Неоправданная жестокость. главы 15-23

                Глава 15.

   Андрей сидел за рабочим столом, перебирая дела. Юридическая контора, в которой кроме него работало еще пять человек, в основном занималась делами, касающимся семейного и наследственного права: раздела имущества супругов, исков по правам на детей и алиментов. Но чаще всего – отвратительной грызни за наследство.
   Проще говоря, какой-то мужчина всю жизнь пахал как проклятый, чтобы обеспечить семью, и в пятьдесят лет умирал от инфаркта. После его смерти жена, любовница, а также дети – братья и сестры – начинали борьбу, стремясь выжать из факта смерти кормильца как можно больше, и были готовы перегрызть друг другу глотки за какой-нибудь жалкий квадратный метр. Пять лет прозанимавшись такими делами, Андрей поклялся, что у него никогда не будет жены и детей. А если будут, он – кровь из носу – сделает все, чтобы пережить всю эту шалупонь, и в завещании отпишет все нажитое бедным сироткам.
   - Андрюш, доброе утро.
   Он поднял глаза и широко улыбнулся.
   У его стола стояла Наташа Чернова, яркая брюнетка, самая красивая женщина в конторе и почему-то еще самый лучший юрист. Белая блузка и темно-зеленые пиджак и юбка чуть выше колена очень ей шли. Да, в общем, ей все шло.
   - Доброе утро. - Андрей откинулся в офисном кресле, покусывая карандаш и с прищуром глядя на Наташу. - Пришла отвлекать меня от работы?
   - А вы, мужики, разве работаете? – Она села на край его стола. На ногах у нее были темные чулки. – Вам бы только за женскими юбками бегать.
   - Ну, это только меня касается, - ответил Андрей, внутренне готовясь сопротивляться любым ее просьбам и мольбам. Не бесплатно же она демонстрирует ему ноги. – На Павлика не наговаривай. Он в работе по уши.
   Они с Наташей обменялись сладкими улыбками.
   Два года назад у них была связь. А еще у Наташи был муж, которого она не любила, но очень ценила, и с которым жила… не ради денег даже, а просто чтобы повысить свой статус и поставить самой себе галочку: «была в замуже».
   Муж зато ее очень любил и думал, бедняга, что его чувство взаимно.
   Когда они с Андреем лежали в постели, в номере гостиницы или у него на квартире, Наташа  часами рассказывала, как ее бесит, что муж целует ей ручки и греет ножки. Также она милостиво сообщила, что утром он будит ее «поцелуем в попку».
   - Причем, сволочь, все время начинает с края, а под конец старается язык как можно глубже засунуть.
   - Какой ужас, - сказал Андрей.
   В общем, роман их получился коротким, потому что Наташа при нем поливала грязью другого мужчину. Очень возбуждающе! Впрочем, она еще как-то держала себя в рамках – наверное, потому что была красива и успешна. Многие другие женщины, менее удачно сделанные, говорили о них такие гадости, что те, услышав их речи, покончили бы жизнь самоубийством.
   И Андрея, и мужа Наташа называла «милый» и даже «мой милый», и произносила эту фразу с каким-то странным чувством превосходства.
   И сейчас она с тем же чувством посмотрела на Пашу Филоненко. Он сидел за столом в полутемном углу, склоняясь над бумагами и чуть не водя по ним носом. Ему было двадцать четыре года, держался он робко и замкнуто. После работы Паша бежал домой, где его ждала парализованная мать-инвалид. Поскольку в его несчастьях не было никакой романтики, никто в конторе, кроме Андрея, ему не сочувствовал.
   Наташа, наклонившись к Андрею, прошептала:
   - Знаешь, я сначала думала, что наш Павлик – голубой. Однажды после работы проследила за ним. Как думаешь, куда он пошел?
   - Неужели в библиотеку? – ахнул Андрей.
   - На вокзал! Знаешь, там у входа целый день стоит сексапильная блондинка. Она еще все время курит.
   - Что-то такое помню. А, да, видел. Красивая. Я у нее один раз сигарету стрельнул. Еще подумал – ей впору в кино сниматься, а она на панели стоит. Ну, наш Ромео ее снял?
   - Вместе уехали на такси.
   - Я ему сочувствую. Сейчас  проститутки так обнаглели, что отказываются исполнять пожелания клиента. Я в десятом классе снял шлюху и попросил ее сесть на меня сверху. Знаешь, что она мне ответила? «Я так не люблю».
   Наташа неприлично громко расхохоталась.
   - Никогда не снимай дешевок.
   - Она и не была дешевкой. Индивидуалка. Муж и двое детей.
   - И что, муженька не интересовало, на какие шиши она покупает себе тряпки и косметику?
   - А муж любил ее. Считал ангелом, чистым и непорочным. А себя – недостойной ее скотиной, которой оказали великую честь, пойдя с нею под венец. Ладно. Вернемся к Павлику. Он добил дело Соколова, которое ты на него скинула?
   - Нет,  – жизнерадостно сообщила Наташа. – Дело перешло в сферу уголовного права и благополучно закрыто. Соколов умер.
   - Умер? Я надеюсь, не с тоски от разлуки с любимой женой?
   - Его убили. Та самая любимая жена и убила. А ее подруга – кстати, сотрудник полиции – соучастница.
   - Вот те раз! Поподробней, пожалуйста.
   - Бывшая с подругой пригласили Соколова к себе на хату – якобы для мирных переговоров по поводу раздела имущества. Сели пить чай. Вдруг подруга бывшей встала, выключила свет и накинула Соколову на голову мешок.  Бывшая жена достала из-под стола топор и ударила Соколова по голове. Но убить с первого раза силенок не хватило. Дальше представь себе следующую картину: Соколов вскакивает, и с мешком на голове, воя от ужаса и обливаясь кровью, носится по квартире. Две хохочущие бабы в потемках гоняются за ним, проклиная последними словами, и бывшая пытается его зарубить. Знаешь, сколько на трупе обнаружено рубленых ран? Около сотни. Кровищи по всей квартире – море. Два пальца ему отрубила и пол-уха, но смертельный удар так и не смогла нанести. Он от потери крови скончался. Упал на пол, а они сели на него и ждали, пока концы отдаст. Раскурили на двоих одну сигарету, около часа мило беседовали и хихикали. Обсуждали, как его бабло тратить будут.
   - И это все из-за имущества? – спросил Андрей, терпеливо выслушавший этот захватывающий рассказ, перемежающийся смешками и «забавными рожицами».
   - Из-за него, родимого. А что? Вполне себе повод. Бывает, и не из-за  такой мелочи убивают.
   - А с этими что? Ты сказала, дело закрыли.
   - Тут самое интересное. Бывшей в суде дали два года условно, а про соучастницу-полицейского  вообще не упоминали. Она и сейчас на свободе. С преступностью борется.
   - Замечательно. Теперь, когда ты мне поведала эту милую историю, может, скажешь наконец, чего ты от меня хочешь?
   - Ой, да, совсем забыла, - спохватилась Наташа. – У меня к тебе будет  небольшая просьба. Можешь задержаться после работы и помочь мне с одним делом?
   Андрей с улыбкой развел руками.
   - Увы, не могу.
   - Ну, Андрюш. Помоги, а? Будь другом. Там работы всего на полчасика.
   - Увы, не могу и на полчасика, - сказал Андрей, зная, что «полчасика» превратятся в два-три часа, а «помощь» - в единоличную работу над делом. Причем бонусы от Березина за работу получит Наташа, а не он. – У меня на семь назначена важная встреча.
   - Важная?
   - Очень важная. Вопрос жизни и смерти.
   - Опять бабу какую-то подцепил? – спросила Наташа с осуждением, за которым крылось безмерное уважение.
   - Да, - соврал он, чтобы быстрее отстали.
   Наташа слезла со стола, оправила юбку.
   - Когда же ты наконец женишься! Я уже не чаю увидеть тебя в компании очаровательной жены и милых ребятишек.
   - Скоро. Очень скоро. - Андрей взглянул на часы. – У меня будет самая очаровательная жена на свете. Когда у нас все будет хорошо, она скажет, что это ее заслуга. А если что-то пойдет плохо – она скажет, что это моя вина. Ладно. Давай работать. Я чувствую, в нашей конторе Паша единственный работает так, словно и впрямь хочет карьеру юриста сделать.
   Без десяти семь Андрей подъехал к ресторану «Мария». Но не остановился, а проехал мимо.
   У черного «Мерседеса» стояли двое в кожаных куртках. Еще один сидел в машине. Выглядят жутко, но подвоха нет. Да и не грохнут же его средь бела дня прямо на улице!
   Андрей проехал до конца квартала, сделал объезд и в семь припарковался у ресторана.
   Встреча у него была назначена с Литвиновым. Тот сам позвонил три дня назад. Сказал, есть серьезный разговор.
   - Только Истомину пока ничего не говори.
   - Ну, не знаю, - осторожно ответил Виктор. – Не в моих правилах что-то скрывать от Виктора. Тем более встречаться с кем-то за его спиной.
   Говоря это, он лихорадочно гадал, откуда у Литвинова номер его мобильного.
   - Я сказал: пока. У меня есть для него важная информация.
   - Почему бы вам не поговорить с ним напрямую?
   - Потому что у твоего босса не все дома! А ты парень разумный. И умеешь подбирать ключики к сердцу Истомина.
   - О чем мы будем говорить?
   - Я же сказал: у меня есть важная информация. Которая очень поможет Истомину в решении многих проблем. В благодарность я кое-что хочу для себя.
   Андрей прикрыл глаза. Облизнул губы.
   - Мой клиент не станет вести с вами деловые переговоры.
   - Послушай, адвокатишка. Во-первых, перестань капать мне на мозги. «Мой клиент»… Мне прекрасно известно, что ты хреновый юрист, как и девять из десяти юристов в Этой Стране. Думаешь, зря Медведев в прошлом году приказал сократить юридические факультеты? Я уж молчу о тех, кто получал диплом в частных вузах.
   Ладно, первую часть ты усвоил. Второе: Истомину нужна информация, которую я готов представить. И он отблагодарит меня, будь уверен. Не решай за него. В четверг в семь вечера жду тебя в ресторане «Мария» на Конюхова. Знаешь, где это?
   - Да. В районе Пролетарки.
   - Советую явиться. И помни об уговоре: боссу ни звука. Так для него будет лучше. А ты же хочешь, чтобы ему было лучше? Он платит тебе больше, чем ты заслуживаешь.
   Литвинов оборвал связь.
   И через три дня, освободившись из конторы, Андрей поехал на встречу. Всю дорогу он напряженно гадал, о чем будет вещать Литвинов.
   Только на секунду, когда «Лада» пулей неслась по мосту, Андрей отвлекся. Под настилом моста в обе стороны раскинулись ряды гаражей и ангаров. За ними выставила в небо красно-белую трубу котельная. Из трубы валил дым. В лучах заката дым казался розово-голубым.
   Он поднялся по облицованным плиткой ступенькам. Слева от двери ресторана курила белокурая девушка в платье с открытыми плечами и глубоким декольте.
   Минуя дверь, Андрей оказался в узком коридоре. Слева – бильярдный зал и бар. Справа в конце коридора – дверь в зал ресторана. Прямо по коридору туалеты.
   Зал того, что именовалось рестораном, на деле не тянул даже на закусочную. «Мария» была одним из недорогих заведений, в которых обычно, скопив денежку, справляют дни рождения рабочие, бухгалтеры и учителя младших классов.
   Десять столиков выстроились вдоль стены, вся центральная часть – танцпол, на нем едва уместятся пять-шесть пар. Может, именно вследствие тесноты помещения «Мария» славилась своими драками.
   Литвинов сидел за столиком слева от входа. Он ел курицу-гриль, отрывая кусочки мяса и макая их в чашечку с белым пряным соусом.
   Весь столик перед Литвиновым был заставлен блюдечками с различными салатами. «Цезарь», «Мимоза», салат с крабовыми палочками, винегрет, капустный салат, салат с корейской моркошкой, «Оливье» с колбасой, селедка под шубой и прочая.
   Среди маленьких блюдечек гордо возвышалась бутылка водки «Белочка».
   - Добрый вечер, - хмуро бросил Андрей, усаживаясь напротив.
   Литвинов кивнул. Прожевав курицу, вытер губы салфеткой.
   - Уф! Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
   - Вы все это собираетесь сожрать? – Андрей окинул взглядом ряды маленьких блюдечек.
   - Должен же я узнать, чем здесь потчуют. Угощайся, парень. Бери салатик, какой хочешь. Может, водочки?
   - Нет, спасибо. Давайте сразу к телу.
   Литвинов отодвинул курицу. Налил себе водки. Опрокинул  стопку. Крякнув, поддел на вилку немного «Мимозы» и отправил вслед за водкой. Снова воспользовавшись салфеткой, склонился над столом.
   - Неделю назад мне позвонил один парень и попросил о встрече. Я спросил, кто он и откуда знает мой номер. Он довольно хвастливым тоном объяснил, что у него есть могущественные покровители, которые иногда помогают ему.
   - «Я в Твери на один день. Мы обязательно должны сегодня встретиться. Я кое-что о вас знаю, господин Литвинов. Точнее, нас с вами кое-что связывает. Одно дело. Вот об этом деле я и хотел бы поговорить».
   - «Я тебя не знаю, парень, - сказал я ему. – И голос твой мне не знаком. Уверен, мы раньше никогда не встречались».
   Он усмехнулся.
   - «Да. Не встречались. И все же мы с вами связаны. Лучше вам поговорить со мной. Это в ваших же интересах».
   - «Ты мне угрожаешь? – спросил я. – Ты в своем уме? Одно мое слово – и тебя сотрут в порошок».
   - «Если со мной что-то случится, вы горько пожалеете. Я же сказал, за мной стоят очень крутые ребята. Не то что вы – мелкая сошка».
   - «Отлично, - сказал я. – Теперь слушай меня, молокосос. Я прекрасно понимаю, кто ты. Мальчик на побегушках. Какой-то авторитет, по совместительству депутат или что-нибудь в этом роде, поручил тебе парочку мелких дел – скажем, замочить какого-нибудь торчка, который не расплатился за дозу, или припугнуть мелкого коммерсанта, который не поделился. Ты справился с этим говном, тебя похвалили и обещали место правой руки, личного охранника или еще какой-то лапши на уши навешали. Верно?».
   Он молчал. Я попал в точку.
   - «Очень хорошо. Теперь слушай сюда: встречаемся на МОЕЙ территории, и в назначенное МНОЙ время. Если хочешь меня видеть, приползешь как миленький. Безопасность твоей ж… гарантирую. Ты все понял?».
   - «Вы не понимаете…».
   - «Я все сказал. Жди звонка. В любое время. У меня есть привычка звонить людям, которые мне нравятся, в три часа ночи.  А ты мне нравишься. Все!».
   - Здорово вы, - сказал Андрей. Без особого, впрочем, энтузиазма.
   Литвинов усмехнулся.
   - Да расслабься ты. Сидишь как на иголках. Неужели думаешь, тебя замочат среди бела дня?
   - Конечно, нет. Ведь в этом случае вы не получите долю в бизнесе Виктора.
   - Верно. Ладно, что было дальше?
   Мы встретились, где и когда мною было указано. Парень мне понравился. Высокий, крепкий, грация хищного зверя. 
   И взгляд – люблю я такие глаза. Глаза человека, который не знает моральных преград и пойдет на все, чтобы добиться своей цели.
   Мы поздоровались. Он сел. Выпили вина.
   - «Ты сказал, мы с тобой связаны. Но я тебя в первый раз вижу».
   - «Мы связаны. Через Сергея Емельяненко.
   - «Ты рехнулся? Я в жизни не имел дел с этим ничтожеством. Убирайся. Не трать зря мое время. Разговор окончен».
   Он закивал.
   - «Я видел вас в ресторане «Венеция» в день годовщины Истоминых. Емельяненко проболтался, что Заказчик будет там. Заказчик – вы».
   - «Понятия не имею, о чем ты. Заказчик чего?».
   - «Не отпирайтесь. Вы наняли меня, чтобы похитить Светлану Истомину. Но сначала я должен извести ее мужа, Виктора Истомина. Это ваша месть за то, что он не хочет вести с вами дела».
   Целую минуту я смотрел на него в немом изумлении. Большего бреда в жизни не слышал. Потом я расхохотался.
   - «Слушай, парень, не знаю, кто ты и что тебе нужно, но у тебя явно не все дома. Во-первых, я не имею к тому, о чем ты толкуешь, никакого отношения. Во-вторых, ты, видимо, считаешь меня полным идиотом. Потому что только полный идиот будет связываться с похищением людей. Только полный идиот или террорист-самоубийца, что, впрочем, одно и то же».
   На его лице отразилось удивление, неверие, и наконец – разочарование. Откинувшись на стуле, парень некоторое время изучал свои колени. Потом поднял глаза и неуверенно спросил:
   - «Вы правда не Заказчик?».
   - «Черт, побери, парень, кем ты себя возомнил? Зачем я буду врать и изворачиваться перед таким щенком? Конечно, правда! Могу поклясться чем угодно. Хочешь, своей потенцией поклянусь?».
   Этот аргумент окончательно его добил.
   - «Но ведь…». - Он запнулся. И потом убитым голосом выдавил:
   - «У меня есть ваши фотографии из ресторана. Вы там сидите за столиком Истоминых».
   - «Можешь подтереть ими задницу. Они ничего не стоят и ничего не доказывают. Я не имею отношения к похищению Истоминой».
   Он снова сник, уставившись на свою мошонку. Я взял его бокал, наполнил вином и поставил перед ним.
   - «Да не переживай ты так. На, выпей. Ну, дал маху. С кем не бывает? Решил перехитрить всех и сорвать куш на мелком шантаже. Чем ты там собирался надавить на своего Заказчика? Фотографиями? У тебя, наверное, и копии есть? На случай, если с тобой что-то случится?».
   - «Цифровые, - сказал он, глотнув вина. – Файлы сохранены на жестких дисках нескольких ноутбуков, спрятанных в камерах хранения на разных вокзалах».
   - «Умно, да не очень. Слушай, я не знаю, на кого ты там работаешь, но если думаешь, что тебя не пасут – ошибаешься. Наверняка у твоего Заказчика есть люди и в полиции, и в ФСБ, и в охранных агентствах. Скорее всего, все твои заначки уже раскрыты. Плюс тебе поручили похитить жену довольно известного человека. Хуже дела не придумаешь, парень, поверь мне. Создается ощущение, что тебя просто хотят подставить. Ты связался не с теми людьми».
   - «Хорошо. Я понял. - Он встал. Обошел столик и пожал мне руку. – Извините, что побеспокоил. Я, на самом деле, наслышан о вас. И, поверьте, отношусь к вам с большим уважением».
   Я усмехнулся.
   - «Ты говоришь как юноша из хорошей семьи. Наверняка и в университете учишься?».
   Он кивнул.
   - «Спортом занимаешься?».
   - «В школе занимался. Играл в баскетбол. Но я все еще немного тренируюсь».
   - «Немного? – Я окинул взглядом его мускулистую фигуру. – Да ты, наверное, из качалки не вылезаешь! Телки тебе на шею вешаются. Да?».
   Он горделиво выпрямился, раздул грудь и расправил плечи. Приставив ко рту ладонь, заговорщицким шепотом сообщил:
   - «Не хочу хвастать, но у меня огромный».
   - «Избавь меня от таких грязных подробностей. - Я поморщился. – Я человек старой закалки, и не понимаю этих ваших откровенностей. Вы таких мерзостей, наверное, с пяти лет в детском садике нахватаетесь, а потом обсуждаете их за столом с родителями. А я в церковь хожу и богу молюсь. У меня жена и двое ребятишек. Так что заткнись».
   Он покраснел.
   - «Извините, господин Литвинов».
   - «Извиняю. Слушай меня внимательно. Тебя, если будешь жить с умом, наверняка ждет блестящее будущее. Готов спорить, диплом тебе уже обеспечен и теплое местечко тоже. Все, что от тебя требуется – слушать отца, не делать глупостей, не связываться с наркотиками. И все будет ништяк. Понял?».
   Он кивнул. Хотя я по его лицу увидел – парень все пропустил мимо ушей.
   - «Послушай. - Я наставил на него палец. – Не кивай, как китайский болванчик, а слушай. Вникай. Мотай на ус. Ты должен порвать с этими людьми и с этим миром. У тебя все будет. Деньги, телки, связи. Чем они могут тебя взять?».
   Он опустил глаза. Потом поднял, посмотрел на меня. Глаза его как-то странно блестели. Будто он болен. Облизнув губы, парень  взволнованным голосом  сказал:
   - «Фотографии. Они сказали… я смогу… много фотографировать». - Он посмотрел мимо меня. – Всех, кого они убивают. Они мне позволят».
   Его взгляд на целую минуту стал просто… Не знаю даже, как сказать. Парень явно был не в себе. На губах заиграла мечтательная улыбка. Потом взгляд прояснился. Он извинился.
   Я спросил, что за бредятины он здесь наговорил.
   - «Разве я говорил что-нибудь? Я не помню».
   Он развернулся, собираясь уйти. Я остановил его, попросив назвать свое имя. Он сказал…
   - Его зовут Майк, - ответил Андрей.
   На лице Литвинова отразилось удивление.
   - Верно. Значит, тебе известно, кто достает Истомина?
   - Да. Вы спросили, как его зовут, он ответил. На этом все?
   Я спросил его, один он работает или в команде с кем-то. Майк ответил, что работает в паре… с одним человеком.
   - «Напарнику не верь. Он приставлен к тебе, чтобы следить. После того, как ты сделаешь – или НЕ сделаешь – дело, он тебя убьет. Наверняка у него есть такой приказ».
   Он кивнул и вышел.
   Литвинов несколько минут жадно поглощал пищу. Андрей с отвращением наблюдал за ним.
   - Моему клиенту это не интересно, - наконец сказал он.
   Литвинов взглянул на него со спокойным превосходством.
   - Уверен?
   - Мы уже знаем больше, чем вы. Напарник Майка – девушка. Ольга Ефимова. Она его двоюродная сестра.
   Литвинов куском хлеба вытер с губ майонез.
   - Девка – убийца? Тот, кто нанял эту сладкую парочку, законченный придурок.
   - Неужели? Разве среди профессиональных киллеров нет женщин?
   - Да и дети есть. Отморозков же полно. Но это не самый лучший вариант.
   В общем, человек, который их нанял, попросту лох. Эти два щенка похитят жену Виктора Истомина? Да ну вас к черту!
   Он взглянул на часы.
   - Ну что? Витя будет со мной разговаривать?
   - Я же сказал: нет. - Андрей с трудом скрывал раздражение – так ему хотелось съездить Литвинову по физиономии. – Вы не рассказали ничего интересного.
   - Да? А по-моему, моя информация имеет огромное значение. Во-первых, вы теперь точно знаете, что я не имею к проблемам Виктора никакого отношения. Во-вторых, знаете, чего хочет ваш враг. Или хочешь сказать, вы и про похищение знали?
   - Мы предполагали такой вариант. И даже удивлялись, почему наш враг этого не делает. Извините, у меня еще много дел.
   Андрей встал и направился к выходу. Его остановил насмешливый голос Литвинова:
   - Я могу помочь Виктору разобраться с его проблемами. Легко и быстро.
   Андрей, развернувшись, посмотрел Литвинову в глаза. Ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не наброситься на него с кулаками. Медленно и отчетливо Андрей сказал:
   - Мой. Клиент. Никогда. Не пойдет. На сделку. С вами.
   Тот усмехнулся.
   - А, понятно. Ну, всего хорошего.
   Выйдя из ресторана в прохладу летнего вечера, Андрей глубоко вдохнул свежий воздух. У него болела голова и ныли челюсти – от сдерживаемого гнева.
   «Вот из-за таких переговоров и умирают от инфаркта в пятьдесят лет», - подумал он.
   Амбалы Литвинова проводили его до машины тяжелыми взглядами.
   Он сел за руль. Побарабанил по нему пальцами.
   Конечно, он сблефовал. Кое-какой ценностью информация Литвинова обладает. А, если подумать, то и немалой.
   Если Заказчик – не Литвинов…
   Значит, им может быть только один человек.
   Артем Константинович Дорофеев.













                Глава 16.

