От героев былых времен...

Появление в  нашей газете рубрики «Парад памяти» вызвало у меня небывалое воодушевление.  Я уже был готов разразиться пафосным очерком о двух моих прадедах, но неожиданно даже для самого себя осекся и не написал не слова. Я вдруг задумался, а стоит ли, вообще, браться за это дело? Ведь одного прадеда  я никогда не видел и знаю о нем только по скупым рассказам отца. Другого, напротив – помню, но о его ратных подвигах мне тоже практически ничего не известно. Я бы, наверное, и забросил это дело, но сотрудники предприятия стали приносить в редакцию воспоминания о своих героических предках, и, читая их, я, к своему удивлению заметил, что и они не изобилуют яркими фактами. А раз так, то почему бы и мне не попытаться? Думаю, мой рассказ получится не скучнее прочих.   

О первом моем прадеде, чью, фамилию я ношу, узнать много так и не удалось. Знаю, что звали его Аркадием. Аркадий Курсин и точка. Отчество каким-то причудливым образом стерлось из истории нашей семьи.  Как так получилось, теперь неразрешимая загадка – дедушки в живых  нет, а отец, что знал – уже рассказал.
Аркадий - уроженец  Ивановской  области. Насколько мне известно, окончил техникум, освоил текстильное дело. А после - поступил в военное училище. Войну встретил, будучи курсантом. В 1941 году защищал столицу от врага, с поля боя не вернулся, официально считается пропавшим без вести.
Судьба прадедушки по материнской линии - Михаила Егоровича Тарубарова, была иной. Он прошел всю войну и лишь несколько месяцев не дожил до своего девяностолетия. Его не стало, едва мне исполнилось десять. 
Внешность прадеда была ничем не примечательна: средний рост, карие глаза, темные волосы – под такое описание подпадет каждый третий. Каких-то запоминающихся деталей в памяти не осталось. Помню только, что до последнего дня прадед не любил сидеть на месте. Целыми днями копался в огороде, что-то полол, сажал, поливал.
Насколько я знаю, он никогда ни с кем не говорил о войне. Единственным человеком, для которого он сделал исключение, был его младший правнук – я. Помню, как мама все меня наставляла, мол, давай, пойди, попроси прадедушку о войне рассказать. А я тогда, ну, совсем маленький был, в  лучшем случае пошел в первый класс, да и то, по-моему, не пошел. Война меня, как, впрочем, и любого нормального ребенка-дошкольника, нисколько не интересовала, но чтобы не расстраивать маму я подбежал к прадедушке и сказал:
- Деда, а расскажи, как ты воевал?   
-Как я воевал? – переспросил он. – Знаешь, обычно я говорю, отсюда и до Берлина воевал. Но тебе я, так и быть, расскажу.
Сегодня я по-прежнему не могу понять, почему он  именно тогда решился на этот разговор. Неужели именно в этот момент он  в первый и последний раз испытал потребность выговориться? Я помню, как собралась вся семья, и каждый молча слушал. А прадед все говорил, говорил.  Как тридцатилетним ушел на фронт, как попал в окружение и как с боем из него вышел, как сражался в Сталинграде, как освобождал, по-моему, Венгрию и как брал Берлин. Долго он говорил, а я не запомнил практически ничего. Эх, деда, поживи ты чуть подольше, будь я чуть постарше, я бы все у тебя расспросил, во всех деталях, в мельчайших подробностях!
Что еще осталось в памяти? Конечно его медали. Их было у него очень много: больше двух десятков – это точно. Не знаю, надевал ли он их когда-нибудь. Обычным их место пребывания был ящик стола. Я брал их оттуда когда хотел, играл, терял… А прадед на это никогда не обращал внимание – он их не считал.
Конечно, сейчас по этим медалям можно было бы восстановить славный ратный путь Михаила Егоровича, но, к сожалению, это невозможно – медалей больше нет. Вернее их нет у нас, а так, я не исключаю, что они сейчас украшают чей-то парадный китель.
Прадеда не стало в 2000 году. С деньгами в нашей семье было туго, вернее их не было вовсе. Отцу с мамой зарплату не платили, есть хотелось, денег взять было неоткуда. Оставалось только что-то продать. «Что-то» - это медали, больше торговать было нечем. Очень больно торговать памятью. Но, может быть, вы знаете лучший выход?  Лично я считаю, что родители поступили правильно. Более того, осмысливая все то немногое, что я знаю о прадеде, я нисколько не сомневаюсь, что и он поступил бы точно так же. И все равно, даже понимая все это, на душе как-то не спокойно, будто бы совершили то, что ни при каких обстоятельствах совершать нельзя.
Я помню, как мы прошли в глубь блошиного рынка, где собирались скупщики медалей. Мать показала награды, торгаш окинул их взглядом и сказал:
- А что, орденов нет?
- Нет,  - ответила мама.
- Тогда совсем мало получится.
Мы пошли к другому спекулянту. Он назвал еще меньшую цену. Вернулись к первому. Уже стали выкладывать «товар», как торгаш спросил про документы. Не наши естественно, а документы  на медали. Документов с собой не было. Сделку пришлось отложить на следующий день.
Вот и задумаешься тут, а зачем ему документы? Что он не для музея старался, это и так понятно. Частные коллекции – тоже не верю. Вряд ли у прадеда были какие-то особенные медали, за которые коллекционеры, готовы сорить миллионами. Нет, тут  что-то другое. Не хочу думать, что сейчас какой-то старик гордо ходит в наградах моего прадеда. Но если и так – пусть. Герой и без медалей останется героем. Уж в моей памяти – это точно.