Чёрное солнце Ливии

(Отрывок из нового историко-приключенческого романа)


В пустыне по грунтовой, малоезженной дороге, вздымая ввысь клубы горьковатой, раскалённой на солнце пыли, мчался на полной скорости английский армейский трёхтонный грузовик «Матадор». В кузове под трепещущим на ветру тентом сидело десять рослых, загорелых, обветренных бородачей с оружием в крепких мозолистых руках. Оно было разнообразное: мелькали и немецкие МП-40, так называемые «шмайсеры», и итальянские пистолеты-пулемёты Beretta MAB 38, и короткоствольные британские автоматы STEN с горизонтальным расположением магазина и складным металлическим прикладом. Одежда и амуниция тоже представляли собой смесь элементов униформы различных воюющих в Ливии государств. Бородачи были обвешаны подсумками с запасными магазинами к автоматам, кинжалами, гранами, фонариками, у многих на поясном ремне болталась кобура с пистолетом. На головах у некоторых были арабские мужские платки – куфии, с обручем чёрного цвета – эгалем, у других – выгоревшие на беспощадном африканском солнце до постельной белизны, немецкие тропические кепи из брезента с длинным козырьком и декоративными отворотами, или краповые береты британских коммандос. Бойцы не курили, что было строжайше запрещено в рейде, не пили воду, приученные к длительному обезвоживанию организма в пустыне. Вполголоса переговаривались на разных языках: слышалась итальянская и немецкая речь, – кое-кто изъяснялся по-арабски, кто по-французски, кто по-русски. Было ясно, что здесь собраны люди разных национальностей и вероисповедования, хотя все сильно смахивали на местных ливийских арабов или берберов. Но это для не специалиста. Такому тонкому знатоку, как Феликс Кляйн, определить среди них европейцев не составляло большого труда. Тем более, все они были его подчинённые.
Феликс, который мерно покачивался в такт движения автомобиля в кабине возле водителя, – командир Особой тропической диверсионной роты, двигавшейся по тылам восьмой британской армии. Подразделение входит в Учебный пехотный полк особого назначения «Бранденбург».
Феликс Кляйн смугл и черноволос, ведь его мать Боипелло (Бронислава после православного крещения) – масайка по национальности; отец вывез её ещё во время Первой мировой войны из германской Восточной Африки. На плечах запылённого, обесцветившегося светлого мундира – погоны хауптмана – капитана. Подсвечивая себе фонариком, он внимательно изучает карту местности, морщась от тряски, прочерчивает карандашом неровную линию – маршрут движения разведгруппы. Позади – почти семьсот километров по гиблой ливийской пустыне, впереди – занятая противником 22 января 1941 года итальянская прибрежная крепость Тобрук. Она прочно удерживается англичанами, хотя стремительный Африканский корпус генерала Роммеля со вспомогательными итальянскими частями подходит уже к городу Дерна.
– Ганс, поднажми, – нам кровь из носу сегодня нужно быть возле аэродрома, – оторвавшись от карты, обратился Феликс к водителю.
Тот только неопределённо пожал покатыми плечами.
– Я и так выжимаю из движка всё, что могу, герр хауптман. Того и гляди вода закипит в радиаторе. Тогда – капут. Станем и будем ждать, пока остынет. Это же вам не русский самовар. Это они любят глотать крутой кипяток кружками после своей варварской бани.
– Ты был в России?
– Нет, как видите, я здесь, вместе с вами – в гиблом ливийском пекле, – скептически хмыкнул водитель, не отрывая острого взгляда от змеившейся в песках грунтовой дороги. – Старший мой брат, Фриц, воюет на востоке. Недавно прислал письмо откуда-то из-под Ростова, что стоит на какой-то крупной азиатской реке. Пишет, что в России сейчас – собачий холод, вода в реке замёрзла. Русские дерутся как черти и не сдают без кровавой мясорубки ни одного населённого пункта. Из его роты выбыло уже треть личного состава: кто погиб, кто ранен, кто обморожен. Гренадеры в окопах только и спасаются от холода русской водкой. Фриц пишет, что там сущий ад, похлеще, чем у Данта в его великой комедии.
– Зачем ты всё это мне рассказываешь, Ганс? – раздражённо спросил Феликс. – Думаешь, что задел в моей душе больную струну?
– Какую струну, герр хауптман? – не понял водитель, продолжая внимательно всматриваться в дорогу.
