Винная бочка

Чем замечательны путешествия "дикарём"– так это тем, что один день не похож на другой и каждое лето приносит много приключений и впечатлений.
С Борей Лоинским мы подружились ещё на первом курсе Мухинского  училища (теперь справедливо переименованного в Академию. Во время каникул, при переходе со второго на третий курс, мы договорились поехать по автостопу вместе. Судьба привела нас в Грузию. В горной Грузии в горах вечереет быстро, и ночью хоть "глаз выколи".  Шофёр одной грузовой машины высадил нас у преддверия Кутаиси,  города, где Иосиф Сталин провёл часть своей жизни.  (Сталин  - российский революционер, соратник Ленина,  организатора и руководителя революции  в России. Вместе с Лениным создали Советскую власть. Свергнув царя, установили после смерти Ленина, в 1924 году, Российскую Федерацию).
Сталин стал единовластным вождём СССР - Союза Советских Социалистических Республик,вплоть до  своей смерти в 1953 году).
Мы двигались к городу издалека, быстро догоняя сумерки, и уже в темноте добрались до окраины города. Теперь мы шли в полной темноте, полностью полагаясь на свою интуицию.  На плечах были тяжеленные рюкзаки. Ведь мы оторвались от родного гнезда – Ленинграда, на все каникулы, то есть  на два месяца!
Вокруг нас не было ни людей, ни животных, но мы ощущали некое присутствие цивилизации.
Нам  как-то удалось различить силуэты близко находящихся кустов и деревьев, и  нам показалось, что здесь, в некоей пустоте тьмы, мы достигли достойного места для палатки, и сможем, наконец, вытянуть уставшее тело в спальниках и заснуть.
Грунт оказался очень твёрдым,  но, с нашим упорством, мы все же вбили колышки,  кое-как натянули палатку и, невероятно усталые, моментально заснули.
В этих  краях так же быстро темнеет, как и светает, но разбудил нас не рассвет, а шаги и топанье ног и разговор проходящих мимо палатки людей.
"Интересно, подумал я, где же мы находимся?"
Двумя пальцами я раздвинул входную ткань палатки, приложил  один глаз к образовавшейся щели и увидел утреннюю толпу спешащих на работу людей. Они просто окружали нас.
Приглядевшись, я заметил справа и слева от нас кусты. Теперь стало ясно, что наша палатка стоит на прохожей части  какого-то парка, на гравии деловой узкой дорожки.  Палатка практически занимала всю ширину этой тропинки, и люди должны были обходить нас.  В спешке, Мы решили, что выходить наружу почти голыми было бы не очень удобно, и стали быстро натягивать брюки и рубашки внутри палатки.
Я должен отойти от моего повествования и описать палатку. Она была двуспальная, военного типа, защитного цвета, небольшая по высоте и ширине, но  прочная и поэтому довольно тяжелая. Чуть повыше изголовья - тканевое окошко с плотной марлей от комаров и насекомых.
Вход, как в большинстве палаток, застёгивающийся на деревянные цилиндрики.
Вот это слегка замедляло открывание и закрывание её
Встать в ней в полный рост невозможно. Поэтому, пока мы натягивали штаны и рубашку, вся палатка ходила ходуном, и я представляю себе, что это, конечно, представляло забавное зрелище для проходящих. Основной сюрприз ожидал  нас, когда мы вышли наружу босиком, чтобы надеть носки и обувь в окружении проходящей толпы. У головной части палатки был многоступенчатый, торжественный вход в помпезно построенный кинотеатр "ПОБЕДА".
На глазах удивленной публики мы разобрали палатку и  устроились на скамейке парка, чтобы уложить рюкзаки.
Наша цель была попасть в Тбилиси – столицу Грузии. Не задерживаясь долго в Кутаиси, мы направились к окраине города в сторону шоссе,  ведущего к Тбилиси через Гори–местечко, где родился и вырос Иосиф Сталин.
Несмотря на историю, Гори нас мало интересовало. Примерно где-то через час мы прошли пригород, где справа и слева в садах росли  деревья; гранатовые  и лимонные. Мы проходили  огороженные колючей проволокой плантации персиковых и яблочных насаждений. Было соблазнительно забраться в них и поесть свежих фруктов, но мы знали  что сторожа не спят, а стреляют в воришек не только солью. Я же с детства любил забираться в чужие сады и делиться с собой фруктовой добычей. Как раз по дороге в Грузию один шофёр рассказал
нам, что недавно  где-то здесь был убит мальчик, кравший яблоки, и сторож был оправдан. Так что с этим шутить нельзя. Наверное, он не зря рассказал нам эту историю, зная повадки путешественников. Пока мы шли, мы все время  “ голосовали ”.