   В конце сентября Павел Сергеевич устроил для Виктора пресс-конференцию в здании старого театра. За накрытым красной скатертью столом на сцене сидели Виктор, Павел Сергеевич и Андрей. Перед каждым стояла табличка с именем-фамилией, графин с водой и стакан.
   В зале в мягких креслах на первых рядах расположились журналисты, среди них Елена Белова. Виктор, узнав ее, сухо кивнул. Он нервничал, на подбородке красовался порез от бритья.
   За журналистами заняли места еще пятьдесят человек, городских жителей.
   Вчера Виктор с Павлом Сергеевичем неоднократно все обсудили.
   - На самом деле, можешь говорить что угодно, - сказал Павел Сергеевич. – Обещай стандартный набор: повысить зарплаты и пенсии, улучшить инфраструктуру, построить дороги. И тэ-дэ и тэ-пэ. В общем, создай иллюзию, будто сможешь улучшить жизнь граждан, даже если сами граждане не ударят пальцем о палец ради своего благополучия, а продолжат бухать, бездельничать, ныть и ругать власть. Это все неважно. Твои слова все равно никто не будет слушать, а те, кто будет их слушать, не запомнят. А если и запомнят, и ты ничего из обещанного списка не выполнишь, никто тебя не призовет к ответу и не оторвет яйца. Умные люди прекрасно понимают, что, если ты даже станешь депутатом, у тебя не будет власти выполнять обещания. Кроме тебя, решает городская администрация, областная администрация, а в целом – федеральная власть. Народ смотрит с надеждой только на Кремль. На местную же власть почти что и внимания не обращают. Не всегда знают даже, кто сейчас мэр.
   - Какой вообще тогда в этом смысл?
   Павел Сергеевич, подняв палец, прошептал:
   - Это только начало, мой мальчик.
   Весь месяц они встречались с «нужными людьми»  (Виктор подозревал, что некоторые из них мафиози), от которых и зависел успех того или иного кандидата на выборах. Они вяло интересовались политической программой Виктора, после чего давали туманные обещания «помочь, если им окажут небольшую услугу». Услуги заключались в принятии законов, снижающих налоги и облегчающих торговлю тем, этим, десятым. О создании рабочих мест, развитии инфраструктуры и ремонте жилищного фонда не говорилось.
   Кроме этих людей, попадались и другие, искренние энтузиасты, прямо-таки влюбленные в родной город. Этим все мерещилось какое-то преобразование города, превращение его в культурную столицу области, туристический центр и так далее. Речи их отличались политической безграмотностью, а планы – несбыточностью.
   Самым большим открытием для Виктора стало то, что большинство политиков, с которыми он встречался, имели экономическое образование, или обучались сельскому хозяйству. Почти ни одного человека с юридическим образованием среди тех, кто в будущем должен принимать законы, имеющие целью развитие России. Собственно, коньком этих людей должны были бы стать финансовые вопросы и планирование бюджета. Но, как показывал опыт, они и с этим справлялись плохо.
   На многочисленных этих встречах говорил в основном Павел Сергеевич. Виктор больше помалкивал, нутром чуя, что от его слов и действий не так уж много зависит. Он, как девяносто девять процентов политиков, всего лишь подставная фигура, которую люди, имеющие реальную, основанную на деньгах и насилии, наркотиках и оружии, власть, проталкивают в политику для лоббирования собственных интересов.
   После этих встреч Виктор ездил по родному городу, где родился и вырос – иногда с Андреем, чаще один. Катил по заброшенным пыльным улочкам, глядя на ветхие деревянные домишки с кривыми заборами и облупившимися палисадниками со смесью любви, жалости и отвращения. Так смотрят на свежий труп близкого человека. Виктор сам не знал, зачем объезжает городок, знакомый ему как свои пять пальцев. Пытается оживить воспоминания детства? Проникнуться «духом города»? Он и сам не знал.
   Путем долгих размышлений Виктор пришел к выводу, что ему не хочется возвращаться домой. В последние дни они со Светланой вновь начали ссориться.
   Журналисты принялись задавать вопросы. Виктор, удивляясь собственному спокойствию, довольно ловко отвечал. Да, он собирается выдвигать свою кандидатуру в 2014-м году. Причина? Он здесь родился, вырос и изнывает от желания помочь родному городу. Да, он будет организовывать предвыборную кампанию на собственные деньги. Тут Павел Сергеевич влез и попросил отметить в прессе эту реплику.
   - Данный момент подчеркивает будущую политическую независимость нашего кандидата, а равно и его честность.
   Снова посыпались вопросы. Чем Виктор, в случае победы на выборах, намерен заняться в первую очередь? Виктор, ни секунды не задумываясь, ответил: повысить пенсии и зарплаты по региону и улучшить жилищные условия. Дальше он минут пять в весьма туманных выражениях объяснял, что конкретно имеет в виду (у него довольно ловко получалось говорить о том, с чем он до сих пор не имел дела).
   У Андрея зазвонил мобильник. Извинившись, он вышел за кулисы.
   Виктор с удивлением обнаружил, что его некомпетентность в вопросах, которыми он намерен заниматься, не только не мешает, но даже помогает ему. Будь он настоящим специалистом, скажем, в проблемах жилищного фонда, начал бы отвечать сложно и непонятно, да и не давал бы опрометчивых обещаний. Поскольку понимал бы, что решить эти проблемы быстро и эффективно практически невозможно, тем более не от него одного это зависит. А так он отвечал то, что люди хотели услышать – что он сам хотел бы услышать из уст будущего депутата. Речь получалась более живой и эмоциональной, понятной «простому народу».
   Журналисты покончили с вопросами. Елена Белова не задала ни одного. Она все время строчила в блокноте и изредка бросала на Виктора скептические взгляды.
   Он облегченно откинулся на спинку стула. Но галстук пока не расслаблял: будут еще вопросы от электората. Павел Сергеевич, наклонившись к тестю, похлопал его по руке.
   - Молодец. Первый этап пройден.
   - Вам лучше знать, - прошептал в ответ Виктор.
   В зале поднялась рука. Виктор кивнул.
   И похолодел.
   Слева в третьем ряду, одергивая лацканы пиджака, поднялся Артем Дорофеев. Он был небрит, и выглядел так, словно не спал три ночи подряд. На губах его застыла зловещая улыбка.
   - Я вас слушаю, - сказал Виктор, вспомнив последнюю ссору со Светланой. Из-за охраны. Жене надоело постоянное присутствие возле дома людей в камуфляже.
   Он так и не сказал Светлане, что ее собираются похитить.
   Дорофеев, раздвинув губы в змеиной улыбке, убийственно вежливым тоном сказал:
   - Виктор Алексеевич, позвольте задать вам один вопрос?
   - Задавайте. - Он напрягся. Павел Сергеевич – и все сидящие в зале – тут же это заметили.
   Тесть, наклонившись к Виктору, шепотом спросил:
   - В чем дело?
   - Это он, - прошептал в ответ Виктор.  – Артем Дорофеев.
   - Он явился сюда? Какая наглость!
   Прищурившись, Павел Сергеевич уставился на Дорофеева.
   Все прочие тоже смотрели на странного субъекта в потертом пиджаке. И Виктора это не удивило: даже отсюда, со сцены, он чувствовал окутывающую Дорофеева мощную темную ауру, подавляющую и странно притягивающую, словно он был не человек – черная дыра.
   - Вы хотите стать депутатом. Помочь пенсионерам, так называемым бюджетникам, неимущим. Я все правильно понял?
   - Да, вы все правильно поняли. – Виктор старался говорить спокойно, вместе с тем лихорадочно пытаясь понять, куда Дорофеев клонит.
   - Очень хорошо. Я вам верю. – Улыбка Дорофеева стала шире, отчего его осунувшееся лицо помолодело. – Искренне верю, что вы способны выполнить свои обещания.
   В зале раздались жидкие хлопки. Люди недоуменно переглядывались. Один из представителей прессы встал и сделал снимок Дорофеева.
   Он поднял руку. Аплодисменты стихли.
   Артем Константинович сложил руки на груди и ровным, громким, хорошо поставленным голосом университетского преподавателя продолжил:
   - Но у меня есть к вам несколько вопросов. Если говорить конкретнее, их три.
   Он выдержал паузу. В зале повисла тишина. Виктор смотрел на него с застывшим лицом.
   - Первое: известно ли вам, что господин, сидящий от вас по правую руку – Тихомиров Павел Сергеевич, если я не ошибаюсь, – использует вас как марионетку?
   Дорофеев замолчал, с застывшей улыбкой ожидая ответа.
   Виктор на глазах у всего зала со странным выражением посмотрел на Павла Сергеевича. Тот, поджав губы, смотрел на Дорофеева.
   Виктор, ощущая на себе взгляды всего зала, осторожно сказал:
   - Не понимаю… что вы имеете в виду?
   - Я имею в виду, что господин Тихомиров проталкивает вас в политику, точно так же, как он проталкивал вас в бизнесе. Без него вы никто – верно, Виктор Алексеевич? Вы всем обязаны своему тестю. Он же за вашей спиной кормит криминальных авторитетов, которые дергают за ниточки. Точно так же, как он за вашей спиной пользовался частью прибыли от вашего бизнеса, чтобы проворачивать незаконные сделки.
   Также он давал крупные взятки чиновникам. Именно этим объясняется такой быстрый успех Виктора Истомина.
   На этот раз паузы не возникло. Виктор ответил сразу же, и голос его звенел от гнева:
   - Мне ничего об этом не известно. Все это наглая ложь. Я не знаю, чем вызвана ваша провокация, но могу уверить каждого из сидящих в этом зале, что моя бухгалтерия в полном порядке.
   В зале раздались смешки. Виктор позволил себе улыбку. Чувствуя, что перехватил инициативу, он кивнул Дорофееву:
   - Продолжайте. Что у вас там дальше?
   - Второй вопрос. Как такой зависимый человек, как вы, может помочь родному городу?
   Павел Сергеевич встал. Глаза его холодно блестели.
   - Охрана! – крикнул он. – Выведите этого человека из зала!
   Стоявшие у дверей двое охранников  начали проталкиваться к Дорофееву между рядами кресел.
   Тот крикнул как можно громче:
   - И, наконец, третье: как может помочь городу муж женщины, упрятавшей в тюрьму моего бедного брата?
   Охранники схватили Дорофеева под локти и выволокли из зала.
   А зал наполнился гулом. Люди вскакивали с мест, возбужденно переговаривались.
   Виктор тоже вскочил. Ошеломленно взглянул на тестя.
   - То, что он сказал – правда?
   - После поговорим, - спокойно ответил Павел Сергеевич.
   Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
   - Значит, правда, - сказал Виктор. – Вы меня использовали.
   Старик молча смотрел на него.
   Из-за кулис вернулся Андрей. Он выглядел взволнованным.
   - Виктор… проблемы с магазином.
   - Что такое?
   - Ночью кто-то устроил там погром.  Охранника нашли в кустах. Он избит до полусмерти. Проломлен череп, от лице живого места нет. В торговом зале… все вверх дном.
   - Едем туда. Сейчас же.
   Бросив холодный взгляд на Павла Сергеевича, Виктор спустился со сцены и направился к выходу. Андрей следовал за ним. У выхода их окружила толпа журналистов. Елена Белова протиснулась к Виктору и схватила его за руку, пытаясь что-то спросить. Виктор оттолкнул ее.
   - Что за наглость? – закричал он. – Оставьте меня в покое!
   
   Подъезд к магазину загородила толпа возбужденных покупателей, пришедших утром и обнаруживших разгром. Виктор и Андрей припарковались через дорогу от «Радуги». Их встретил полицейский. Именно он позвонил Андрею и сообщил о погроме.
   - Граждане, разойдитесь! – кричал он, помогая Виктору и Андрею проталкиваться сквозь толпу. Виктор старался не смотреть в глаза своим покупателям.
   - Что с охранником? – спросил он.  Они протолкнулись к магазину. Виктор увидел разбитую витрину.
   - Он в больнице. В реанимации.
   Виктор повернулся к Андрею.
   - Когда здесь закончим, позвони его семье. Принеси извинения, спроси, не нужна ли помощь.
   Андрей кивнул.
   Тротуар перед разбитой витриной усыпали осколки стекла.
   - Видите? - Полицейский указал рацией на дыру в витрине. – Они на машине  протаранили стекло и проникли внутрь. Избили охранника и все раскурочили.
   Весь пол в торговом зале был усыпан осколками стекла – ногу поставить некуда. В центре блестела лужа крови. Стеллажи повалились друг на друга. Повсюду раскиданы выпотрошенные, растоптанные игрушки, конструкторы, мячи.
   Виктор стоял, сунув руки в карманы плаща, с отрешенным видом глядя на чудом оставшегося целым, сидящего в автомобиле голубого медвежонка с розовым бантом на шее. Медвежонок ткнулся мордочкой в руль игрушечного автомобиля. На капоте автомобиля засохла кровь. В мехе медвежонка поблескивали осколки стекла.
   Полицейского позвали с улицы – начальство на связи. Он вышел. Под подошвами его тяжелых ботинок хрустели осколки стекла.
   - Кто это устроил? Есть идеи?
   Виктор покосился на Андрея. Тот пораженно смотрел на уткнувшегося в руль медвежонка – любимца посетителей и в особенности их детей.
   - Я уже ничего не понимаю. Такое ощущение, будто сам Господь Бог против меня.
   После краткого молчания Андрей спросил:
   - Куда теперь? Обратно на конференцию?
   Виктор потер лоб.
   - Там уже никого нет. Моя политическая карьера закончилась, даже не начавшись.
   - Из-за дурацкого скандала? Скоро об этом все забудут.
   Виктор холодно взглянул на друга.
   - Из-за Павла Сергеевича. Потому что я точно знаю – Дорофеев говорил правду.
   - С чего ты взял?
   Виктор усмехнулся.
   - Враги всегда говорят нам правду.  В отличие от близких, которые всегда лгут.
   Андрей поиграл желваками.
   - Поедешь к Тихомирову?
   - Нет. Я сейчас не могу его видеть. Самое ужасное – что и дочь его тоже. Думаю, мне сегодня придется ночевать на диване.
   Заметив замешательство на лице Андрея, Виктор положил руку ему на плечо.
   - Не бери в голову.
   Он огляделся.
   - Ладно. Пусть  здесь менты разбираются.
   Они направились к машине. Толпа покупателей перед магазином начала рассасываться.
   Андрей сел за руль. Виктор, расслабившись на сиденье, прикрыл глаза.
   - Куда едем? – Андрей завел мотор.
   - В церковь, - ответил Виктор. – В мою церковь.

   По пути они остановились у гипермаркета. Андрей купил две банки пива. Люди в очереди к кассе уже обсуждали погром в «Радуге».
   Они посидели в машине, потягивая пиво. Андрей знал, что Виктору сейчас очень тяжело, и он боялся нарушить молчание.
   Через десять минут они подъехали к небольшой двухкупольной церкви Сретения Господня, которую городские власти построили на деньги Виктора. Церковь стояла на берегу реки, чуть в стороне от центральной районной больницы.
   В главном зале воздух был пропитан сладковатым запахом, от которого становилось легче дышать. Стены и потолок побелили, отчего помещение казалось светлее, чем было на самом деле. Стрельчатые окна с низкими, почти на уровне пола, подоконниками были забраны частыми решетками. На стенах висели иконы, под ними стояли подсвечники.
   Виктор купил свечку и отошел к иконе Николая Угодника. Он зажег свечу от другой свечу и вставил ее в подсвечник. Задумчиво уставился на огонек.
   Андрей встал у соседней иконы, изображавшей какую-то великомученицу, и сделал вид, что молится.
   Они пробыли в церкви около пятнадцати минут. Кроме них, прихожан больше не было – рабочее время.
   В какой-то момент к Виктору подошел молодой священник. Андрей его видел один раз, он появился здесь недавно. На вид священнику было лет тридцать пять. Его волосы и маленькая бородка имели рыжеватый оттенок. Серо-зеленые глаза смотрели с печальной иронией, взгляд выдавал многогранный опыт его прошлой мирской жизни. Звали священника отец Кирилл, он был на удивление красив и строен.
   Его звания в церковной иерархии Андрей точно не знал. Кажется, протодьякон или что-то в этом роде.
   Около трех минут он о чем-то разговаривал с Виктором. Андрея удивляло, почему Виктор, будучи, так сказать, хозяином всего заведения, с таким почтением обращается к святому отцу.
   Отец Кирилл выслушал Виктора спокойно, и во взгляде его сохранялось выражение превосходства. Почему-то Андрею казалось, что этот человек не годится на роль священника. Особой возвышенности он в отце Кирилле не разглядел.
   Когда они с Виктором вышли из церкви, бледное солнце бросало сквозь прорехи в серых облаках жидкие снопы лучей.
   Слава богу, он не начал пьянеть в церкви.
   А теперь начал. По телу быстро распространялся приятный зуд. В такой день это было просто великолепно.
   Увидев издалека свой особняк, Виктор не ощутил обычной радости. Окна  смотрели на него неприветливо.
   Он не торопился выходить из машины. Хотя охранник открыл ворота – он увидел подъехавшую машину на мониторе, установленном в его бревенчатом домике.
   Андрей выключил мотор. Тот, остывая, тихонько щелкал.
   - О чем думаешь?
   - О том, что брат человека, надругавшегося над моей женой, сегодня надругался надо мной. Другой человек, которому я верил, оказался негодяем. Ты – единственный, кому я еще могу доверять.
   - А Света?
   - Мы отдаляемся друг от друга. Чует мое сердце, развод не за горами.
   - Потрясающе, - пробормотал шокированный Андрей. – В страшном сне не могло присниться. Вы были такой прекрасной парой. Все у вас было!
   - Все, - усмехнулся Виктор. – Кроме счастья. Точнее, немного его было, но всегда слишком мало. Я думал, переезд в тихую глушь, с медленным ритмом жизни, что-то изменит. Поначалу так и было. Потом заварилась эта каша, и все пошло насмарку. Мой враг захотел разрушить наш брак. Что ж, ему это удалось.
   - Значит, ты тоже думаешь, что Семенова и Ефимову нанял Дорофеев?
   - Скорее всего.
   - Какой в этом смысл? Разве этим вернешь его брата?
   - Если Литвинов сказал тебе правду, то в моем понимании план таков: похитить Свету, потребовать у меня выкуп. Предварительно вымотать мне нервы, чтобы я был посговорчивее. Потом припеваючи жить на мои денежки где-нибудь на югах.
   - Бред какой-то. Нужно быть полным идиотом, чтобы на это решиться.
   - Нужно быть полным неудачником, - жестко сказал Виктор. – Разве по Дорофееву не видно, что он такой? Смерть брата – всего лишь предлог. Ему нужны деньги. Месть не слишком волновала его в течение двенадцати лет. Очевидно, тогда у него все шло хорошо. Теперь, после развода, он оказался на бобах. И с отчаяния придумал этот безумный план.
   Виктор несколько минут молчал, с ненавистью глядя на свой дом.
   - Конечно, сейчас я не имею права бросать Свету. Сначала нужно со всем разобраться. Но так, как раньше, уже не будет. Скорее всего, когда все закончится, мы расстанемся.
   - Об этом пока говорить рановато.
   Виктор усмехнулся.
   - Нужно смотреть правде в глаза. Может, за поворотом нас ждет что-то большое и светлое, на что сейчас нельзя и надеяться. Хотя вряд ли.
   Они помолчали.
   - Что ты собираешься делать с Дорофеевым?
   - Обращусь в полицию. Скажу, что этот человек угрожает мне и моей семье.
   Виктор вылез из машины, хлопнув дверцей. Андрей с тревогой наблюдал, как друг по ступенькам поднимается на терассу особняка. Охранник в своем домике нажал кнопку. На воротах загорелась лампочка, послышался гудок, и ворота начали закрываться.
   Отъезжая, Андрей подумал:
   «Вот хороший человек. И почему он так несчастен?».

   Домработница встретила его у дверей. Сообщила, что хозяйка в спальне. У детей был послеобеденный сон.
   Светлана сидела в кресле и вязала Ване теплый свитер. Правая сторона и рукав уже были готовы.
   Виктор замер на пороге. Он в последнее время чувствовал себя неуверенно в собственной спальне.
   Светлана, почувствовав его взгляд, подняла голову. Сосредоточенное выражение на ее лице сменилось тревогой.
   Она отложила спицы и подошла к Виктору.
   - Я все знаю. В местных новостях показывали «Радугу».
   Она явно собиралась обнять мужа. Его холодный взгляд остановил ее. Опустив руки, она сочувственно вглядывалась в его лицо.
   - Бедный, тебе столько приходится терпеть в последнее время. Кто мог это сделать?
   Виктор с минуту молча разглядывал ее лицо, словно прикидывал, можно ли лепить с него посмертную маску. Потом спокойно сказал:
   - Литвинов.
   На лице Светланы отразилось замешательство.
   - Господи… зачем ему крушить твой магазин?
   - Затем, что он не умеет по-другому. Ума не хватает. Понимаешь?
   Светлана села в кресло, провела ладонью по лицу.
   - Что же дальше?
   Виктор сел на кровать. Глядя в пол, устало сказал:
   - Он будет давить на меня. Предлагать сотрудничество. Я буду упираться. До тех пор, пока он не пригрозит мне безопасностью семьи. Тогда придется согласиться. Он использует меня, а потом выбросит без копейки. Он всегда так делает.
   Несколько секунд Светлана молчала.
   - Можно что-нибудь сделать? – тихо спросила она.
   Виктор поднял голову и с усмешкой взглянул на жену.
   - Что-нибудь сделать? – саркастическим тоном переспросил он. – Можно. Убить его, например.
   Кровь отхлынула от щек Светланы. Опустив глаза, она хрипло ответила:
   - Я не это имела в виду.
   В кармане его брюк заиграла мелодия мобильного.
   - Да?
   Полиция. Оперуполномоченный капитан Трофимов интересовался, может ли Виктор завтра в десять часов явится в отделение для дачи показаний о погроме в магазине детских товаров «Волшебная Радуга».
   - Да. Смогу. Ждите.
   Он убрал мобильник в карман.  Прошелся по комнате. Светлана, кусая ногти, наблюдала.
   Повернувшись к ней, он резко спросил:
   - Ты знала, что твой отец за моей спиной проворачивает незаконные сделки?
   Светлана вздрогнула.
   - Нет.
   Она говорила правду. Виктор, уже более мягким тоном, спросил:
   - А раньше – с другими своими партнерами – он такого не делал?
   - Трудно сказать. Я никогда не лезла в дела мужчин и ничего в этом не понимаю. Отец даже матери о своих делах старался говорить поменьше. Он что, обманул тебя?
   Виктор кивнул.
   - Есть доказательства?
   - Все, что у меня есть – голословные обвинения, брошенные в адрес твоего отца на пресс-конференции. Она, кстати, прошла ужасно. Думаю, выдвигать свою кандидатуру теперь не имеет смысла. Ты довольна?
   - Нет. Я считала, что тебе не следует этим заниматься. Но я не хотела, чтобы теперь, когда ты принял решение, все разрушилось из-за того, что папа тебя предал. 
   - Я не думаю, что это предательство. Тихомиров действовал так, как привык. Он очень хорошо разгадал мой характер. Если выставить меня на лидерские позиции, а самому остаться «серым кардиналом», можно добиться большого успеха. Думаю, он называл это «взаимовыгодным сотрудничеством».
   Виктор лег поперек кровати, сунув руки под голову, и угрюмо уставился в потолок.
   - Ты собираешься поговорить с ним об этом?
   - Для начала я хочу поговорить с бухгалтером и финансовым отделом. Вряд ли старик горит желанием исповедоваться в грехах перед щенком вроде меня. Ты так не думаешь?
   Светлана несколько секунд с мучительным выражением лица глядела на мужа. Потом вскочила и села на кровать.
   - Не думай об этом, - прошептала она. – Это все неважно. Важнее всего наша любовь. Мы твоя семья, мы всегда будем с тобой. Всегда. В горе и в радости.
   Виктор пытливо взглянул на нее.
   - Любовь? Ты думаешь, она у нас еще осталась?
   - Конечно! Сейчас у нас тяжелый период… но вместе мы все преодолеем! И неважно, чем ты будешь заниматься. Захочешь продать бизнес – пожалуйста. Я поддержу любое твое решение.
   Виктор смотрел на нее. На его лице не отражалось никаких эмоций.
   - Ты веришь мне?
   - Я уже никому не верю.
   Никогда за восемь лет брака они не были так далеки друг от друга.
   При мысли об этом, о том, что она потеряет Виктора навсегда, Светлана почувствовала к нему неодолимое влечение. А холодный разум подсказывал ей, что у нее остался последний аргумент, чтобы убедить мужа в своей привязанности.
   Светлана встала.
   Глядя Виктору в глаза, приспустила с плеч широкие бретельки открытого платья в складку. Платье было из тончайшего шелка, и легко скользнуло на пол.
   - Что ты делаешь? – спросил Виктор. Но все же, против воли, скользил взглядом по ее телу (она стояла без лифчика, в одном белье), и непроизвольно провел языком по пересохшим губам. У них уже восемь дней не было близости.
   - Хочу помочь тебе забыть твои проблемы.
   - Очень гуманно с твоей стороны, - ответил он, нервничая, но ничего не предпринимая. Он все еще не мог преодолеть стену между ними.
   Будь перед ним едва знакомая женщина, сослуживица или молодая актриса, он, несомненно, тут же потерял бы голову. Но обнаженную Светлану Виктор видел уже много раз, и имел некоторый иммунитет против воздействия ее прелестей.
   Но гнать ее прочь или уйти самому у него тоже не было желания. Не теперь, когда он так устал, растерян и нуждается в поддержке.
   Светлана с лукавой улыбкой, которую – по крайней мере, последние восемь лет, - видел только он, оперлась руками на кровать. Закинула на нее одну ногу, другую, и на четвереньках, как кошка, приблизилась к нему. Он ощутил на своей щеке ее горячее дыхание. В глазах ее горело желание.
   - Ну пожалуйста, дорогой, - сказала она возбужденным голосом. – Сделай мне одолжение.
   Вот теперь его рассудок начал мутиться. Никогда еще жена открыто не соблазняла его. Что ее так завело? За время их восьмидневной размолвки она так изголодалась? Или в последнее время между ними был такой холод, что ей отчаянно захотелось тепла и ласки?
   Светлана начала гладить его грудь через рубашку, жарко поцеловала.
   «А, гори все синим пламенем», - подумал он и, какой-то частью сознания отдавая себе отчет, что совершает ужасную ошибку, схватил Светлану за плечи и перевернулся, оказавшись сверху.
   Было около часа дня.
   В три они встали и отобедали с детьми. Потом вышли на прогулку. Вернулись к ужину.
   Вечер провели с детьми, в атмосфере уюта и неведомо откуда вернувшейся семейной гармонии.
   Виктор вышел на участок. Четверо охранников курсировали по участку, напряженными взглядами обшаривая кусты. Виктор подошел к каждому из них, задавая один и тот же вопрос:
   Все спокойно?
   Каждый отвечал по-разному, один ограничился хмурым кивком, но смысл ответов был один и тот же: «Да, все в порядке».
   Виктор вернулся к Светлане. Они до одиннадцати вечера просидели у телевизора. На диване. В обнимку.
   «Может, все еще не так плохо, - подумал Виктор. – Может, все еще наладится».
   Они отправились в спальню. У них снова был секс.
   Истомины уснули совершенно счастливыми.







                Глава 17.