– Ну, ты ведь, вероятно, догадываешься, что у меня – русские корни? Иначе, откуда у истинного арийца такое не арийское отчество: «Борисович». Да и имя, думаю, у меня не совсем немецкое…
– Я это, честно говоря, давно заприметил, герр хаупман, – согласно кивнул Ганс. – Имя у вас прямо скажу, не наше… в смысле, не германское. Скорее, такие носят у наших заклятых врагов – полячишек.
– Меня так назвал отец в память своего погибшего друга, Феликса Левандовского, – задумчиво сообщил капитан Кляйн. – Он погиб где-то в Восточной Африке, которая во время Великой войны принадлежала Германии. Погиб трагически, но это долгая история… Кстати, моя мать – из восточно-африканского племени масаев, отец – обрусевший немец из Варшавы, профессор.
– Занятно! – подал голос водитель. – Вы раньше ничего об этом не говорили.
– Но ты ведь не из гестапо, мой друг, чтоб я тебе отчитывался, – усмехнулся Феликс. – Кстати, ты молодец, хорошо водишь машину, быстро. Мы почти у цели. Сильно не гони.
Водитель сбросил газ и поехал медленнее. Капитан Кляйн всматривался в карту, то и дело сличая её с местностью за грязным лобовым стеклом кабины.
– Здесь, перед развилкой, притормози, – скомандовал вдруг Феликс.
Машина, скрипнув тормозами, тяжело остановилась. Кляйн, размашисто хлопнув дверью, спрыгнул в песок, подойдя к заднему борту, прикрытому брезентовым тентом, негромко позвал на итальянском языке:
– Бамбино Чезаре, ко мне!
Из кузова, легко и пружинисто, как гибкий горный кот, выпрыгнул рослый, сухощавый бородач в английском краповом берете, с итальянским автоматом в руках.
– Звали, команданте? – спросил он по-итальянски.
– Приехали, Бамбино, – кивнул капитан Кляйн. – Мы в нескольких километрах от аэродрома. Здесь мы разделимся: твоя группа скрытно подберётся к аэродрому с восточной стороны, откуда томми не ждут опасности. Возьми с собой четверых человек, часть взрывчатки. Проникните на территорию через колючие заграждения. Да, ещё… прихватите миноискатель: вдруг подступы заминированы. Если надо – снимете часовых на вышках. Ваша задача – заминировать склады авиабомб, горючего и барак с запасными частями для самолетов. Вот они все тут обозначены, на схеме, – Феликс вытащил из кармана потрёпанный, затёртый лист писчей бумаги, ткнул немытым пальцем в два квадратика в восточной части аэродрома и в прямоугольник – севернее. – Без моего сигнала ничего не взрывать. Я с остальными ребятами заложу взрывчатку под самолёты. Сигнал к подрыву – зелёная ракета. Задача понятна?
– Яволь, мой команданте. Всё ясно, как белый день. Разрешите выполнять? – развязно проговорил итальянец.
– С Богом, Бамбино, – кивнул Феликс.
Чезаре заглянул в кузов:
– Эмилио, Торелло, Карлос Грава и ты Джамал – с машины! Остальные на месте. Парни, не забудьте взрывчатку и миноискатель. Быстрее!
Три итальянца и араб один за другим торопливо выпрыгнули из кузова. Другие разведчики подали им сверху тяжёлые деревянные ящики и рюкзаки со взрывчаткой, протянули миноискатель. Группа подрывников-коммандос, подхватив груз, бесшумно растворилась в вечерних сумерках. Из кабины вышел водитель Ганс, стал спешно крепить на крыше большой британский флаг. Феликс одобрительно кивнул. Сам он вновь забрался в кабину, вытащил из-под сиденья мятый английский френч цвета хаки с погонами майора и колониальный пробковый шлем, переоделся. Когда спрыгнул из кабины, Ганс уже справился со своим делом.
– О, да вас и не узнать теперь, герр… извиняюсь, сэр… – заулыбался водитель. – А майорские погоны британской королевской армии вам больше к лицу, ей Богу!
– Разговорчики, kraftsfahrer1 Ланге! – строго одёрнул его Феликс. – Ты, кстати, тоже смени свой китель на английский. И не вздумай что-нибудь ляпнуть по-немецки, когда подъедут британцы.
– Так ведь я никакого языка больше и не знаю, сэр. Если не считать чешского… Но это не в счёт.
– Вот и молчи, как глухонемой. За тебя буду разговаривать я, – сказал Феликс. – Я, да будет тебе известно, четыре года в Кембридже учился, семь языков знаю.
