Lack of feelings

Чувства ушли? Нет, разве что притихли на час-другой.
Они извивались пружиной, а сейчас дугой.

Позабыть тебя невозможно - слишком много эмоций внутри меня бурлит.
Ох, как жаль, что не могу тебя заставить себя полюбить,
Чтобы знать наверно, что внутри у тебя тоже кипит,
Что там есть не только желание меня погубить.





Любовь — не то чувство, когда тебе с человеком просто хорошо, это намного больше. Намного.
Это когда есть неутолимое желание, искренняя нужда в том, чтобы просто побыть вдвоем. И неважно где, на пустой улице или в шумном кафе, в пустой комнате или среди тысячи людей; неважно, будете вы разговаривать или молчать, важно лишь чувство внутри.
Любовь — это молча сидеть с ним рядом и писать сочинение на уроке и будто бы совсем случайно прикасаться к его теплым рукам, и краснеть, сталкиваясь с ним взглядами, а потом пытаться угомонить те чувства внутри, которые бешено и дико хотят его обнять, со всей силы сжать в своих объятия; которые хотят заставить тебя тихо ему на ухо прошептать: «Побудь со мной хотя бы недолго, посмотри хотя бы раз тем взглядом, которым я всегда смотрю на тебя, а потом нежно с любовью своими губами прикоснись к моим, чтобы хоть раз могла ощутить эти чувства, просто заставь меня таять в своих объятиях. Прошу, хотя бы раз, хотя бы пять тех несчастных минут удели мне, а потом можешь забыть обо всём, даже обо мне. Ведь если ты это сделаешь, я умру от переизбытка чувств, а если не сделаешь — от их недостатка. Прошу, мне это нужно…». Но, понимая, что ты слабачка, да и что это ему не нужно, тихо молчишь, уставившись в тетрадь и проглатывая комок, подкативший к горлу.
Любовь — это когда такие вот молчаливые, скучные посиденьки кажутся тебе тем самым раем, в который тебе хотелось бы попасть после смерти. Именно таким ты представляешь себе рай.
Но сложнее, когда ты любишь болью, как я, — когда не можешь ни обнять, как бы случайно, или просто прикоснуться, ведь знаешь, что ему это не нужно, что ему нужна совсем другая, а не ты.

Именно это я чувствую день изо дня: сладкую истому, глядя ему в глаза, и жуткую боль, понимая, что ему не нужна. И эта история обо мне, Ариане Свонг, о моих не сбывшихся мечтах.
Каждый день я прихожу в школу, пытаясь скрыть свои чувства, пытаясь не выказать себя. Хотя все итак знают о моих чувствах к нему… Да, сейчас скрывать что-то бесполезно, но хотя бы в этом я нахожу свое спасение.
Всё началось с того, что я всё-таки осознала, что по уши влюблена. И так как я была уверена, что взаимная симпатия есть, я не побоялась высказать своих чувств. Но какая же это была ужасная ошибка!
Что я услышала в ответ?
«— Прости, ты, конечно, хорошая, но любимая у меня одна, только она моя единственная»
Трудно смириться с тем, что нельзя, как и раньше, долго смотреть на него, идеального блондина с миндальными глазами, приобнять за плечи, «случайно» прикоснуться, зарыться руками в волосы… Трудно смириться с тем, что признание изменило всё.
И вот сейчас я сижу в классе и пялюсь на него. Да, Мэтт пленил меня. Ему стоит лишь на секунду взглянуть на меня, мимолетно, а я уже таю, при чем в прямом смысле слова, так как я погибаю. Каждый его взгляд, каждое мимолетное прикосновение, каждое слово, адресованное мне, убивает меня изнутри — я чувствую, как мои чувства, которые никто не может утолить, сжигают меня, плавят, словно огонь свечку. И моя душа так же, как свеча, плавится и горячим воском течет вниз, образовывая небольшую лужу. Но, как мне кажется, после меня не будет и мокрого следа, а если он все-таки останется, то палящее солнце, что сейчас скрыто серыми тучами, быстро избавиться от него.