   В одиннадцать вечера Майк Семенов и Ольга Ефимова вышли из покосившегося деревянного дома, где снимали комнату. Майк повесил на входную дверь замок.
   Они сели в фургон и поехали к озеру.
   - Надеюсь, сегодня удастся сделать дело, - нахмурилась Ольга. – Хозяйка скоро перестанет верить, будто мы приехали сюда на практику.
   Майк, серьезный и собранный, как никогда, все-таки усмехнулся.
   - Успокойся. Этой алкоголичке плевать, кто мы – платили бы бабки.
   - У нас уже заканчиваются деньги. Емельяненко велел поторапливаться.
   - Будь моя воля, я бы все сделал еще в июле. Но Заказчик сам велел нам подождать, походить вокруг да около, поиграться с жертвой. Ему мало смерти Истоминых – он хочет, чтобы они сначала помучились. И дождался – они усилили охрану.
   - Сколько их там сейчас?
   - Четверо бродят вокруг дома, еще один в сторожке. Не знаю, там ли еще эти двое, на катере.
   - Ну и трусло этот Истомин! – хохотнула Ольга. – Вся эта канитель – из-за нас? А вертолет над озером, случайно, не летает?
   - Не только из-за нас. На Виктора точит зуб Литвинов и еще какой-то придурок. Дорофеев, кажется.
   - А ты про Дорофеева откуда знаешь?
   - Емельяненко напел.
   - А он откуда знает?
   - У него свои каналы информации.
   Ольга с сомнением взглянула на двоюродного брата.  Тот сосредоточенно следил за дорогой.
   Вчера он встретился с Заказчиком.
   Наврал Ольге, что едет фотографировать надгробия на заброшенном кладбище, которое находилось за городом.
   На самом деле на кладбище его поджидал, сидя на могильной плите, Заказчик. Кроме них, никого не было – кроме чаек, ворон и голубей, внаглую пожиравших оставленные на могилах печенья и куски хлеба.
   Ну, еще были мертвецы, конечно.
   На протяжении всей беседы Майк чувствовал их незримое присутствие.
   На прошлой неделе в пятницу Майк – опять же, втайне от своей очаровательной подельницы – встретился с Емельяненко (в том же кафе, в котором Андрей рассказал Виктору про изнасилование, и обслуживала их та же кассирша). И выдвинул свои требования.
   - Первое: мы удваиваем цену. Вы заплатите нам двести тысяч долларов.
   Емельяненко рассмеялся.
   - Ты шутишь? За мокруху столько не платят!
   - Столько платят за похищение, - жестко ответил Майк. – Светлана Истомина – тот конец, за который полиция и ФСБ могут вытянуть всю цепочку. Это большой риск.  И потом, Виктор – хороший человек, а его жена – очаровательная женщина. Жизнь таких выдающихся личностей стоит много.
   Емельяненко несколько минут раздумывал. Потом кивнул.
   - Хорошо.
   Майк не поверил ему ни на грош. Слишком легко Емельяненко согласился. Юноша все еще держал в уме предостережения Литвинова.
   Несмотря на это, он широко улыбнулся.
   - Да? Здорово! Я уж думал, вы не согласитесь!
   Емельяненко одарил его снисходительной улыбочкой.
   - Что ж, я умею ценить людей, которые на меня работают. Тем более таких толковых ребят, как вы.
   «Пошел ты, - подумал Майк. – Знаю я тебя. Сделаем всю работу, а потом ты от нас избавишься».
   - Да, - кашлянул он. – Еще одно условие. Я хотел бы встретиться с Заказчиком.
   Емельяненко сразу изменился в лице.
   - С кем?
   Майк вдруг подумал: а Заказчик вообще знает об их с Ольгой существовании?
   В следующую секунду его голову посетила другая мысль, и Майка изнутри обдало холодом: а может, никакого Заказчика и нет? Может, Емельяненко прикрывается этой таинственной фигурой, а сам ведет только свою игру.
   - С Заказчиком, - пояснил он. – Это такое редкое животное. Живет на дереве и бросает вниз меченые купюры.
   Емельяненко нахмурился.
   - Ты же знаешь – это против правил.
   Майк, склонившись над столиком, прошептал:
   - Милый, я не из вашей среды. В любой момент я могу передумать и свалить отсюда. Что еще хуже – я могу пойти в полицию.
   Он внутренне содрогнулся от проявленной им смелости, но удерживал на губах улыбку.
   - Думаешь, ты первый, кто это придумал? Вякнешь копам хоть слово – мы тебя кокнем в ту же секунду.
   - Ага. Кокнете. - Майк выпрямился. Позволил себе небрежно облокотиться на спинку стула. – Вы с Заказчиком вовсе не такие крутые ребята, какими пытаетесь казаться. Я это знаю по двум причинам. Первая: вы задумали похищение, а это чистой воды самоубийство. На такое может решиться только идиот или человек на грани отчаяния. Вторая причина – вы наняли двух студентов, никогда не ходивших на дело. А почему? Да потому что профи не хотят с вами работать. У Заказчика в мире серьезных людей либо хреновая репутация, либо никакой вовсе. Так что, милый, не капай мне на мозги. И не запугивай. Если со мной что-то случится, мой отец из-под земли вас достанет. И тебя, и Заказчика.
   Он блефовал, конечно. Отец не знал, в чем участвует его сын. Майк наплел ему, что занимается здесь мелкой коммерцией, чтобы заработать немного зеленых.
   Но Емельяненко ведь  об этом ни сном, ни духом.
   - Я знаю, что ты в полной ж…, Сережа. Ты все потерял, и Заказчик обещал все тебе вернуть. Но только от меня зависит, выберешься ты из ямы, или нет. А теперь это еще зависит от того, организуешь ты мне встречу с Ним, или нет.
   Емельяненко несколько секунд с ненавистью смотрел на Майка. Сквозь зубы процедил:
   - Ладно. Посмотрим, что можно сделать. Но я тебе заранее говорю – из этого ничего не выйдет.
   - Там посмотрим. Ты, главное, попробуй.
   В воскресенье утром Емельяненко позвонил Майку и известил его: Заказчик согласен на встречу.
   - Завтра в девять утра, на старом кладбище. Он будет ждать. Приедешь один. Оружия с собой не брать.
   - Этого мог бы мне и не говорить. Я не идиот.
   - Кто там? – спросила Ольга. Она лежала на диване, болтая в воздухе согнутыми ногами, и листала журнал мод.
   - Емельяненко, - с улыбкой ответил ей Майк. – Завтра я с ним встречусь. Мы обсудим последние детали операции.
   - «Операции»! – хмыкнула Ольга. – Так ты называешь эту фигню?
   - За фигню не платят сто штук зеленых, радость моя. Или ты думаешь, нас ждет веселая прогулка? Ошибаешься.
   - Я вообще не думаю. - Ольга разговаривала с Майком на повышенных тонах, не отрываясь от журнала. – Думать – обязанность мужчины. Основная часть работы на тебе, а если ты облажаешься, один будешь виноват. Если нас схватят, я свалю все на тебя, да так, что не отмоешься. Срок мне по-любому выйдет меньше, и уж точно меня, в отличие от тебя, не ждет колония строгого режима. Я ведь будущая мать и все такое. А ты кто? Никто! Вот и ломай голову.
   - Как мило, - сказал Майк. – Ну, в общем, завтра встреча. Будем обсуждать фигню. За которую нам заплатят…
   - Да, кстати о деньгах. - Ольга впервые за все время беседы удостоила брата взглядом. – Не мог бы ты потребовать от Емельяненко увеличить мою долю?
   - Чего-чего? – Майк подумал, что ослышался. И даже подошел ближе, чтобы следующую реплику уж расслышать до последнего слова, будь она произнесена хоть в ультразвуковом регистре. – Увеличить твою долю?
   Ольга закатила глаза, демонстрируя всему свету, что говорит с непроходимым тупицей. Со вздохом закрыла журнал, села. Терпеливым тоном, будто разговаривает с ребенком, пояснила:
   - Конечно. Ведь именно я главная в нашей паре. Ты выполняешь всю грязную работу, рискуешь своей шкурой и принимаешь на себя удар, но именно я тебя направляю в нужную сторону. Без меня ты был бы абсолютно беспомощен, шагу ступить не смог бы. Я должна думать за нас обоих, и при этом еще возиться с тобой, как с маленьким мальчиком. Я не считаю, что требую так уж многого. Просто хочу, чтобы мои труды оценили по достоинству.
   - Очень разумно, - сказал Майк. – Мне хочется плакать, когда я думаю, как тебя зажимают. Только позволь кое-что объяснить. В мире, частью которого мы сейчас являемся, не имеет значения, кто и что о себе думает. Здесь все повязаны. Победа здесь – общая победа, а если мы облажаемся, утащим за собой других. Тут надо думать о деле, а не о своей выгоде.
   Лицо двоюродной сестры покрылось красными пятнами. Она стукнула ладонью по подлокотнику дивана.
   - Ты обязан поговорить с ним!
   «Поговорить! – подумал он. – Ты даже не знаешь, с кем я говорить буду».
   - Ты должен защитить мои интересы. Хотя бы потому, что ты мой брат.
   - Двоюродный брат. - Майк сложил на груди руки. -  Ну ладно. Допустим. Насколько ты хочешь повысить свою долю?
   - На пятьдесят штук.
   - Да, - усмехнулся Майк. – И путевку в Турцию. Детка…
   - Не называй меня деткой!
   - Ладно, детка, не буду. Дашь мне договорить или нет? Никто не станет платить кому-либо из нас сто пятьдесят косарей за мокруху. Даже профи не берут столько. Даже за убийство президента. Существуют расценки. Мы должны сказать спасибо, что нас вообще взяли в дело.
   - Ты просто мямля! – сказала Ольга. – Сразу надо было поставить на место этого придурка!
   - Если бы я поставил его на место, меня бы грохнули, - холодно ответил Майк.
   - Невелика беда!
   - И тебя в придачу. Пожалуйста, не создавай проблемы на пустом месте. Я поговорю насчет тебя с… с кем надо. Но заранее говорю – ничего не жди.
   - Да я и не жду. - Ольга снова схватила журнал, и раскрыла его так резко, что он чуть не разорвался пополам. – От такого неудачника многого ждать не приходится!
   Майк ушел на кухню. «Это из-за нашего вынужденного бездействия, - сказал он себе. – Она от безделья с ума сходит. Скорей бы уже покончить с Истомиными!».
   Утром он остановил микроавтобус у кладбищенских ворот. Возле них уже стояла машина Заказчика. Увидев ее, Майк похолодел. Он видел эту тачку у «Венеции» в день годовщины Истоминых. Значит, Заказчик все же был в ресторане! А они его прохлопали!
   Он сидел на поросшей сорняком могильной плите, недалеко от полуразрушенной церкви, возвышавшейся на холме в центре кладбища. По всем сторонам холма от церкви вниз сбегали ряды крестов и надгробий, которые, как и тропинки между могилами, и всякую щель в осыпавшихся стенах церкви, облюбовала буйная растительность. Большая часть могил была почти полностью поглощена океаном зелени, который продолжал наступление, подбираясь к церкви и стремясь поглотить ее.
   Заказчик смотрел на надгробие. На Нем был серый плащ. Когда юноша приблизился, Заказчик повернул голову и холодно взглянул на него.
   Юноша остановился, будто невидимые руки высунулись из-под земли и схватили его за щиколотки.
   «Ни хрена мы в день годовщины не облажались» - подумал Майк.
   Приблизившись, он с трудом разлепил губы:
   - Почему же вы…
   - Почему же Я что? – с холодной усмешкой спросил Заказчик. – Не дал тебе понять, что Заказчик – это Я?
   Майк промолчал.
   - Милый, ты, верно, и впрямь вздумал все бонусы разом получить. Неужели ты рассчитывал, что Я буду отчитываться перед мелочью вроде тебя? Это Моя игра.
   - Я не спорю, - ответил Майк после долгого молчания.
   - Садись. Я не люблю, когда стоят над душой.
   Майк сел на скамейку у могильной плиты. Заказчик теперь был к нему близок, как никогда. Юноша ощущал трепет и не знал, что говорить и как себя вести.
   Видя его смущение, Заказчик горделиво усмехнулся.
   - Не бойся, мальчик. Тебя никто не укусит. Пока ты Мне нужен, с тобой ничего не случится.
   Заказчик посерьезнел. Взгляд Его стал задумчивым.
   - Взгляни на фотографию усопшего.
   Майк взглянул.
   На обведенном овальной рамкой черно-белом снимке улыбался маленький мальчик. Он погиб в сорок втором во время бомбежки. Мальчик прожил всего два года, и фото, скорее всего, было сделано за несколько дней до гибели.
   - Вы сидите на могиле ребенка, - сказал Майк.
   Он чувствовал себя все более неуютно. Юношу пугало и угнетало это место, над которым нависла неподвижная тишина – казалось, крик или смех должны разбить ее, как стекло. И в этой стеклянной тишине, кроме шелеста листвы, Майку слышались иные звуки. Шепоты мертвых.
   Один раз он вздрогнул – ему показалось, мертвец коснулся его шеи ледяными пальцами. Только спустя мгновение он понял, что испугался простого дуновения ветра.
   Заказчик пристально разглядывал его лицо, и словно прочитал его мысли.
   - Мы здесь не одни.
   Майк вскочил, нервно озираясь. Заказчик рассмеялся.
   - Мертвецы, - пояснил Он. – Их здесь тысячи. Поэтому великая просьба: никаких имен. Мертвые все слышат.
   - А, - сказал Майк. – Понятно.
   Он кашлянул.
   - Вы мне прислали SMS. Насчет Истоминой. Ее нужно оставить в живых?
   Заказчик кивнул.
   - Верно. Вы с сестрой должны привезти хозяйку дома в старый лодочный сарай на берегу озера. Избейте ее, но не сильно.
   - Один вопрос. - Майк поднял палец. – Мы должны переплыть озеро, потом вскарабкаться вверх по холму и два часа идти через лес. Мы это сможем. Будем налегке, с собой возьмем только оружие, необходимые инструменты и… фотокамеру. Но как мы доставим в сарай Истомину? Мне придется взвалить ее себе на спину и плыть обратно с бабой на шее?
   - В половине четвертого ночи к дому подъедет Емельяненко. Машина будет, естественно, краденой. На ней вы доберетесь до нужного места. Оставите  Истомину в сарае, получите от Емельяненко гонорар – и все. Можете садиться в свою колымагу и уматывать в Тверь. Дальнейшее вас не касается.
   Заказчик наклонился к Майку и положил ладонь ему на колено. Юноша замер: ладонь оказалась холодной и жесткой.
   Майк сглотнул.
   - Да. - Он с трудом кивнул. – Я понял.
   Заказчик убрал руку.
   - Далее. Как вы собираетесь проникнуть в дом?
   - Домработница откроет нам дверь.
   Он спелся с прислугой Истоминых еще в конце августа.
   Когда она – забитая мышь, судя по виду, шестидесяти лет от роду, – утром вышла из ворот особняка, Майк вылез из кустов. Он сидел там битый час.
   Он пересек дорогу, и несколько минут следовал за женщиной. Судя по хозяйственной сумке у нее на плече, домработница направлялась в магазин.
   Майк нагнал ее и с ослепительной улыбкой завел разговор. Перед тем, как залезть в кусты напротив дома Истоминых, он слегка изменил внешность: специальные контактные линзы изменили цвет его глаз на зеленый, а парик, украденный Ольгой в парикмахерской, превратил юношу в блондина. Он оделся ярко и вызывающе: фиолетовая рубашка, ярко-желтые брюки. На пальцах блестели золотые кольца, которые ему вместе со сварливым ворчанием ссудила сестра. В левом ухе торчала ее бриллиантовая сережка. Все это отвлекало от его лица.
   Майк быстро выяснил, что «тетя Лиза» ненавидит хозяев, особенно Светлану.
   - Истомины обращаются со мной как с половой тряпкой, - пожаловалась она. – Особенно эта жирная корова. А их дети… такие противные. Фу!
   - Противные? – переспросил Майк. Голос его был таким нежным, что из него можно было делать зефир, а взгляд лучился сочувствием.
   - Избалованные! Им не нравится, как я готовлю, стираю, глажу. Все не нравится! То им не так, то не эдак. Из-за них приходится часами у плиты стоять, а у меня спина больная и ноги крутит. Я из-за этого до утра не могу заснуть, когда уже вставать пора. Не сплю практически. Да я только и делаю, что круглые сутки их всех ублажаю. И хоть бы раз кто спасибо сказал!
   Они остановились у магазина. Майк, положив руку ей на плечо, с улыбкой сказал:
   - Я вам очень сочувствую. Хорошим и честным людям в наше время очень тяжело жить. А Истомины – очень дурные люди. Я думаю, вы не откажетесь помочь мне и моим друзьям?
   Как только он произнес слово «помочь», женщина тут же напряглась и холодно взглянула на него. Ну просто прелесть. Она что, действительно считает, что кто-то будет задарма выслушивать ее жалобы?
   Майк объяснил, что от нее требуется. Всего лишь вечером следующего понедельника, уходя ко сну, оставить дверь черного хода открытой. Он заверил женщину, что никто не пострадает. Планируется лишь мелкое ограбление.
   - Там теперь круглосуточно дежурит охрана. Их пять человек вокруг дома ходит. Они могут заметить, что дверь открыта.
   Майк нетерпеливо облизнул губы.
   - Ну вам же необязательно открывать дверь нараспашку, мол: «Эй, грабители! Не проходите мимо!» (домработница рассмеялась). Все, что от вас требуется – открыть засов. Снаружи будет казаться, что дверь закрыта. А на самом деле – нет. Ясно?
   - Ой, я не знаю. А вдруг меня с работы погонят? У Истомина есть привычка иногда ходить по дому и проверять запоры.
   - Ну, отопретесь, если что. Скажете, что забыли.
   - Мне не простят ошибки.
   - Мы вам заплатим. Оставьте свой телефончик. Когда сбудем украденные вещи, позвоним вам и вы получите свою долю.
   - А сколько это выйдет?
   - Не знаю. Сейчас трудно сказать. Две, три тысячи долларов.
   Женщина уперлась рогом – вынь да положь определенную сумму. Так как Майк совершенно не собирался грабить кого бы то ни было, он для смеха поторговался, и в конце они остановились на пяти тысячах. Домработница наконец смилостивилась и решила, что эта жалкая сумма послужит достаточной компенсацией в случае ее возможного увольнения.
   Заказчик одобрительно кивнул.
   - Хорошая идея. Хотя и рискованная. Она может в последний момент струсить.
   - Да чего ей трусить? С нее никакого спроса. И потом… я понимаю, что это звучит неубедительно – но я просто по лицу ее увидел, что она не пойдет на попятный.
   - Ну и чудненько. Теперь главная проблема.
   - Охранники. - Майк нахмурился. – Черт…
   - Насчет них можешь не беспокоиться, - сказал Заказчик. – Ночью понедельника охраны между вами и Истомиными не будет. Эта проблема уже решена. Мной.
   - Как Вы это сделали?
   Заказчик отмахнулся, досадливо поморщившись.
   - Неважно. Тебя это не касается. Теперь все зависит только от вас. – Он усмехнулся. – Но самые большие надежды я возлагаю на тебя. Твоя напарница не вызывает доверия.
   - Да нет. Она толковая девка. Нервы у нее железные.
   Зачем он это сказал? Заказчик озвучил его собственные мысли. Из чувства противоречия? Или потому, что Ольга – его двоюродная сестра (и весьма ему симпатична)? С другой стороны, зачем Заказчик накануне операции сеет в его душе сомнения и неуверенность? И как, черт побери, Он снимет в ночь понедельника охрану дома? Тоже подкупит?
   Все это казалось Майку очень и очень подозрительным, и на душе у него стало муторно.
   Ветер снова зашевелил листву, и над могилами пронеслись таинственные шорохи.
   - Я все сделаю.
   Взгляд Заказчика вдруг потеплел.
   - Все же береги сестру, - сказал Он. – Помни – решения принимаешь ты, но принять на себя последствия этих решений придется и ей. Думай за двоих.
   - Конечно, - сказал Майк.
   «Конечно, я приму нужные решения. Тем более, что мне это в кайф. Но хрен дам Ольге принимать их. Потому что принимать на себя последствия ее решений придется уже мне».
   - Если вы все сделаете правильно, то получите свои деньги.
   - Хорошо. – Майк поднялся. – Мне пора.
   Заказчик кивнул.
   Майк вспомнил требование Ольги. Заказчик разглядел замешательство на лице юноши.
   - У тебя ко мне что-то еще?
   - Да. Моя сестра требует сто пятьдесят штук.
   Заказчик сдержанно улыбнулся.
   - Я и так плачу вам вдвое больше, чем вы стоите.
   - Я это понимаю. Она – нет.
   - Мы с тобой оба понимаем еще кое-что. Если я выполню ее требование, Ольга на этом не остановится. Ты сделаешь всю грязную работу, а она скажет, что все придумала и сделала одна. И велит Емельяненко отдать ей весь гонорар, а тебя гнать в шею. И так велит, что Емельяненко послушается. Иди. Иди и скажи сестре, что она не получит больше, чем было уговорено.
   Заказчик махнул рукой, словно римский патриций, прогоняющий слугу. Отвернулся и снова уставился на черно-белую фотографию мертвого мальчика.
   Майк пошел прочь. У ворот кладбища он оглянулся.
   Заказчик сидел все так же. Он не шевелился.
   Сейчас Майк напряженно вглядывался в ночь, из которой свет фар, словно белое лезвие ножа, метр за метром вырезал куски призрачного шоссе. В небе наперегонки с микроавтобусом мчалась луна. По обеим сторонам дороги убегали назад деревянные домишки, сараи и склады.
   - Сколько времени? – спросил он.
   Ольга достала мобильник.
   - Пол-одиннадцатого. Майк!
   - Что?
   - Как плохо, что все затянулось. Надо было со всем покончить еще летом. Вода в озере, наверное, ледяная.
   - Это будь уверена.
   Ольга взглянула на него. Майк следил за дорогой.
   - А я думала, ты меня успокоишь.
   Он не ответил. Когда сестра отвернулась, губы его скривила усмешка.
   Ольга нервничала, корчась на сиденье, словно грешница, которую черти поджаривают на раскаленных углях.
   - Слушай, может, не стоит? – спросила она. – Зачем нам все это надо?
   - Радость моя, нам не позволят выйти из игры. Мы будем мертвы уже к утру. Нас достанут – не здесь, так в Твери.
   Помолчав немного, он добавил:
   - Но ты можешь уматывать, если хочешь. Я и без тебя справлюсь. И все денежки достанутся мне. А ты будешь сосать лапу.
   Ольга наморщила лоб.
   - Зачем тебе это все? Ты мог бы жить нормальной жизнью.
   Майк ответил не сразу.
   Он редко об этом задумывался. Вообще больше предпочитал действовать, чем размышлять. Начни думать – и шагу не сможешь ступить. Рано или поздно придешь к мысли, что жизнь бессмысленна, и покончишь с собой.
   Майк восхищался отцом. Он был сильным человеком. Человеком слова. Всегда заботился о своей семье, старался, чтобы у жены и сына было все самое лучшее.
   В четырнадцать лет Майк направился в кабинет отца – хотел спросить его совета в сердечных делах (мальчик уже успел потерять девственность), но манипулировать девушками, нажимая на нужные кнопки, еще не научился.
   Дверь была заперта. За ней слышались голоса и смех.
   Майк замер, прижал к двери ухо. Матери не было – в бутик привезли новые дамские сумочки, и она отправилась посмотреть. Прислуга на кухне гремела посудой. Кухарки громко и визгливо хохотали – повар пытался за ними приударивать. Здесь, в коридоре, правила тишина, и голоса из-за двери доносились отчетливо.
   Отец обсуждал дела со своими партнерами. Майк не понял всех деталей, но главное усвоил. Эти люди обсуждали незаконные дела. Оружие, наркотики, заказные убийства.
   Мир подростка перевернулся. Все, что он знал и любил, показалось Майку в новом свете. Он осознал, что дом, в котором он живет, и вещи, которыми пользуется – возможно, куплены чьей-то кровью. Кто-то умер, чтобы он жил счастливой и беспечной жизнью.
   Это открытие не привело Майка в ужас. Он не почувствовал стыда и не возненавидел отца – от которого он и мать никогда не слышали дурного слова.
   Мальчик почувствовал, что обрел знание. Знание о том, как устроена жизнь.
   Его отец был политиком, но в политику его привели люди из мира организованной преступности – величайшей силы на земле. В конце концов, разве девяносто процентов всего бизнеса не являются прикрытием для финансовых махинаций, торговли оружием и наркотиками, проституции и детской порнографии? Кокаин – самый продаваемый товар на планете; он приносит прибыль, которую в любой другой сфере бизнеса получить невозможно. Разве все государства на свете, включая демократические и человеколюбивые Соединенные Штаты, не были созданы преступниками?
   Майк вернулся в свою комнату. Он ничего не сказал матери, и отцу – ни слова, хотя мог и не бояться наказания. Он просто не хотел тревожить отца; прекрасно отдавал себе отчет, что не должен был услышать то, что услышал. Если отец посчитает нужным, он сам посвятит сына в тайны своей жизни.
   Майк задался вопросом: знает ли мать, кто ее муж? Вряд ли. Отец слишком заботлив и внимателен, чтобы отягощать жену такими вещами. Отец вряд ли заинтересован в том, чтобы она его возненавидела. И потом, у женщин языки без костей, и посвящать их во все подробности своих дел – редкостная глупость. Скорее всего отец годами ей искусно врал – так, что мать ничего не знала. Или, по крайней мере, могла делать вид, что не знает.            Внешне Майк остался прежним, и жизнь его продолжалась по-прежнему, внутри же он стал совсем другим человеком. Можно сказать, что в тот день он повзрослел.
   У Майка был живой ум – дай ему несколько деталей, и он по ним тут же воссоздаст целую картину мира. Мальчик сразу понял, как надо жить, вести себя с людьми.
   Внутри будь холоден и жесток, на людях же постарайся создать репутацию честного, справедливого и доброжелательного человека. Улыбайся, а сам просчитывай на два хода вперед. Не говори ничего и не действуй в состоянии гнева. Будь семейным человеком – и окружи семью заботой и любовью, чтобы за пределами семьи позволять себе что угодно. Можешь корчить из себя благотворителя – тоже нехилый способ отмыть деньги. Никто не узнает, что из миллиона, пожертвованного в пользу сирот, девятьсот девяносто девять тысяч пойдут в оборот наркобизнеса.
   На людях говори о высоких идеалах, о гуманизме, будь толерантен до глупости – на деле же расталкивай всех локтями, дави слюнтяев и нытиков, верящих в порядочность.
   Врагов устраняй безжалостно. Будь человеком слова, но способным на предательство.
   Между женщиной и карьерой выбирай карьеру.
   Поведение Майка изменилось сразу же, безо всяких усилий. Он стал менее открытым; не доверял людям, а пытался проникнуть в их мысли, выяснить мотивы поступков и предугадать дальнейшие действия. Уже не расточал свое обаяние, а применял его в нужный момент.
   Для взрослых Майк стал умным и исполнительным помощником; для сверстников – верным другом, всегда готовым оказать услугу; для женщин – галантным кавалером. Он, словно гипнотизер, улыбкой и приятными манерами усыплял бдительность окружающих, чтобы тем вернее использовать их; вел тайную, незримую другим игру.
   При этом вел борьбу против власти взрослых, предавал друзей, подавлял женщин, ломал чужие судьбы, позволял себе любую подлость. Но очень умно и расчетливо. Он показывал свое истинное лицо только тогда, когда нужные ему люди не могли стать свидетелями его жестокости или подлости, и не оставлял следов. Так что его жертвы даже не могли пожаловаться – им попросту никто не верил. В то, что красивый, обаятельный, безупречный Майк – чудовище.
   В шестнадцать лет он на глазах у целого пляжа вытащил из воды тонувшего ребенка. Об этом случае написали в газетах, и на первой полосе каждого номера читатели могли видеть черно-белое фото красивого парня, скромно и в то же время лучезарно улыбающегося рядом со счастливой матерью. Она прижимала к груди спасенную девочку, похожую на вылезшего из пруда мокрого гусенка.
   Его собственная мать гордилась им, и рассказывала о геройстве сына всем, кто был готов слушать. Отец тоже взглянул на сына по-новому – не просто с любовью, но с доверием и уважением. Подарил Майку вишневый «Опель Астра». Правда, водить юноша еще не имел права, но ключики висели у него на цепочке с брелком в виде грудастой русалки, и когда приходили друзья, Майк с гордостью показывал им сверкающее авто.
   Он начал помогать отцу в делах. Они теперь подолгу запирались в кабинете. Отец посвящал Майка в тайны подковерных интриг, но не говорил ни слова о своей теневой деятельности. Майк старался ничем не выдавать своей осведомленности. Но однажды отец  (он сидел за письменным столом, а Майк в кресле напротив) вдруг замолк посреди разговора. С минуту он сурово и печально смотрел на сына, а потом мягко спросил:
   - Миша… что с тобой творится?
   - Творится? – Майк изобразил улыбку. – Ничего. А почему ты спрашиваешь?
   - Ты можешь обманывать мать – она и сама рада обманываться – но не меня. Я вижу, что в последние два года ты сильно изменился.
   - В лучшую сторону или в худшую?
   Отец пожевал губами.
   - Трудно сказать. Ты возмужал, поумнел.
   - И это плохо?
   - Нет, хорошо. Только… не рановато ли?
   - Я тебя не понимаю. Что ты имеешь в виду?
   Отец взял со стола портсигар, повертел в руках.
   - Два года назад с тобой что-то произошло. Ты стал по-другому улыбаться.
   Отец поднял глаза.
   - Даже сейчас ты улыбаешься, как мертвец. Взгляд у тебя абсолютно холодный. Другие могут очаровываться твоей ложной искренностью, но я точно знаю, что ты ничего не чувствуешь. Точнее, ничего хорошего. Это было бы понятно, будь тебе сорок лет, как мне. Но тебе шестнадцать.
   Отец положил портсигар на стол. Сложил руки на животе.
   - Итак? Я жду.
   Через несколько минут тяжелого молчания Майк (который впервые испытал ненависть к отцу – он теперь ненавидел всех, кто понимал его) глухим голосом выдавил:
   - Я подслушал ваши разговоры.
   Лицо отца осталось непроницаемым – только чуть заметно дернулось веко.
   - Очень хорошо. Какие  разговоры?
   - С людьми, которые спонсировали твою предвыборную кампанию.
   - Мы много о чем говорили. Что конкретно ты услышал?
   «О взятках  - чиновникам, прокурору, областной администрации. О наркотиках. Об убийстве следователя, который возбудил против тебя дело».
   - Самое страшное, - сказал Майк. – То, что не должен был услышать.
   Лицо отца исказилось от ярости, и Майк впервые отшатнулся от него. В следующий миг ярость сменила боль и печаль.
   - Я знал, что все этим кончится, - сказал отец, склонив голову. – Я знал, что придется рассказать тебе… когда придет время. Но ты все узнал сам.
   - Я тебя не осуждаю. Ты нисколько не упал в моих глазах. Я прекрасно понимаю, почему ты встал на этот путь.
   Лицо отца дрогнуло. Майка это удивило – он никогда не видел отца слабым.
   - Что ты понял?
   - Ты хотел иметь реальную силу. Быть хозяином своей судьбы. Потому что в жизни нет бесконечного количества дорог, из которых ты выбираешь наилучшую. Есть лишь два пути: либо ты делаешь все, что хочешь, либо с тобой делают все, что захотят. Тот мир, с которым ты связан – и есть настоящий. А мир, в котором живут мои одноклассники, учителя, мать и все остальные – иллюзорный. - Майк наклонился вперед, нервно теребя бархатную обивку кресла. – Отец… Я могу помогать тебе. Я хочу войти в твой мир. Вместе мы…