Водитель Ланге присвистнул от удивления и полез, как в медвежью берлогу, в кабину «Матадора». И не понятно было, что его так поразило: знание стольких языков или то, что офицер секретного диверсионного подразделения, полка особого назначения «Бранденбург», обучался в лондонском университете.
Капитан Кляйн прошёлся вокруг машины. Из кузова выглянул светлобородый разведчик в потёртом немецком тропическом кепи светло-оливкового цвета. Обратился к Феликсу на русском языке:
– Пан офицер, курить можно? Терпёжу нема, уши пухнуть… Покель стоим, я засмолю цигарку, добро?
– Иван, приказ командующего знаешь? В рейде беспрекословно подчиняться старшему, – по-русски же строго ответил капитан Кляйн. – Курить в расположении неприятельских войск строжайше запрещено, как и распивать спиртные напитки… На базе в Бенгази – пей, хоть залейся и кури – не хочу. А здесь ни в коем случае. За не выполнение – расстрел на месте!
Иван сразу же нырнул обратно под тент. Феликс нетерпеливо посмотрел на часы: с минуты на минуту по дороге, на которой они остановились, должна была проследовать колонна британских тяжёлых грузовиков, подвозивших на аэродром боеприпасы, запчасти и продовольствие. У Феликса созрел дерзкий план: под видом англичан вклиниться в колонну и вместе с ней попасть на территорию аэродрома. Для этого достаточно было малость смекалки, точные разведанные о похожем на разведгруппу капитана Кляйна диверсионном подразделении противника, идентичная униформа и соответствующие британские документы. Всё это было заранее подготовлено в Бенгази перед выходом в рейд. Аналогичная спецгруппа коммандос в восьмой британской армии была. И даже не одна, а несколько. Все они напрямую подчинялись генералу Джону Хэкетту, руководившему специальными операциями англичан на ближневосточном и североафриканском театрах военных действий. И хоть действовали они, как правило, сверхсекретно, солдатская боевая слава о них гремела по всему британскому Египту и итальянской Киренаике.
Феликс Кляйн дотошно изучил эти диверсионные группы англичан, познавая много ценного для себя и беря на вооружение. Одна из них именовалась «Пустынной группой дальнего действия» (Long Range Desert Group), сокращённо – LRDG, вторая – «Специальной авиационной службой» (SAS) с входящими в её структуру наземными подразделениями, третья…
– Господин хаутман, кажись, едут! – вывел Феликса из задумчивости свистящий шёпот водителя, выглянувшего из кабины.
Кляйн невольно вздрогнул, приложив руку к ушной раковине, прислушался: издалека, откуда-то с юного направления действительно слышался всё нарастающий гул множества автомобильных двигателей. Феликс махнул рукой водителю, чтоб не высовывался, подойдя к кузову грузовика, вполголоса шепнул своим людям:
– Ахтунг! Всем быть на чеку, подходит английская колонна. Без моего приказа ничего не предпринимать. Сидеть тихо! Не шуметь, не разговаривать.
По команде Феликса Ганс завёл двигатель «Матадора», включил габаритные огни. Капитан подошёл к самой обочине грунтовой дороги, остановился, поджидая головную машину британской колонны. Первым, хищно лязгая гусеницами, ехал небольшой легкий разведывательный бронетранспортёр «Универсал». На броне, свесив ноги в армейских шортах, сидело двое весёлых английских томми в похожих на мелкие обеденные тарелки стальных шлемах и строгий, чопорный офицер с моноклем в правом глазу, с тонким стеком, который он крутил в руке, рассекая воздух. Заметив стоявшего у дороги Феликса, британец постучал стеком по броне, крикнул водителю, чтобы остановился. Капитан Кляйн подошёл к бронетранспортёру.
– Кто такой? Из какого подразделения? Почему в таком затрапезном виде? – презрительно скривился английский офицер. И хоть по званию он был всего лишь первым лейтенантом, но, видимо, аристократическое воспитание позволяло ему разговаривать со старшим по званию офицером подобным пренебрежительным образом.
– Майор Пеняков. Командир «Истребительного отряда дальнего действия №1». Вот моё удостоверение, – по уставу отдав честь лейтенанту, протянул документ Феликс. Говорил он всё это, естественно, по-английски, которым, за время обучения в Кембридже, овладел в совершенстве.
Британец, мельком заглянув в удостоверение, вежливо вернул обратно. Когда заговорил, в голосе появились уважительные нотки:
– Я что-то слышал, сэр Пеняков, о вашей необычной воинской команде… Офицеры в штабе группировки поговаривали о какой-то «Частной армии Попского»? Уж не о вас ли это?
