Эльмаз. Начало рассказа

ЭЛЬМАЗ
рассказ

Ночью шёл дождь. Гадкий дождь со снегом.
Вереница вымотанных лошадей сквозь сумрак плелась по раскисшему солончаку. Промокшие до ватников мы в сёдлах устало клевали носами. Нам снились зловещие полусны.
Над Чонгаром занялась заря. Среди битых норд-остом дюн и верб показалось украинское село Шелюг— приземистые мазанки под соломенными крышами каждая в своём затишке.
Эскадронный старшина устроил баню в пустом каменном амбаре. Мы наскоро помылись и без поесть-попить повалились отсыпаться.
...Меня тряхнули за плечо. Без сапог и сабли лёжа на рваной шинели с планшетом под головой, я открыл глаза. Часовой старшина кашлянул и: "Вас ждёт начштаба полка,"— кивнул подбородком на окно, —"на дворе".  Я мигом вскочил, за минуту собрался и только на порог, как на мою солому рухнул выстоявший ночь Аджи-Мурат.
На опрокинутой глиняной макитре восседал начштаба Гипкалов. Его густые, роскошные брови выглядели чужими на узком, осунувшемся лице. У тына стояла рослая девушка в солдатских штанах с рваным левым коленом. Гимнастёрка её выгорела от солнца и вылиняла от пота. У ног лежала сумка с красным крестом.
Дождь прошёл. Скудное как эта степь, брезжило солнце над небогатым селом. Свинцовое небо дышало сырой прохладой.
Я отдал честь, и только "товарищ капитан, второй...", как Гипкалов, махнув рукой, бросил: "Не надо...." Встав, он поправил сползшую пилотку и продолжил: "Кухне приказ быстро приготовить горячее. Ты подними и накорми людей. Дотемна полк выступает. Ясно?"
— Так точно, — щёлкнул я каблуками. Звякнули шпоры.
Младшие офицеры, мы в подобных делах для сержантиков —посредники между ними и старшими.
Шагнув к воротам, Гипкалов о чём-то вспомнил, повернулся и окликнул меня:
— По моим сведениям, второй эскадрон остался без фельдшера.
— Так точно!— брови девушки у плетня взметнулись. — Нонна была прекрасным медработником. Жаль, она ...погибла два дня назад при форсировании Днепра.
— Вот вам новая, —кивнул капитан, не оглянувшись, чтобы не видеть поношенного обмундирования девушки.
Девушка оторвала спину от плетня и выпрямилась:
— Эла, — чётко и внятно назвалась она. —Эла Налкаш!
— Эла, ты останешься здесь, во втором эскадроне! Лейтенант...— начштаба показал на меня глазами.— Лейтенант— отважный командир. Тебе с ним будет неплохо! — он моргнул мне, и я последовал за ним к воротам. —Девушка два часа назад прибыла из полка Санаева. Он не человек— живая легенда. Правда, немец их недавно разбил.
Я откозырял. Затем вернулся в хату и разбудил старшину. Представил ему новую медсестру, приказал обмундировать её с головы до ног. Услышав последнее, Аджи-Муса не на шутку дрогнул и нервно взъерошил шевелюру от чуба до затылка.
— Новые... говорите, по мерке?
— Да, именно.
Старшина мучительно всмотрелся в усталое лицо Элы, нахмурился, опустил глаза и зашевелил пальцами в рваных опорках.
— Вещевой склад застрял на полпути, —грустно выдохнул он. — У меня нет ничего. Вы сходите-ка в санчасть, авось там что-нибудь найдётся?
Подняв голову, девушка пристально взглянула в лицо Аджи-Мурата:
— Старшина!— повысила она голос. —Прошу не слать меня на кулички! Я сама знаю, куда мне нужно. Вам ясно сказано выдать мне новые сапоги!
И, словно испугавшись своей прыти, она пытливо взглянула на меня.
Не переборщила: должность военфельдшера, или медсестры соответствует званию лейтенанта.
Аджи-Муса... этот матёрый волк, смирился: дескать, не в чине соль, раз требует женщина.
— Довольно!— отрезал я.— Старшина, исполняйте указание!
Пройдя по двору, я приказал часовым разбудить бойцов. Затем сев на макитру, принялся сырой супесью натирать шпоры.
— У нас вам трудно придётся!— из окна донёсся голос старшины. — Говорю вам серьёзно и прямо!
— Почему?— удивилась Эла.
— День и ночь в седле... — Аджи-Муса на минуту смолк, не иначе что-то объясняя Эле жестами. Наконец, подытожил. — Вы прежде всего слабый пол!
— Ах, пол?! По-вашему, я слаба?!
Старшина не ответил. Эля вышла во двор. Она повесила кожаный ремень кольцом на нижнюю ветку абрикоса, ухватилась за него и выполнила несколько упражнений не из лёгких.
Из расстёгнутого ворота гимнастёрки показались бронзовые от загара ключицы. Эля собрала кудрявые волосы в узел и подобрала упавшую пилотку.
Женщина везде остаётся собой. Увы, на войне прелестное девичье тело в страстном движении не возбуждает. Мельком оценив выправку Эли, я продолжил полировку шпор.

перевод с крымского
Шамиль Алядин
1970