   - ВМЕСТЕ! – закричал отец. – МИША, ПОСМОТРИ НА СЕБЯ! ТЫ ЕЩЕ РЕБЕНОК!
   Отец подчеркнул свое восклицание громким хлопком ладонью о стол. Звук напоминал грохот пушечного выстрела.
   Майк вжался в спинку кресла. Сердце быстро-быстро отсчитывало время, оставшееся ему до смерти. Отец впервые повысил на него голос. Это было ужасно. Потому что означало одно: отец напуган.
   Тот расслабился в кресле, потер лоб.
   - Извини. Я не хотел тебя пугать.
   - Ты меня не напугал, - ответил Майк, сам удивляясь собственному хладнокровию. – Ты сам испуган.
   - Да. Я должен думать о твоем будущем.
   - Я о нем уже подумал.
   - Ты не можешь решать. Тебе…
   - Шестнадцать лет. Знаю. Не ты ли говорил, что я могу выбирать себе в жизни любую дорогу, и ты поддержишь любое мое решение? Мужчина должен держать свое слово.
   Отец ответил не сразу, пораженный твердым взглядом сына и его холодным тоном.
   - Я хотел для тебя другого.
   - Но почему? Чем я хуже тебя? Ты боишься, что я не справлюсь?
   - Нет. Я уверен, ты справишься с чем угодно. Пойми – у меня не было выбора. Я рос в нищете, и должен был пробивать дорогу к вершине любыми способами. После развала империи опереться можно было только на людей определенного рода… или быть уничтоженным ими. У государства не было власти. Сейчас все иначе.
   - Организованная преступность всегда будет сильнее политиков, - сказал Майк. – Она влияет на власть, она формирует власть, она и есть власть. И в правительственных верхах – те же бандиты, только в других костюмах.
   - Я в твоем возрасте не знал таких вещей. - Отец покачал головой. – Ты вырос в совершенно других условиях. Я работал, чтобы у тебя были все возможности. Чтобы тебе в жизни не мешали ограничения, отравляющие жизнь других мальчиков.
   - А куда мне, по-твоему, идти? В политику? Юриспруденцию?  Спорт? Я добьюсь успеха в любой сфере деятельности. Но меня всю жизнь будет мучить мысль, что кто-то сильнее меня, что я живу иллюзиями. Что я марионетка, которую кто-то дергает за ниточки. Ты хочешь, чтобы твой сын был рабом?
   Отец поднял руку.
   - Я вовсе не свободен. И власть моя ограничена множеством договоров, обещаний, клятв. Я повязан с опасными людьми.
   - Ты сам опасный человек. Для своих врагов и врагов твоей семьи. Отец, я тобой восхищаюсь. Ты пример для меня. Ты уверен в себе, ты хозяин жизни. Тебе не нужно самоутверждаться, измываясь над женой и детьми, будто какой-нибудь слесарь. Ты дал нам все. Я хочу быть как ты.
   - Да? – сказал отец. – А я всегда хотел, чтобы ты был лучше меня.
   В кабинете повисло молчание. На стене тикали старинные часы.
   - На моей совести кровь, - сказал отец. – Подумай.
   - Я не боюсь крови. Нельзя избежать ее. Мы рождаемся в крови и в ней умираем. Кровь – это жизнь. Все покупается кровью.
   - Но я всегда хотел, чтобы в твоей жизни все покупалось потом. – Отец вздохнул. – Что ж, вижу, мне тебя не переубедить. Может, со временем ты все поймешь. Давай сейчас закончим этот разговор. Если захочешь, позже мы к нему вернемся.
   - Хорошо. - Майк встал. – Не буду тебя отвлекать.
   Он улыбнулся. Отец тоже – но его улыбка вышла натянутой.
   Его оклик остановил Майка на пороге и заставил обернуться.
   - Как у тебя с девочками? Последняя…как ее звали? Маша?
   - Ира. - Майк усмехнулся. – Мы расстались.
   Он менял девушку каждые два месяца. Бросай ее, пока она не бросила тебя – таков был его принцип.
   - Не слишком ли быстро?
   - Нет.
   - Ты даже узнать девушку толком не успел.
   - Я узнал достаточно. Всем им нужна моя популярность, мои деньги, моя внешность. Лучшим из них – еще и секс. На меня им плевать. Я просто парень, с которым «не стыдно пройтись на улице». Аксессуар вроде модной сумочки. Заводить много романов – полезно. Быстро понимаешь, насколько мало одна отличается от другой. Главное – не встречаться с несколькими одновременно.
   - Почему?
   - В этом случае девушки начинают занимать в твоей жизни слишком много места. Кто-то скажет: главное – любить женщин. Я так не считаю. Главное – любить успех. Будешь любить женщин, потратишь на них все свое время, успеха не добьешься, и они тебя бросят. Будешь любить успех – они сами начнут вешаться тебе на шею.
   - Да, это верно. К тридцати годам ты устанешь от них отбиваться.
   - Уже устал.
   - Ну, иди. Увидимся за ужином.
   - Конечно.
   За столом, тайком от матери, они часто обменивались серьезными взглядами. И все же между ними возникло отчуждение.
   Майк все равно вошел в мир криминала, но в обход отца. Отец, конечно, догадывается, что сын в глуши занят вовсе не мелкой коммерцией. Но, по крайней мере, его совесть может быть спокойна: он не имеет к противозаконным делам Майка никакого отношения.
   И есть вещи, о которых отец не знает.
   Например, о страсти его сына к фотографированию… весьма специфических вещей и явлений.
   Майк так и не ответил на вопрос Ольги. Она, с раздражением взглянув на него, спросила:
   - Сколько еще до озера?
   - Полчаса.
   - Господи… так много? – Голос девушки срывался на истеричный визг, словно она никогда не ехала до нужного места дольше десяти минут.
   - Детка, мы же едем по кольцевой автостраде в объезд города. Минут через двадцать свернем на грунтовку, через лесок прямиком к озеру.
   - На хрена нужна эта кольцевая автострада?
   - Раньше трасса между Питером и Москвой проходила через Демьяновск и разрезала город как бы надвое. Десять лет назад, для защиты экологии, участок трассы закрыли и начали строить кольцевую дорогу. Закончили два года назад. И то, по-моему, не достроили.
   - Зачем нужна вся эта ерунда? Это ужасно неудобно.
   - Сложный ход, - сказал Майк. – Трехходовка даже. Питерская мафия под прикрытием городской администрации отмывает городские деньги под видом заботы о городской экологии.
   - А мэр?
   - Мэр, милая моя, должен хорошо кушать, трахать проституток и быть доволен. Это в Штатах у шерифа и городского главы больше полномочий, чем у президента. А в России мэр – дутая фигура. Вопросы решают другие люди. Не своими силами, конечно. С помощью полиции. Не удивлюсь, если еще и прокуратуры.
   Ольга промолчала – ей эта тема была неинтересна. Оставшиеся полчаса ехали молча. Свет фор отрезал от вечернего сумрака черные ломти. Майк включил радио. Под тягучий медленный кач хип-хопа кто-то гнусавым голосом с глупо восторженными интонациями потребителя клея ныл: «Ты такая классная, КЛАССНАЯ… Ты такая классная, КЛАССНАЯ…».
   Ольга, к великому удивлению брата, достала из-под сиденья книгу. Она все время ее читала – в перерывах между изучением «Космополитен» и «Планеты женщин». Однажды сестра пошла в душ, оставив книгу на диване раскрытой. Майк из любопытства глянул на обложку – «Мастер и Маргарита». «Надо же, - подумал он. – Какое интеллектуальное чтение».
   Он подивился, почему сестра не взяла книгу с собой в ванную. Она таскала Булгакова всюду. И сейчас перечитывала, очевидно, любимое место, чтобы успокоиться и обрести силы перед трудной ночью. Майка все время подмывало поговорить с Ольгой об этой книге. Он где-то слышал, что в ней девять каких-то скрытых смыслов, и если знать эти смыслы, выходит, что Мастер и Маргарита – отрицательные персонажи. Майку было интересно, понимает ли Ольга эти смыслы, или читает для удовольствия, как модный бестселлер. Но он все время забывал спросить.
   Когда он свернул на грунтовку, микроавтобус начало трясти. Ольга, резко подняв голову, с ошарашенным видом уставилась на колючие ветки елей и сосен, с обеих сторон хлещущих по ветровому стеклу.
   - Где мы? – занервничала она. – Куда мы едем?
   - Сказал же – к озеру. Забыла?
   - Веди аккуратнее! Трясет. Не чуешь, что ли?
   - Трясти будет в любом случае. Здесь тебе не трасса.
   Майку стало смешно: сестра все время вопит, какая она сильная и умная, а сама не может вытерпеть пятиминутной поездки по ухабистой дороге!
   Читать стало невозможно. Ольга, разразившись отборной бранью, захлопнула книгу (звук вышел каким-то упрекающим) и бросила ее под сиденье.
   Тряска внезапно закончилась; коридор свисающих веток вдруг прыгнул куда-то вверх и назад, деревья расступились, и их взорам открылась залитая светом луны цветочная поляна; за ней – песчаный пляж шириной в тридцать шагов и дальше – темная поверхность озера. Слева над водой выступал сколоченный из досок лодочный сарай. Видно, ветхое строение облюбовали бомжи – дверь была распахнута, на песке валялся замок со сломанной дужкой. С другой стороны под сараем в озеро выступал мыс. Деревянный настил держался на четырех столбах; с них свисали водоросли.
   - Приехали, - объявил Майк, выключая радио.
   Он остановил машину у сарая. Они вышли. Ольга поежилась. Обняла себя за плечи.
   - Сумасшедший дом, - пробормотала она.
   Майк остановился. С тревогой посмотрел на противоположный берег.
   Его тоже теперь обуревали сомнения, мучающие человека перед решительными действиями. Предстоящее дело вдруг показалось мерзким, глупым и абсолютно невыполнимым.
   Он тряхнул головой. Надо просто делать свою работу. Шаг за шагом.
   - Ты так и не ответил, зачем ввязался в дело.
   Майк посмотрел на сестру. Обошел микроавтобус.
   - Обо мне толковать нечего. – Он открыл ключом замочек и распахнул двери кузова. – Тебе-то это на кой хрен сдалось?
   Ольга пожала плечами.
   - Да, в общем, не знаю. – Она рассмеялась. – Скучно! У меня с детства все было. Все дороги передо мной открыты. Любую тряпку могу купить. Родители меня всегда целовали в задницу. Секс, алкоголь, наркотики – с двенадцати лет все перепробовала. Обрыдло.
   - А, ясно. - Майк залез в кузов. – Захотелось острых ощущений.
   Он достал из кармана фонарик. Луч света скользнул по полу и стенам, выхватывая из мрака коврик, маленький стальной столик, откидные койки. В конце помещения имелась даже маленькая кухонька, над плиткой деревянные шкафчики. При желании здесь какое-то время можно жить.
   - Что ты там делаешь?
   - Проверяю, все ли вчера захватил.
   - Не поняла.
   - Я оставил на том берегу одежду и все необходимое. Чтобы нам не пришлось тащить на себе вплавь.
   - Разумно.
   Майк резко обернулся, и направил луч света в лицо напарницы. Она заверещала и подняла скрещенные руки, защищая глаза.
   - Я очень рад услышать из твоих уст столь редкую похвалу, - процедил он. – Я уже не надеялся, что ты способна ценить хоть что-то, кроме себя.
   - Мерзавец! – закричала Ольга. – Опусти эту штуку!
   - Твоя беда в том, что мне нисколько не интересна твоя оценка моих действий. Так что НЕ ОТКРЫВАЙ РОТ, КОГДА ТЕБЯ НЕ СПРАШИВАЮТ! ЯСНО?
   Он опустил фонарик. Ольга показала ему средний палец.
   Майк, смерив ее презрительным взглядом, отвернулся и продолжил осмотр.
   На стене он увидел аптечку. Шагнул вглубь помещения. Сзади махала кулаками после драки Ольга:
   - Кто ты такой есть? Никто! Ты – говно, понял? Будешь, вы…ться,  мы с Сережей тебя в асфальт закатаем!
   - Сережа срал на тебя, как и я. – Майк открыл аптечку, начал рыться на полочках, подсвечивая фонариком, который он сунул в рот.
   Бинты, пузырек с йодом, таблетки от желудка, таблетки от головной боли, Ольгины таблетки для похудания…
   Вот оно.
   Майк достал пузырек темно-желтого цвета. Потряс. Внутри звякнула маленькая горка таблеток в виде красных сердечек.
   Улыбнувшись, он сунул в пузырек в задний карман джинсов.
   - Что ты там возишься? Давай быстрее!
   Майк спрыгнул  на песок.  Закрыл створки, защелкнул на них замок.
   Игнорируя напарницу, направился к лодочному сараю.
   Вдруг подумал: а кто построил его здесь? До ближайшего жилого квартала – тысяча шагов напрямик через хвойный лес. Кто здесь будет держать лодку?
   А может, неведомый строитель и сам не знал, зачем строил этот хлипкий сарайчик.
   А затем, чтобы спустя тридцать лет двое студентов, юноша и девушка, спрятали здесь избитую, залитую кровью мужа женщину.  Этот миг станет звездным часом лодочного сарая. Говорят же некоторые, что самое бессмысленное действие имеет какую-то великую цель. Якобы жизнь людей происходит в соответствии с законами квантовой физики, и все глупые, жестокие, безумные человеческие поступки складываются в немыслимо гармоничную картину.
   Майк в эту чушь не верил. Объяснять человеческие глупости и мерзости законами квантовой физики – при том, что сама квантовая физика по большей части представляет собой умозрительную теорию, – все равно что утверждать, будто сила тока обладает холерическим темпераментом.
   Но сейчас он на миг поверил в это. Может, всему виной звездное небо и плеск озера, будь они неладны.
   К сараю юноша приблизился осторожно. В щель между отбитым косяком и косо висящей на ржавой петле дверью из глубин сарая на песок вытекала чернильная тьма.
   Он приподнял дверь и открыл ее шире. Дверь враждебно скрипнула.
   Направленный внутрь луч фонарика осветил деревянный пол с дырой в центре. По обеим сторонам дыры – перевернутые лодки, раскинувшие по бокам весла. Вдоль стен тянулись полки с рыболовной снастью. По углам валялись следы присутствия высшего творения божьего  - шприцы, презервативы, сигаретные пачки и битые бутылки. В дальнем углу, у двери на деревянный мыс, чернела куча засохших испражнений. Ее слабый запах, сталкиваясь с ароматом рыбьего жира, наполнял утробу сарая неописуемой вонью.
   В таком месте Светлане Истоминой придется провести ночь. А может, и несколько суток.  Майк усмехнулся. Наверняка сюда и водяные крысы заглядывают.
   Он вернулся к сестре. Она перетаптывалась с ноги на ногу.
   - Пойдем.
   Майк сунулся в кабину микроавтобуса. Достал из-под сиденья две банки «Охоты».
   Они уселись по-турецки прямо на песке. Волны, качая на пенистых хребтах обертки от шоколадных батончиков, бутылки и все те же презервативы, почти лизали им пятки. Кстати говоря, и на песчаном берегу, и на поляне Майк  тоже заметил  следы цивилизации. Одна мамочка даже оставила в кустах засранный подгузник. Но Майк не собирался вопить по этому поводу и мчаться в «Гринпис», под прикрытием которого, как оказалось, действовали браконьеры и живодеры. После того, что Мать-Природа устроила в Юго-Восточной Азии и на Среднем Западе, человечество просто обязано в ответ загадить ее. В этом есть даже что-то поэтическое. Через миллионы лет не будет ни озера, ни песчаного берега. А наполненный спермой гондон останется! Как истинное свидетельство человеческого могущества.
   Они с Ольгой открыли пиво. Из банок брызнула пена.
   Майк достал из кармана пузырек, отвинтил крышку, высыпал на ладонь два красных сердечка.
   - Когда дело будет окончено, - сказал он. – Мы с тобой наконец сделаем то, о чем мечтали все три месяца.
   Ольга запрокинула голову и разразилась неприлично громким, икающим смехом, таким некрасивым  по сравнению с мерным плеском воды в песчаной чаше, с непостижимой глубиной усеянного алмазной россыпью неба.
   - Не понимаю, о чем ты. Ничего такого мне не нужно.
   - Врешь. Ты тоже хочешь. Или захочешь потом.
   Он показал ей красные сердечки на ладони. Ольга перестала икать, то есть смеяться, сдвинула выщипанные ниточками брови.
   - Это че такое?
   - Не хмурься, - сказал Майк, протягивая ей сердечки. – Морщины появятся.
   И прошептал:
   - Это Таблетки Любви, дорогая. Сегодня ночью нам не мешает взбодриться.
   Сестра неуверенно покосилась на него. Майк изобразил улыбку.
   - Брось! Неужели ты не хочешь попробовать?
   Она взяла одну «таблетку любви», бросила в рот и запила пивом. Поморщилась. Но глаза заблестели, а движения стали более оживленными. Майк запил свою таблетку. Она оказалась кислой, полость рта  обожгло холодом и потом еще минуту щипало язык.
   Мышцы налились силой, по телу разлилась бодрость. Мысли потекли свободнее, в расширившееся сознание из широкого коридора хлынули яркие эмоции. Звездный свет показался сиянием мощных прожекторов, шепот волн – рокотом океана; запах воды бил в ноздри не хуже нашатыря.
   - Вау! – Ольга с широкой улыбкой закрыла глаза, втянула носом холодный воздух. Огляделась. - Знаешь, у меня странное ощущение. Будто я в седьмом классе. Мы тогда ходили в поход с ночевкой.
   Майк допил пиво и отбросил банку. Банка со звяканьем покатилась по песку, и тут же ее проглотила ночная темень.
   Он встал.
   - Сегодня у нас фиеста покруче похода с ночевкой. Встань, сестра. Нас ждут великие свершения.
   Он стянул футболку через голову. Ольга, потоптавшись на месте, начала догонять.
   - Великие свершения, да?
   - Да. - Майк не говорил, а кричал. Они оба кричали, энергия распирала их изнутри. – Разве ты не знаешь, что во все времена, от Юлия Цезаря до Барака Обамы, богатство и славу получали только преступники? Только в их честь ставят памятники!
   - Но не убийцам же? Побойся Гоголя! – Сестра сняла жакет, блузку. Увидев, что его плавки топорщатся спереди, взвизгнула, указывая пальцем.
   - Еще какие убийцы! Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Великая – попали в учебники как величайшие правители. А те, кто правил разумно и всей душой желал блага государства – Тишайший Алексей Михайлович, Петр Третий, Павел Первый – были преданы, убиты и в веках заклеймены как безумцы и импотенты. Так что, сестра и единственная любовь моя, нас ждет богатство и вечная слава! А об Истоминых после смерти никто и не вспомнит!
   Ольга, переступая с ноги на ногу, сбросила спущенные на лодыжки кожаные брюки. Осталась в раздельном розовом купальнике. Ах-ах,  звезда в шоке, какие мы гламурные! Кожа ее покрылась пупырышками, и соски под тканью лифчика мигом затвердели.
   Он подошел к ней, положил руки ей на плечи и с усмешкой сообщил:
   - Ты должна знать одну вещь. Пока ты валялась на диване, читая глянцевые журнальчики, я каждое утро вставал ни свет ни заря, приезжал сюда и переплывал озеро – туда и обратно. В первый раз я чуть не схлопотал инфаркт, во второй раз мне свело ногу, в третий – судорога скрутила все тело. Я наглотался воды и чуть не утонул. Но все же проплыл это чертово озеро. Потом я битый час сидел на другом берегу, дрожа от холода и собираясь с духом, чтобы снова нырнуть в ледяную воду. Но все же я это сделал. И с каждым разом получалось лучше и лучше. Теперь я могу переплыть его даже в сорокаградусный мороз с завязанными глазами.
   - Я тоже тренировалась. Каждое утро бегала по пять километров.
   Он провел ногтем большого пальца по ее щеке.
   - Это не одно и то же, моя милая. Плаванье – это не бег. Главное, что ты должна усвоить: дело важнее тебя, важнее любого из нас. Если ты на середине озера вдруг начнешь тонуть с криками «Майк, помоги!» - я не стану тебя вытаскивать. Поплыву дальше как ни в чем не бывало. Ясно?
   Ольга отшатнулась от брата; лицо ее исказила злобная гримаса – если бы не воздействие наркотика, она наверняка бросилась бы на него и акриловыми ногтями раскровила ему лицо.
   - Я от тебя другого и не ожидала. - Голос ее звенел. – А как ты, скажи на милость, в случае моей смерти объяснишь родителям, куда подевалась их драгоценная доченька?
   Юноша пожал плечами.
   - Скажу им, что ты влюбилась в уголовника и сбежала с ним в Тамбов. Скажу, что мое сердце разбито. Поверь, детка, я способен им такой лапши на уши навешать, что они будут жалеть меня и проклинать родную дочь. Мне даже выдумывать ничего не придется – просто распишу им тебя в красках, какая ты на самом деле. Поверь мне, они от тебя отрекутся.
   - Ладно. - Ольга вздернула нос. – Посмотрим, кто кого! Может, это мне еще придется тебя спасать – но я этого делать, конечно, не стану.
   С этими словами Ольга с самым решительным видом, будто красуясь перед скрытыми в кустах телекамерами, направилась к озеру.
   Майк смотрел ей вслед. Осанка идеальная. Тонкая шея, худая спина с выпирающими лопатками – а спереди над трусиками выступают тазовые косточки. Ягодицы маленькие, и бедра уже плечей. Наверняка она ежедневно выполняла комплекс упражнений из книги «Идеальная попа». Тонкие, похожие на палки ноги сходятся в коленных суставах, а бедра и лодыжки выгнуты наружу – ниже пояса какая-то буква «х» получается. Фигура пятилетней девочки… вернее, пятилетнего мальчика. Одни мышцы! Тело для борьбы и конкуренции,  не для любовных утех.
   Но все же Майк хотел ее.
   Он нагнал Ольгу у самой воды.
   Брат и сестра одновременно вошли в холодную воду.
   Ледяные зубы вонзились в его пятки, лодыжки, колени, бедра и гениталии. Майк, широко раскрыв глаза, часто и отчаянно задышал. Ольга тоже – глаза стали как блюдца, она не дышит, а кричит и стонет. Они поплыли  как можно быстрее, чтобы не замерзнуть насмерть.
   Брызги от гребков руками летели в лицо, очень скоро у обоих посинели губы. Если бы не растворившийся в крови амфетамин, вряд ли кто-то из них пережил бы этот заплыв.
   Майк сосредоточился на работе рук-ног и дыхании. Он старался не делать резких движений, экономить силы.
   Ольга плыла отчаянно, изо всех сил, пытаясь не отставать. Выносливости и целеустремленности ей было не занимать – она плыла почти вровень с братом.
   Но, когда до берега осталось каких-то сто пятьдесят метров, сестра закричала. Майк узнал этот крик – он сам закричал так же, когда у него во время тренировочного заплыва свело ногу, только не так визгливо. В этом крике слышалась боль и ярость отчаяния. Майк спокойно и уверенно плыл дальше.
   Ольга начала барахтаться.
   - Майк! – закричала она, задыхаясь. – Ма-а-а-айк! Ма-а-а-айк!
   «Идиотка», - с нежностью подумал он, выгребая руками и ногами последние кубометры ледяной воды.
   Обрыв воздвигся над его головой, закрыв ночное небо. Майк ухватился за выступающий из твердой почвы камень. Подтянулся. Через несколько секунд он стоял на берегу. Вода ручьями стекала с мускулистого тела. Посиневшие губы дрожали, зуб не попадал на зуб.
   Ольга со страдальческим выражением лица из последних сил проплыла заключительный отрезок пути. Майк не подал ей руки. Стоял наверху, сложив руки на груди, и с издевательской ухмылкой смотрел на нее сверху.
   Девушка, издав мучительный стон, с трудом подтянулась на руках, неуклюже выползла на берег и бессильно распласталась на камнях.
   Майк пихнул ее ногой.
   - Подъем! Не на курорт приехала.
   У Ольги неожиданно появились силы. Вскочив, она бросилась на брата.
   - Гнида! – заорала она. – Ты не помог мне! У меня свело ногу, а ты…
   Майк отвесил ей пощечину. Потом схватил за волосы, заломил ей назад голову и прошипел в лицо:
   - Тише, дура! Ты понимаешь, где мы?
   Ольга с ненавистью и страхом смотрела на него.
   - Я могла утонуть, - прошептала она.
   - Я тебя предупреждал, - холодно ответил Майк. – Ты знала, на что шла. Я с самого начала отговаривал тебя. Ты не послушалась и назло ввязалась, чтобы доказать, что я чмо. Думаешь, я буду тебя опекать?
   Она разрыдалась. Майк прижал ее к груди. Погладил по влажным, висящим сосульками волосам.
   - Ну все, все… прости. Я знал, что ты справишься. Потому и не помог. Ты справилась. Молодец.
   Сестра, раз уж ей не пришлось утонуть, была нужна Майку спокойной и уверенной.
   Под валуном он нашел оставленную вчера спортивную сумку «Адидас» с раздутыми боками. Достал из сумки одеяло и накинул его на плечи дрожащей Ольге.
   В боковом кармане нашел термос и два пластиковых стаканчика. Он дал один из них сестре и наполнил горячим кофе.
   - Ты просто гений. - Девушка счастливо улыбнулась.
   Майк налил кофе себе и выпил его  в три глотка, обжигая горло и желудок.
   Они оделись. Майк подобрал одежду так, чтобы после дела они могли появиться в любом месте и выглядеть как обычные молодые люди – обычные для своего круга, конечно.
   Красная трикотажная футболка, бежевый кардиган из легкого флиса, серые джинсы-стретч с эффектом «потертости» - для него. Как-то выдавали юношу только армейские ботинки из натуральной кожи. Но и они выглядят вполне уместно в осенний сезон.
   Сменив лифчик и трусики  (Майк ради смеха взял белое кружевное, чтобы Ольга ощущала себя уверенной и сексуальной),  девушка облачилась в футболку с широкими рукавами до локтя, черные джинсы и легкую флисовую куртку. Армейские ботинки, которые она обула, были точной копией ботинок брата.
   Он присел на корточки. Начал рыться в сумке, рассовывая по карманам вещи. Фонарик. Кусачки. Моток изоленты. Пара женских чулков. Майк вчера проверил – в них можно свободно дышать.
   Две пары желтых медицинских перчаток. Майк подал одну пару Ольге. Брат и сестра натянули их на руки. Перчатки сидели как влитые, словно вторая кожа.
   - Быстрее. - Ольга снова занервничала. – До утра будешь копаться?
   - Успокойся. – Майк расстегнул молнию на втором боковом кармане. У него перехватило дыхание. – Емельяненко подъедет в полчетвертого утра. Время есть.
   Он взял в руки  два пистолета.
   Емельяненко привез их вчера… в два часа ночи.
   Майк, зевая и продирая глаза, вышел из дома. Емельяненко, несмотря на окутавшую улицу ночь,  воровато огляделся. Открыл багажник. Достал белую аптечку с красным крестом на крышке.
   Захлопнув багажник, положил на него аптечку. Открыл ее и вытащил целлофановый пакет с двумя пистолетами.
   - Класс, - выдохнул Майк. В свете висящего под скатом крыши уличного фонаря его лицо казалось бледно-голубым. – Где достал?
   - Люди Аслана продали. Они на городском рынке мясо контролируют.
   - Черные?
   - Чечены.
   - Тебе не западло с ними мутить?
   - Больше не с кем. К тому же дешевле. Оба ствола всего в двести баксов влетели.
   - Дешевенько.
   - Хорошие пушки, не сомневайся. Я проверил. Обоймы на пятнадцать патронов. Предохранителя нет – выхватил и стреляй. Вот еще две запасные обоймы.
   Емельяненко дал ему оружие и еще один пакет с обоймами. Майк поднял пакет над головой, чтобы взглянуть на пистолеты при свете фонаря. На юноше показалось, что он все еще спит. Нет, ошибки быть не могло. Такие пушки он много раз видел в голливудских боевиках. Это же «Глок-22», оружие боевых подразделений ФБР! Откуда, черт побери, такие штуки у чеченов?
   - Двести баксов, говоришь? – Майк усмехнулся. Ну и страна! Наверняка ни Аслан, ни Емельяненко понятия не имеют, какой ценный товар послужил предметом их купли-продажи. И Емельяненко привез пистолеты в целлофановом пакете. Анекдот, иначе не скажешь.
   Емельяненко устало смотрел на него. Лицо было небритым и потрепанным, на носу и лбу выступили красные жилки – отметины пьяницы, готового превратиться в законченного алкоголика.
   - Зачем нам запасные обоймы? – спросил Майк. – Мы не собираемся воевать с целой армией.
   - Вам надо перебить охрану, - спокойно ответил Емельяненко, будто речь шла не о человеческих жизнях, а о замене карбюратора. – И вообще, нужно быть готовым ко всему.
   - Их там шесть человек, - сказал Майк. Емельяненко вдруг улыбнулся и хлопнул юношу по плечу.
   «Боже, - подумал Майк. – Ну почему люди, занимающиеся ужасными вещами – вымогатели, убийцы и растлители – так часто страдают фальшивой сентиментальностью?».
   - Не парься. Почти все охранники в мире – тупицы и бездельники. Даже в камуфляже.
   - Надо стрелять в голову? – спросил Майк. А сам подумал: «Значит, Заказчик не оповестил посредника, что охрану снимут. Почему? А, черт с ним, может, так принято».
   - Зачем в голову? – Емельяненко убрал руку. Юноша был ему за это благодарен.
   - Под камуфляжными куртками могут быть бронежилеты.
   - Какие, на хрен, бронежилеты? Кто их обеспечит? Омон? Брось ты. Скорее Асланчик мне кевлар из-под полы достанет, да еще по дешевке. Камуфляж – это так, лохов пугать.
   Возникло неловкое молчание.
   - Кто такой Аслан?
   - Смотрящий. Сидит, есть не просит.
   - Какой у него здесь интерес?
   - Да никакого! – Емельяненко начинал раздражаться. – Твое дело – Истомин. Или нервы сдали?
   - Нет. Нисколько. Надо будет – задушу голыми руками. Просто… - Майк нахмурился. - Не нравятся мне эти Асланчики.
   - Да и я  от них  не в восторге. Их все ненавидят. Зато они дела вести умеют.
   - А Заказчик знает, что у тебя терки с чеченами?
   - Заказчику много знать не положено. Его дело – платить бабки.
   - Да. - Майк подошел к Емельяненко вплотную. Юноша возвышался над ним на полголовы. Тот невольно сжался. – Если бы Он сразу заплатил, мы могли бы развести Его, как лоха. Вообще не трогать Истомина, а Заказчика просто послать на три буквы. Но ты у Него бабки не выбил. А знаешь, почему? Потому что ты никто. Это из-за тебя мы здесь до осени проторчали. С тобой никто работать не хочет, кроме черножопых.  Потому ты к Аслану и потащился. Другие тебя послали. Все видят, что ты конченый лузер.
   - Пошел ты! – Емельяненко, насупившись, подошел к машине. Достал ключи. – Больно много рассуждаешь. Тебя в армию надо отправить – там рассуждать отучат. После армии из тебя, может, нормальный боевик и получится.
   «Да, - подумал Майк, глядя, как законченный лузер садится в машину. – Одного ты не знаешь. Что я вовсе не собираюсь нормальным боевиком становиться. Я выше целю. Ничего, скоро и мне зад лизать будешь».
   Емельяненко уехал. Собаки за заборами соседских домов провожали его машину истошным лаем, восхитительным в своей безрассудной самоотверженности.
   - Майк? Уснул, что ли?
   Ольга рассмеялась, размахивая пистолетом под носом у брата. В обычном состоянии Майк вырвал бы оружие у нее из рук и рукояткой проломил ей череп. Но бодрящее действие наркотика в его крови достигло наивысшей силы. Юноша ощущал себя не человеком – богом. Насколько он понимал, Ольга чувствовала себя так же. А может, еще чище – все-таки крови в ее теле меньше.
   Потому Майк просто погрозил ей кулаком.
   После чего присел на корточки и достал из сумки самое главное.
   Фотокамеру «Эпсон».
   Выпрямившись, Майк повесил его на шею. Оценивающе оглядел покатый каменистый склон, по которому  предстояло карабкаться вверх.