– Так точно, сэр. Моих парней в шутку называют иногда «Частной армией», – усмехнулся Феликс, умело подыгрывая лейтенанту.
– Но почему Попского? Ведь под этим именем, насколько мне не изменяет память, в Англии в довоенных комиксах изображали страшного русского большевика – Сэма Попского.
– Вероятно, потому, что мои родители – эмигранты из России. Перебрались в Бельгию ещё до революции. Сам я там и родился.
– Не смею больше задерживать! – козырнул лейтенант Феликсу и снова постучал стеком по броне. Бронемашина, взревев двигателем и лязгнув гусеницами, тронулась. За ней, – длинная вереница крытых британских грузовиков.
Капитан Кляйн помахал Гансу, чтобы подъезжал ближе к дороге. Вскочив на подножку с противоположной от водителя стороны, приказал:
– Как только заметишь достаточный просвет между автомобилями, вклинивайся в колонну. Британцы подумают, что мы из их подразделения, но отстали. Рискнём!
– Риск – хорошее дело, герр хауптман, – поддакнул водитель.
– Не разговаривай, Ганс, смотри внимательней на дорогу.
В ту же минуту Ганс прибавил газу и на скорости ловко вырулил с обочины, пристраиваясь в хвост удаляющегося английского «Матадора». Идущий следом автомобиль сердито посигналил, но немного притормозил, давая место невесть откуда взявшемуся внеочереднику. Феликс быстро юркнул в кабину грузовика и с нескрываемой радостью хлопнул водителя-лихача по плечу.
– Получилось, Ланге! Ты просто молодчина, бамбино!
– Герр хауптман путает меня со старшим сержантом Чезаре Эспозито?
– Не придирайся к словам, Ганс, – ответил Феликс. – Не забывай, что мы – в африканской знойной Ливии, а не за морем в фатерланде. Здесь, в наших войсках такая каша, что скоро все мы будем говорить на одном языке – гибриде немецкого, итальянского и арабского.
– Ну вам, я чувствую, это не грозит, – ответил водитель. – Ведь вы одинаково хорошо говорите на всех трёх языках…
Вскоре колонна была перед КПП аэродрома. Ленивые, разморенные днём на прочти тридцатиградусной жаре, английские томми не досматривали автомобили, пропускали по одному так. Это было на руку немецким диверсантам. Въехав на территорию, они тут же отстали от остальной колонны, двинувшейся к складам. Капитан Кляйн велел Гансу прижаться к крайнему английскому истребителю «Спитфайр», который застыл в импровизированном капонире, прикрытый сверху камуфлированной под пустыню маскировочной сетью.
Феликс бесшумно, не хлопая дверцей, выскользнул из кабины, пригибаясь, подбежал к заднему борту «Матадора»:
– Всем с машины!
Немецкие коммандос тут же, словно бесплотные ночные фантомы, спрыгнули на твёрдую, утрамбованную колёсам машин и шасси самолётов, землю аэродрома. Их было пятеро. Каждый нёс за спиной в рюкзаке основательный груз взрывчатки. Все они были опытные подрывники и сапёры, особенно старший группы, русский из донских казаков, обер-ефрейтор Иван Андреюшкин. В подчинении у него было два немца, ливийский араб и француз-доброволец, бог весть как попавший в итальянскую Киренаику.
Капитан Кляйн подозвал Ивана, быстро заговорил по-русски:
– По-быстрому минируйте ближайшие истребители. Чем больше, тем лучше. Хотелось бы, чтобы взлетели на воздух все, но это – как получится.
– Есть, пан офицер! – чуть слышно шепнул Андреюшкин, подал знак подрывникам. Двое кобрами шмыгнули под пузатое, откормленное днище «Спитфайра», стали возиться там, устанавливая взрывчатку и протягивая электрический шнур. Иван с двумя другими разведчиками побежали к следующей крылатой машине.
Феликс, оставив Ганса в кабине и приказав не выключать двигателя, только погасить габариты, скользнул в сторону КПП. Тяжёлый английский кольт был наготове. До рези в глазах всматриваясь в ночную могильную тьму, капитан ловил чутким, натренированным слухом любой шорох, вздох ветра, скрип колючей металлической проволоки, охватывающей периметр. Всё было пока что спокойно, диверсанты ничем себя не выдали, и у капитана Кляйна слегка отлегло от сердца. Затаившись за огромной металлической бочкой из-под горючего, он продолжал оглядываться кругом, страхуя подрывников. Что делалось на другом конце аэродрома, где у складов ГСМ и авиабомб действовала группа Чезаре, он, естественно, не знал. Но, исходя из того, что там тоже всё было тихо, Феликс мог предположить, – Бамбино со своими итальянцами, перерезав колючую проволоку, проник на территорию аэродрома.
