Голубка

   Пожилая женщина сидела на ступеньках своего крыльца и «грела свои косточки», подставляя их яркому утреннему весеннему солнышку. В это время оно не обжигает, а действительно прогревает натруженные за долгую нелёгкую жизнь руки и ноги. Хорошо… Приятная естественная процедура оздоровления сморила женщину, и она прикрыла глаза…

   Лёгкое шуршание крыльев птицы неожиданно встрепенуло засыпающее сознание старушки и она очнулась. Почти у самых её ног бесстрашно расхаживала голубка, да точно она, маленькая кругленькая такая,  пушистенькая даже.  Девочка, значит.
 
   - Гули-гули… Чего это ты шастаешь с утра по чужим дворам? Где пара-то твоя? Голодная, небось? Сейчас - сейчас, тут в кармашке семечек чуток было… Во, как набросилась!... правда, не ела давно… Пойду хлебушка вынесу, погоди только, не улетай, горемычная. - Женщина неловко поднялась и пошла в дом. Не могла она оставить голодной птицу… Не могла.

    Сама она родом с Украины. Лихое досталось время. Вначале революция, коллективизация с раскулачиванием зажиточных хозяйств середняков и даже просто крестьян с выселением в необжитые районы. Её семье тоже пришлось оставить всё, и дом, и землю, лошадей, быков, овец… А потом начался страшный голод. Люди говорили, что это хуже, чем война. Вымирали сёла и деревни. Покойников перестали хоронить, как прежде. Они неделями валялись на улицах и пустых избах. Каждый день был днём последним. Смерть стала привычной и утратила свою трагичность.

    Она, молоденькая девчонка видела всё это, и не только видела… Голодали семьёй, как и все. Но выжили. Собрав последние силы, уехали тогда в Азербайджан, вступили в колхоз, стали работать. Это и спасло. Именно здесь, в Азербайджане встретила она свою любовь. Он тоже был из переселенцев с Украины…
Память пожилой женщины рисовала картины прожитых лет…
Вот они едут в поле на телеге, запряжённой колхозной лошадью. Муж обнимает её за плечи:

    - Голубка ты моя! Всё будет хорошо, ты только верь. Умерли наши детки  первенцы, и девочка, и мальчик, так видно Богу было угодно. Милая, не плачь, родятся у нас ещё ребятишки… Мы с тобой молодые, полвека на двоих не наскребёшь...
   
    Поверила, в октябре сорокового года родился мальчик - сынок. Казалось, истинное счастье, наконец-то, наступило. Радость жизни поглощала молодых, они славно трудились в колхозе, растили сынишку, любили друг друга, верили в будущее.
 
     Война… Как много судеб она разрушила, как много слез и печалей принесла… Вот и её оставил муж с восьмимесячным ребёнком на руках, ушёл на фронт. Прощаясь, наказывал:

    - Береги себя, и сына береги. А, главное, жди меня. Жди меня, моя голубка! Я вернусь, обязательно вернусь, прилечу, как на крыльях. Дороже вас нет никого! Жди, любимая. Скоро война закончится. Мы будем вместе.

    - Голубь ты мой ясный! Буду ждать тебя. Верь и ты мне, клятвы я своей не нарушу. Помни об этом. Пусть моя любовь хранит тебя вечно.

    Ждала. Ни одной весточки от него не получила. На запросы в военкомат был один ответ: пропал без вести. Только в 1950 году пришла похоронка на его имя с номером кладбища и могилы в Белоруссии. Осталась без пары, без любви… Замуж больше не пошла, хотя звали мужики. Не могла она нарушить  клятву: «всю жизнь буду ждать тебя»…

    Вырос сын, женился, ушёл из дома, осталась совсем одна. Одиночество порождает суровость и даже некоторую жёсткость по отношению к себе, к людям, к жизни. Нежная голубка напомнила ей давнее спрятанное глубоко в душе чувство любви. Никого раньше не пускала она в потаённые уголки своего сердца, даже себе самой не позволяла заглядывать туда. Ворошить прошлое – значит причинять себе нестерпимую боль, которая, казалось, приутихла, и её было не слышно. Голубка неожиданно, сквозь дремоту, когда разум не успел ещё разделить грёзы от действительности, ворвалась в самое запретное…

     Женщина вышла на крыльцо с краюшкой хлеба. Голубка не улетала, словно поджидала хозяйку.

      - Кушай. Гули-гули… Тебе тоже плохо, пару потеряла, голубя своего… как я когда-то… Понимаю, тяжело тебе и голодная ещё... Но судьба такая, надо терпеть… Не бойся, я тебя не брошу, буду кормить. Мы с тобой одни остались. А что поделаешь…

    Голубка кивала головой и склёвывала разбросанные крошки хлеба, как будто всё понимала и соглашалась. На следующее утро голубка прилетела снова одна. И ещё утро, и ещё…

    Прошёл месяц. Когда сын очередной раз приехал навестить мать, он не узнал её. Повеселевшая, разговорчивая, куда делась угрюмость и старческая ворчливость!
- Мама, а что случилась, почему ты такая весёлая?