                Глава 18.

   В полтретьего ночи Виктор и Светлана одновременно проснулись.
   Впрочем, нет, не совсем одновременно. Виктор чуть раньше. На минуту-другую.
   Он сел на постели, объятый необъяснимой тревогой.
   В темноте отчетливо слышался лихорадочный стук его сердца. Он потянулся к торшеру и включил свет.
   Светлана вздрогнула и открыла глаза.
   Муж и жена смотрели друг на друга, на их лицах читалось смятение.
   - Не спится? – спросил Виктор.
   - Ты не замечаешь ничего странного?
   Виктор прислушался.
   За окном царила мертвая ночная тишина. Осенняя тишина. Только ветер издавал звуки, будто кто-то встряхивает огромное одеяло, срывал с деревьев сухую листву, тревожил траву на лужайке.
   Охрана.
   Обычно охранники, совершая обход, вполголоса переговаривались, иногда ночную тишину разрывал грубый смех. В первые недели они старались вести себя тише воды, ниже травы. Но за последний месяц им так наскучило безделье и постоянное нервное ожидание неведомой напасти, что они начали забываться.
   Но сейчас не слышно ни разговоров, ни смеха.
   Выругавшись, Виктор вскочил и начал одеваться.
   - Куда ты?
   Виктор натянул брюки и взял с кресла белую футболку.
   - Охраны нет у дома.
   - Как? – Глаза Светланы округлились. – Они что, оставили пост?
   - Не знаю. Не должны. Я схожу посмотрю.
   - Только возвращайся скорее.
   - А ты сходи посмотри, как там дети.
   Он направился к выходу. Остановился. Снова прислушался.
   - Что…
   - Т-ш-ш. – Он приложил к губам палец.
   Виктор вдруг пожалел, что проснулся. Сердце охватила пронзительная тоска, предчувствие катастрофы.
   Внизу, на первом этаже, раздавались звуки. Кажется, на кухне. Шаги. Осторожные, вкрадчивые. В доме кто-то есть!
   Как они проникли сюда? Через парадную дверь не могли – сигнализация. Значит, через черный ход. Да, если воры на кухне, значит, зашли с тыла. Домработница не закрыла дверь, черт бы ее побрал!
   Он оглянулся. Жена успела надеть шелковый халат. Волосы растрепаны, лицо без косметики заспанное, помятое, постаревшее. Без умелой подводки глаза превратились в маленькие точки, полные недоумения и ужаса, и казались почему-то не голубыми, а черными.
   Наморщив лоб и открыв рот, Светлана наклонила голову в сторону двери, прислушиваясь к звукам на кухне. Незваные гости ступали тихо, мягко, как кошки, на пределе слышимости.
   Виктор повернулся к жене. Положил руки ей на плечи. Прошептал:
   - Дорогая, только не пугайся. В дом кто-то проник. Скорее всего, это грабители. - Ему очень хотелось в это верить.
   Светлана еле слышно ахнула. Потом спросила:
   - Сколько их там?
   - Кажется, двое.
   Виктор не добавил, что, скорее всего, они вооружены. Ножами, а может, пистолетами.
   - Что же делать?
   Будь они в доме вдвоем, Виктор ответил – запереться в спальне и вызывать полицию.
   Но в спальнях, которые расположены через коридор напротив, спят дети.
   Он снова прислушался. Тихие шаги слышались уже из гостиной. Да, двое. Сейчас начнут осматриваться, прикидывать, что унести – жидкокристаллический телевизор с плоским экраном и стереосистемой Dolby Digital или музыкальный центр.
   Идут к лестнице. Хотят подняться наверх!
   Виктор мысленно проклял себя за то, что единственное имеющееся в доме оружие – купленный им год назад травматический пистолет – хранит в кабинете, в нижнем ящике стола.
   - Вить? – Светлана схватила его за руку. – Они идут сюда, да?
   - Да.
   - Надо что-то делать. Придумай что-нибудь, пожалуйста.
   Прежде чем Виктор успел ответить, из комнаты напротив (двери детских оставляли на ночь приоткрытыми, чтобы дети могли позвать взрослых, если захотят пить или что-нибудь напугает их до чертиков) донесся жалобный, капризный, требовательный голосок Даши:
   - Ма-а-а-м… Я писать хочу. Своди меня в туалет!

   Дальнейшие события развивались стремительно.
   Виктор, распахнув дверь, выскочил в коридор. Сделал два шага направо. Схватившись за перила, посмотрел вниз, на лестницу. Она в два пролета вилась вниз, в холл первого этажа.
   Люди, крадущиеся по ступенькам на второй этаж, сначала показались ему безголовыми призраками с пистолетами в руках. Только спустя секунду Виктор понял, почему он так решил – в темноте сначала не смог разглядеть, что «грабители» натянули на лица темные женские чулки. Из-за этого казалось, что над плечами у них заканчивается тело и начинается пустота.
   Также Виктор понял, почему они ступали так бесшумно. На ногах «грабителей» не было обуви. Они поднимались наверх в носках.
   Один из них был покрупнее, массивный в плечах, высокий. Второй – тонкий, по- девичьи изящный.
   «Не может быть! – подумал Виктор. – Да это и есть девушка!».
   Как только он увидел их, так сразу они увидели его. Повернули и чуть подняли головы – чтобы увидеть стоящего наверху хозяина дома.
   - Вот он! – завизжала девица. – Стреляй!
   На миг Виктора охватило ощущение нереальности происходящего.
   Дети! Светлана! – закричал кто-то у него в мозгу.
   Массивный «грабитель» - Виктор не сознанием даже, а нутром узнал в нем Майка (а в девице – Ольгу), направил на него пистолет.
   Виктор бросился к нему вниз по лестнице.




























                Глава 19.

   Около получаса им понадобилось, чтобы вскарабкаться вверх по склону. Наверху они уселись на краю обрыва, чтобы отдышаться. Болтая ногами в пустоте, смотрели на озеро, на котором лунный свет выстелил дрожащую серебристую дорожку.
   Потом еще час пробирались через лес. Добравшись до опушки, из-за дерева оглядели участок.
   - Никого, - прошептала Ольга, облизываясь. На губах ее вновь появилась зловещая усмешка. – Путь чист.
   Майк взглянул на темные окна особняка. Куда девалась охрана, он не имел представления – и его это сейчас не волновало. Даже если бы охранники оказались на месте, и ожидали их с сестрой, подняв стволы автоматов. Благодаря наркотику в его крови юноша ощущал себя всесильным.
   «Выпустите в меня всю обойму, - подумал Майк. – Я не остановлюсь».
   - Вперед! – прошептал он. – К мечте!
   - К богатству! – откликнулась Ольга, и они одновременно сорвались с места. Не пригибаясь, не скрываясь – два молодых бога, легко скользящих по залитой лунным светом лужайке. Майку казалось – их ноги, даже отягощенные тяжелыми армейскими ботинками, едва касаются травы, которая в лунном свете казалась синей.
   Они подбежали к черному ходу. Майк потянул на себя стальную дверь – он знал точно, что та открыта.
   Они проникли в узкий коридорчик. Постояли с минуту, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
   Майк достал фонарик. Луч света скользнул по стенам, выхватил из темноты холодильник, разделочный стол, посудомойку. Кухня.
   Юноша быстро восстановил в памяти расположение комнат. Налево – выход. Холл, через какое-то количество шагов направо – лестница на второй этаж, скорее всего, винтовая. Справа от лестничной площадки – детские. Слева – спальня для взрослых. Истомины наверняка там.
   Он достал из заднего кармана чулки. Один натянул на лицо, второй подал Ольге. Та сдавленно захихикала, зажав рот ладонью, выпучив глаза и указывая пальцем на Майка. Тот погрозил сестре кулаком. Пока она скрывала свое лицо под черной лайкрой, он навернул на пистолет глушитель. Знаком велел Ольге сделать то же самое. Потом опустил взгляд.
   Когда они пробирались через лес, собрали на подошвах армейских ботинок по толстому слою земли и глины вперемешку с лесной подстилкой. Майк знаком показал Ольге: сними обувь.
   Они оставили ботинки стоять рядком у двери черного хода.
   Майк рассчитывал найти Истоминых в спальне. Они будут лежать там в обнимку, уставшие после страстного секса. Может, даже со слащавыми улыбками на лицах.
   Бесшумными призраками проскользнуть в спальню, замочить Виктора. Скрутить сонную хозяйку дома – можно даже нежно, по-джентльменски.
   Еще в кухне он проверил на мобиле время. Полтретьего ночи – Емельяненко подвалит через час. Время есть.
   Единственная проблема – дверь спальни может быть заперта изнутри. Майк предполагал, что такого не случится.
   Когда они с Ольгой уже одолели половину лестницы, из детской послышался крик девочки.
   Брат и сестра застыли на месте. Оба вдруг протрезвели. Майк почувствовал – сердце вот-вот выскочит из груди.
   Дальше все смешалось.
   Дверь спальни распахнулась, с оглушительным грохотом хлопнувшись о стену. Из спальни выскочил Истомин. Они с Майком одновременно увидели друг друга – посмотрели друг в друга, если быть точным. Даже спустя долгое время Майк не мог понять, как они могли сделать это в темноте. Но готов был поклясться – так оно и было.
   Казалось, они смотрят друг другу в глаза бесконечно. Майк услышал крик сестры: «Вот он! Стреляй!».
   Да. Собственно, почему он не начал стрелять сразу? Неожиданный поворот событий? Да нет, он был готов ко всему. Тогда что?
   Может, все дело в том, что Майк, при всех своих достоинствах, все-таки не был профессионалом, да и в армии не служил. Рефлекс убийства не наработал.
   А может, все дело в неодолимом оцепенении, которое охватывает человека в решительную минуту, о которой он долго мечтал и которую тщательно планировал.
   В любом случае, Виктор уже сбегал по лестнице прямо на Майка. Безоружный, но страх за близких придал ему отчаянной храбрости.
   Майк во все глаза смотрел на Истомина (их разделяли всего четыре ступеньки), с ужасом и каким-то безнадежным восторгом осознавая, что просто не может поднять руку с пистолетом.
   Снова над ухом послышался пронзительный визг Ольги: «Стреляй, идиот!».
   Майк начал поднимать руку – это далось ему с таким трудом, словно к запястью была привязана стопудовая гиря, и вместе с этим краем глаза увидел – на лестничную площадку второго этажа выбежала маленькая девочка в пижаме. Из  спальни Истоминых послышался испуганный крик Светланы. От этого крика девочка замерла на месте, с ужасом глядя вниз – Майку показалось, Даша смотрела прямо на пистолет, который он почти успел направить в живот ее отцу.
   Виктор обрушился на Майка сверху, как торнадо, посреди которого сверкали дикие глаза и торчали растрепанные волосы.
   Он вытянул руки, очевидно, намереваясь столкнуть Майка с лестницы; но в последний миг увидел направленный ему в пах ствол. Сработал инстинкт самосохранения, и Виктор, нелепо извернувшись в воздухе, не столкнул Майка, а наоборот, вцепился в него обеими руками. Майк собрался произвести  выстрел в упор, но Виктор потерял равновесие и упал, увлекая за собой юношу.
   Майк выпустил пистолет из рук. Тот, проскользнув между металлическими прутьями перил, упал на пол первого этажа и выстрелил. Пуля разнесла вдребезги стоявшую в холле огромную керамическую вазу. Большие куски керамики разлетелись во все стороны, усыпав выложенный черно-желтой плиткой, похожий на шахматную доску пол белой пылью.
   На лестнице Майк придавил к ступенькам хозяина дома. Они начали бороться.
   Майк, обрушивая на лицо Виктора сокрушительные удары кулаков, одновременно всеми шестью органами чувств отслеживал происходящее вокруг. Его кулаки сломали Виктору нос, расплющили губы, превратив их в окровавленные лохмотья мяса, выбил два передних зуба. Виктор беспорядочно наносил удары по лицу, плечам, груди Майка. На скуле юноши вздулась лиловая гематома.
   С момента, когда девочка закричала, прошло не более десяти секунд.
   Из спальни выбежала Светлана. И тут же кинулась к Даше, даже не взглянув вниз.
   «Дети не должны видеть такие вещи», - подумал Майк, продолжая превращать лицо Виктора в кровавое месиво.
   Даша снова закричала.
   Ольга за его спиной вдруг истерически взвизгнула: «Заткнись!». Подняла руку с пистолетом и выстрелила три раза.
   Первая пуля просвистела перед лицом Светланы и угодила в стену. Хозяйка дома остановилась, инстинктивно отдернув назад голову, как человек, у которого перед носом пролетела оса.
   От дочери ее отделяло три шага.
   Вторая попала в поперечную балку перил и вырвала из них кусок длиной в тридцать сантиметров. Во все стороны полетели щепки.
   Мать закрыла лицо руками, потеряла равновесие и упала на одно колено.
   Дочь этого сделать не успела. Ее руки лишь слегка дернулись вверх.
   Третья пуля снесла ей полголовы и всю левую сторону лица. Светлану обрызгал дождь из капель крови, ошметков мозга и осколков кости.
   - ЗАЖИГАЕМ! – завопила Ольга. – НАЙТ ФЕВЕР ФО ЗЕ ПАТИ! У-У-У!
   И затряслась в приступе хохота, похожего на икоту.
   Майк замер с занесенным кулаком. Глянул наверх.
   Светлана, в нелепой и ужасной позе скрючилась над трупом девочки. Нет, не трупом – та еще жива; впрочем, ненадолго. Лежит на полу, конвульсивно дергая ногами.
   Из второй детской выскочил мальчик, удивительно похожий на Виктора. Увидел дергающуюся сестру, забрызганную кровью и мозгами мать. Лицо мальчика побелело. Он упал на четвереньки и подполз к сестренке. Издав невнятный звук, наклонился, чуть не касаясь носом того, что осталось от лица девочки, будто хотел получше рассмотреть. Убедиться, что это она. Убедившись, он без единого звука отполз к двери своей комнаты. Сел, прислонившись спиной к стене, сунул в рот большой палец и замер, остекленевшими глазами уставившись на труп Даши, словно взглядом пытался восстановить ткани ее лица и поднять сестренку на ноги. Вниз он ни разу не посмотрел. И, скорее всего, так и не понял, что произошло.
   «Слабак, - с презрением подумал Майк. – Разве настоящие мужчины так поступают?».
   Светлана в точности, как ее сын, на четвереньках подползла к Даше (которая в последний раз дернулась и затихла), зачем-то схватила  маленький трупик за плечи и начала трясти, подвывая, как раненое животное.
   «Чтоб тебя! Все не по плану».
   Ольга рядом все еще хохотала, подняв руки к потолку и потрясая оружием.
   Виктор, воспользовавшись его заминкой, сбросил с себя Майка. Шатаясь, поднялся на ноги. Посмотрел наверх. На лестничной площадке жена баюкала его мертвую дочь.
   Лицо Виктора, превратившееся в сплошной кровоподтек, ничего не выражало. Взгляд стал бессмысленным. Плечи опустились. Он посмотрел на Майка, как на пустое место.
   Майк несколько секунд изучал взглядом безучастное лицо Виктора. Пощелкал пальцами у него под носом. Виктор не отреагировал. Даже не моргнул.
   «Он в шоке».
   Майку стало смешно и противно.
   Он спокойно спустился вниз. Ему понадобилось полминуты, чтобы найти свой пистолет.
   Майк подобрал его, выпрямился и посмотрел наверх. Ольга все еще ржала, не обращая на Виктора внимания – он был для нее не человеком, даже не животным и не насекомым. Пустым местом. Тем, чего нет.
   А Виктор стоял рядом, даже не думая бежать или наброситься на девушку. Ну да. Это тебе не голливудский блокбастер. Дергаться Виктору, в общем-то незачем. Все, ради чего он жил, погибло.
   Майк неспешно поднялся наверх и убил Виктора Истомина выстрелом в голову.

   Он отвесил Ольге пощечину. Ее истерический смех оборвался. Она с веселым недоумением взглянула на брата.
   - Мы сюда пришли дело делать.
   - Пошел ты! – Ольга показала ему средний палец. Посмотрела на скорчившееся посреди лестницы тело Истомина.
   - Скоро Емельяненко приедет. Надо тут все закончить.
   Они переступили через труп, стараясь не попасть ногой  в лужу крови.
   Светлана уже не подвывала. Она просто с бессмысленным выражением лица раскачивалась взад-вперед, прижимая к груди полуголовый труп дочери. Халат ее весь испачкался кровью. Мальчик в углу, вдруг пристрастившийся к собственному пальцу, не подавал никаких признаков жизни. 
   Ольга только теперь увидела, что натворила. Окинув ошеломленным взглядом брызги мозга на стене, она пробормотала:
   - Вот черт…
   - Чрезвычайно точная оценка ситуации, моя милая. – Майк подал ей моток изоленты. – Свяжи ей руки.
   Ольга неуверенно приблизилась к Светлане. И вдруг выдала такое, что у Майка чуть не помутился рассудок.
   - Простите меня. – Она шмыгнула носом. – Я… это… нечаянно. А теперь мы должны связать вас и доставить в нужное место. Нам так велено. Поймите нас правильно… не мы всю эту бодягу придумали.
   - О боже. – Майк закатил глаза. – Я сейчас расплачусь. Действуй, сестра! Время цигель-цигель.
   Девушка с треском отлепила от мотка кусок изоленты. Склонилась над Светланой.
   Та подняла голову и посмотрела на Ольгу с глухой враждебностью
   Майк обошел ее с другой стороны и попытался отнять у матери мертвого ребенка. Светлана прижала к себе девочку еще сильнее. Ее хватка, воистину, была мертвой.
   Но Майк не зря тратил столько времени в спортзалах.
   Он вырвал из рук Светланы маленькое тельце и бережно уложил его на пол, чувствуя себя полным идиотом из-за своей щепетильности.
   Светлана вскочила и бросилась на него. Начала душить.
   «Какие они, однако, драчливые, эти Истомины», - подумал Майк, опрокидывая Светлану на пол своим фирменным нокаутирующим ударом.
   Женщина поднялась на четвереньки. Майк пнул ее под дых. Она упала в лужу Дашиной крови.
   - Майк! – вскричала Ольга. – Ну зачем…
   - Прививка от борзости.
   - Нельзя быть таким жестоким!
   - Да. – Его голос сочился сарказмом. – Теперь, когда я укокошил ее муженька, а ты отстрелила башку ее дочурке, можно и поделикатничать. Щас сядем пить чай и обсуждать французскую литературу. Давай, вяжи ее!
   Рывком за волосы он поставил Светлану в вертикальное положение. Заломил ей за спину руки. Ольга раз десять обмотала изоленту вокруг ее запястий. Потом залепила  рот.
   - Так. Ведем ее вниз.
   Они отвели хозяйку дома в гостиную. На лестнице женщина вытаращилась на мертвого Виктора, замычала и начала вырываться. Майк не знал, почему. Может, хотела броситься к нему, прижать к груди и баюкать. А может, ей восхотелось блевануть. В общем, юноша успокоил ее тумаком.
   В гостиной они усадили Светлану на самый край дивана. Майк изолентой привязал ее левую ногу к ножке дивана.
   Он приказал Ольге стеречь пленницу, сам же вернулся на лестничную площадку второго этажа.
   Даша лежала в луже крови, как и раньше, но видно было, что ее поднимали и укладывали обратно. На левом запястье виднелся синяк – это Майк сжал ее ручку, когда пытался отнять у матери.
   Он смотрел на мертвую девочку, и почему-то Майку хотелось прочувствовать всю мрачную торжественность момента. Но на деле он чувствовал странное веселье, а в голове у него, как назло, звучала дурацкая песенка: «Ты меня токнула, Лола-а…».
   Юноша хихикнул и повернул голову. Мальчик уже не сосал свой палец, вытаращившись на труп сестренки. Он свернулся калачиком у двери детской комнаты, провалившись в тревожное полузабытье. Из уголка его рта на подбородок текла слюна.
   С минуту Майк напряженно раздумывал, что же делать с мальчиком. В конце концов махнул рукой. Черт с ним. Лиц убийц он не видел. И даже в качестве свидетеля не годится. Вряд ли он что-то понял.
   Майк, не понимая причин собственного благородства, решил не рассказывать о нем Емельяненко. Там, наверху, могут рассудить насчет ребенка иначе. Типа того, что, вот он вырастет, станет мужчиной. Вспомнит эту ночь и решит отомстить. В средневековых войнах по этой причине не просто убивали врага, но вырезали весь его род до десятого колена. Разумно. Но Майк оправдывал свое безрассудное милосердие тем, что все-таки он еще сам мальчик. Сентиментальность юности и все такое. Со временем сердце его очерствеет в достаточной степени, чтобы решать вопросы со стопроцентной эффективностью.
   К тому же ему не нужна лишняя кровь на руках.
   Майк снова взглянул на трупик девочки. Ощутил поднимающуюся изнутри красную волну гнева. Ольгу надо повесить. Конечно, она скажет, что виноват он – не смог сразу застрелить Виктора. Виноват-то виноват, это ужасная лажа, но к ее трем дурацким выстрелам по невинному ребенку это не имеет никакого отношения. Какого черта Ольга не начала стрелять в хозяина? С тем же успехом в смерти Даши можно винить его – зачем выбежал из спальни, зачем бросился с голыми руками на киллера, защищая родных? Или саму Дашу – зачем кричала? В туалет ей, видите ли, приспичило.
   В любом случае, у них с Ольгой реальные проблемы. Ольге что – для нее это всего лишь забавное приключение, способ получить дозу адреналина. Через десять лет она даже и не вспомнит случившееся этой ночью. Получит бабки, накупит тряпок, возьмет кредит на машину и квартиру. Выйдет замуж и нарожает карапузов.
   Но у него-то совершенно другие планы. Он хочет стать заметной фигурой в мире криминала. Но теперь, кажется, его карьера имеет шанс рухнуть, даже не начавшись. И уж точно им теперь не светят бабки. Это в лучшем случае. В худшем – они оба не доживут до следующего понедельника. Таких промахов не прощают.
   Майк поморщился. Не время думать о будущем. Бояться, впрочем, стоит. То, чего боишься, обычно не происходит.
   А Ольга убила дочь хозяев именно потому, что Майк такого поворота событий совершенно не ожидал.
   Жизнь состоит из надежд, которые не сбываются, и страхов, которые не оправдываются.
   Майк снял с шеи фотокамеру. Навел объектив на Дашу. Палец его лег на кнопку.
   Щелк.
   Вспышка.
   Щелк.
   Вспышка.
   Щелк.
   Вспышка.
   Он сделал снимки с трех ракурсов.
   Спускаясь по лестнице, Майк подумал: «Зачем я это делаю?».
   Возможно, потому, что смерть – загадка. Он хочет запечатлеть ее в цифровом виде, чтобы иметь возможность вновь и вновь возвращаться к моменту смерти, вглядеться в ее призрачный лик. Разгадать ее тайну.
   И тогда, возможно, он откроет секрет бессмертия. И вечной любви. Ведь путь в Царство Любви проходит через Врата Смерти.
   Вспышка.
   Он запечатлел в вечности вытаращившийся на потолок труп Виктора Истомина.
   Внизу у лестницы показалась Ольга.
   - Ловишь кайф?
   Майк закрыл объектив и повесил «Эпсон» на шею.
   - Какого хрена? Я же велел тебе стеречь Истомину.
   - А мне плевать, что ты велел! – Ольга поднялась к нему, перешагнула через мертвое тело и двинулась выше, на второй этаж. Майк посмотрел ей вслед.
   - Если мы не будем одной командой, у нас ничего не выгорит.
  Майк хотел догнать ее и избить до полусмерти, но совладал с собой. Еще не вечер. Нужно уметь выигрывать стратегически. А все тактические победы пусть останутся за девкой.
   Все.
   Кроме последней.
   