Командир диверсантов машинально потрогал рукоятку ракетницы, засунутой за брючной ремень под английским френчем. Давать сигнал к подрыву было ещё рано, однако хотелось сделать это как можно быстрее. Нервы были напряжены до предела. Разведчиков могли заметить в любую минуту, и тогда пришлось бы заканчивать работу под вражескими пулями. Такое тоже случалось за время их нелёгкой службы в пустыне. Под огнём гибли верные, испытанные во многих боях товарищи. Феликс не называл их «партайгеноссе», потому что ни один из разведчиков не состоял в НСДАП. Просто – «камрады»… Не хотелось бы, чтобы это повторилось сегодня, и кто-нибудь из них погиб.
Не успел Феликс об этом подумать, как в поле его настороженного зрения попала фигура человека, кравшегося к грузовику Ганса. Кляйн направил в его сторону ствол нагана и приготовился открыть огонь на поражение: удерживала только мысль, что это может оказаться связной из группы Бамбино. Так оно, впрочем, и оказалось: Ганс Ланге вышел из кабины «Матадора», поприветствовал незнакомца, указал рукой в сторону притаившегося за бочкой Феликса. Через несколько минут неизвестный уже сидел на корточках перед капитаном. Это был ливиец Джамал. Он, на плохом итальянском языке, то и дело вставляя арабские слова, доложил, что группа Бамбино минирование складов закончила. Около барака с запасными частями для самолетов, в который тоже заложена взрывчатка, захвачен американский «виллис». На нём, после подрыва складов, группа будет прорываться из аэродрома в пустыню. Все часовые возле складов и на вышках – сняты.
– Гут, Джамал! Зер гут! – похвалил расторопного араба Феликс. – Возвращайся сейчас же к ребятам и скажи, чтобы ждали сигнала. Мои парни закончат минирование самолетов с минуты на минуту.
Не успел он произнести последнюю фразу, как где-то впереди, метрах в полутораста от них раздались сердитые окрики на английском языке, хлопнуло несколько винтовочных выстрелов. В ответ короткой очередью пролаял автомат. К смертоносному хору присоединилась, захлёбываясь он нетерпения и злости, чёткая пулемётная строчка – как будто хозяйка крутанула ручку швейной машинки. И в завершение, последним аккордом в этой дьявольской какофонии звуков, дурным, надтреснутым голосом завыла сирена.
– Джамал, отставить! Остаёшься со мной, – страшным, свистящим от волнения голосом приказал капитан Кляйн, выхватил из-под френча ракетницу и выстрелил в небо. Зелёная ракета стремительно понеслась к звёздам, но, не долетев, на полпути рассыпалась на среднего размера искры, веером стала падать на землю.
В ту же минуту на восточной окраине аэродрома, в районе складов ГСМ, авиабомб и барака запасных частей, начали один за другим рваться управляемые фугасы. Всего прогремело шесть мощных взрывов – небо на востоке моментально окрасилось в кроваво-красный цвет. Казалось, что наступил рассвет, вокруг стало видно как днём. Там тоже ударили пулемёты, захлопали частые винтовочные выстрелы, видимо начался бой.
Подрывники из группы Ивана Андреюшкина что-то медлили, – там, на севере, тоже шёл не шуточный бой. Но если группа Бамбино, справившись с задачей, явно прорывалась с территории аэродрома на волю, то парни Ивана сражались, чтобы осуществить подрыв. Вероятно, они, по каким-то причинам, не могли воспользоваться взрывной машинкой, но чтобы знать наверняка – нужно было проверить лично.
Феликс махнул ливийцу, чтобы следовал за ним, но к грузовику уже бежали со всех сторон британские солдаты в шлемах, на ходу передёргивая затворы винтовок.
– Прикрой меня, Джамал! – крикнул капитан, стреляя на ходу в переднего рослого томми.