    - А что сынок, всё нормально. Вот подружка у меня появилась. Голубка ко мне прилетает каждый день. Болтаем с ней обо всём, что людям порой не скажешь. Они, что, люди-то, хоть и соседи хорошие, но больно уж завистливые. Всё что ни есть у меня, и им надобно.
   
    - Мам, не выдумывай! Ну, чему тебе завидовать? Жизнь тяжёлая досталась, всё своим трудом добиваешься.

    - Ой, сынок, не говори! Тому и завидуют, что одна, обузы никакой у меня нет. Нашли чему завидовать!!! Что дом ты построил хороший, а живу сама. Да даже тому нонче позавидовали, что чеснок у меня добрый вырос! Не знаешь ты людей, сынок! Жить тебе и жить, многому учиться ещё надо… Ладно поезжай к себе в квартиру к жене, и живите, как хотите. Я пока справляюсь сама потихоньку.

    Ещё пару месяцев сын с невесткой не могли нарадоваться на свою мать. Всё-то у неё ладилось, и даже на здоровье она перестала жаловаться. Как-то  приехали они к матери, а вечером пришла соседка Сергеевна и громко запричитала:

   - Ой, что-то ты, соседушка, редко стала ко мне захаживать, раньше хоть изредка забегала. Дети к тебе вижу, приехали, чего привезли, показывай. А то ты какая-то не такая стала.
 
    - Какая ни такая?

    - Да не знаю я, но не такая, молчишь, ничего не рассказываешь. Да и пошустрее стала, смотрю, порядок в огороде, а никто не помогает, сама всё делаешь. Болеть перестала что ли? Или лекарство, какое пьешь?
 
    - Да какое лекарство! Голубка у меня поселилась, уж третий месяц живёт. Садится мне на плечи, на руки и гулит - гулит, как будто рассказывает что-то. Я ей тоже всю жизнь свою уж поведала. Ласковая такая. После таких разговоров легче мне как-то становится, недомогание, слабость, усталость уходит. А когда кормлю её, у самой аппетит улучшается. Кушать стала понемногу, а раньше-то, забывала даже, что есть надобно.

     В разговор вступила невестка, которая находилась неподалёку и слышала,  о чём говорят старушки.

     - Мама, я тут прочитала недавно, что когда голуби воркуют на плече и ухо теребят, они правда лечат. Голуби могут даже сердечный приступ снять и нервы успокоить. Потому-то, мама, ты и стала спокойнее и болезни чуть отступили. А всё благодаря голубке твоей.


    - И что? Целый день с ней сидеть надо, чтобы вылечиться?
    - Не-е-ет, Сергеевна, нет. В статье про голубей было написано, что с пяти до семи утра – лечится  простуда; с семи до десяти - желудочно-кишечные болезни, а с двух до трёх дня – сердцу легче; вечернее время - от нервов хорошо. И ещё, что важно - лечат только голубки. Они, как знахари и лекари, чувствуют, что кому надо.

     - Я так и думала, что  ты что-то делаешь. И молчит, главное… - Поджав губы, соседка ушла, явно чем-то недовольная.
Недели через две в квартире сына раздался телефонный звонок:

     - Немедленно приезжайте, мне плохо…

     Дети приехали сразу. Мать не встретила их как обычно у порога, она неподвижно лежала в постели, лицо было бледным.

     - Мама, что случилось? Ты заболела? Нужно вызвать скорую.

     - Нет-нет, не нужно скорую…  пройдет.  Посидите со мной.

     - Температуры нет? Давление высокое? Мама, ты чем-то расстроена, что случилось? Голубка тебе помогала… кстати, где она, мама?

     - Где-где… Нет её больше…

     -  Почему  нет?  Она улетела?

     - Нет.  Я оторвала ей голову.

     - Как?

     - Обыкновенно. Руками.

     - За что, мама?

     - За предательство и измену. Сергеевна после того, как вы уехали, стала подкармливать голубку, заманивать к себе во двор. А та и поддалась, дурочка… вроде здесь её плохо кормят! Не сдержалась я…  Но как в душу–то влезла, дрянь такая! Чего расселись-то, уши развесили, жа-а-а-лко им голубку!... Нечего её жалеть, меня пожалейте лучше, вон картошку надо уже копать. Идите, работайте. А я полежу, чуток. «Бог дал, Бог взял» - так мой покойный свёкор говорил, он дожил до 110 лет, и я проживу…

    Дверцы приоткрывшейся души пожилой старушки накрепко захлопнулись.

    Контраст прошлого века.
   
    Любовь и преданность – жестокость и предательство.

    Свет и мрак.

                Июнь 2014 года