   Майк заглянул в гостиную. Светлана не рыпалась, и не могла этого сделать. Как и ее сын, она провалилась в забытье, свесив голову на грудь.
   Юноша вернулся в холл и начал искать гильзы. Ольга стреляла три раза. Он сделал один выстрел. Значит, четыре.
   В фильмах киллеры, которые стреляют в клиента не из снайперской винтовки, а из пистолета в упор или с расстояния в тридцать метров, в лучшем случае приближаются к жертве, чтобы произвести контрольный выстрел и удостовериться, что она мертва. После чего спокойно уматывают – на тачке или на своих двоих. Но в жизни нормальный киллер обязательно задержится, чтобы подобрать гильзы, и сразу дает деру только в том случае, если его оружие заряжено немаркированными патронами. Если полиция найдет гильзы, то быстро определит, где было зарегистрировано орудие убийства, даже если оно было завезено в страну нелегально. Получив эту информацию, не так уж и трудно проследить путь пистолета из рук в руки. А значит, и того, кто купил его последним. В данном случае копы выйдут на Емельяненко. Заказчика и исполнителя, возможно, не найдут никогда. Но Майк совсем не был заинтересован в том, чтобы Емельяненко спалили. Здесь им двигали простые шкурные интересы. Бандитские группировки  - по большей части, созданные бывшими военными, сотрудниками органов внутренних дел и КГБ, а также спортсменами, в своей блистательной деятельности не руководствуются никакими «кодексами чести», присущими, скажем, «ворам в законе», или, как их еще называют, «законникам». Майк просто хотел перестраховаться.
   Он пережил нервную ночь и хотел, чтобы его труды были достойно оплачены.
   И еще он хотел запудрить копам мозги.
   И оправдаться перед Заказчиком, а также перед бандитским ареопагом в Твери, которому он по весне бил челом, и который рекомендовал его Заказчику, рассказав о проявленной им компетентности в прошлогоднем деле – там имел место шантаж одного бизнесмена, подделка документов, липовое постановление суда и бог знает что еще.
   Да, у них лишний труп, но он, Майк, сделал все, чтобы исправить ошибку. Так он скажет им. Кто в молодости не совершал ошибок? В прошлом году от Майка залетела влюбленная в него школьница (восьмой класс, пятерки по всем предметам, из интеллигентной семьи, умелая минетчица), и Майк оплатил аборт. Проблема была решена быстро. Но имелась одна загвоздка: врач сообщил юноше, что девочка больше не сможет иметь детей. Сама девочка ничего не узнала – Майк умел оплачивать молчание не хуже абортов. Но сам с неделю мучился совестью – или неким ее зачатком, - считая, что допустил самую большую ошибку в своей жизни.
   Но теперь, конечно, он так не считал. Убийство Даши – косяк покруче будет.
   И новых он допускать не намерен.
   Одну гильзу Майк нашел под лестницей, еще две – на полу в холле, среди обломков керамической вазы. Последнюю, свою, обнаружил между прутьями перил – она больше чем наполовину свешивалась с края четвертой от пола ступеньки, готовая упасть на пол от малейшего дуновения. Майк затаил дыхание и осторожно взял гильзу. Как и все прочие, она была еще горячей. Он ссыпал гильзы в тряпицу, которую нашел на кухне. Тряпицу завязал узелком и положил в целлофановый пакет, в котором раньше лежали пистолеты. Пакет сунул в карман джинсов.
   Выпрямился. Так, с этим разобрались. Время на мобильнике – 04:12. Емельяненко прибудет через четверть часа. Где Олечка?
   Олечку он нашел в спальне. Возле гардероба. Зеркальные дверцы были распахнуты. Сестра снимала с поперечной перекладины вешалки с платьями, разглядывала со всех сторон, щупала ткань. И время от времени хмыкала – как ей казалось, со скепсисом, но Майк в этом хмыканье без труда различил зависть.
   - Ты че, совсем оборзела? – Он подскочил к девушке, вырвал у нее из рук вешалку с шифоновой блузой, которая стоила около тысячи долларов и в провинции считалась трендовой. – Нам нельзя здесь ничего трогать!
   - Да ладно. - Ольга шмыгнула носом. – У тебя все нельзя. Взяли бы пару тряпок – кто узнает?
   - Кто надо. – Майк повесил блузу обратно и закрыл гардероб. – Ты что, в Твери собралась в шмотках Истоминой разгуливать?
   - Да нет, че я, дура, что ли? Они мне и не по размеру. Истомина такая коровища. Но перепродать-то можно. Лохушке какой-нибудь впиндюрить.
   - Лохушке! Да тебя копы через неделю спалят! Вот тогда узнаешь, как лохушке пятнадцать лет колонии впиндюривают за убийство с отягчающими. А мне – двадцать пять строгача. Могли бы отдыхать на Канарах, а будем на нарах!
   Ольга, снова шмыгнув носом, посмотрела на комод, сделанный под антиквариат – куплен в Париже, изготовлен в Урюпинске.
   - А там в ящике шкатулка с брюликами, - прошептала она. – Помнишь, как Истомина в ресторане гуляла? Ох, и классные же на ней цацки висели!
   - Сделаем дело – купишь себе такие цацки, что Светлана от зависти удавится.
   Они спустились вниз. Истомина все еще клевала носом.
   Майк потряс ее за плечо. Светлана застонала и очнулась. С ужасом взглянула на затемненные чулками лица убийц.
   - Просыпайтесь, госпожа, - сказал Майк. – Пора вам переезжать в новые апартаменты. Вам под стать.
   Юноша помог ей подняться. Приставив дуло пистолета к испачканному кровью подбородку Светланы, через кухню подвел ее к двери черного хода.
   Он толкнул дверь. Они выволокли Истомину под звездное небо. На Светлане не было ничего, кроме испачканного кровью халата. Она начала дрожать – ночь все-таки стояла не из теплых.
   Майк вспомнил про домработницу. За все время она ни разу не вышла из своей комнаты, даже когда прозвучали крики и выстрелы. Разумно. Но что она скажет полиции? Ладно, ее проблемы.
   За воротами по верхушкам деревьев мазнуло пятном света; послышался приближающийся рокот мотора и шорох колес. Емельяненко прибыл. Черт, как же теперь выйти?  Ворота заперты, и открываются нажатием кнопки в сторожке охранника. А охрану Заказчик каким-то образом снял.
   Майк тряхнул Истомину за волосы.
   - Как нам открыть ворота?
   Она не ответила.
   Майк велел Ольге сторожить заложницу. Сам направился к бревенчатому домику. Из-за ворот донесся нетерпеливый гудок. Посредник нервничал.
   «Сейчас, сейчас, кретин. Обосрался уже?».
   В домике никого не было. Горел свет. Видеокамеры наблюдения показывали улицу перед домом и ведущую к воротам аллею  (у ограды стоял допотопный грузовик с включенными фарами), участок, сам особняк с четырех ракурсов и каждую из комнат особняка… кроме спальни.  На столе стояла чашка с остывшим кофе. Рядом лежал надкусанный гамбургер. 
   На тумбочке рядом со столом работал подключенный к DVD-плееру черно-белый телевизор. На экране без звука крутился порнофильм.
   Майк нашел на пульте нужную кнопку и нажал ее.
   Емельяненко стоял у открытого кузова, нервно поглядывая на часы. Майк и Ольга шли к нему, поддерживая Светлану за руки. Емельяненко, увидев их, дернулся.
   - Ну! – выкрикнул он. – Все сделали?
   Он с подозрением уставился на Истомину , будто не верил, что это та самая.
   - Сделали, - запыхавшимся голосом ответил Майк. – Без сучка, без задоринки.
   - Комар носа не подточит, - поддакнула Ольга.
   Сережа скривился.
   - Вы еще скажите – без шума и пыли. Ладно, тащите её в кузов.
   Внутри были голые стальные стены, испачканные какой-то черной мерзостью. Стоял тяжелый рыбный дух.
   Майк, подумав секунду, отлепил изоленту, закрывающую рот жертвы.
   - Что ты делаешь? – закричала Ольга.
   - Подойди сюда. Чуешь, как здесь воняет? Если она начнет блевать, захлебнется.
   Они запихнули Светлану в кузов. Она не сопротивлялась и выглядела безразличной.  На миг сердце Майка стиснула жалость.
   Но только на миг.


















                Глава 20.

   В полпятого утра Андрея разбудил звонок мобильного.
   Выругавшись, он попытался взять мобильник с тумбочки. Но вместо этого пальцами столкнул его на пол.
   Пришлось встать, включить свет и искать телефон на полу.
   - Что случилось? Кто там? – сонно моргая, спросила Наташа. Она села на постели.
   - Не знаю. – Андрей опустился на колени и заглянул под кровать. Мобильник оказался там. И все трезвонил.
   Андрей схватил его, выпрямился и нажал кнопку приема звонка.
   - А сколько… - начала Наташа. Андрей приложил к губам палец:
   - Т-ш-ш. – и успел заметить, как на ее лице появилось выражение досады – если великая Наташа  задает вопрос, надо все бросить и отвечать. Сказал в трубку: - Да?
   - Андрей Демин? – Женский голос. Незнакомый.
   - Верно. С кем имею честь?
   - Я Елена Белова. Журналистка.
   - Какого черта вы звоните мне в такую рань? И где вы взяли мой номер?
   - Неважно. Мне нужно с вами поговорить.
   - Я вас не знаю. На какое издание вы работаете?
   - Конкретно – ни на какое. Я фрилансер. Вы могли меня видеть на церемонии открытия «Волшебной радуги». И на пресс-конференции  Истомина.
   Андрей потер лоб. Если бы он лучше соображал… Наташа выжала его досуха.
   - Да, я вас помню. Даже не знаю. О чем вы хотите поговорить? И почему именно со мной?
   - Потому что вы единственный человек в окружении Виктора Истомина, которому он может доверять. А поговорить я хочу о человеке по имени Артем Дорофеев.
   Андрей на несколько секунд лишился дара речи. Наташа, глядя на его лицо, театрально распахнула глаза и хорошо отработанным взволнованным голосом спросила:
   - Милый, что случилось?
   «Тамбовский волк тебе милый», - подумал Андрей и сказал в трубку:
   - Дорофеев? В первый раз слышу.
   - Не отпирайтесь. Вы его видели. Именно Дорофеев испортил Истомину всю обедню.
   - Меня не было в зале, когда все произошло. Я вышел за кулисы, чтобы ответить на звонок. Кстати, вы случаем, не знаете, по чьему приказу разгромили «Радугу»?
   - Факты мне неизвестны, но догадаться, кто стоит за этим, нетрудно. Думаю, вы тоже знаете. Литвинов.
   - О, вы, я вижу, в курсе всех наших дел.
   - За Литвиновым я слежу уже много лет. Он уже проделывал такое однажды. Со своим конкурентом в Твери. И в итоге вышиб его из бизнеса. Бедняга покончил жизнь самоубийством.
   В голосе Беловой звучало не сочувствие, а ирония.
   - Впрочем, дело не в этом. Поверьте, Литвинов – не главная опасность, грозящая Истомину.
   - Вы хотите сказать, Дорофеев опаснее?
   - А, - не удержалась от шпильки Белова. – Все-таки это имя вам известно.
   - Сами ведь знаете. Что вы можете сообщить о нем?
   Белова вдруг потеряла свой самоуверенный тон.
   - Это не телефонный разговор. Мы должны встретиться с глазу на глаз.
   Процесс лихорадочных размышлений занял у Андрея не более секунды.
   - Не могу сейчас ничего сказать. Перезвоню как-нибудь на недельке. Посмотрю, смогу ли выкроить в своем плотном рабочем графике время для встречи. А пока - до свидания.
   Наташа уже успела надеть трусики и пояс с чулками, и теперь у зеркала пыталась разглядеть на лице морщины.
   Андрей обнял ее и поцеловал в шею.
   - Ой, - хихикнула Наташа. – Только не начни жевать мои уши. Мне еще в офис ехать. Так кто это был?
   «Вот пристала. Что я тебе, муж?».
   - Журналистка. Хочет поделиться важной информацией об одном человеке. Враге Виктора.
   - Почему же ты ее отшил?
   - Ясно, почему, моя прелесть. Нужно дать ей понять, что мы не слишком нуждаемся в подобного рода информации. Иначе она заломит слишком высокую цену.
   Наташа отстранила Андрея локтем.
   - Ладно, мотай в душ. А я пока завтрак приготовлю.
   Он шлепнул ее по ягодице, чтобы Наташе было что вспомнить по пути на работу, да и на старости лет тоже.
   На пороге Наташа остановилась и послала Андрею через плечо блеск глаз и ослепительную улыбку.
   Андрей натянул джинсы, сел на кровать, обхватил руками голову.
   Дорофеев, Дорофеев…
   Как же поступить с Беловой? Встретиться с ней надо, это к гадалке не ходи. Но когда и где? Нужно посоветоваться с Виктором.
   Хотя нет, лучше друга сейчас не беспокоить. У него и так проблем выше крыши. Сначала надо выяснить, насколько важна информация, которую жаждет предоставить Белова.
   Андрей решил, что назначить встречу можно, пожалуй, в пятницу. На этот вечер у него было назначено первое свидание с девушкой, которая работала менеджером в «Макдональдсе». Но его можно и отменить. Все равно оно наверняка окажется скучным, как и большинство первых свиданий.
   Так что Андрей мог в пятницу встретиться с журналисткой, не испытывая ничего, кроме легкой досады из-за упущенной возможности.
   Его размышления прервал новый звонок. Чертыхнувшись, Андрей схватил трубку. Бросил взгляд на дисплей. Слава.
   - Ты сидишь? Лучше сядь.
   Андрей нахмурился.
   - А что случилось?
   - Слушай, только спокойно. Ладно? Витьку убили.
   Его внутренности будто облили ледяной водой.
   - Убили?
   - Выстрелом в голову. В упор.
   С минуту Андрей лихорадочно пытался привести в порядок путающиеся мысли, перед глазами все расплывалось…
   - Где… где это произошло?
   - У них в доме. – Слава помолчал, потом выдавил: - Есть еще один труп. Девочка. Даша.
   «Господи, - подумал Андрей. – Светлана этого не переживет».
   - Что с остальными?
   - Дима в шоковом состоянии. Его нашли на полу у двери детской. Кажется, он видел, как все происходило.
   - А Светлана?
   - Ее нет в доме.
   - Нет в доме?
   - Полиция считает, это похищение.
   «Час от часу не легче».
   Андрей встал. Начал нервно мерить шагами комнату.
   - Постой. Давай по порядку. Где ты сейчас?
   - Да здесь, здесь. - В голосе Славы появились нотки раздражения. – У Истоминых. Полиция тоже здесь. Полиция, эксперт-криминалист, пресса… все.
   - Ничего не понимаю. Что они делают в доме Истоминых в пять утра?
   - Охранник вызвал полицию. Час назад. А журналисты… не знаю. Наверное, кто-то в отделении сливает им информацию. Понятия не имею, как они вынюхивают, что где-то только что произошло несчастье.
   - Так. Ладно. Следующий вопрос: ты говоришь, Виктора и Дашу убили прямо в доме?
   - Да. Виктора на лестнице, девочку  на лестничной площадке второго этажа.
   - Значит, убийца проник в дом.
   - Да.
   - Вот что меня волнует: ГДЕ БЫЛА ОХРАНА?
   Слава издал короткий смешок.
   - А вот здесь уже начинается комедия. Пока в доме происходило двойное убийство, охрана мирно спала в кустах.
   Андрей с недоумением посмотрел на трубку в своей руке. Он не ослышался?
   - Повтори еще раз.
   - Полицию вызвал охранник, который обычно сидел, знаешь, в таком бревенчатом домике. Когда копы приехали, он сказал, что домработница вечером пригласила их на кухню выпить чаю. Полиция считает, что она подмешала им в чай снотворное. Охранники выпили чаек, вернулись на посты. Тут один из них – кажется, его зовут Вадим Ищенко, - собрал их всех вместе. Сказал, что к нему пришла информация о готовящемся этой ночью ограблении особняка. Несколько минут охранники обсуждали эту проблему, а потом свалились, практически одновременно – дозы были тщательно рассчитаны. Эксперт утверждает, что они заснули где-то в одиннадцать вечера. Без пятнадцати четыре все проснулись… кроме одного. Того самого Ищенко.
   - Откуда он узнал про ограбление?
   - Охранникам он сказал, что об этом ему нашептала домработница. Якобы к ней на улице подошел незнакомый мужчина и попросил в ночь понедельника оставить открытой дверь черного хода. Что, кстати, она и сделала.
   - Ее пообещали взять в долю?
   - Честно говоря, я все меньше понимаю, что случилось. Если домработница впустила убийц в дом, зачем она выложила все охраннику?
   - Не знаю. Ищенко зачем-то собрал охранников вместе – очевидно, по ее наущению. Наверное, домработница и ему пообещала отстегнуть.
   - А потом подмешала ему в чай смертельную дозу снотворного. Так, что ли?
   - Может, в его чашку она подмешала вовсе не снотворное. Короче, им обоим было нужно, чтобы все охранники к нужному времени покинули посты. Чтобы между «грабителями» - она же не знала, что они окажутся убийцами, и домом никто не стоял. А потом надеялась отсидеться у себя в комнате, пока дом будут грабить. А когда все случилось, поняла, что участвовала в убийстве собственных нанимателей.
   - Черт. – Андрей провел рукой по волосам. – И где теперь ее искать?
   - Думаю, она уже в поезде. Конечная станция – Владивосток.
   - Нужно объявить ее в федеральный розыск. Когда ее найдут, я…
   - Андрюш. – Голос Славы звучал мягко. – Ты не о том думаешь.
   - Да. – Андрей на миг прикрыл глаза. – Я… Я сейчас приеду. Жди меня там.
   Наташа стояла в дверном проеме, вглядываясь в лицо Андрея с таким выражением, будто тревожилась в десять раз сильнее него (а на деле – вполовину меньше).
   - Милый, что случилось?
   Андрей подошел к Наташе. Положил ладони ей на плечи. Ее волосы были еще влажные после душа, а глаза казались огромными, бездонно-синими.
   - Выслушай меня хорошенько. – Он говорил с трудом. – В контору поедешь одна. Скажешь Березину, что у меня умер друг, и что я, если смогу, подъеду часам к одиннадцати. Ясно?
   - Андрюш, Березин будет в шоке. Сегодня совещание и…
   - ПЛЕВАТЬ НА СОВЕЩАНИЕ! – заорал Андрей. – Только что звонил Слава Бузин. Помнишь, я тебе говорил?
   - Помощник Виктора?
   - Да. – Андрей облизнул пересохшие губы. – Виктор убит. Его дочь убита. А жена пропала без вести.
   - Господи… Как это случилось?
   - Я пока не знаю всех деталей. Когда узнаю, обязательно поделюсь с тобой. Ты все узнаешь самой первой. А сейчас мне нужно ехать. Извини.
   - Ничего, ничего, езжай, конечно. – Андрей ходил по комнате, пытаясь найти рубашку, а Наташа преследовала его, теребя связки халата. – Хочешь, я поеду с тобой?
   Андрей нашел рубашку из белого шелка на спинке кресла. Надевая ее, он покачал головой.
   - Поверь, тебе не стоит ввязываться в наши с Виктором дела. Это опасно.
   Он сказал правду, но была еще одна: от Наташи в доме Виктора Андрею не было бы никакого толка.
   Наташа еще немного постояла, не зная, как еще поучаствовать в его жизни, и наконец выпалила:
   - Березин тебя уволит.
   Андрей оставил две верхние пуговицы расстегнутыми – он всегда так делал. Потом подумал, что в такой момент надо выглядеть поприличнее, и застегнул их. Теперь ворот жал ему на горло, и Андрей, чертыхнувшись, снова расстегнул пуговицы. Проклятье! Почему человек в трагические моменты думает о всякой ерунде?
   - С чего ты взяла? – спросил Андрей, выискивая на верхней полке в шкафу чистые носки.   
   - Он много раз говорил мне, что не одобряет твою «юридическую халтуру» у Истомина.
   - Юридическая халтура? – Андрей горько рассмеялся. – Так и сказал?
   Андрей сел на кровать. Не стесняясь Наташи – они ведь родственные души, - начал натягивать носки.
   - Моя работа в конторе – как раз и есть «юридическая халтура». Виктор мой друг. И платит намного больше. Думаешь, я гашу проклятую ипотеку с гонораров за дела о разделе имущества?
   Андрей поймал себя на том, что говорит о Викторе в настоящем времени. Вероятно, он будет делать это еще года три-четыре.
   Его друг, и его дочь лежат мертвыми в собственном доме, а он надевает чистые – обязательно чистые, - носки и обсуждает с любовницей деньги. Ему вдруг расхотелось ехать. Захотелось лечь и умереть.
   - Березин имел  в виду, что ты у Истомина почти ничего не делал. А если делал, то вещи сомнительного толка.
   - Ой, брось. – Андрей встал. Подошел к зеркалу. Начал причесываться – не ехать же лохматым. – Взяла бы и спросила у этого придурка, есть ли у него лицензия на юридическую практику. Где он купил свой диплом? В очередном «филиале» несуществующего частного университета?
   Наташа пропустила его шпильку мимо ушей. Помолчав немного, она тихим голосом сказала:
   - Я люблю тебя.
   Рука Андрея, в которой он держал расческу, замерла. Он увидел в зеркале свое ошеломленное лицо. «Расчетливая стерва, - подумал он. – Прячась за маской заботливой мамочки, ты, видя мою нынешнюю слабость, выгадала момент, чтобы нанести неожиданный удар. Загнать меня в угол. Или я сейчас отвечаю, что люблю тебя – и готов идти под венец и дарить тебе детей, а также, что немаловажно, прописать тебя в своей квартире, - или между нами все кончено. Но какая приземленность, какая НАГЛОСТЬ и бессовестность! Использовать смерть моего друга, чтобы подмять меня под себя!».
   Покосившись на Наташу, Андрей холодно сказал:
   - Я сейчас не готов говорить об этом. Если хочешь, поговорим потом.
   - Хорошо, - вздохнула Наташа, покорно опуская глаза.
   Андрей знал – они никогда не поговорят. Он разочаровал Наташу, и теперь придется потрахивать какую-нибудь другую неверную жену.
   В прихожей, уже одетый, он поцеловал Наташу в лоб.
   - Езжай в офис, - сказал он. – Будь осторожнее на дорогах.
   - Ладно. – Она кивнула со слабой улыбкой. Они уже отдалялись друг от друга. Быстрее, чем галактики.
   Вся улица загородного поселка перед домом Виктора была забита машинами – не пройти, не проехать. Патрульная машина, труповозка, «Скорая», машины журналистов. У открытых ворот стояла целая тьма представителей СМИ, щелкающих фотоаппаратами, наговаривающих в микрофоны перед камерами очередную ложь.
   У этого столпотворения было одно огромное достоинство: в суматохе Андрей смог пробиться к дверям особняка незамеченным.
   Во дворе тоже было полно полицейских. Один из них стоял на терассе особняка, преграждая путь ко входной двери.  Когда Андрей приблизился, полицейский  взглянул на него так мрачно, что тому захотелось стать невидимкой.
   - Я Андрей Демин, адвокат Виктора Истомина. Можно пройти внутрь?
   Полицейский, поиграв желваками, процедил:
   - Паспорт.
   Андрей, как назло, оставил документы в машине. Возвращаться к ней, рискуя попасть под обстрел вопросов, ему не хотелось.
   На счастье, из дома вышел Слава.
   - Все в порядке, товарищ со мной. - Он поманил Андрея пальцем. 
   - Пойдем, - прошептал он. – Скоро дом опечатают.
   - Кто сообщил тебе об убийстве? – прошептал в ответ Андрей. Слава отвел его к лестнице.
   - Охранник. Они все сейчас в гостиной на первом этаже, отвечают на вопросы полиции.
   - Что их ждет?
   - Скорее всего, увольнение.
   Они начали подниматься по ступенькам на второй этаж.  Четверо фельдшеров в салатового цвета униформе спускались им навстречу с носилками. На носилках под окровавленной простыней Андрей разглядел очертания маленького тельца. Судя по запаху, Даша уже начала подгнивать.
   - Виктора уже вынесли, - сообщил Слава.
   - Ты опознал их?
   Слава кивнул.
   Андрея поразила проглядывающая во всей его приземистой, круглой фигуре решительность и хладнокровие. Таким Славу еще никто не видел.
   «А с помощником-то Виктор, похоже, не прогадал».
   Он снова поймал себя на том, что думает об убитом друге в настоящем времени.
   Когда они одолели половину винтовой лестницы, у Андрея закружилась голова от повисшего в воздухе запаха крови. Ступеньки были в черных пятнах – кровь свернулась, но выглядела свежей. «Это случилось всего лишь пару часов назад, - подумал Андрей. – Убийца стоял на том же месте, что и я сейчас».
   Молоденький светловолосый парень в очках снимал пятна крови на «Кодак».
   Эксперт-криминалист на лестничной площадке второго этажа колдовал над другой лужей крови. «Кровь Даши», - подумал Андрей, сглатывая ком в горле. Тошноты он не почувствовал – два месяца работы в областной больнице во время учебы в университете закалили его желудок.
   Второй помощник эксперта  (сухощавый старик с ежиком седых волос)  позаимствованной на кухне лопаткой соскребал со стены в совок мозги девочки.
   «Это в помойное ведро».
   - С ума сойти, - пробормотал Андрей.
   Они поднялись на второй этаж. С минуту молча наблюдали, как эксперт щипцами вытаскивает из стены сплющенные пули и кладет их в пластиковый пакет для вещдоков.
   - Где Ваня? – спросил Андрей.
   - Тихомиров приезжал час назад. Побыл здесь двадцать минут, потом уехал и забрал мальчика с собой.
   - Как он? Они оба? – поправился Андрей.
   - Старик плакал, но держался молодцом. Ваня… - Слава поморщился. – В общем, ушел в себя.
   Андрей хотел ответить, но в это время из спальни взрослых вышел темноволосый мужчина в голубых джинсах, черной водолазке и сером пиджаке. Он показал Андрею и Славе удостоверение.
   - Доброе утро, - с сарказмом сказал он. – Я оперуполномоченный отдела по расследованию особо тяжких преступлений Трофимов. Вы из фирмы Истомина?
   - Да. – Слава вышел вперед. – Я Вячеслав Бузин, помощник Виктора. А это Андрей Демин, юрисконсульт.
   Оперуполномоченный пожал им обоим руки и с кислой миной поправил:
   - Были помощником. - Повернувшись к Андрею, добавил: - А вы были юрисконсультом.
   - Так точно, - кивнул Андрей.
   Трофимов, глядя на него в упор, сощурился.
   - Кстати, я слышал, вас называли адвокатом. А теперь говорят – юрисконсульт. Так кто же вы на самом деле?
   - Я был ему другом. – Андрей начал закипать. – И время от времени помогал Виктору консультациями по российскому законодательству.
   - За хорошую плату, я надеюсь?
   - Конечно. Это входит в понятие дружбы. Как и совместные возлияния и обмен девочками.
   - Андрей. – Слава тронул его за руку. Обратился к Трофимову: - Если мы можем чем-то посодействовать расследованию, вы всегда можете на нас рассчитывать.
   Трофимов усмехнулся, но промолчал.
   Андрей и Слава переглянулись. Трофимов прошел мимо них, наклонился к эксперту.
   - Ну что, Володь? Какие новости?
   Эксперт выпрямился и показал Трофимову пакет. Внутри лежали сплющенные пули, похожие на раздавленные дамские шляпки. Одна раздавленная дамская шляпка была вся в черных пятнах. Эксперт указал на нее пальцем.
   - Вот эта разнесла голову девочки. Видите пятна?
   - Видим, видим, - устало отозвался Трофимов. – Не слепые.
   - Вы можете что-нибудь сказать об убийце? – спросил Слава. – Кто стрелял?
   Эксперт указал на кровь Виктора.
   - Стреляли оттуда. И, кстати говоря, из того же оружия. Эти пули того же типа, что и пуля, извлеченная из черепа Виктора Истомина.
   Трофимов повернулся к ним:
   - Пойдемте со мной.
   Они спустились вниз, обойдя лужу крови. Молоденький помощник эксперта, повесив фотоаппарат на шею, кисточкой наносил на перила лестницы порошок с высоким содержанием серебра, надеясь проявить отпечатки пальцев.
   Трофимов провел мужчин в гостиную. Охранников уже увели – очевидно, чтобы отвезти в отделение и там продолжить допрос. На зеленом ковре мелом был очерчен силуэт, похожий на детский рисунок пистолета. Трофимов указал на него.
   - Видите? Когда они ушли, убийца оставил на полу оружие.
   - Видим, - кивнул Андрей. – Судя по рисунку, пистолет был с глушителем.
   - Это был «Глок-22», - обыденным тоном сообщил опер. – Пистолет боевых подразделений ФБР.
   Андрей со Славой переглянулись.
   - Как это оружие попало в руки наемных убийц? – спросил Андрей.
   Трофимов покачал головой.
   - Вы даже не представляете, какими возможностями обладают преступные группировки.
   - Зачем убийца оставил пистолет? – прервал их милую беседу Слава. – Не лучше ли выбросить пистолет в реку? Опустить, так сказать, концы в воду?
   Трофимов снова усмехнулся. Его усмешка явно показывала, как оперуполномоченному надоела его работа.
   - Конечно, легче. Лохи так и делают. Уходят с места преступления, таская с собой орудие убийства. Профи всегда избавляются от оружие сразу. Это называется «уйти налегке». Все равно по нему выйти на след очень трудно. А вот гильзы – другое дело. Настоящий киллер или использует немаркированные патроны, или подбирает гильзы. И наш с вами общий покорный слуга сделал так же.
   Трофимов с усталым скепсисом уставился на них.
   - И что? – пожал плечами Андрей.
   - А то. Убийца изо всех сил старался навести нас на мысль, что Истомина застрелил профи. Он даже не свернул со ствола глушитель. Хотя опытный киллер так никогда не сделает – глушитель явно указывает на заказуху, а также на мафию как заинтересованное лицо. Это слишком явный намек. В этом убийстве какая-либо из преступных группировок могла участвовать в качестве посредника, но в роли заказчика был человек из другой среды. Второе: наш киллер – никакой не профи, но очень хочет, чтобы мы о нем так думали.
   - С чего вы взяли? – спросил Слава.
   - Из-за убитой девочки. У него явно не было намерения убивать ее.
   - Но девочка выбежала на лестницу, когда… все случилось, - сказал Андрей. Господи, Даша, зачем ты это сделала? – Наверное, услышала выстрелы. Она видела убийцу.
   - Выстрелов девочка не могла услышать, потому что на пистолете был глушитель. Во-вторых – если бы она услышала выстрелы, то, несмотря на всю ее любовь к родителям, осталась бы в спальне, или даже спряталась под кровать или в шкаф. Скорее всего, она выбежала из спальни по нужде – в момент смерти девочка обоссалась.
   В-третьих, если бы дочь Истоминых убили из-за того, что она видела убийцу – почему тогда он оставил в живых мальчика?
   - Ну и что тогда все это значит? – раздраженно спросил Андрей. Его мучил и циничный сарказм опера, и вообще необходимость обсуждать такие вещи.
   - А то. Криминалист вытащил из стены две пули. Еще одна попала в девочку. Слишком грязная работа, вам не кажется? Два выстрела мимо и один… слишком точно в цель, я бы сказал.
   - Понятно, - вмешался Слава. – Это не профессионал.
   - Именно. Истомина он мог застрелить сразу же, как только тот вышел из спальни. Но он зачем-то подпустил его к себе. Они боролись – на лице Истомина синяки, выбиты зубы.
   - Ладно, понятно, - перебил Андрей. – Действовал чайник. Значит, будет легче его поймать.
   Трофимов покачал головой.
   - Нисколько. Поймать его будет невозможно. Он так здесь напортачил, что с ним больше никто не захочет работать. Если его вообще оставят в живых. Девочку он застрелил без всякой нужды. К тому же дал нам еще одну зацепку, до крайности сужающую круг возможных подозреваемых.
   - Какую? – спросил Андрей.
   Трофимов взглянул на часы, махнул рукой.
   - Пойдемте. Покажу.
   Они вышли из дома и направились к фургону из криминального морга. За воротами полицейские с трудом сдерживали толпу журналистов. Когда трое мужчин подошли к машине, их тут же начали «щелкать» фотоаппаратами.
   Санитар морга стоял, прислонившись к капоту, и курил, сплевывая под ноги.
   - Дим, открой нам кузов. Я хочу мужикам кое-что показать.
   Дима, сунув сигарету  в зубы, обошел машину и распахнул задние дверцы.
   Слава помог Диме опустить пандус и выкатить из машины носилки на колесиках.
   Трофимов откинул простыню. Андрей увидел лицо Виктора. Между глаз в центре лба зияла красовалось красное отверстие. Сами глаза были широко открыты.
   - Это еще что? – спросил Слава.
   Зрачки Виктора были красными, будто налитыми кровью.
   Трофимов знаком велел Диме накрыть лицо простыней. Потом повернулся к Андрею.
   - У девочки то же самое с единственным оставшимся глазом.
   - Но почему? – спросил Слава.
   Побледневший Андрей тихо пробормотал что-то себе под нос.
   Трофимов нахмурился.
   - Что вы сказали?
   Андрей, вскинув голову, посмотрел ему в глаза.
   - Я знаю, кто убил их. Михаил Семенов.
   - Это еще кто?
   Андрей рассказал Трофимову все, что знал о Майке. На лице опера отразился скепсис.
   - Вы думаете, студент мог убить двух человек?
   - Он не просто студент. Он сумасшедший. Фотографии мертвецов – его страсть. Семенов убил Виктора и Дашу, а потом не удержался и сфотографировал их. В полной темноте. Верно? Вспышка отразилась в кровеносных сосудах задней стенки глаза, поэтому у них зрачки красные. У живых людей этот эффект появляется на доли секунды, а у них, мертвых – остался навсегда.
   Слава выступил вперед.
   - Их было двое. Так?
   Трофимов изумленно посмотрел на него.
   - Откуда вы знаете?
   - У Семенова есть сводная сестра. Ольга Ефимова. Обычно они действуют вдвоем.
   Трофимов вздохнул.
   - Что ж. В этом вы правы. Мы нашли у двери черного хода грязь, а в ней – отпечатки подошв двух пар ботинок. Правда, они одного размера. Мужского размера. Но девушка могла надеть мужские ботинки. Но вы же понимаете, что это выглядит слишком неправдоподобно?
   - Человек, который заказал Виктора, этого и добивается, - ответил Андрей. – Он хочет, чтобы произошедшее не укладывалось в рамки логики. Хочет нас запутать.
   - И что, у вас идеи, кто этот заказчик?
   - У Виктора было много врагов. В последнее время самым активным был Литвинов. Знаете такого?
   - Моим коллегам из Твери он хорошо знаком. Если это он, то у нас с вами большие проблемы. Литвинов имеет связи с организованно-легализованной преступностью. А значит, можно ставить девять против одного, что дело застопорится на уровне суда. А меня, скорее всего, вышвырнут из органов. Или доведут до такого состояния, что я сам уволюсь.
   - Что за упаднические настроения? – спросил Андрей.
   - У этих уродов во всех правоохранительных структурах свои люди. А вам я советую поберечься. Теперь, когда они убрали Истомина, опасность грозит вам.