Чёрт, он заметил. Он снова взглянул на меня. Но… почему он не отводит взгляда? Чёрт, я чувствую, как коленки начинают ужасно трястись. Кисти рук дрожат, как и пересохшие, потрескавшиеся на морозе губы. Я лихорадочно провожу кончиком языка по своим устам, но чувствую, что это не то, что мне нужно.
В горле пересохло от желания, чтобы он вот так же сейчас, подойдя ко мне, коснулся кончиком своего языка моих пухлых губ. Проглатываю слюну, что накопилась во рту, и не свожу своего взгляда от Мэтта. Я рассматриваю его черты. Ох, эти миндальные глаза, этот нос с малюсенькой, почти незаметной горбинкой, немного пухловатые губы, искажены в его такой странной, но всё же милой улыбке, эти ямочки на щеках, что всегда кажутся мне дном всех морей, спасением от всех бед. Эта шея, на которой пульсирует венка. Ах, как хотела бы прильнуть губами к этой белой коже, чтобы чувствовать, как бьется его сердце, в котором никогда не найдется места для такой, как я. Его плечи, которые отличаются от других своей мужественностью в не такие многие 17 лет. Давно я не рассматривала его…
Закусив нижнюю губу и обхватив свои плечи руками,я подняла глаза вверх. Парень стоял напротив меня. Слишком близко. Сердце жутко заколотилось. Я забыла, как нужно дышать, не могла решиться, хапать воздух ртом, который сейчас слегка приоткрыт, или носом. Но все мысли улетучились сразу же, когда он протянул руку и со злостью, хоть и не сильно, но всё же сжал мое запястье.
— Зачем ты это делаешь? — тихо проговаривал он. Я лишь молча кусала губу, чтобы вдруг не разрыдаться. Нет, мне не больно, мне жутко обидно. Почему он так ведет себя со мной? Почему он всегда груб? Но почему это меня привлекает?
— Прости…— я молча опустила взгляд вниз. На глаза сразу же набежали слёзы.
— Это ты прости, — он отпустил мою руку.
«Нет! Не надо, сожми его обратно! Прикоснись ко мне, прикоснись…»— кричала моя душа, а я лишь обижено подняла глаза. Мэтт просто развернулся и пошагал прочь.
— За что я должна простить? — спросила я в ответ. Он остановился, не поворачиваясь назад. Он просто стоял, сжав кулаки, но, так ничего и не ответив, вышел с класса в коридор, где на него тут же налетела его пассия.

Как же больно… Сколько я еще вытерплю? На сколько еще меня хватит? Или мне придется всю жизнь прожить, мучая себя этими вопросами, мучая себя любовью к нему?
Видимо, любовь в моей жизни не играет роль счастья, у неё другая роль — роль болезни, паразита, который будет питаться мною всю жизнь, пока не истощит меня полностью до дна.

Я закрываю глаза. По щекам спускаются две небольшие слезинки. Я глубоко вдыхаю воздух. Тут же выдыхаю его. Я представляю, как он снова входит в класс, как подходит ко мне, как протягивает руку, и я словно наяву ощущаю его прикосновение. Мое тело бросает в дрожь. В сладкую дрожь. Я представляю, как он говорит, что я ему нужна, что он это, наконец, осознал. И вот он кладет свою руку мне на талию и сильно-сильно прижимает к себе. Но тут я слышу хлопок двери. Мои глаза в надежде, что это он, открываются, но вместо счастья я снова чувствую опустошенность. Я обречена на вечные мучения.
Двери открыла та самая девушка, в которую влюблен Мэтт, я вижу, как она держит его за руку, и я слышу их счастливый смех:
— Ой, прости, мы думали тут никого нет, — она улыбается. Я смотрю на Мэтта. Улыбка спала с его лица. Неужели он заметил, что моя внутренняя боль отобразилась на моей лице? Не уж-то он и вправду что-то ко мне чувствует? Чёрт, какая я глупая. Я надеюсь на то, чего в принципе быть не может. И этим же делаю себе еще хуже. Я добиваю себя сама. Медленно. По кусочках. День изо дня.
— Да ничего, — я слегка улыбаюсь, но тут же, заметив, как он целует её в щеку и оттягивает обратно в коридор, оборачиваюсь к окну, снова спуская слезу по щеке.