Слово  "голосовать" на дорогах, означает останавливать на дорогах машины. Удивительно, только в Грузии никто не реагировал на наше поднятие руки! Было уже около половины одиннадцатого  утра, и приходила жара. Мы были в пути с половины восьмого и еще ничего не ели.
Мы уже было отчаялись, когда одна грузовая машина, проехав нас, вдруг остановилась.
Добежав до шофёра, я предложил, как обычно, страницу из книжки автостопа, но ему нужны были только деньги. Мы сговорились на пяти рублях.
Его старая и обшарпанная машина потёртого серо-зелёного цвета представляла собой переднюю железную часть, где сидел водитель и справа от него могли поместиться еще два человека, и отделённый  кузов-платформу на колёсах, обнесенный деревянными досками. Кузов был покрыт такого же непонятного цвета брезентом и образовывал полукруг, так что человек мог бы встать в кузове почти во весь рост, слегка согнувшись. B передней части брезента было маленькое окошко, якобы для свежего воздуха. В данном случае это окошко было прикрыто снаружи куском такого же брезента. На грузинско-русском языке водитель сказал, что он торопится  забрать где-то две бочки вина и затем  отвезти их на тбилисский рынок. Возражений не было. Это же как раз по пути. Водитель откинул вниз заднюю стенку борта, чтобы мы могли запрыгнуть в кузов.
В нос ударил резкий запах аммиака. Стало ясно , что  эта машина была использована для доставки навозного удобрения на поля. Навоз только что перед нами был  соскоблён с пола, и поэтому пол был страшно скользким. Сидеть было не на чём. Вонь была невыносимая, но мы уже заплатили, и обратного пути не было, тем более что машина шла в нашем направлении. Ничего не оставалось, как схватиться за задний борт машины  и в полусогнутом положении хватать редкие порывы свежего воздуха. Рюкзаки мы поставили в передний правый угол грузовика. Казалось, там было немного меньше навозной слизи.
Дорога за бочками с вином шла через крутые грузинские горы извилистым серпантином, то поднимаясь вверх, то резко бросаясь вниз. Было очевидно, что водитель отлично изучил этот путь в течение своей жизни–он  и вел машину, к нашему ужасу, невероятно быстро и бесстрашно. Чаще всего руки не могли удержать кузова, и наши тела скользили то вправо, то влево, то вперед, то назад, часто мы просто взлетали в воздух и плюхались на скользкий, вонючий пол. Наши рюкзаки давно потеряли управление, и у  нас появилась
некоторая задача:  как поймать свои рюкзаки и сделать так, чтобы они находились на месте. Мы  как бы играли  с ними в ловушки. Естественно, поймать их было совершенно невозможно. В голове мелькнула, как молния, мысль, что за пять рублей мы получили возможность прокатиться  по “американско-грузинским” горам, да при этом с душком, да еще каким! Не всем выпадает такое! Невольно возникла мысль “НЕ ВЫРВАЛО БЫ ”…
Послышался скрип ворот. Внезапно  машина резко остановилась. Мы  заскользили по слизистому полу и втюхались в брезент.
Водитель откинул задний борт, и мы лихо спрыгнули на твёрдую почву. У меня было такое ощущение, что я много часов сидел на необузданной лошади, которая сходила с ума на корабле, попавшем в неуправляемые волны. Я чуть было не упал, но кто - то поддержал меня за руку.
"Познакомьтесь, это хозяин  вина”, сказал шофер по грузинско-русски.
“ А теперь идёмте к столу".
Мы находились в грузинском дворе. Со вчерашнего дня мы ничего не ели, и угощение было к месту, несмотря  на то, что голод конкурировал с тошнотой.  Всё же голод победил.
Засуетилась грузинская хозяйка. Нас провели через густую зелень сада к столу, накрытому белейшей чистой скатертью. Этот момент был очень важен для поднятия аппетита. Состояние тошноты ушло почти сразу. То, что было на столе, придало уверенности, что я выдержу еду без особой проблемы: на скатерти были невероятно вкусно пахнущие большие, плотные, но спелые, темно – красные помидоры, положенные в большую деревянную посудину; крупные,  так
же большие, иссиня- черные сливы на грузинском подносе, с каплями от мытья; огурцы с пупырышками, плотные, с зеленеющими полосками, как ни странно, тоже  пахнущие, как свежие, только что сорванные с грядки; и пучок стручкового чеснока, который рос на грядке недалеко от нас. Конечно, не обошлось и без грузинского домашнего хлеба - это был свежайший каравай, только что испечённый из полутвёрдой муки,  с ёмким тестом, ароматный, и ощущение было таково, что масло было уже в нём. Сильный и приятный запах его вызывал невероятное желание отломать его кусок и есть без остановки. На белейшей салфетке, от которой могли заболеть глаза, стоял кристально чистый графин с холодной водой доверху, которая,  как могло показаться, просачивалась через хрусталь и просилась быть налитой, и немедленно,
залпом выпитой из такого же безупречно хрустально-чистого бокала. На столе также было охлаждённое домашнее масло, густая сметана, в которой большая серебряная ложка стояла, как столб в земле, и уксус, и соль с подсолнечным маслом. У каждого из присутствующих были вилки, ножи и фарфоровые орнаментированные тарелки, протертые до зеркального блеска.