                Глава 21.

   Майк открыл глаза в номере гостиницы, которая находилась в Вышнем Волочке – замечательном городе, славящимся закрытыми заводами, продажными полицейскими и самыми дешевыми в стране  проститутками.
   За окном уже сгустились плотные сумерки. Рядом храпела Ольга. Время от времени она издавала стоны, очень похожие на собачье поскуливание. А порой бормотала что-то несуразное, вроде: «Возьми там сверху все цацки».
   Пока они везли Истомину к лодочному сараю, Майк отвечал на вопросы Емельяненко, который всю дорогу выглядел очень взвинченным.
   - Ну как? Сделали дело?
   - Сделали.
   «Девочка! Боже мой! Только бы он не узнал… по крайней мере, пока мы не свалим к чертовой матери в Тверь».
   - Точно?
   - Слушай, ты уже десятый раз спрашиваешь! – взвилась Ольга. – Истомин мертв. И точка.
   Они с Майком поверх головы посредника виновато переглянулись. Действие «таблеток любви» в их крови почти сошло на нет, и лично на Майка постепенно наваливалась тяжелая депрессия. Хотелось побыстрее засунуть Истомину в заброшенный вонючий сарай, добраться до кровати и заснуть на сутки.
   Так они и сделали. Оставили пленницу на попечение Емельяненко, получили на руки пачки банкнот. Потом на своей машине добрались до деревянной лачуги, в которой снимали жилье, и завалились на боковую. Но проспали не более двух часов. Поднявшись, взяли сумки с заранее собранными вещами и быстро уехали из Демьяновска – естественно, не заплатив хозяйке.
   До Твери было всего четыре часа пути, но они слишком нервничали. Майку постоянно казалось, что их преследует патрульная машина. Они остановились в Волочке и, сняв номер, тут же снова провалились в тревожный сон.
   Майк пихнул Ольгу кулаком.
   - Вставай! Пора сваливать.
   Она открыла глаза. Увидев брата, отшатнулась.
   Он усмехнулся.
   - Нервнобольная?
   Она тронула лоб.
   - Мне снился такой ужасный сон…
   - Сны закончились. – Майк подошел к окну, пальцами раздвинул жалюзи. В образовавшуюся щель осмотрел улицу.
   Ольга встала. Одеваться ей не пришлось – они легли в одежде. Вид у обоих был помятый.
   Девушка подошла к зеркалу.
   - У меня вся рожа опухла.
   - Заткнись, - сказал Майк, тревожно оглядывая улицу. – А то у тебя все тело опухнет.
   В следующую секунду что-то твердое ударило его по затылку.
   Схватившись за голову, Майк обернулся. Ольга стояла у зеркала, на лоб свисали пряди грязных волос. Глаза сверкали.
   Он опустил взгляд. На полу у его ног лежал баллончик спрея. 
   Юноша посмотрел на руку. Кончики пальцев испачканы кровью.
   Он сам не понял, как оказался возле Ольги.
   Они сцепились, как два скорпиона. Оба упали на ковер.
   Катаясь по полу, они дрались с какой-то безумной взаимной ненавистью, возникшей будто ниоткуда. Ольга кусалась и царапалась. Майк пытался заломить ей за спину руку. Это далось ему с большим трудом. Девушка завизжала – так, что было слышно внизу в вестибюле, а может, и на Марсе.
   Майк тут же отпустил ее. Ярость сменилась ужасом от мысли, что кто-то услышит ее визг и войдет сюда. Смешно, конечно. Кто в наши дни спешит на помощь, услышав чей-то крик? Но он все же испугался, и совершенно не мог контролировать свой страх. Майку не хотелось, чтобы кто-то входил. Вообще не хотелось никого видеть. Хотелось спрятаться от людских глаз, исчезнуть.
   Они с Ольгой стояли, тяжело дыша. Их ненависть друг к другу схлынула так же внезапно, как возникла. У Ольги сочилась кровью верхняя губа, под глазом стремительно набухал огромный желвак. У Майка все лицо было расцарапано. Во время драки Ольга укусила его в руку, и следы ее зубов на запястье наполнились кровью, как сточные канавы – дождевой водой.
   - Мы не должны ссориться, - прохрипел Майк, пытаясь отдышаться. – Мы должны держаться вместе.
   Ольга молча смотрела на брата.
   Новая мысль, злобная мысль осветила ее лицо темным, мрачным, безжалостным светом.
   - А классно мы их, - сказала она.
   - Кого?
   - Истоминых. Жаль, не засняли на мобилу.
   - Да. – Майк кивнул. -  Можно было бы выложить в YouTube.
   Их взгляды встретились, и они оба зашлись в приступе истерического хохота.
   Смеялись до тех пор, пока мышцы живота у обоих не свела судорога.
   После их обуяла  неодолимая похоть.
   Майк взял сестру прямо на полу.
   - Мы будем богаты, - хрипел он, дергаясь в ней. - Будем жить долго и красиво.
   - Да, - отвечала она, раздирая его спину своими «классными когтями». – Вечно.
















                Глава 22.

   - «Вы должны начать поиски Светланы, - сказал Андрей Трофимову, когда они вернулись в дом. – Немедленно».
   - «Мы объявим розыск через три дня. Никаких исключений».
   Трофимов улыбнулся уголками губ, сурово взглянув на Андрея.
   - «Если, конечно, в эти три дня не поступит звонка от похитителей с требованием выкупа».
   Потом, извинившись, он удалился на кухню, где криминалист с помощниками наносили слой серебристого порошка на деревянные и металлические поверхности, посуду, ручки шкафчиков и холодильника, пытаясь найти отпечатки пальцев.
   Андрей крикнул ему вдогонку:
   - «Поищите в спальне! Может, они прихватили с собой что-нибудь из вещей!».
   Трофимов не ответил.
   Когда они со Славой, прорвавшись через толпу журналистов, скрылись в машине Андрея, Слава спросил:
   - Думаешь, они потребуют деньги?
   Андрей усмехнулся.
   - Я не уверен, что Света еще жива.
   - Зачем им убивать ее?
   - А зачем им было убивать Дашу? – резко ответил Андрей.
   Слава промолчал. Андрей потер лоб.
   - Извини. Все так быстро навалилось…
   - Ничего страшного.
   - А ты что думаешь? Как они будут действовать?
   - Кто они? – с иронией в голосе спросил Слава. – Литвинов?
   Андрей, нервно барабаня пальцами по приборному щитку, выпалил:
   - Трофимов сказал, сегодня в десять часов утра Виктор должен был давать показания по поводу погрома в «Радуге». А ночью его убили. Он считает, два этих события связаны.
   - Не обязательно. «После» - не значит «вследствие».
   - Да, - кивнул Андрей. – А еще вчера Виктор узнал, что Павел Сергеевич вел за его спиной двойную игру.
   - Что будешь делать?
   - Поеду на фирму. Тряхну бухгалтера.
   - Надеешься что-то выяснить о делах старика?
   - Не знаю. Посмотрим.
   - Ты ему не помогал?
   - Нет. У него свой юрист. А ты сейчас куда?
   - Поеду в «Радугу». Посмотрю, как продвигается ремонт. Буду сидеть в задней комнате. Партнеры Виктора наверняка будут трезвонить целый день.
   - Успокой их.
   Слава усмехнулся.
   - Моя задача – не успокаивать их, а не дать понять, насколько плохи наши дела. Половина из них разорвет соглашения уже к вечеру.
   Он вылез из машины и направился к своему «Рено». Андрей наблюдал за ним в зеркальце дальнего вида. Взгляд его был задумчивым.
   И подозрительным.

   Когда Андрей подъезжал к четырехэтажному зданию, на втором этаже которого располагался офис фирмы, на его мобильный поступил звонок от неизвестного абонента.
   Андрей некоторое время подержал мобильник в руках, глядя на высветившийся номер. Может, звонят с угрозами?
   Наконец он нажал зеленую кнопку и приложил мобильник к уху.
   - Да?
   - Демин Андрей Васильевич?
   - Да. С кем я говорю?
   - Я Сергей Митин, звоню вам из нотариальной конторы. Извините, если побеспокоил.
   - Ничего страшного. Что вы хотели?
   - Видите ли, Виктор Алексеевич две недели назад составил завещание. Оно сейчас у меня в сейфе. На конверте написано ваше имя. Я должен передать его вам.
   Несколько секунд Андрей молчал.
   Значит, Виктор ЗНАЛ, что его убьют?
   Нет, конечно, такие вещи предвидеть невозможно. Но дурное предчувствовал.
   - Хорошо, - проговорил он наконец. – Во сколько мне подъехать?
   - В любое удобное для вас время. Мы работаем с девяти утра до семи вечера, по субботам – до шести.  С часу до двух – обеденный перерыв.
   - Хорошо. Спасибо. Постараюсь заехать сегодня же.
   - Адрес знаете?
   - Да. Я каждый день мимо вас проезжаю.
   - Прекрасно. Всего доброго.
   - И вам того же.