В классе, как и прежде, пусто. Есть только я и моя больная любовь. Кто мне поможет её вылечить? НИКТО, ведь в силах сделать это только он. Он один. А ему это не нужно. Хотя для меня самое важное, чтобы он был счастлив, хватит мне быть эгоисткой. Если он счастлив с ней, тогда пусть они будут вместе, я не стану мешать.
Но… Что это?
Я чувствую зависть? Да, однозначно. Я завидую ей, его избраннице, ведь я хотела бы быть на её месте, я хотела бы делать его счастливым, я хотела бы утопать в его глазах, таять в его объятиях и целовать его просто так когда захочу. Я мечтаю об этом...

….

Хватаю свой рюкзак и куртку и, вытирая слезы на ходу, выбегаю с класса. Врезаюсь в его спину. Он смотрит на меня, а слезы всё текут по моим щекам. Я судорожно проглатываю слюну и бегу на выход. Он так и остался стоять с ней, смотря мне в след. Да, наверное думает, какая я глупая и жалкая. А ведь так оно и есть на самом деле, я именно такая, только еще хуже.

Я шагаю по опустошенной улице, скрестив руки на груди, под мокрым снегом, что падает с серых небес. Я плачу, чтобы, в очередной попытке задохнуться слезами, ощутить соленые слезы на вкус и горький привкус боли, смешанный с остротой чувств, что с каждым днём всё больше и больше вырываются наружу. Их нужно утопить. Утопить в море своих слёз, которые душат меня, но так и не могут задушить. А могли бы... Могли...
Я поднимаю голову к небу. Закрываю глаза и чувствую, как холодный снег ложится на мои закрытые веки. Вот так стоять бы вечно. Вот так, молча в тишине под снегом, только бы рядом с ним…
Я слышу какой-то шорох. Кидаю взгляд к источнику шума и в ужасе застываю.
Это он…
Сердце снова гулко бьется, но, как и следовало ожидать, он проходит мимо, кинув обидную фразочку напоследок:
— Плаксивых не любят, их губят.
— Да, значит я заслужила на такое обращение ко мне с твоей стороны...— тихо проговариваю я.
— Что?— он кидает на меня злостный взгляд и направляется прямиком на меня. Мне страшно. Я делаю шаг назад. Еще один. Он слишком близко ко мне.
Мэтт наклоняется ко мне. Неужели он меня поцелует?
Я блаженно прикрываю глаза, приподнимая голову, но чувствую только холодный снег на своих устах.
Открываю глаза, а здесь никого нет.
Моя фантазия играет со мной в злые шутки. Кажется, я схожу с ума...