Араб упал в пыль и открыл яростный огонь из итальянского автомата «Беретта» по противнику, уложив на месте ещё трёх или четырёх британцев. Остальные залегли, используя любое прикрытие, которых на аэродроме было не столь много. Принялись пачками стрелять в Джамала, постоянно менявшего огневые точки, как учили в немецкой диверсионной школе. Зацокали пули и у ног Феликса, но тот, не обращая внимания на смертоносных посланцев, на ходу запрыгнул в кабину «Матадора», Ганс резко дал по газам и машина стремительно понеслась вдоль длинного ряда застывших английских «Спитфайров». Позади и впереди машины гремели беспрерывно винтовочные, автоматные и пулемётные выстрелы, продолжала надрывно выматывать душу сирена тревоги. Нигде у самолётов не видно было разведчиков Андреюшкина.
Кляйн приказал остановить автомобиль примерно на середине стоянки, здесь, предположительно, должна была находиться подрывная машинка, от которой к каждому заминированному истребителю тянулся электрический провод. Феликс выскочил из кабины и, светя себе под ноги фонариком, побежал вдоль самолётной стоянки, – искал провода. Они вскоре попались ему на глаза – целый толстый пучок. Неожиданно из-под крыла ближайшего «Спитфайра» вынырнул Иван Андреюшкин.
– Где остальные? – бросился к нему опрометью капитан Кляйн.
– Ведут бой с британцами, – запыхавшись, выпалил в лицо командира группы Иван. – Апсэля я послал к другой взрывной машинке: мы разделили провода от мин на самолётах на две части. Он сейчас подорвёт первую партию самолётов, я – вторую.
– Быстрее, Иван, меньше разговоров – больше дела! – поторопил его Феликс. Его слова заглушил мощный взрыв в северной части аэродрома. Около десяти «Спитфайров» в капонирах в одно мгновение взлетело на воздух.
Иван, быстрым шагом спеша вдоль проводов, добрался до второй подрывной машинки, плюхнулся в песок возле неё, принялся яростно вращать приводную ручку генератора… Вскоре аэродром потряс второй взрыв, и ещё десяток британских истребителей разлетелось на куски. Повсюду полыхали пожары, громыхали отдельные взрывы, ничего не понимавшие, одуревшие от грохота взрывов и выстрелов английские солдаты из охраны аэродрома метались в отблесках пламени по территории. Иной раз открывали огонь на поражение друг в друга, принимая своих за диверсантов.
Феликс Кляйн уже сидел в кабине «Матадора» рядом с водителем. Лобовое стекло было разбито выстрелом, и Феликсу открывался широкий обзор для стрельбы. Дождавшись запрыгнувшего в кузов Ивана, они помчались в северную часть аэродрома вдоль ряда пылающих капониров. Им навстречу выскочило два человека, по внешнему виду – разведчики из группы обер-ефрейтора Андреюшкина. Это были немец Апсэль Винкельхок, взорвавший первую партию «Спитфайров», и прикрывавший его француз Бонифаций Гренье. Двое других коммандос, вероятно, погибли. Как только Апсэль с Бонифацием перемахнули через задний борт грузовика, тот снова рванул с места, как застоявшийся конь. Встреченные по пути англичане скашивались меткими очередями автоматов и пулемётов разведчиков. Феликс тоже стрелял в противника через выбитое лобовое стекло.
Сделав «почётный» круг вдоль рядов пылавших на стоянках «Спитфайров», «Матадор» Ганса снова достиг места у переднего капонира, откуда начал свой сумасшедший, победный пробег. Как это не странно, ливиец Джамал всё ещё был жив, и яростно отстреливался от наседавших английских томми. Перекатываясь по спеку то влево, то вправо, он метко поливал неприятельских солдат горячим свинцом из своего автомата, швырял в самую гущу врагов ручные осколочные гранаты. Всё пространство перед его позицией было завалено телами убитых британских солдат.
Подобрав Джамала, который был легко ранен и заметно прихрамывал, когда бежал к спасительному грузовику, автомобиль с немецкими диверсантами, разогнавшись в сторону КПП, на бешеной скорости протаранил густо заплетённые колючей проволокой створки деревянных ворот, сшиб металлический шлагбаум и вырвался на свободу. Позади, на складах продолжали рваться тяжёлые бомбы и с треском лопаться пузатые цистерны с авиационным топливом. Аэродром был разгромлен и на долгое время выведен из стоя. В результате Африканский корпус Лиса пустыни, как британцы уважительно называли германского генерала Эрвина Роммеля, вновь вплотную подошёл к Тобруку и  суши блокировал его с трёх сторон, оставив свободным только сообщение по морю. Путь в Мармарику был открыт.
____________________________________
1 Kraftsfahrer – водитель (нем.).

Апрель 2015 г.