   Секретарша объявила Андрею, что бухгалтера сейчас нет на месте. Нужно подождать полчасика.
   Андрей сел в кресло у стены. Рядом стоял столик с кипой глянцевых журналов. Андрей, от нечего делать, начал их раздраженно перелистывать.
   Он прочел статью, где давались советы о том, как соблазнить мужчину-Деву, а потом, «когда надоест, избавиться от него, причем так, чтобы в его сердце навсегда осталась незаживающая рана». Это заняло пять минут. Брезгливо положив журнал на место, он уставился на стену.
   Наконец, секретарша сообщила, что бухгалтер вернулся и может принять его.
   Андрей встал, поправил галстук и взялся за ручку двери…
   …а через четыре часа сидел на диване в кабинете Павла Сергеевича. Сам Павел Сергеевич сидел за рабочим столом, сдвинув очки на кончик носа. Он просматривал финансовую документацию, которую ему предъявил Андрей. Лицо Павла Сергеевича было абсолютно непроницаемым.
   Когда Андрей приехал, в дверях его встретила Мария Дмитриевна. Одетая в черное платье, глаза – красные и заплаканные. Андрей знал: она никогда не любила Виктора. Но теперь скорбь по поводу его гибели служила ей прекрасным поводом вновь оказаться в центре внимания.
   Она любезно помогла Андрею снять пиджак.
   - Где Ваня? – спросил Андрей.
   - У меня в спальне. Как Тихомиров привез его, так все и спит. Его лучше не беспокоить. Завтра его врачу покажем.
   - Хорошо. Старик у себя?
   - Как всегда. – Несмотря на то, что Мария Дмитриевна сейчас играла роль заботливой сестры милосердия, она не смогла сдержать в голосе тоскливого раздражения.
   Андрей кивнул ей и направился в кабинет.
   Павел Сергеевич стоял в центре комнаты, сунув руки в карманы брюк. Он по-стариковски сутулился.
   - Закрой дверь, - попросил он, когда гость вошел.
   Тот закрыл дверь. Повернувшись к хозяину, спросил:
   - Почему вы не дождались нас со Славой?
   - Мальчика нужно было увезти оттуда. Или вы хотели, чтобы я держал его там до вечера?
   Взгляд старика был мягким и усталым. Андрея охватило желание съездить ему по физиономии папкой из красной кожи, которую держал в руках.
   Вместо этого он прошел мимо Павла Сергеевича и бросил ее на стол.
   - Здесь копии бухгалтерской отчетности за текущий год. – Он сел на диван, сложил руки на груди. – Не взглянете?
   Павел Сергеевич сел за стол, водрузил на нос маленькие очки. Развязал тесемки, раскрыл папку, и со спокойным видом начал читать. Прочитав копию последнего документа, он отодвинул папку, снял очки и равнодушно взглянул на Андрея.
   - Что ты хочешь всем этим сказать?
   - Вы все видели своими глазами. Там все есть, в этих копиях. Как вы делили прибыль на пять фиктивных фирм, о которых Виктор ничего не знал. Чем торговали эти фирмы? Наркотиками? Оружием?
   - Это не твое дело.
   - Мое. Виктор был моим другом. Вы его использовали.
   - Я помог Виктору состояться. Не буду говорить, что вытащил его из дерьма или что-то в этом роде. Как только Света привела его в наш дом, я сразу понял, что Виктор – толковый парень. Он был полон идей. Хороших идей. Но ему нужен был человек, знакомый с кухней. Давай смотреть правде в глаза – он был слишком принципиальным.
   - И вы прикинулись таким же, как он.
   - Я пытался разговаривать с Виктором на понятном ему языке.
   - Но вы не говорили ему всей правды.
   - Думаешь, Виктор  в глубине души не понимал, что я не такой, как он?
   - Я уверен – он и не подозревал, какую игру вы ведете за его спиной.
   Павел Сергеевич откинулся в кресле, потер переносицу.
   - Виктор имел мою дочь, дом, машины. Его семья была полностью обеспечена. А я просто делал то, что считал нужным.
   - Господи! – Андрей вскочил и начал мерить шагами комнату. – Меня сейчас стошнит!
   - От чего же?
   - От вас, от этого дома. – Андрей развел руками. – Скромное жилище ушедшего от дел честного бизнесмена. Таким вы хотели выглядеть в глазах зятя. А сами отмывали грязные денежки.
   - Мне просто смешно слышать от тебя отповедь. – Павел Сергеевич склонился над столом. – От человека, работающего в конторе, у которой нет лицензии на юридическую практику. Более того: на Виктора ты работал вообще без договора.
   - Я его не обманывал.
   - И поэтому деньги, которые он тебе платил, автоматически становятся чистыми? Может, ты и налоги с них платил?
   - Боже мой, не подменяйте понятия! Виктор…
   - Виктор видел только то, что хотел видеть, - жестко ответил Тихомиров. – А ты… Тебе лучше не высовывать голову из помойки. У тебя тоже рыло в пуху.
   Андрей, пристально глядя на старика, тихо спросил:
   - Кто владеет акциями дочерних фирм?
   - Приличные люди. Достойные граждане.
   - И через вас они проталкивали Виктора в политику, чтобы обеспечивать свои интересы?
   Павел Сергеевич молча смотрел на Андрея. Тот продолжал:
   - Вы знали, что бизнесмену нельзя лезть в политику. Знали ведь?
   - Я бы никогда не стал подставлять под удар мужа своей дочери. – Павел Сергеевич встал, приблизился к Андрею. – Мои партнеры, о которых Виктор не знал, были не лучше и не хуже меня, тебя или Литвинова.
   - Да. Я понимаю. Организованная преступность с депутатскими корочками.
   - Видишь, - уже мягче ответил Павел Сергеевич. – Все же понимаешь.
   - Конечно. То, к чему итальянские мафиози в Америке безуспешно стремились весь двадцатый век, наши здесь осуществили за каких-то  семь лет. Они везде. В бизнесе, правительстве, ФСБ, прокуратуре, органах внутренних дел. Да?
   - И в адвокатуре. – Павел Сергеевич улыбнулся. – Ты когда-нибудь спрашивал своих коллег, кого они в свободное от работы время консультируют?
   - Нет.
   Павел Сергеевич взял Андрея за галстук. Приблизив к нему покрытое морщинами лицо, тихо сказал:
   - Они – это целый мир. Теневая Россия. И эта теневая Россия растворилась в законопослушном обществе и управляет им из своей тени. Законы работают на них. Все работает на них. Нельзя ступить ни шагу, чтобы не попасть в сферу их интересов.  Когда ты покупаешь в ларьке пачку сигарет – твои рубли идут в их карман.
   - Виктор никогда…
   - Виктора вышвырнули бы из бизнеса, если бы не мое покровительство! – Павел Сергеевич отпустил галстук Андрея и снова сел за стол. – Я пошел на сговор, потому что государство безопасность бизнеса гарантировать не способно! Я сделал это, потому что хотел обеспечить благосостояние своей семьи!
   - Да хватит. – Андрей поморщился. – Вам всегда было плевать на вашу семью.
   Павел Сергеевич расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. В его глазах появилась бесконечная усталость.
   - Мне жаль, что ты так думаешь. Действительно жаль. Я не думал, что произвожу такое впечатление.
   - Ладно. У меня нет желания слушать стариковское нытье. Что вы собираетесь делать дальше?
   - С фирмой? Без Виктора я не могу продолжать дело. Я слишком стар, мне не хватит энергии.
   - Но есть Слава.
   - Слава… - Павел Сергеевич неопределенно повел в воздухе рукой.
   - Не так надежен, как Виктор. Верно? Не приближен к клану Тихомировых. Не делит постель с женщиной, которая выпытывает у мужа его планы, а потом под предлогом «поеду навещу родителей» докладывает папочке о каждом шаге его молодого и принципиального партнера.
   - Хватит! – Старик хлопнул по столу ладонью. – Не впутывай Светлану в наши дела!
   - Отчего же? Раз они такие чистые?
   - Светлана знала о бизнесе не больше, чем мы с Виктором позволяли ей знать. Мы оба старались оберегать ее.
   - Но не уберегли. – Андрей подошел к столу, оперся на него кулаками. – Кто ее похитил? Один из ваших «достойных граждан»?
   Павел Сергеевич побледнел.
   - Клянусь тебе – нет.
   - Тогда кто? Вы же знаете. Так скажите мне.
   - Понятия не имею.
   - Хорошо. – Андрей выпрямился. Достал из внутреннего кармана пиджака конверт. Протянул его Павлу Сергеевичу. Старик поджал губы.
   - Что это?
   - Копия завещания. Виктор составил его две недели назад.
   Тихомиров неохотно взял конверт. Достал сложенную вдвое ксерокопию. Андрей сел на диван. Потер ладонями лицо.
   «Как же я устал».
   - Он назначил своим преемником Славу, - сказал Андрей, глядя на ножку стола. – Я по-прежнему юрист фирмы. Но самое интересное в конце.
   Павел Сергеевич прочел копию завещания целиком. Губы его замерли. Брови поднялись вверх.
   Медленно опустив руки, он округлившимися глазами – голубыми, льдистыми, удивительно яркими на посеревшем от старости лице, - взглянул на Андрея. Тот кивнул с усталой улыбкой.
   - Да, вы правильно поняли. Виктор отписал свою долю в имуществе супругов церкви и своему благотворительному фонду. Всю. Полностью. Ни вам, ни Светлане ничего не достанется. Кстати, надеюсь, в деньги фонда вы свои грабли не запускали?
   - Поверить не могу, - вымолвил Павел Сергеевич. Андрей испытывал блаженство. Прямолинейный и патологически честный Виктор Истомин все же обвел Тихомировых вокруг пальца!
   - Он не мог так поступить. Слишком не похоже на Витю. Он всегда был здравомыслящим человеком. А как же дети?
   - Дети в порядке, - раздраженно ответил Андрей. – Теперь уже один ребенок. Читайте внимательней. На их имена в банке открыты счета, на них ежемесячно будет капать сумма в десять процентов от прибыли со всех магазинов. С вычетом налога, разумеется. Эти деньги они… Ваня получит после совершеннолетия. Виктор все продумал. Позаботился о всех, кого любил.
   Павел Сергеевич швырнул очки на стол.
   - Ладно. Я понимаю, почему он ничего не сказал о завещании мне. Но Света…
   - Они в последнее время не шибко ладили. И потом – она ваша дочь.
   - Когда он успел стать таким эгоистом? Даже если Виктор узнал, что я не разделяю его взгляды на то, как надо вести бизнес, он не имел права обделять Светлану.
   - Для Виктора принципы значили все. – Андрей встал, снисходительно улыбаясь. – Он не менял их, чтобы нравиться кому-то. Наоборот – требовал, чтобы люди соответствовали его принципам. На таких, как он, земля стоит.
   Павел Сергеевич вздохнул.
   - Что ж, в таком случае стоит признать – гибель Виктора была неизбежна.
   - Виктор не погиб. Его убили. И я надеюсь, вы хотите найти убийц так же, как и я.
   - Сейчас меня интересует моя дочь. И мой внук. Тот из двоих, что остался жить.
   Губы Тихомирова задрожали. Не стыдясь Андрея, он спрятал лицо в ладонях и начал всхлипывать.
   Андрей сидел на диване в совершенно изможденной позе – казалось, все его тело стало мягким, как воск; руки безвольно лежали на коленях. Он угрюмо смотрел в угол.
   Плач раздражал его – Андрея не отпускала мысль, что старик, как баба, специально расплакался, чтобы заткнуть ему рот. Андрею хотелось думать, что слезы старика искренни. Но он слишком хорошо понимал – человеку в возрасте Павла Сергеевича верить нельзя ни в коем случае.
   Ему хотелось раздражать, уязвлять старика, высмеивать его, выводить на чистую воду. Впрочем, Андрей понимал, как это глупо. Особенно в том случае, если Павел Сергеевич приказал убить Виктора. Хотя, в этом случае, непонятно, зачем похитили Светлану. Да, впрочем, может статься, что Светлана  и не похищена. Может, ее спрятали в каком-нибудь укромном, теплом, уютном местечке, чтобы инициировать «похищение» - и тем самым отвести подозрения от Тихомирова.
   Андрей потер лоб. Да нет. Бред. Рассуждая таким образом, можно дойти до того, что Павел Сергеевич приказал убить и Дашу. Такая жестокость была бы ничем не оправдана.
   Но все же его не отпускало ощущение, что Павел Сергеевич каким-то образом имеет отношение к тому, что случилось ночью в доме Виктора. Если так, то он, Андрей – следующий. Нет. Следующий – Слава.
   Павел Сергеевич утер слезы. Посмотрел на Андрея.
   - Я найду этих негодяев. Из-под земли достану. 
   Андрей поднялся.
   - В таком случае, - устало сказал он. – Вам придется подключить ваши связи в теневой России. На полицию рассчитывать не приходится. До свидания.
   До дверей Андрея провожала Мария Дмитриевна. Она как-то очень вовремя вышла из спальни, где «не смыкая глаз» (а наверное, изредка все-таки подремывая) сидела у постели Вани, как будто ее сидение могло как-нибудь помочь ему. Наверное, Мария Дмитриевна подслушивала, о чем Андрей и ее супруг беседуют в кабинете.
   В общем, все играют свои роли, заученные за годы трагедий, свадеб и похорон, и при этом ведут свою игру, тайно плетут черную паутину, стремясь обойти других и добиться наилучшего положения.
   «Интересно, - подумал Андрей, позволяя хозяйке, вдруг ставшей такой заботливой и во всех заинтересованной, проводить себя до дверей. – Насколько старуха осведомлена? Надо бы как-нибудь потолковать с ней».
   Напоследок, стоя на крыльце под холодным сентябрьским ветром, он выслушал ее причитания по поводу того, «как все ужасно и как теперь жить дальше». Мария Дмитриевна причитала, как показалось Андрею, битый час, при этом постоянно куталась в шаль и жаловалась, что на улице холодно. Холода этого она, казалось, совершенно не замечала, Андрей же порядком замерз в одном пиджаке. Впрочем, он выслушал ее тираду от начала до конца. Он даже начал поддакивать, чувствуя, что Мария Дмитриевна прямо-таки заставляет его делать вид, что и он мучается бесплодными переживаниями, а вовсе не думает, что делать дальше и как найти убийц. В конце концов, ему удалось от нее отделаться.
   Напоследок лицо старухи вдруг приняло такой суровый вид, что она показалась Андрею одной из Сестер Смерти.
   - Вы должны найти людей, похитивших Светлану, - сказала она. – Обещайте мне, что приложите все усилия.
   Андрей дал ей это обещание, ради которого, очевидно, она и продержала его так долго на крыльце, пронизываемого ледяным ветром, и сначала хорошенько измотала своими жалобами, чтобы ослабить его психологическую защиту.
   Направляясь к машине, Андрей как никогда осознавал, что, несмотря на его обещание, от него в этой ситуации мало что зависит.
   И еще: его обозлило и позабавило, что Тихомировы озабочены поисками дочери, но на убитого Виктора им совершенно плевать.
   

















                Глава 23.

   Светлана объявилась утром следующего дня.
   По кольцевому участку трассы, огибающему Демьяновск, ехал красный «пежо». В нем сидел молодой человек в очках и сером костюме. Он служил в банке – как когда-то Виктор Истомин.
   Молодой человек ехал неспешно, так как выехал на службу заранее. Этой дорогой мало кто ездил, ему же приходилось делать это каждый день – молодой человек жил в пригородном поселке.
   Еще не рассвело; небо выглядело бледным, его затягивали облака, похожие на загустевший табачный дым. По радио звучала песня.

   Ты же меня простил,
   Упасть не дал.
   А я тебя не прощу никогда…

   Молодой человек подпевал.
   Впереди на дороге лежало нечто, что он сначала принял за труп большой собаки.
   Но, подъехав ближе, с ужасом понял – поперек дороги лежит тело женщины.
   Молодой человек выключил радио и остановил машину.
   Женщина лежала на животе, выпростав правую руку. Ее босые ноги до колен покрывал слой грязи. На женщине не было ничего, кроме испачканного засохшей кровью домашнего халата.
   - Господи, - пробормотал молодой человек, спеша к ней. У него была любимая девушка. Летом они собирались пожениться. Молодой человек жил ожиданием любви и счастья, но перед ним на дороге лежало свидетельство зла и насилия, которое в одночасье может разрушить самые светлые надежды.
   Приближаясь, юноша заметил на дороге рядом с телом черные полосы – следы протекторов. Очевидно, несколько водителей, как и он, спешили на работу, и потому проехали мимо неподвижного тела, опасаясь, в случае задержки, увольнения или просто выговора.
   Молодой человек припал на одно колено рядом с телом. Он испачкал свои лучшие серые брюки, но не заметил этого.
   У женщины были светлые волосы, как и у его девушки. Когда молодой человек перевернул несчастную на спину, в один страшный миг ему показалось, что это и есть она. Но в следующий момент с облегчением понял – эта женщина лет на десять старше.
   Она простонала, и молодой человек с еще большим облегчением понял: жива.
   Все лицо женщины казалось сплошным кровоподтеком. На месте левой брови образовалась огромная лиловая гематома.
   - Да что же это такое? – в отчаянии воскликнул молодой человек, чуть не плача. Растерянно оглядевшись, он взял женщину на руки и с трудом дотащил до машины.
   Отвез ее в центральную городскую больницу. В приемном покое дежурная медсестра очень грубо разговаривала с молодым человеком. Его взволнованный, немужественный вид раздражал ее.
   - Простите, а кем вы приходитесь этой дамочке? – спросила медсестра. – Братом? Мужем?
   - Никем, - растерянно ответил молодой человек.
   Медсестра взглянула на него так, словно это он сам и избил женщину. Примерно так смотрят на людей, которые искренне беспокоятся за людей, не приходящимися им любовниками или родственниками. Пожалуй, если бы молодой человек и впрямь избил женщину, отношение к нему было бы намного лучше, чем  теперь, когда он проявил подозрительное благородство.
   Он опоздал в банк на два часа. Объяснил причину опоздания. Его не уволили, но лишили бонусов.
   Светлану переодели в больничную пижаму. Кроме синяков на лице врач обнаружил на груди ожоги от сигарет – огромные красные кружки, похожие на укусы чудовищного слепня.
   При Светлане не было документов, но врач знал, кто перед ним. Он позвонил в полицию.
   К полудню в палате Светланы собрались Павел Сергеевич, Андрей и Слава. Мария Дмитриевна осталась дома – ждать, когда Ваня выйдет из ступора.
   Светлана была в сознании. В присутствии отца и друзей мужа она рассказала Трофимову, как ей удалось сбежать.
   Целые сутки Емельяненко держал ее в лодочном сарае.
   - Там было холодно, - сказала Светлана. Держалась она удивительно спокойно, несмотря на то, что гематому на месте ее брови несколько минут назад вскрыли скальпелем и облили перекисью водорода. – И жутко воняло.
   Целую минуту Светлана молчала, рассеянно глядя в окно. Андрей видел, что она готова расплакаться.
   - Что потом? – спросил Трофимов.
   - Потом? Пришел Заказчик.
   Наступило тревожное молчание.
   - Кто это был? – спросил Андрей.
   Светлана молчала, сгорбившись и угрюмо уставившись на свои исцарапанные, исхудалые руки, лежащие поверх больничного одеяла. Ее поза и выражение лица свидетельствовали не просто о страхе – о настоящем ужасе, способном в кратчайшие сроки обессилить человека.
   - Говорите, - кивнул Трофимов, сурово глядя на нее. – Не бойтесь. Теперь вас никто не тронет.
   «Ложь», - подумал Андрей, прекрасно знавший, что в этой стране закон надежно защищает только бандитов.
   Светлана подняла глаза. Посмотрела прямо на Андрея.
   - Это был Артем Дорофеев, - сказала она.
   Андрей переглянулся со Славой. В глазах друга он видел досаду. То же испытывал он сам. Конечно! Можно было сразу догадаться.
   Павел Сергеевич, нахмурившись, сел на край больничной койки, взял руку дочери.
   - Что они с тобой сделали?
   Светлана отвела глаза.
   - Дорофеев сказал, что убьет меня. За то, что я выступала в суде против его брата. Но не сразу. Сначала он хочет насладиться местью. Сказал, что собирается мучить меня, пока я сама не попрошу о смерти.
   Она испуганно посмотрела на отца.
   Павел Сергеевич, вымученно улыбнувшись, погладил ее по руке.
   Светлана снова посмотрела на Андрея. Каким-то особенным взглядом. Андрей не мог сказать точно, в чем заключалась особенность этого взгляда, но даже когда она отводила глаза и смотрела на кого-то еще, Андрей чувствовал, что она рассказывает только ему.
   - Они… сидели на полу рядом со мной. Обсуждали, как меня мучить. Емельяненко то и дело отвлекался, чтобы ущипнуть меня за грудь. Когда им стало скучно, они закурили и начали пускать дым мне в лицо. Пока меня не вырвало. Я чуть сознание не потеряла. А потом они тушили об меня сигареты.
   - О господи. – Зажмурившись, Павел Сергеевич потряс головой.
   - Что дальше? – спросил Трофимов.
   - Дорофеев сказал, что ему нужно уехать. Но завтра вечером он вернется.
   - Зачем он приказал убить Виктора? – спросил Андрей. Его голос прозвучал резко и нервно. Все, включая Трофимова, посмотрели на него. Но сам Андрей смотрел на Светлану.
   Он провела ладонью по лицу. С трудом выдавила:
   - Он сказал, что не успокоится, пока не уничтожит всю мою семью. «Сначала ты, - сказал он. – Потом твои родители. А на десерт – твой щенок». Он… псих.
   Она спрятала лицо в ладонях. Павел Сергеевич обнял дочь, неловко похлопывая ее по плечу.
   Трофимов, вздохнув, выждал минуту, потом сказал:
   - Светлана Павловна, я понимаю, что вам сейчас очень тяжело. Вы потеряли мужа и ребенка. Но вы должны рассказать мне все.
   Светлана расплакалась еще сильнее. Павел Сергеевич, повернувшись к старшему оперуполномоченному, взглянул на него с отвращением.
   - Неужели нельзя оставить допрос на потом?
   Трофимов устало усмехнулся.
   - Поверьте, слова, которые вы сейчас сказали, я слышал уже тысячу раз. Я видел и слезы жертвы, и ужас у нее на лице. Дорофеев, смею напомнить, все еще разгуливает на свободе. И если вы хотите оградить свою семью от этого выродка, вашей дочери лучше взять себя в руки и рассказать мне все, что она знает.
   Андрей, не заметив изумленного взгляда Славы, подошел к койке, сел на другой край и тоже взял Светлану за руку.
   - Давай, Света, расскажи нам. Ради Виктора. Ради Даши.
   Светлана подняла на него мокрые глаза. Несмотря на обезображенное ударами лицо, она показалась Андрею прекрасной.
   Зато Павел Сергеевич взглянул на него чуть ли не с ненавистью. «Убери лапы от моей дочери, ты, недомерок», - читалось в его взгляде.
   «Очень подходящее время для отцовской ревности», - подумал Андрей и ободряюще улыбнулся Светлане.
   Она слабо улыбнулась в ответ.
   - Я совсем раскисла, да?
   - Нет. Ты прекрасно держишься.
   Трофимов, снова возведя очи горе, сквозь зубы сказал:
   - Господа. Нельзя ли продолжить нашу милую беседу? У меня не так много времени. На мне висят три убийства и пять изнасилований. Я не могу торчать тут с вами целый день.
   Светлана возобновила свой рассказ, и голос ее зазвучал спокойно и уверенно.
   - Дорофеев сказал, что хочет не просто отомстить за брата. Также он не прочь немного заработать.
   «Когда ты будешь уже мертва, - сказал он. – Я позвоню Тихомирову и потребую выкуп в миллион долларов. Раз уж твой папаша так богат, нельзя убивать тебя за здорово живешь».
   - Вот сволочь! – вырвалось у Андрея. Ему захотелось тут же броситься на поиски негодяя.
   - Не мешайте, - резко сказал ему Трофимов. Светлана продолжала:
   - Потом он посмотрел на часы. Любезно сообщил мне, что уходит. Но скоро вернется.
   Лицо Светланы вновь помрачнело – кажется, даже кожа на нем стала темнее. Она опустила глаза.

   Когда Дорофеев ушел, Емельяненко проверил на ней путы. Сказал, что ему тоже надо кое-куда смотаться, но он вернется через пару часов.
   Он вышел. Она услышала, как Емельяненко вешает на дверь замок.
   Светлана сидела на полу, ее руки были заломлены за спину и привязаны к торчавшей из стены железной скобе. Она начала дергаться и извиваться, надеясь освободиться, но узел на руках только затянулся еще туже.
   Тогда она извернулась, чуть не вывихнув себе запястья,  уперлась ногой в стену и начала дергаться, надеясь вместе со скобой выломать из стены доску. Будь у нее хоть немного сил, у нее бы получилось. Но она сутки ничего не ела и очень ослабела.
   Вернувшись, Емельяненко нашел ее в том же положении.
   Днем она заметила, как он смотрел. Все-таки они были близки когда-то. Светлана решила это использовать.
   Рано или поздно Емельяненко должен был дать ей хотя бы попить, чтобы она не умерла слишком быстро.
   Он принес ей гамбургер и молочный коктейль – очевидно, то, что любил сам. Поднес гамбургер к ее лицу.
   Светлана жадно потянулась к нему. Но Емельяненко, ухмыляясь, отвел руку назад, и она ухватила зубами воздух.
   - А помнишь, - сказал он. – Как ты дала мне отставку?
   Она с мольбой взглянула на него.
   - Пожалуйста… - прошептала она.
   Лицо Сережи исказилось. Он ударил Светлану по лицу.
   - Избавиться от меня! – заорал он, брызнув слюной. – Думаешь, я оставлю это просто так? Ты меня использовала. Е…сь со мной,  пока я был на коне. А как только начались проблемы, сразу меня кинула!
   Глядя на его перекошенную обидой физиономию, ей захотелось расхохотаться. Ее бывший любовник в ту минуту был очень жалок. Ее так и подмывало сообщить ему об этом. Но еще сильнее Светлане хотелось есть. Она промолчала.
   Выпустив пар, Сережа немного успокоился. Снова поднес к ее лицу гамбургер, и снова отдернул руку, когда Светлана попыталась откусить от него кусок.
   Чтобы удовлетворить его жажду мести, Светлана разрыдалась. Начала умолять его. По лицу Емельяненко было видно, как он рад.
   Он в третий раз протянул ей бутерброд. И она жадно вцепилась в него зубами. Начала заглатывать, давясь, не жуя, как животное.
   Майонез тек у нее по подбородку. Куски не лезли в пересохшее горло.
   Емельяненко приблизил к ее лицу стаканчик с молочным коктейлем. Она обхватила губами соломинку и начала жадно сосать.
   - Ну все, все, - почти ласково сказал Емельяненко, оттолкнув ее голову. – Хорошенького понемногу.
   Он вышел на минуту, чтобы выкинуть пустой стаканчик в кусты. Светлана рыгнула. Желудок неприятно отяжелел.
   Вернувшись, Сережа целую минуту разглядывал бывшую любовницу. Взгляд его был странен.
   Светлана правильно угадала значение его взгляда.
   - Если хочешь, я могу тебя поцеловать. – Для пущей убедительности она, как бы невзначай, провела по губам языком.
   Емельяненко поморщился.
   - Раньше ты была намного интереснее.
   - Раз так, - сказала Светлана. – То хватит на меня пялиться.
   Его лицо снова исказилось злобой.
   - Не советую ерепениться. Хочу напомнить, если ты забыла – твой муж и твоя дочка мертвы. Следующий на очереди – твой старик.
   - Тебе никогда не стать таким мужиком, как Виктор! – закричала она. – Он был настоящим. А ты… ты просто ЖАЛОК!
   Емельяненко подскочил к ней. Мысок его ботинка врезался ей в живот. Светлана захрипела. В глазах потемнело, она чуть не потеряла сознание.
   - Заткнись. - Сережа задыхался. – Я могу убить тебя прямо сейчас.
   - Попробуй.
   Он стоял, глядя на Светлану с бессильной ненавистью.   
   Светлана решила схитрить. Виновато опустив глаза, прошептала:
   - Прости. Я тоже помню, как хорошо нам было вместе. Господи, почему мы опять встретились… вот так? Сережа, как ты  мог участвовать в убийстве моих родных?
   Она разрыдалась – совершенно искренне, вспомнив, как они с Виктором и ребятишками гуляли в парке. Как весело смеялись.
   Емельяненко отвел взгляд. Его небритое лицо показалось Светлане старым и помятым. Он сгорбился.
   - Это жизнь. Сама понимаешь. Много чего произошло.
   - Ты потерял бизнес.
   Он усмехнулся. Светлана видела, что он очень устал. Ему хотелось выговориться. Его уже давно никто не утешал, не гладил по волосам…
   Не ласкал.
   Он сел на пол. Обхватил руками колени.
   - Я не просто банкрот. Меня ищут. Я задолжал крутым ребятам сотни тысяч долларов.
   - Мне очень жаль.
   - Все этот кризис проклятый, - сказал он, угрюмо глядя в угол. – Из-за него половина толковых бизнесменов разорилась. В этой стране, я посмотрю, нет условий для деловых людей.
   Светлана подумала: «Господи, только не начинай ругать правительство!».
   Ей захотелось глупо захихикать, как школьница. Но она с печальным видом сказала:
   - У Виктора тоже было много проблем.
   Емельяненко дернулся.
   - Только не начинай про Виктора.
   Помолчав, он с блеском в глазах выдохнул:
   - Какой же классной телкой ты была! Лучше девушки не было.
   - Рада слышать.
   Он взглянул на нее, как голодный волк на аппетитного ягненка.
   - И ты все еще хороша.
   Он облизнулся. Светлана отвела глаза.
   Емельяненко наклонился вперед.
   - Слышь, не кисни. А? Может, все еще обойдется.
   - Дорофеев хочет убить всю мою семью.
   - Он этого не сделает. – Возбуждение само подсказывало ему нужные слова и нужный тон. – Что он, дурак? Помучает тебя и отпустит. Он просто попугать тебя хочет. Ему главное бабки получить.
   - Он и тебя обманывает. Уверен, что получишь свою долю?
   Емельяненко усмехнулся.
   - Куда он денется? Он же обычный лох. За ним никого нет. Прижать его хорошенько – он все отдаст.
   Он встал, подошел к ней. Наклонившись, поцеловал Светлану в губы.
   - Я так не могу, - сказала Светлана.
   Емельяненко встал над ней, так что его промежность оказалась на уровне лица пленницы, и начал расстегивать ширинку. Пальцы его не слушались.
   - Нет, только не это! – закричала Светлана. Сережа, закрыв глаза, со страдальческим выражением лица шептал:
   - Пожалуйста… Ты не понимаешь…
   - Не так. – Борясь с тошнотой, Светлана выдавила улыбку. – И не здесь.
   Он, уже почти расстегнувшийся, тупо смотрел на нее, согласный на любые условия, забывший про все на свете.
   - Развяжи меня. И давай выйдем наружу. Я тоже хочу тебя… все эти годы я тебя вспоминала… но здесь ужасно воняет.
   Он смотрел на нее, на лице его отразилась внутренняя борьба. Если бы не мучившая его эрекция, Емельяненко смог бы сообразить, что исполнять просьбу Светланы нельзя ни в коем случае.
   Но он уже слишком сильно хотел.
   Поэтому достал из кармана нож и разрезал веревки.
   Потом вывел Светлану наружу. Ноги ее не слушались.
   Емельяненко повалил Светлану на песок и овладел ею. Она, крича от притворного наслаждения, вынула у него из кармана нож и вонзила ему в шею. Емельяненко захрипел и дернулся. Из его шеи ей на лицо брызнула горячая кровь.
   Он еще раз дернулся и затих, вдавив ее в песок тяжестью мертвого тела. Светлана, издав стон неимоверного усилия, сбросила его с себя, встала и побрела прочь.
   Она не помнила, как брела через лес и оказалась у дороги. По шоссе промчалась машина. Светлана замахала и закричала ей вслед: «Помогите!». Водитель не остановился, и машина скрылась за поворотом.
   Почти сразу же мимо нее проехал еще один автомобиль. Она снова замахала руками и позвала на помощь. С тем же результатом.
   Силы оставили Светлану. Она без чувств упала на шоссе.

   - Очнулась я здесь. - Светлана окинула взглядом палату.
   Некоторое время она не решалась поднять глаза. Андрей сжал ее руку.
   - Ты молодец, - сказал он.
   Светлана повернулась к отцу. Он выдавил жалкую улыбку.
   - Главное, дочка, что ты жива. Теперь все будет хорошо.
   Светлана вдруг побледнела и вырвала у него свою руку.
   - Теперь уже НИКОГДА не будет хорошо! – закричала она. Глаза Светланы наполнились слезами. – Понимаешь? Никогда!
   Вошла медсестра. Увидев плачущую Светлану, махнула рукой.
   - Так, господа, все на выход! Хватит мучить больную! Она еще от шока не отошла!
   Андрей встал. Трофимов тоже поднялся и сразу же вышел. Павел Сергеевич даже не посмотрел на сестру.
   - Я останусь. Свету сейчас нельзя оставлять одну. У нее депрессия.
   - Папа, не надо, - сказала Светлана, утирая слезы. – Со мной все будет нормально.
   - Не спорь, дочка. Я же вижу, ты все время плачешь. Тебе нужно крепкое мужское плечо.
   Андрею показалось, последняя фраза относилась к нему – имелось в виду, что у него  «мужского плеча» нет.
   Медсестра не решилась спорить с Тихомировым. И с тем большим удовольствием выставила Андрея и Славу.
   Когда они спускались по лестнице, Слава сказал:
   - Тебе не показалось, что Света чего-то недоговаривает?
   - Показалось. – Андрей нахмурился. – Чует мое сердце, что на деле все было в сто раз хуже, чем она рассказывает.
   Когда они уже садились в машину, Андрей сказал:
   - Нужно найти Дорофеева.