Я, томно вздыхая, прикрываю свои глаза. Мне пора прекращать представлять себя вместе с Мэттом. То, чего быть не может, просто не должно портить мне жизнь.
Протерев свои веки подушечками пальцев, я тут же распахнула ресницы, так как внутри почувствовала некий озноб. Я подскочила на месте:
— Ах! — я увидела Мэтта, который просто стоял и смотрел на меня. — Хватит, хватит играть со мной! — я схватилась руками за голову и упала коленями на холодную землю.
Я не хочу больше видеть его иллюзию. Не хочу… Мне слишком больно, когда разум играет с собой. Эти миражи причиняют ещё больше боли, чем настоящий Стилински.
— С чего ты взяла, что я играю? — тёплый голос разрезал тишину. Я посмотрела на парня, который, тепло улыбаясь, направлялся ко мне.
— Стой, где стоишь! Не приближайся, — я выставила руку вперёд и поднялась с земли.
— Раньше ты меня не боялась, — тихий голос заставил меня вздрогнуть. Парень взял мою руку, выставленную вперёд, в свою ладонь, а затем, поднеся её ко рту вместе с другой рукой, начал согревать их. Мой живот разрывался на тысячи мелких частей, точнее всё то, что внутри.
Это реальность?
— Раньше мне казалось, что между нами что-то есть, — я смотрела в его глаза. Боже, пускай это не заканчивается. Даже если это моя выдумка, даже если это сейчас не происходит, прошу, оставь всё так…
— А сейчас так не кажется? — мы смотрели друг на друга. Чёрт, я пылаю! Мои щеки горят, руки дрожат, тело тоже.
Я опустила голову вниз.
— Ты не настоящий, правда ведь? — я снова взглянула на него, но теперь мои глаза были полны слёз. Закусив губу, я дожидалась ответа, который итак был понятен.
— А что, я разве не кажусь тебе настоящим? — он усмехнулся. Господи, рады этой улыбки я готова на всё, даже на самый великий грех.
Мэтт поднес мою ладонь к своей щеке и оставил её там. Я, прикрыв веки, держала его за щеку. Потом немного погладила его. Ощутила ту ямочку, от которой схожу с ума, и потом пальцами провела чуть выше, нырнув в его волосы. Он настоящий!
Я в ужасе распахиваю глаза и забираю свои руки от него, прижимая их к своей груди. Мой рот полуоткрыт. Сердце ещё пуще начало колотиться. Кажется, я сейчас потеряю сознание.
— Этого не может быть. Не может, — шепчу я, отрицательно махая головой. Я понемногу начинаю понимать, что всё, что было только что, было наяву. Осознание этого дарит мне и страх, и боль, и огромную радость. С глаз вот-вот сорвутся слёзы счастья.
Вдруг парень хватает своими обеими руками меня за лицо и, всматриваясь в мои глаза, нежно улыбается.
— Что ты делаешь? Зачем? Зачем ты играешь? Это причиняет боль, — с моих глаз сорвались капельки слезинок. Одна за другой они следовали по влажной тропинке на моих замерзших щеках. — У тебя есть девушка. Не надо со мной играть, не надо…— я зажмурила глаза и закусила губу до крови.
— Уже нету, — прошептал он прямо в губы. — Но мне хотелось бы, чтобы скоро она появилась. Только не та, что была, а другая. Эта другая, что сейчас плачет в моих руках. И я не позволю, чтобы ни я, ни кто-то другой играл с ней.
Я ещё пуще разревелась. Горячие слёзы уже обжигали меня. Нет, не могу поверить.
— Это невозможно. Ты врешь!
— Нет, не вру, — он тут же припал к моим потрескавшимся губам. Сначала его пылающий язык коснулся к месту, откуда текла кровь, а потом парень нежно накрыл мои уста своими. Нежный поцелуй через мгновение превратился в что-то более чувственное. Его язык скользнул мне в рот. Мои мысли улетучились. Не знаю, где я научилась целоваться, это всё происходит как-то само собой.
Я продолжала стоять с опущенными вниз руками, отвечая на поцелуй, а он, держа моё лицо, продолжал неистово целовать меня. Мне казалось, ему всё мало и мало. Точно так же, как и мне.
Вдруг он отстранился. Я облизнулась, снова закусила губу. Наверно, это больше никогда не повторится. Ну да, он ведь любит ту, другую.
Я тут же обняла его со всей силы. Это счастье. Это огромное счастье, которое я испытываю, притрагиваясь к нему. А сейчас, обнимая его, я даже не знаю, как называются эти чувства. Наверно, это всё-таки любовь.
Я отодвинулась от него.
— Прости, не знаю, что на меня нашло, — я взялась поправлять куртку, но, увидев нежность и умиление на его лице, я снова обняла его, только сейчас я руками окольцевала его шею.
— Мэтт, прости, что я как дикий зверь, просто я знаю, что этого больше не повторится. Прошу тебя, дай мне хотя бы несколько минут насладиться тобой. А потом можешь забыть, кто я такая. Хотя бы несколько минут.., — шептала я ему на ухо.
— Глупышка, — засмеялся он, прижимая меня к себе ещё сильнее. О Боже, я не могу поверить. Господи, мне не хватает слов для благодарности! Я так счастлива! Спасибо.. Спасибо огромное за всё! Я так желала этого, так сильно, что просто погибала от этого всего.
Я чувствую переизбыток чувств. Такое просто невозможно. Я хочу рыдать и плакать от счастья, что переполняет меня. Как жаль, что я не могу описать те чувства внутри. То, что я чувствую, сильнее любви. Это обожание, обоготворение, поклонение и подчинение.
— Ари, будь со мной. Я давно понял, что только ты нужна мне. Эти новые чувства меня поначалу пугали, я не знал, что делать. А когда ты открылась мне, я испугался. Прости меня за всё. Ари, я тебя люблю.
Я смотрела на серое небо, которое плакало от счастья снежинками вместе со мной.
— Ты сейчас серьёзно? — я смотрела на него и снова заплакала.
— Да, — он вытер мои слезинки и снова поцеловал. Я забыла, где я. Забыла, где заканчивается Земля, а где начинается Рай. Я словно парила между Раем и Адом. Всё смешалось. Лишь чувства давали понять, что я ещё жива, а объятия Мэтта Стилински, что я человек, живущий на Земле.

