Главный аргумент - 6

(больничный романс в прозе)

***
   Ночь опять была – не приведи Боже…Я то забывалась глубоким сном, то вдруг просыпалась от странного ощущения, что кто-то смотрит на меня в упор. Вскакивала, осматривалась, и никого не находила…Пару раз слушала сквозь сон стук костылей, звала Сергея, но никто ко мне не подходил. Не ночь была – наваждение…
   Разбудил меня Борис Павлович.
   - А ты что это у нас лежишь? Непоряяяядок! В девять уже машина в область подойдет, чтобы была, голубушка, как штык!
   На часах красовалось полвосьмого. Я неторопливо собрала вещи, позвонила с поста маме, битых полчаса умоляла ее не волноваться…
Из палат стали появляться первые заспанные родные рожи. Я подождала Ленку из умывальни, присела на ее кровать:
   - Все…- сказала я, - Через полчаса отчаливаю. Пиши мне свой адрес.
    В коридоре на меня наскочил Борис Павлович.
   - Где тебя носит?! Машина уже у крыльца! Бери верхнюю одежду – и бегом вниз!
   - Как?! Уже!? Лен, давай бегом адрес!!!
   На мой взволнованный крик выглянут из палаты Сергей, и повторил за мной эхом:
   - Как? Уже?
   - Извини, Сереж, мне пора…
   Он нагнал меня на лестнице, перегородил дорогу.
   - Катюх, слышишь, ты обязательно мой адрес у Ленки возьми! Ты писать обещала. Или я сам тебе напишу. Только не теряйся, слышишь!
   - Да слышу, не глухая!
   Я попыталась его обойти. Но тут на лестницу выскочила Ленка с бумажкой.
   - На, держи! – выпалила она, запыхавшись, - Тут все как надо, и мой, и Сережкин.
   Я чмокнула ее в щечку.
   - Пока! Все, ребята, бежать пора. Пусти, Сереж!
   Но он не двинулся с места.
   - Господи! – вырвалось у меня, я кинулась вниз в обход Сергея, зацепила сумками костыль, уронила его, споткнулась о него, и, наверняка, упала бы, если бы не Сергей. Сильным движением он отбросил меня от края, сам закачался и чуть не упал. Я со страху уронила вещи и вцепилась пальцами в тельняшку. Он качнулся вперед. Костыли и сумки с грохотом покатились вниз…
   Мы застыли друг напротив друга. Он крепко обнимал меня, а я, уткнувшись носом в его теплую родную грудь, слушала как бешено стучит его сердце. От Сережкиной тельняшки приятно пахло табаком и потом, и мне сразу расхотелось спешить и бежать куда-то. Поняв, что еще секунда, и я разревусь в голос, я дернулась и тихо, бессильно взвыла:
   - Да пусти же, Сережа…
   И, едва почувствовав себя свободной от его рук, ринулась вниз, за сумками и к выходу. За окном надрывался клаксон областной «неотложки»…
   Уже сидя в машине и наблюдая мелькавшие за тонкими шторками однообразные тени тополей, я корила себя на чем свет стоит…Ой, дура же я! Даже «до свидания» ему не сказала, не попрощалась по-человечески!
    Судьба…Он верит в Судьбу. Значит, ничего не бывает случайного в этой жизни. Не должно быть! Не может быть! Бесшумно стекали по моим щекам слезинки то ли горя, то ли радости – я и сама не могла понять…
   А машина несла меня на всех порах в областной хирургический центр…

***
   Два месяца в моих кишках рылись какие-то светила, по кусочку выбирая из меня неизвестно откуда появившуюся язву. Болезнь эта поражает людей взрослых. А меня за что? Горе от ума материализовалось, как шутила мама…
   Мамочка дежурила у моей постели неотрывно. Кормила меня с ложечки, как маленькую, и трепетно следила за строгим соблюдением моей скудной диеты. То нельзя, другое – ни в коем случае…
   Было невыносимо скучно. Спасал периодический наркоз – мне понравилось забываться. А что еще было делать? Вставать мне не давали. Телефона не приносили. Читать было нельзя. И я, от обилия операций, понемногу становилась пассивной наркоманкой, и глядела на мир равнодушно, как лягушка в февральском анабиозе.
    Через два месяца, выписавшись и получив третью группу инвалидности, я, наконец, попала домой. Начала понемногу кушать, восстанавливать силы. И как только почувствовала себя более-менее дееспособной – засела за учебники, ибо перспектива остаться на второй год в выпускном классе меня не привлекала. Экзамены сдала с грехом пополам, с «тройки» на «четверку», но и это было немалой моей победой!
   И только после этого я вспомнила о своих друзьях, о Сережке.
   Ленка на мое письмо ответила восторженной петицией на шести листах с двух сторон. Она писала, как любит меня, как скучает, не преминула напомнить, что ее гадание, таки, сбылось напоследок, и что карты, однако, не врут. В конце была краткая приписка:
   «Передала Сергею твой привет и адрес. Привет он принял, а адрес вернул. Слова его цитирую дословно: «Ни к чему это, любви там не было, а пожалеть меня любая сможет» Вот так-то, подруга. Решайся и пиши ему сама.»
   Финал меня сразил наповал…О любви я тогда и не думала, а что «пожалеть любая может…», так я не любая!
   После этого я Ленке больше не писала. Сергею тоже не решилась, хотя его адрес, зачем-то, еще пару лет хранила в обложке паспорта.