Ну, и, конечно, не обошлось без грузинского спиртного: чачи (сливовая гр узинская водка, национальный крепкий напиток) в больших тёмных бутылках, коньяк лучшего сорта, явно  не подменённого, натурального, своего, родного, грузинского, и,  также своего
сухого вина - грузинская гордость! И  всего этого было в изобилии. Пей и ешь, сколько душе угодно.
Алкоголя моя душа явно не просила. Об этом даже не было двух мнений. Мое тело просто сразу мне сказало: "Даже не смотри в сторону бутылок. Тебе это не нужно. Не сейчас, а может быть, и не потом, а может быть, и никогда. Скорее всего - никогда. Противопоказано. Запрещено, и баста. Даже не думай. Помни, что полчаса тому назад ты хотел. Помнишь?
А если НЕТ, то я тебе напомню. Ты хотел НЕ БЛЕВАТЬ - извини за резкость. Ну, так что, договор?"
"Ну , естественно",  - сказал я самому себе и отломил ломоть хлеба после того, как все нполнили тарелки едой.
Есть практически ещё не начали, когда хозяин поднял первый тост за гостей. Как я и обещал самому себе, я налил стакан волшебной и целительной чистой воды и поднял его, готовясь чокнуться со всеми. И тут выстрелы черных грузинских глаз атаковали меня с такой силой, что я сразу понял: моя смерть  - ничто по сравнению с гордостью этого сильного, щедрого и свободного народа.
Я тут же заглушил мой второй голос. Другой стакан уже был наполнен кем-то, и я с отвращением  к содержимому хлестнул эту гадость себе в рот. "А, что будет,  того не миновать. Надо немедленно схватить свежий помидор, огурец, особенно чеснок, чтобы заглушить гадкий вкус домашней сливовицы".
Тёплая волна ударила в нагретую солнцем голову через пустой желудок. Не успел я разжевать первые  куски еды, как посыпались тосты за семью,  за детей,  за родных,  за стариков,за успех
продажи вина, за собак, за дом, за коньяк и так далее.  Отказ от выпивки означал бы грубейшее, просто смертельное оскорбление всей грузинской нации, как если бы я был против грузин. Все люди здесь были настолько приветливы, что я отослал свой второй голос подальше до лучшего момента, а окружающим решил доказать своей предстоящей смертью, которая может наступить
 сейчас-же или в неопределенном ближайшем времени, что я не против грузин, что я, в принципе, люблю их до такой степени, что готов даже умереть от ненавистной сливовицы ради них. Я не помню,  успел ли что-нибудь съесть,потому что шофёр торопился и попросил загрузить в машину две огромные бочки вина.
Две толстые, среднего размера доски были положены под углом к кузову, и все, кто были, закатили эти бочки  вовнутрь. Я и Боря с лёгкостью толкнули бочки по скользкому полу в угол к рюкзакам и  мы были готовы продолжать наш путь. Где-то около двух часов мы лавировали между нашими рюкзаками, бочками и бортом машины, но, в конце концов, сдались. Крутые повороты, жара, отсутствие воздуха, оголтелая скорость по крутым поворотам, с которой
гнал пьяный  водитель, нас полностью доконала. Решив прекратить постоянное движение бочек по скользкому и вонючему полу, я, уже лёжа на вонючем полу, обнял одну из бочек, насколько хватало моих рук, и скользил вместе с ней и рюкзаком, чтобы предотвратить поломку бортов машины.  По-моему, Боря сделал то же самое. Тошнота приближалась все ближе и ближе. Мы отдали себя судьбе …
Темнело, и наконец становилось прохладней.
Водитель остановился на холме над рекой. Это была река Кура. Селение называлось Гори, где, как я писал, родился Сталин. Мы схватили рюкзаки, спрыгнули с машины, бросили рюкзаки на землю и, как были, во всей  одежде бросились в быстро  текущую мутную, глинистую, непрозрачную воду этой знаменитой реки и насладились её грязной чистотой.
Такого блаженства я ещё ни разу  не испытывал в своей жизни. В реке стояла пара изумлённых рыбаков. Мы разбили палатку и решили повесить сушить на неё
выстиранные брюки и рубашки прямо сейчас, чтобы не пропали, а ботинки оставили сушить снаружи. Темнота ночи нахлынула сразу, и мы заснули, как убитые.
Счастье относительно.

Григорий Гуревич
Все права защищены
Залитовано в 2008 году.
Опубликовано в Апреле 2015 года.