* * *                * * *                * * *



Сонно протирая глаза и морщась от ярких солнечных лучей, я не думаю ни о чём, лишь о том, как возможны такие яркие и тёплые лучи среди холодной зимы со снегом. Вчерашний день… это было на самом деле или мне просто приснилось? Мэтт правда целовал меня, правда говорил о своих чувствах, правда хотел, чтобы я была его девушкой?
Открыв свои глаза, я почувствовала смятение и испуг. Что это за комната? Мне совсем незнакомо это место.
— Мам? — страх внутри нарастал. Я никогда раньше не была в этом месте. Мне страшно, но я чувствую здесь уют. Чувство, как будто я прожила здесь несколько лет, как будто… это мой дом.
Откинув все мысли в сторону, я решила пойти осмотреться. Мысль о том, что меня кто-то похитил, не покидала меня ни минуты. Хоть эта идея казалась мне бредовой, откидать её я не могла, ведь в жизни бывает всякое.
Я отшвырнула покрывало в сторону и, коснувшись босыми ногами прохладного пола, поднялась с места. Как только случилось это прикосновение, у меня заболела голова, и я, закрыв глаза, приложила пальцы к вискам. В моей голове обрывающимися отрывками показались некоторые моменты. Это было словно с моей жизни, я видела всё от своего лица, словно это была я. Но такого в жизни у меня никогда не было!
Я увидела чёрную вспышку. После неё я увидела отображение в зеркале: там была девушка в белом платье, но лица её не видно. Снова перед глазами вспышка, за которой последовало лицо парня с лёгкой щетиной и улыбкой на лице. Он держал на руках младенца. В нём я узнала Мэтта. Затем очередная чёрная вспышка, а вслед за ней — маленькая светловолосая девочка с одним маленьким зубиком, улыбающаяся мне. Чёрное полотно перед глазами, а после момент, когда прямо на меня, сидящую в машине с кем-то ещё, на встречке летела большая грузовая машина. И снова вспышка.
Я в ужасе распахиваю глаза и падаю на землю, случайно рукой тронув какую-то рамку с тумбочки, что упала и разбилась. С носа у меня пошла кровь, а в голове слышится шум. Я так и ничего не могу понять.
Сразу же послышались какие-то удары: похоже на то, когда кто-то в спешке бежит по деревянным ступенькам лестницы. В страхе, сидя всё так же на полу и ожидая ужасного момента правды, я почувствовала что-то не то. Мои волосы… они всегда были ниже плеч, а сейчас короткие, остриженные под каре, при чём чёрного цвета.
Что произошло? Кто это сделал? Зачем? Что я видела? Чью-то жизнь в будущем? Или свою? Я что, ясновидящая, медиум? Как это всё возможно?!
Тут же распахнулась дверь и показалась моя мама. Но… она выглядела старше, более измученной и вымотавшейся. Да и выглядела она внешне не так, как когда-то: волосы длинные с несколькими десятками седых волос собраны в хвост прямо над шеей у основания головы.
— Ариана! — она тут же подбежала ко мне, вытянув свой носовой платок с кармана кофты. Пока мама вытирала мою кровь, я успела заметить, что руки её дрожат, а глаза у неё заплаканные.
— Мам, что случилось? Что это за место? Ты плакала?
— Ты снова не помнишь? — я увидела, как в глазах её потухала надежда.
— Ма-ам? — в недоразумении я свела брови вместе.
— Полгода… Уже полгода каждый день ты просыпаешься и ничего не помнишь. Каждый день я повторяю одно и то же, и каждый день, произнося эти слова, я плачу, — и вправду, она уже прослезилась. — Детка, сколько тебе лет?
— Мам, ты меня пугаешь, — я обняла свои плечи руками, перекрестив их на груди. — Мне почти семнадцать.
В ответ мама отрицательно помахала головой:
— Тебе двадцать три, — сказала она, и моё сердце тут же сжалось, перестав работать на долю секунды.
— Мам, что ты такое говоришь? — на моих глазах выступили слёзы. — Это невозможно. Я точно помню вчерашний день, когда я и…
— Когда вы вместе с Мэттом впервые поцеловались, — закончила мать вместо меня.
— Почему я не помню последние шесть лет своей жизни? — я дрожала, но верила ей.
— Потому что полгода назад вы попали в аварию, и у тебя потеря памяти. Врач сказал, что ты никогда не вспомнишь свою жизнь: ни события после того дня с Мэттом, ни события вчерашнего дня. С тех пор это и происходит.
— Вы? Кто «вы»? И у меня амнезия? И я всю жизнь вот так каждый день буду просыпаться и ничего не помнить? — с глаз пошли слёзы. — Мам, что я не помню? Что случилось за те шесть лет? Откуда ты знаешь о том дне? Мам, я ничего не понимаю, — я плакала. Осознание того, что я не помню своей жизни, убивает меня.
— Ты и Мэтт ехали в машине, детка... Я всё тебе расскажу, только не плачь, прошу. Моё сердце итак разрывается каждый день, когда ты плачешь.
— Я плачу каждый день? — я не понимала ничего. — Из-за чего я плачу?
Мама потянулась к разбитой рамке, что лежала на полу неподалеку. Вытянула оттуда какую-то фотографию, предварительно стряхнув её от осколков. Затем она подала её мне.
Я заулыбалась от счастья, продолжив плакать. На фото была изображена я в свадебном платье и Мэтти в смокинге. Тот отрывок, который я видела в своей голове, был отрывком моей жизни, а та девушка в зеркале в свадебном платье — была я.
— Где он? Где Мэтт? — радостно спрашивала я маму, но та поникла. Улыбка спала с моего лица. Видимо, зря я обрадовалась. — Мама, что значит этот взгляд? — сердце начало биться чаще, пульс ускорился, руки задрожали.
— В тот день вы поехали вместе в детский дом и усыновили мальчика Рона, которого спасли несколькими неделями ранее. После того, как вы оставили его у меня на пару часов вместе с Джудит, вы снова уехали куда-то, сказав мне, что готовите деткам сюрприз. Но вы так и не вернулись, — мама снова плакала. Ей тяжело это говорить, при чём, видимо, говорит она это не в первые. — На встречу вашей машине на огромной скорости ехал большой грузовик и…— она приложила ладонь ко рту, зажмурив глаза.
Я положила свою руку ей на плечо. Похлопав мою кисть и сжав её своей рукой, мама продолжила:
— Мэтт сидел за рулём, а ты рядом с ним. Хоть вы были защищены ремнём безопасности, да и спасательные подушки сработали, дела обстояли очень плохо, — она сглотнула и начала блуждать взглядом по паркету.— Тебя тот же час отправили в больницу и тебя удалось спасти.
— А Мэтт? С ним всё было в порядке? Пострадала только я, да? — я обрадовалась. Тут же подскочив на ноги, я подлетела к двери и распахнула её. — Мэтти! — закричала я. — Мэтт, пожалуйста, выйди! — я открывала каждую дверь, что попадалась мне на пути. — Мэтт, где ты?! — опасение и страх начали расти во мне. — Мэ-этт!!! — закричала я во всё горло, как вдруг увидела маму, вышедшую с той самой комнаты, где мы разговаривали.
Она отрицательно помахала головой.
Моё тело исказилось от боли, и я упала на землю, рыдая во всё горло. Мою грудь внутри сдавливало, обжигало что-то, не давая возможности вдохнуть.
— Нет… нет… нет, — повторяла я и уже тихо плакала, покачиваясь и схватившись руками за голову.
Вдруг меня кто-то обнял.
— Это неправда, нет! Не-е-ет!!! — я заорала, закричала не своим голосом. Боль разрывала меня на куски. Это чувство — самое ужасное, что я когда-либо испытывала.


