держат ни валенки, ни мои коленки, которые скользят по снегу, и я скатываюсь вниз. Хоть по-пластунски забирайся! Это в первый и в последний раз, когда зимой, в валенках, полезу сюда в мороз, поругивала я себя. Но, выбравшись из второго котлована, усмехнулась, и придут же такие мысли в голову. Хм!
А вот уже и Кирюхинская гора видна в морозном тумане у подножия. Туман местами своей рваной паутиной обволакивает понравившиеся ему низинки. Вдруг в тишине леса послышались резкие крики какого-то животного. Я приостановилась, прислушалась. То ли заяц кричал, то ли лиса или песец, не разобрать. Не похожее на собачье, визгливое тявканье, визг и всё примолкло. В лесу шла борьба за выживание.… Стало грустновато.
Забравшись на сопку, любуюсь с высоты птичьего полёта игрой солнечных лучей над горами, над посёлком, над безбрежной далью тундры за Жёлтой горой. Я там была однажды очень давно в гостях у ненцев, поэтому на меня нахлынули добрые и хорошие воспоминания, и я долго стою и всматриваюсь вдаль. Сколько было таких восходов и закатов в моей жизни на Севере, и ни один не повторялся, ни в одно время года. Это, как не бывает одинаковых снежинок, или одинаковых куличков. Сегодня солнце особенно красиво и необычно своей формой. Оно не круглое, а приплюснутое с двух сторон горизонтом и нитью длинных фиолетово-красных облаков. Ярко бордовое Ярило медленно и неумолимо вползает в землю, и вот прощальный луч мелькнул напоследок и пропал за горизонтом. Как будто медленно, постепенно стал выключаться свет. Пора домой. Всё что хотела, сфотографировала.
Обратная дорога не показалась мне такой интересной, как вначале пути, потому что изрядно промёрзла, да и устала. Но неожиданно поперёк лыжни, по которой я уже не шла, а плелась, вылетел огромный белый заяц из-за крутого поворота. Он, видимо, мчался от кого-то во весь опор, потому что не услышал скрипа моих валенок. Я так поняла, что он и меня даже не заметил, когда сиганул, как спортсмен-прыгун в дальние кусты. Я стояла, открыв рот. Вот так встреча. А у меня, раззявы, фотоаппарат за пазухой. Не сработала реакция охотника. А то бы вышел классный кадр. Обычно в это время зайцы спят, кормятся ближе к ночи. Эх! Какой был прыжок! И почему не придумают такой фотоаппарат, чтобы его не надо было бы доставать из-за пазухи. Моргнул себе глазом, как затвором фотоаппарата и готов тебе снимок где-нибудь на сенсорной какой-нибудь финтифлюшке, встроенной в наушник.
Ладно, мечтать не вредно, быстрей домой, в горячую ванну. Ускорив шаг, я вспомнила о криках в лесу. Наверно заяц отбился от своего кулинара, и теперь улепётывает во все лопатки, только его и видели. От этой догадки и настроение улучшилось и силы прибавилось. Уже почти дошла до вершины, где построили трамплины для прыжков и со стороны посёлка это место смотрится английской буквой «W», как рядом вылетели три куропатки, изрядно перепугав меня своим неожиданным выпорхом. Они со свистом пролетели над кустами и скрылись в лесу. Уже больше десяти лет, как они пропали у нас. Раньше их было очень много. Их даже дети ловили сачками прямо у домов. Поэтому для меня было большой радостью увидеть наших диких белых северных голубей.
До дома осталось совсем чуть-чуть. Спуститься с крутой горы и все прелести цивилизации к твоим услугам. Неожиданный шелест за спиной заставил меня  резко обернуться. На огромной скорости сверху на меня летела лыжница в ярком цветном лыжном костюме. Лицо закрыто маской, как у омоновцев, а на ресницах густой махровый иней. Я отступила от лыжни чуть подальше. Она пролетела мимо на расстоянии примерно полутора метров с такой скоростью, что меня слегка оттолкнуло ее морозной волной. В восхищении посмотрела ей вслед. Вот бы мне так! Но нарушила мои мечтания вторая лыжница, мгновенно пролетевшая мимо. Я им позавидовала. А что мне не даёт вот так же пролететь с горы на лыжах?! Загруженность, лень, страх? Наверное, всё вместе. Мы многое хотим, а надо делать, а не хотеть, подумала и улыбнулась. Сегодня я прошла непростой морозный путь за каких-то два с половиной часа, а сколько нового, интересного и прекрасного увидела и услышала?! Например, услышала настоящую космическую тишину впервые в жизни, налюбовалась белым чистым снегом, которого нет в больших городах, наконец-то увидела долгожданных куропаток, а, главное, проводила солнце, которое ушло в зимнюю спячку, как медведь в свою тёмную берлогу. Увидимся с ним теперь только весной.