— Детка, моя маленькая, — мама гладила мои плечи, успокаивая тем самым, но сама тоже рыдала.
— Мам, — я смотрела её в глаза, — ты понимаешь? У меня болит здесь, — я снова ударила себя в область сердца, — эта боль пожирает меня, мам. Мамочка, я не хочу чувствовать это. Кроме боли внутри есть лишь нехватка. Нехватка чувств. Я умираю от неё, мам. Умираю…— рыдала я, смотря в её красные и опухшие от слёз глаза.
Скрип двери. Я посмотрела в сторону, откуда послышался звук.
— Мамоцька? Ты сьнова плацесь? — показалась белокурая головка в промежутке меж дверей, что сожалеющим взглядом рассматривала моё лицо. Я смотрела на маленькую трёхлетнюю девочку. Она… она похожа на Мэтта. Я повернула голову, устремив свой взгляд на свою маму, как бы спрашивая, а она, понимая меня, в ответ лишь кивает.
Я вытираю щеки. Внутри я чувствую невероятную боль, но и счастье, которое с болью на ровне.
Я поднимаюсь с колен. Медленно передвигаюсь к девочке, стоящей в другой части холла. Вдруг сзади неё показывается мальчик, на вид немного старше неё. Наверно, это тот малыш, о котором говорила мама, что мы его усыновили.
— Мамочка, — он, погладив девочку по голове, обошёл её и направился ко мне. Я остановилась, когда он уже стоял рядом со мной.
Внутри чувствую неимоверные чувства, невероятные ощущения.
— Не плачь. Ты же мне вчера обещала, что плакать не будешь. Мы договорились ведь. Джудит переживает за тебя, ей страшно, когда ты кричишь, плачешь и зовёшь папу, — шептал он.
Я, еле сдерживая слезы, сажусь на корточки и обнимаю мальчишку. Горячие слёзы катятся с моих глаз.
— Прости меня, сыночек, — затем закусываю губу, закрыв глаза со всей силы. Вдруг ощущаю маленькую ручку на своей голове. Это Джудит гладит меня.
— Мамоцька, не плаць, мы сь Роном сь тобой, — а затем она оставила крошечный поцелуй на макушке моей головы. Я заулыбалась, вытерев слёзы, катящиеся по щекам.
Я обняла этих двух детишек и, вдыхая их запах, такой похожий на запах Мэтта, впала на мгновение в эйфорию. Жизнь пролетела перед глазами.
Были такие черные вспышки, как и ранее, только сейчас всё невероятно быстро. Чувство, словно я всё вспомнила. Даже вчерашний день отпечатался в моей памяти.
На глазах моих снова слёзы. Я кидаю взгляд на маму и, счастливо улыбаясь, произношу:
— Я вспомнила, мам, — слёзы катятся вновь по моим щекам. Только сейчас это слёзы счастья и боли, они смешались вместе, как и чувства внутри.

* * *

Я стою возле могилы Мэтта Стилински. Ветер развевает мои волосы и создает разные «повороты» на дорожках, созданных слезами на моем бледном лице. В левой руке у меня букет с белыми ароматными ромашками, а в другой у меня ладошка маленькою Джудит, что ухватилась за Рона мёртвой хваткой.

— Привет, дорогой, — начала я, когда дети убежали к моей маме. — Мне до сих пор не верится, что я твоя жена. Мне не верится, что мы были вместе. Знаешь, я вроде и вспомнила жизнь, но… я не помню каково это быть с тобой. Я помню, наверно, многое, особенно ту боль, что я пережила за шесть месяцев. Но те шесть лет, что я прожила с тобой, я не очень-то и припоминаю. Это больно. Честно... Я не могу припомнить твоего лица, твой голос. Всё это, всё самое дорогое время забрало у меня, и понимание этого причиняет мне ужаснейшую боль. Клянусь, я буду любить тебя вечно. Жаль только, что мы так и не узнали, как это – быть вместе… Я люблю тебя, мой милый, но чувствую внутри дыру, пустоту, которую сумел бы заполнить ты, но увы. И как я говорила тебе уже когда-то, наверно, на свадьбе: я умру от нехватки чувств. Жаль, конечно, что пройдёт много времени пока наступит час моей кончины, час нашей встречи, но ты же знаешь что я должна оставаться здесь ради этих малюток. Продолжай ждать меня, несмотря ни на что. Люблю тебя, Мэтти, — нагнувшись, я положила букет цветов на могилу любимого и, вытерев щеки и посмотрев напоследок на его имя, выцарапанное на надгробной плите, пошла к своей семье.

«Мэтт Стилински, ты должен знать… Мне никто кроме тебя не нужен. И я клянусь, я не посмотрю ни на одного мужчину! Я только твоя. Только твоя...» — я была уверена, что он, будучи там, на Небесах, услышал мои мысли.